я  более  важным  делом.  Я  протяну  тебе  посох,
ухватись за него покрепче и вознеси мольбу Единому. Ибо и жизнь от Него,
и спасение от Него, и ничто мы не можем творить своею лишь силой. Понял?
Ну, тогда держи!
   Митька ошарашено кивнул и,  когда  посох  оказался  возле  его  лица,
судорожно схватился за толстое, темное древко.  Закрыл  глаза,  мысленно
прошептал: "Ну, значит, Ты и вправду есть. Вытащи меня, ладно?  Не  хочу
туда, вниз".
   Рывок - страшный, раздирающий  все  его  нутро,  острая  молния  боли
проткнула  ребра,  мир  вокруг  зазвенел  и  повернулся,   стало   вдруг
удивительно тихо, даже комариный писк пропал. И вот он уже стоит рядом с
единянином, а тот, обхватив его левой рукой  за  плечи,  что-то  говорит
ему, но слов не разобрать, потому что  мир  утонул  в  тишине,  какой-то
изначальной, внепроникающей тишине.
   Потом звуки вернулись -  осторожно,  крадучись,  словно  впущенные  в
едва-едва приоткрытую дверцу.
   -  Ну  что  ж,  коли  так,  давай  поблагодарим  Единого,  -   сказал
Тми-Наланси. - Это ведь не я, слабый и грешный, это Он тебя вытащил,  Он
послал меня тебе навстречу. И то я едва не опоздал. Единянин поднял  обе
руки к небу, ладонями вверх, и негромко, но уверенно произнес:
   - Слава Тебе, Бог Единый, создавший небо и землю, разделивший воды  и
повергший главы древних змиев! Спасаешь Ты нас, детей Своих, от бедствий
земных, телесных, не лиши нас и главного спасения, убереги наши души  от
темной пропасти,  возьми  нас  в  бесконечные  пределы  Свои,  где  свет
переходит в свет, и нет никакой тьмы. Даруй нам разумение велений Своих,
не отведи от нас взгляда Своего, ибо не имеем иной надежды, иной защиты.
Да пребудет Твоя любовь с нами, да разгорится наша любовь к Тебе.
   Потом, помолчав, сказал:
   - Ну что ж, Митика, пойдем.
   Митька вздрогнул.
   - Откуда вы знаете, как меня зовут?
   - Знаю. Вестник Алам предупредил. И знаю  я,  кто  ты  и  откуда.  Не
дрожи, все будет по воле Единого. То есть хорошо. Ну, пойдем же.
   - Куда?
   - К нашим. Хандара стоит лагерем не так уж далеко, там, - махнул он в
сторону закатившегося солнца. - Дотемна дойдем.
   - А не утонем? - опасливо спросил Митька.
   - Нет. Просто держись за мой локоть, и пойдем.  Трясина  глубока,  да
вера  удержит.  Когда  стоишь  на  камне  веры,  ни  в  какую  топь   не
провалишься. Не думай про топь, просто шагай, и все. Придем  в  хандару,
отмоешься, в чистое  оденешься,  насытишь  утробу,  тогда  и  поговорим,
ладно? Ступай, не бойся. Единый нас с тобой в руке держит.
   И  Митька,  поначалу  неуверенно  щупая  стопой   почву,   пошел   за
единянином. Тот оказался прав  -  под  ногами  теперь  было  твердо,  не
хлюпало, не трещало, и вскоре Митька даже перестал смотреть, что там, на
пути - кочки ли, тонкая ли трава, открытая  ли  трясина.  Это  было  уже
неважно, точно  болото  нарисовали  разноцветными  мелками  на  прочном,
надежном асфальте.
   И даже комары куда-то делись.
 
15. 
