ной. Небось, полголовы снесло...  Лежит  сейчас  кассар  Харт,
накрытый  какой-то  грубой  тканью,  и  вьются  над  ним  мухи.  И  все,
разумеется, во славу Единого... В самом деле,  что  же  дальше-то  здесь
будет? Можно понять злосчастных магов, намылившихся  в  Древесный  Круг.
Нет, рано, слишком рано принесли этим дикарям монотеизм. Не доросли,  не
успели еще сами ужаснуться своей жестокости... Впрочем,  если  допустить
на минуту, что Бог действительно  есть  и  действительно  достучался  до
этого мира, то кто он такой, Виктор Михайлович  Петрушко,  чтобы  судить
Бога, чтобы чертить Ему график работ? С собой бы разобраться,  Лешку  бы
найти... или хотя бы тот самый сказочный камушек.
   Суета за несколько часов  уже  рассосалась,  жизнь  входила  в  новую
колею. Разместили воинов, приставили  к  обычной  своей  работе  слуг  -
прежде всего поваров и конюхов. Все-таки  лишних  десять  тысяч  человек
даже для такого огромного замка  многовато.  Караулы,  дозоры,  все  как
положено. И подземная темница тоже не пустует - одних узников выпустили,
других посадили. Всех княжеских телохранителей, всех командиров  как  из
личной  княжеской  дружины,   так   и   размещенного   тут   тхаранского
гарнизона... Потом, видимо, кого-то и выпустят, но пока, из  соображений
бдительности...
   Он прошел через двор, радуясь, что никто из знакомых  не  попался  на
пути. Не хватало еще объяснять, куда и зачем идешь. Впрочем, у дверей  в
княжеские покои стояло двое копьеносцев, но  Петрушко,  не  снисходя  до
каких-либо объяснений, молча прошел мимо них. Воины, видать,  были  себе
на уме, препятствовать не стали. Небось, все  знают,  что  с  загадочным
Вик-Тору, другом самого государя, лучше базар не затевать.
   Винтовая лестница казалась бесконечной, хотя со двора княжеская башня
выглядела не столь уж высокой. Наверное, это нетерпение  заставляло  его
принимать минуты за часы. Он сам понимал, что это глупо - впереди долгие
поиски, что толку экономить  на  мелочах?  Но,  перескакивая  через  две
ступени, упрямо рвался наверх, искать иголку в стогу сена.
   Внутри оказалось пусто. Видимо,  наскоро  пробежавшись  по  княжеским
покоям и не найдя ничего интересного, единяне решили отложить  детальное
обследование до завтра.  Да,  видать,  все-таки  прокололись  они,  прав
старик Харриму-Глао. Не всю магию сняли, вот ведь и  Диму  Самойлова  до
сих пор не нашли, и детей этих несчастных,  о  которых  тот  рассказывал
Посвященному Тми-Наланси.
   Виктор Михайлович скоро по-настоящему заблудился. Комнаты и  коридоры
все были похожи друг на друга, и не чувствовалось тут  никакой  системы.
Хорошо хоть догадался  взять  с  собой  несколько  факелов.  Солнце  уже
клонится к закату, а поиски грозят затянуться надолго... Поиски... Можно
ли так назвать бессмысленное блуждание из  комнаты  в  комнату,  беглые,
оценивающие взгляды? Толку-то? Камень если спрятан, так уж действительно
спрятан, не такой  же  князь  дурак,  чтобы  держать  его  на  туалетном
столике. Скорее всего, камушки он вообще прихватил с собой. Не золото же
ему  брать.  Золота,  кстати,  нашли  немало,  и  немало  монет   успело
перекочевать в солдатские походные мешки, пока яростный Оорт-ла-Мирру не
прекратил  это  безобразие,  пригрозив   отрубить   несколько   наиболее
загребущих рук. Подействовало -  слово  воеводы,  по  всему  видать,  не
расходилось с делом. У дверей сокровищницы поставили стражу, завтра  как
положено произведут опись...