 
   Снилась река  -  неширокая,  но  быстрая,  острыми  языками  лизавшая
черные, выступающие из воды камни. В холодном свете луны брызги, взлетая
к темному небу, казались живыми светлячками,  но  жизнь  их  длилась  не
более мига. Впрочем, что жалеть, если на смену  одним  вздымаются  новые
россыпи, лунные жемчужины? Он знал, это несложно - несколько Слов  Силы,
и  капли  воды  действительно  превратятся   в   округлый,   пронизанный
внутренним сиянием жемчуг. Горсть этих жемчужин можно было бы  протянуть
Ане. Просто так - держи, красиво. Сейчас, стоя рядом, в белом,  до  пят,
платье, глядя на высящиеся  в  темноте  скалы,  на  утыканный  звездными
гвоздиками небосвод, она была такой... такой  воздушной,  легкой.  И  не
грубое желание, нет - светлое, розовое пламя билось в нем самом, просясь
на свободу, желая излиться в ночное  безмолвие,  согреть  струящуюся  от
луны силу. А сам он,  молодой,  черноволосый,  еще  не  прошедший  обряд
Малого Посвящения, все никак не мог решиться, не мог дотронуться  до  ее
руки. Даже понимая, что это сон - плохим он был бы  магом,  не  разделяя
явь и туманный мир... даже, зная, что все это ненастоящее - не  решался.
Ему хотелось подарить Ане не только застывший жемчугом лунный свет - всю
эту ночь, горы, спешащую вниз, на равнины, реку, и сами  эти  равнины  -
зеленые, теплые, радостно ждущие. Но нельзя. То есть можно, конечно, все
можно, кто же не умеет управлять снами?  Только  это  окажется  обманом,
осколком бутылочного стекла вместо  изумруда,  тлеющим  угольком  вместо
солнца. И тогда пропадет даже то малое, но настоящее, что последовало за
ним сюда, в туманный мир. Лопнет, съежится,  расползется  мутной  лужей.
Останется только правда - скучная, сухая  как  пыль,  поднятая  конскими
копытами, как песок пустыни, забивающийся тебе и в ноздри, и под веки, и
в рот. Тебе седьмой десяток, и пускай тело еще не начало разрушаться, но
ты все равно старик, тебе недолго уже осталось до  нижних  пещер,  и  ты
чужой здесь, в Железном Круге, ты чужой для Ани, ну,  пускай  не  совсем
чужой - просто милый старик-сосед, с которым  приятно  поболтать,  но  и
только. Как с мутилась бы она, узнай о его чувствах, как  отшвырнула  бы
взглядом, приняв за  похотливого  старого  пса.  И  это  еще  мелочи  по
сравнению с тем, что случилось бы, узнай она наконец  всю  правду  -  об
Олларе, о Тхаране, о войне. Вот тогда бы он стал для нее врагом, и ладно
бы еще врагом, куда хуже, если никем. Просто черной тенью, которую лучше
не замечать, дабы не загубить душу, якшаясь с богомерзким колдуном.
   А ведь ее новый друг, этот так называемый Тема, вполне мог рассказать
ей... Наверняка юнцу  что-то  известно.  Пускай  не  все,  неважно.  Это
единянин, и  послан  сюда,  небось,  отступником  Аламом,  и  совершенно
понятно, кто его лемгну. Вновь царапнулась изнутри привычная уже досада.
Ну зачем, зачем он вздумал накинуть на полковника упряжь? А  ведь  ясно,
зачем. Ясно, чего испугался. Нет уж, пускай будет  правда,  пускай  пыль
из-под копыт, пускай горячий  песок.  Тхаран,  Древесный  Круг,  Высокие
Господа  -  все  это  чепуха.  Разоблачения   он   испугался,   жгучего,
презрительного Аниного взгляда. А теперь вот - мучайся,  давись  горькой
похлебкой, которую сам же сварил. И полковник там, и сынишка его, и этот
Тема здесь...  не  говоря  уже  о  подарочке,  шкодливом  Сиура-Минну...
"Сереже" этом прыщавом... Вон, сопит создание на  раскладушке...  сладко
так  сопит...  Тоже  небось  снится  что-то  соблазнительное.  Нетрудно,
кстати,  предположить,  что.  Лишь  дураку  непонятно,  какими   глазами
мальчишка смотрит на Аню, когда они с Темой  заходят  "на  чаек-огонек".
Интересно, а Теме понятно? И хотя ясней ясного, что шансов  у  сопливого
пацана никаких, а все же так и хочется всыпать ему  ремня.  Но  мало  ли
чего хочется - наставник должен быть справедлив, наказывать  следует  за
дело. А дела никакого и нет, одни лишь взгляды... и еще сны. При желании
в эти  сны  можно  проникнуть,  даром  что  мальчишка  поставил  защиту,
"стальной частокол". Пробить его частокол несложно, только...  в  общем,
незачем. Пускай.
   Натянулась в сердце какая-то жесткая ниточка, прозвенела болью.  Надо
бы и  в  самом  деле  встать,  глотнуть  таблетку.  Живую  силу  тратить
нельзя... ее почти  не  осталось  после  сегодняшнего...  Дикари-то  они
дикари, а шаманы у них, в Древесном, сильные. Страшно и подумать, во что
они разовьются через несколько тысяч лет... то есть,  развились  бы,  не
приди на  их  земли  Тхаран.  Еще  не  пришел,  правда,  но  уже  скоро.
Облагородить дикую, стихийную мощь, направить  ревущий  горный  поток  в
правильное  русло...  чтобы  никаких  брызг,  замерших  в  лунном  свете
жемчужинами.
   Он резко поднялся, чувствуя, как съеживаются, уползают куда-то вглубь
клочья сна. Сделал несколько частых вдохов, не надевая тапки, подошел  к
окну. Там тоже была луна, только почти мертвая,  с  изъеденным  оспинами
лицом. И хотя сила от нее и текла, но мало ее, слишком мало,  не  хватит
даже  прогнать  боль.  Значит,  таблетки.  В  ящике  письменного   стола
упаковка, заперта хитрым заклятьем "туман на лугах". Это чтобы  парнишка
не подглядел. Совершенно незачем показывать слабость.
   Свет зажигать Хайяар, конечно, не стал.  Будь  у  него  даже  обычные
глаза, все  равно  лунного  сияния  достаточно.  Все  видно.  Надо  лишь
мысленно произнести несколько слов древней речи, потом сходить на кухню,
плеснуть в стакан воды из пузатого графина...
   Боль накатила внезапно  -  оранжевая,  жгучая,  совершенно  особенная
боль. Не сердце - при  чем  тут  сердце?  Ревущий  костер  угнездился  в
голове, нет, глубже - там, где  все  три  души  срастаются,  скрепленные
стержнем геллглу. Вспыхнул и опал страх, вместо  него  пришло  холодное,
горькое понимание: случилось! Там, в Олларе, что-то стряслось.  Огненная
боль была не чем иным, как заклятьем "последнего вызова". Значит, кто-то
дотянулся до него сквозь Тонкий Вихрь, дотянулся без положенного обряда,
без серебряной чаши и Слов Силы, сжигая себя дотла, до  средоточия  душ.
Такое возможно, но лишь единожды. После маг перестает быть магом, гаснет
в нем дар Высоких Господ, та жгучая искорка, что отличает его от обычных
людей.
   Будь сейчас у Хайяара больше собственной силы - наверное, не пришлось
бы корчиться на коленях,  цепляясь  одеревеневшими  пальцами  за  крышку
стола. Но кто же знал... вызов  пришел  как  нарочно  сейчас,  когда  он
пуст... и еще дня два будет пуст. Кто же это? Неужели...
   Да, страшная догадка подтвердилась. Когда схлынула боль, зазвенели  в
мозгу слова, прерывистые, торопящиеся. Их было совсем немного, слов, они
скоро кончились,  и  ватная  слабость  сковала  тело.  Чего  ему  стоило
подняться!  Добрести  до  кровати,  сесть,  привалившись  к   скомканной
подушке. Еще раз мысленно повторить услышанное...