   Думать о камне, думать непрерывно... Лучше бы старик велел не думать,
тогда, по известному психологическому закону,  все  мысли  вертелись  бы
только вокруг запретного. А тут... Что только ни  лезло  в  голову  -  и
Настя, которой скоро надо бы снова "позвонить", и всякие ужасы,  которые
вполне могли приключиться с Лешкой, и навязчивое желание набить  Хайяару
морду... И уж совсем несуразное, неуместное сейчас -  есть  хотелось.  В
суете да горячке поисков об этом как-то  не  подумалось,  а  теперь  вот
слабая плоть брала свое. Ощутимо булькало в животе, и думалось о жареной
баранине, о жирной каше и пахучем хлебе.
   Камень... Белый камень, мгновенно переносящий из дальней  дали  того,
кого  любишь...  Как  им  пользоваться,  интересно?  Надо  было  старика
спросить, да вряд ли знает. Знал бы - сказал. Ладно, главное  найти.  Ну
где же ты, чертов камень?
 
*** 
 
   ...То ли слабое движение воздуха, то ли звук на  пределе  слышимости.
Нет, показалось, наверное. Зря рука потянулась к поясу - не с  кем  тут,
похоже, сражаться, и  железки  тут  без  толку.  Или?..  Дыхание,  скрип
двери... наверное, все-таки это крик. Едва различимый, сдавленный. Где?
   Рукоять сама прыгнула в, откровенно говоря, не  слишком  привычную  к
ней ладонь. Похоже, кричали в конце коридора. Осторожно выглянув, он  не
обнаружил никого. Пыльный воздух, подсвеченный заходящим солнцем. Так...
Коридор, оказывается, изменился, пока он  шарил  в  богато  обставленной
комнате. Теперь стены с обеих сторон стали стеклянными. Самое  настоящее
стекло - толстое, слегка зеленоватое, и солнечный свет, проникая  в  его
толщу, разливался жидким изумрудом. Красиво, ничего не  скажешь,  только
некогда красоту оценивать -  там,  вдали,  кто-то  отчетливо  стонет.  И
голос, похоже, детский.
   Длиннющий коридор он преодолел несколькими прыжками - и  замер  перед
внушительного вида дверью. Звук доносился оттуда. Тонкий, дрожащий  плач
- и изредка густое рычание. Впрочем, скорее все же это  речь  -  но  бас
такой низкий, почти на границе инфразвука.
   Он подергал дверь - без толку. Казалось, намертво вделана  в  розовую
мраморную стену. Навалился плечом... Будь он танком или на  худой  конец
бульдозером... Но если  твой  вес  -  пятьдесят  пять  кило,  изображать
бульдозер глупо. Надо как-то иначе. Интересно, дверь просто так заперта,
на обычный замок, или  тут  какая-то  особая  магия?  Интерес,  конечно,
сугубо  теоретический  -  ни  мастерством  взломщика,  ни  мага   Виктор
Михайлович не владел. Значит, надо зайти с другого  конца.  Так...  Если
невозможно открыть отсюда, пускай открывают оттуда. Ради веской причины.
   Вескую причину необходимо было сделать. Чертыхнувшись, он  с  третьей
попытки зажег факел, подождал, пока пламя охватит промасленную древесину
- и сунул под дверь, к узкой, пальцу не пройти, щелочке.  Дверь  хоть  и
мощная, а тоже деревянная. И горит дымно. Очень заметно горит.
   Расчет оправдался  -  спустя  пару  минут  с  той  стороны  раздалось
лязганье  засова,  дверь  утянулась  внутрь.  На  самую  малость  -   но
худенькому Петрушко много было и не надо. Скользящее движение  -  и  вот
он, в месте своего назначения.
   Темный и грязный чулан, маленькое окошко  под  самым  потолком.  И  -
пусто. Ни  загадочной  жертвы,  ни  мучителя.  Кто  же  тогда  отодвинул
здоровенный, в руку толщиной, засов? По коже пробежали  мурашки.  Может,
невидимый Диу-ла-мау-Тмер стоит в метре от  него  и  усмехается?  Ладно,
пускай, сейчас с дверью разобраться бы. Настоящий пожар нам не нужен...