   Итак, парнишка все же попался. Сейчас он в  темнице  у  негодяя  Диу,
прикован к стене, ждет казни. Единственное, что он успел -  это  открыть
перед лемгну Темную Дорогу, бросить его туда. Что  из  этого  получится,
куда тот сумет добрести - неизвестно. Зато известно, что будет  с  самим
Хартом. Дакассар хоть и ранен,  но,  увы,  несмертельно.  Не  дорос  еще
бедняга Харт, чтобы убить мага, прошедшего  Глубинным  Посвящением.  Тем
более, такого мага, как Диу-ла-мау-Тмер. Никакие заряженные силой  камни
тут не помогут. Еще большой вопрос, удалось бы это самому Хайяару...
   Но Харт! Как же ему все-таки удалось пробиться? Обольщаться нечего  -
маг  из  парнишки  получался  никакой.  Так,  простейшие  вещи,  уровень
ученика, не больше. Да, Хайяар оставил ему  немало  предметов  Силы,  но
ведь наверняка княжьи слуги все их  отобрали.  Или  не  все?  Может,  он
предусмотрительно вставил один из мелких камушков вместо выпавшего зуба?
Так  иногда  делали,  но  тут  ведь  искусник  нужен,  самому  Харту  не
справиться. Может, кто из тхаранских помог? Ладно, как бы  то  ни  было,
"последний вызов" сработал.
   Что ж, теперь многое становится ясным. Князь Диу, черный  плащеносец,
предал Тхаран. У него в плену сын полковника, а значит, и ключик к  его,
Хайяаровой, жизни. Один ключик сбежал  -  лемгну  Митика,  зато  остался
другой. И пускай князь не знает, что замка к этому ключику уже нет - тем
не менее в любой момент он может умертвить  ребенка.  И  потирая  пухлые
ручки, ждать, когда сработает тламмо.
   Оно, правда, не сработает. Здесь оно лежит,  разряженное,  в  том  же
ящике стола. Странный все-таки  человек  этот  Виктор  Михайлович.  Чего
угодно ждал от Стражи Хайяар, только не визита бородатого  Ген-Нау.  Тот
явился позавчера, рано утром, в квартиру заходить не стал, поговорили на
лестничной площадке, около лифтов. Бородатый протянул ему  тламмо  -  то
самое,  подлинное,  струящееся  гибельной  силой  тламмо,  и  от   имени
полковника попросил взамен о сущем пустяке. Связаться с Тхараном,  чтобы
те выпустили всех узников-единян из башни Аита-Нгоо. Дескать,  полковник
там, в Олларе, кому-то пообещал и готов  заплатить  чем  есть.  Мысленно
усмехнувшись  столь  неравноценному  обмену,  Хайяар  коротко  кивнул  -
сделаю. С чем бородатый и нырнул в раззявившуюся пасть лифта.
   Просьба  и  впрямь  была  пустяковая,  в  Тхаране   даже   удивились,
предположив здесь  хитрую  интригу.  Но  Хайяар  настоял  -  выпускайте,
обещано. Наверное, выпустили. Никого из ценных там, в Аита-Нгоо, не было
- сплошь мужичье, рванина. Таких при случае и не обменять, даже если  бы
единянские власти когда-нибудь и согласились на обмен пленных. Пока  что
они прут напролом, чуя силу, и ни на какие переговоры не идут.  В  любом
случае Тхаран немного потерял. Ну, одной публичной  казнью  меньше,  ну,
государев наместник в Аита-Меел поморщит  нос  -  только-то.  В  здешней
игре, шахматах, к которым Хайяар  когда-то  давно  пристрастился,  такое
сравнимо с обменом пары пешек на вражеского ферзя.
   Да, но князь-то ни о чем таком не подозревает! И как, в случае  чего,
смотреть полковнику в глаза? Если, конечно, полковник  вернется.  А  это
очень хорошо, если  бы  вернулся.  Тогда  и  Тема  отправится  восвояси,
перестанет отираться возле Ани.
   А самое главное все-таки - Харт. Не  для  того  он  спасал  мальчишку
двадцать лет назад, чтобы  сейчас  бросить.  Это  же  его  хаграно,  это
больше, чем  просто  ученик.  Это,  как  ни  крути,  сын  -  пускай  им,
тхаранским, и запрещено иметь сыновей по крови.
   Все одно к одному. Но как же не вовремя! Именно сейчас, когда в  теле
звенящая слабость, когда до переноса осталась всего неделя.  А  не  идти
тоже нельзя, тогда вообще все становится бессмысленным, тогда  уж  лучше
сразу - остановить сердце и мутной тенью сойти в нижние пещеры.
   Что ж, значит, идти как есть. Может, все-таки у бессердечных  Высоких
Господ  проснется  наконец  совесть,   помогут.   Или   еще   что-нибудь
случится...
   Он встал с кровати, сунул ноги в тапки. Щелкнул выключателем, комнату
затопило жидким, неприятным светом. Подошел  к  раскладушке,  решительно
растолкал пацана. Парой затрещин привел его, сонного и  разлохмаченного,
в чувство.
   - Слушай внимательно. Времени у нас почти нет,  так  что  препираться
некогда. Случилось так, что мне надо срочно уйти в Оллар. И  я  даже  не
знаю, вернусь ли сюда.
   - То есть как? - не до конца соображая, протянул Сиура-Минну. - А как
же в Древесный? Вы ж, дядя Костя, говорили, уже скоро.
   - А так. - "Дядю Костю" он ему простил, некогда было  воспитывать.  -
Случилась беда с хаграно, который охранял  моего  лемгну.  Ты,  конечно,
слышал   о   почтенном   члене   Совета   Старцев,   черном   плащеносце
Диу-ла-мау-Тмере. Ну так вот, предателем он оказался, ла-мау  этот.  Мой
ученик у него в плену, и скоро его казнят. Если не помешать. Вот я  туда
и отправлюсь сейчас, мешать. Если успею. Чем все это кончится, не  знаю.
Надеюсь я,  конечно,  на  Высоких  Господ,  но  вот  согласятся  ли  они
выступить против Тиура-Гьянни-Лоу, Господина мрака? А ведь князь  Диу  -
его слуга.
   -  Во  блин!  -  высказался  парнишка.  -  Значит,  вы  его  замочить
собрались?
   - За языком следи! - одернул его  Хайяар.  -  И  слушай  внимательно.
Оповестить Тхаран я уже не успею, да и толку? Пока  Старцы  раскачаются,
пока проверят и поверят... будет уже поздно. Имей в виду,  что  все  это
касается и тебя. Твой лемгну там, в замке  князя  Диу.  В  любой  момент
князь может его убить... не спрашивай, там сложная цепочка,  в  конечном
счете  это  для  того,  чтобы  сорвать  перенос.  А  коли   умрет   твой
напарник-лемгну, умрешь и ты. Очень быстро, но весьма  мучительно.  Тебя
раздавит этим миром, точнее, разорвет изнутри. Так что вытаскивать нужно
и Харта, и ребенка... да, твой лемгну - ребенок, лет десяти, наверное.
   - А как же у вас получится? - перебил Сиура-Минну. - Кого вместо себя
вы сюда перекинете?
   - Еще не знаю. Найду кого-нибудь. Только перенос ведь силы требует, а
я сейчас пустой. Почти пустой. Все на Древесный ушло.  А  ведь  мне  еще
придется  тратиться  на  прокол  Тонкого  Вихря,   да   и   там,   дома,
перестраивать свою имну-глонни... На пару часов, может, меня  и  хватит.
Ах, ты же еще не знаешь, что такое пульсация  Круга...  Ладно,  неважно.
Важно то, что сейчас я уйду, а ты  останешься  здесь.  Поскольку  одного
тебя оставлять нельзя, опять к своим лохматым друзьям удерешь,  придется
поручить  тебя  заботам  местной  Стражи.  Есть   там   такой   Геннадий
Александрович, сейчас я ему позвоню и он за тобой заедет.
   - Ну вот еще! - скривился парень. - Что я, типа мелкий, что я, сам не
могу?
   - Не можешь! - отрезал Хайяар. - Геннадию  Александровичу  расскажешь
все, что сейчас услышал от меня. И еще добавишь -  мой  лемгну,  Дмитрий
Самойлов, сумел уйти из замка. Харт отправил  его  Темной  Дорогой.  Что
такое Темная Дорога, знаешь? А, вас этому еще не учили... Ладно,  может,
он сообразит. Главное, где парень сейчас и угрожает ли ему  опасность  -
неизвестно. Но в замке его нет.
   - Круто! - потрясенно протянул Сиура-Минну, слезая с раскладушки.
   Хайяар уже не слушал его. Торопливо  набрал  номер,  переждал  долгую
череду гудков.
   - Геннадий? Узнали? Вот и хорошо. Вернее, все очень  плохо.  Бросайте
все и приезжайте ко мне. Нет, людей брать необязательно. Плохо в Олларе,
и я сейчас  туда  ухожу.  Позаботьтесь  о  мальчике.  Он  вам  расскажет
подробнее. Нет, я ухожу прямо сейчас, дожидаться некогда. Поверьте,  все
действительно очень изменилось. Прощайте!
   Он бросил трубку, неодобрительно взглянул на пацана.
   - Будешь мне сейчас  помогать.  Я  возьму  немножко  твоей  силы.  Не
волнуйся, не помрешь, и даже больно не будет... вернее, будет  умеренно.
Геннадий Александрович приедет, снимет. Просто мне сейчас  нужна  каждая
капля. Ох, как же это не вовремя!. Ведь чем меньше живой  силы  тратишь,
тем медленнее идешь... сколько у меня получится? Часы? Дни?  Никогда  не
знаешь заранее. Как бы не опоздать, парень...
   - Да хоть все берите, - проворчал Сиура-Минну.  -  Я  ж  понимаю,  не
дурак.
   - Пока еще дурак, - отмахнулся Хайяар, - но это временно.  Смотри,  я
сейчас делаю круг и огораживаю его  барьером  "зеленых  волн".  Это  для
того, чтобы, раскрывшийся в Тонком Вихре канал не расширялся, а то может
в себя и весь дом затянуть... Теперь давай руку и терпи, я  перекачаю  в
себя часть твоей живой силы. Когда увидишь синие  искры  перед  глазами,
скажешь. Это значит, достаточно.
   - А чего же слова Силы не говорите? - удивился парень.
   - Мне это не  обязательно.  Все  слова  нужны  только  чтобы  собрать
воедино волю, сами по себе они ничто. Пройдешь Великое Посвящение - тоже
так сумеешь. Ну как, терпимо?
   - Типа да, - кусая губу,  просипел  Сиура-Минну.  Он  сидел  на  краю
раскладушки, в одних лишь трусах, растрепанный,  и  кожа  его  покрылась
мелкими бугорками. Все правильно, когда отдаешь силу, озноб неизбежен.
   А за невидимой чертой уже сгущалось темное облако - будто из  ничего,
из пустоты возникали клубы тяжелого, густого дыма, накладывались друг на
друга, переплетались, образуя большой, в человеческий рост, шар.
   - Вот, это истончается ткань Круга, - размеренным тоном, словно  ведя
учебное занятие, пояснил Хайяар. - На самом деле то, что кажется дымом -
это исчезновение первого слоя. И ты это  видишь.  Но  разрывы  в  других
слоях пока недоступны твоим  глазам.  Скоро  уже  будет  готово.  Голова
кружится?
   - Есть немного, - признался парень.
   - Значит, хватит с  тебя,  -  решил  Хайяар.  Он  откинул  его  руку,
безвольно упавшую на простыню, быстро  оделся,  рассовал  во  внутренние
карманы куртки несколько сберегаемых на крайний случай камней.  Увы,  их
сила была такова, что для создания канала не годилась. Вот в  магическом
бою от камушков, возможно, и выйдет польза.
   - Ну все, проход  открылся,  -  сказал  он,  внимательно  разглядывая
клубящееся облако. - Я ухожу. Не знаю, увид