   Полковник вздохнул и применил пионерский метод. Тем более, жидкость и
так просилась наружу. Да, неприлично, но гореть тоже  неприлично.  Да  и
кого стесняться? Невидимого врага? Так далеко  интеллигентность  Виктора
Михайловича не простиралась.
   Отчего-то стало заметно светлее, сумерки, царящие в  чулане,  уже  не
казались столь мрачными. Что такое?
   Он резко обернулся - и столь же резко замер. В дальнем углу, на грубо
сколоченном табурете, мягким снежным сиянием мерцал он -  Белый  камень.
Почему-то Петрушко сразу понял, что ничем иным эта  огромная  светящаяся
жемчужина быть не может. Размером с большое яблоко, гладкий  и  матовый,
камень лучился изнутри светом.
   Вздрогнув, он  сглотнул  слюну,  непривычной  рукой  перекрестился  и
осторожно поднял камень. Тот оказался теплым на ощупь, словно это  и  не
камень, а чье-то маленькое тело.
   - Вот ты, значит, какой, братец, - шепнул полковник. -  И  как  же  с
тобой положено управляться?
   - Легко, -  раздался  голос,  и  ноги  у  Виктора  Михайловича  сразу
сделались ватными. На всякий случай он опустился на тот самый табурет.
   Голос был явно детский. И что  добавляло  жути  -  звучал  он  внутри
полковничьей головы. Так, словно на грани яви и сна ты уже  не  в  силах
различить, действительно ли это чужие  голоса,  или  твои  выплывшие  из
подсознания мысли.
   - Кто? Кто говорит? - прошептал Петрушко, уже заранее зная ответ.
   - Я это... ты меня держишь.
   - Так...  понятно...  -  полковнику,  конечно,  ничего  еще  не  было
понятно, но привычка сдерживаться брала свое. - Камень,  значит.  А  кто
здесь плакал? И кто рычал?
   Несколько секунд было тихо. Потом камень отозвался:
   - Я плакал... На волю просился. А рычал страж-держатель.
   - Ну, дела... - Петрушко хрустнул пальцами левой руки. - И где же он,
держатель этот?
   - Ты его спугнул... и он вернулся  в  оммо-тло...  где  меня  спрятал
господин...
   - Что еще за оммо-тло? Я ваших дел не знаю, я не отсюда.
   - Да я понял,  -  снова  раздался  детский  голос.  -  У  тебя  чужая
имну-глонни, я вижу. Она сидит на тебе...  -  в  голосе  проявился  едва
заметный смешок, - точно взрослое млоэ на мальчишке. А  оммо-тло  -  это
внутренний слой... тебе не понять. Я бы и  сам  не  понял...  когда  был
живой.
   - А сейчас?
   - Сейчас я камень. Белый камень. И господин спрятал меня в  оммо-тло,
и приставил удерживающего духа... такой злобный... как бешеный пес.
   Ай да единяне, ай да молодцы, усмехнулся  Виктор  Михайлович.  Сняли,
называется, магию, изгнали, значит, стихийных духов. Работнички...
   - Так где же это самое оммо-тло? - ровным голосом спросил он.
   - Ну... - свет камня чуть дрогнул, - оно везде... и нигде. Это же  не
слева и не справа, ни вверху, ни внизу. Говорю же - внутри.  Сейчас  вот
мы с тобой на внешней стороне Круга, тут солнышко, звезды... а  оммо-тло
- это внутренняя сторона. Холодно там, и туман... липкий такой, тяжелый.
И этот держатель сидит... зубастый. Может укусить...
   - Значит, ты плакал из этой самой внутренней  стороны...  -  протянул
Петрушко. - Как же я тебя услышал?
   - Да я почти выбрался... только этот учуял, за мной бросился.  И  тут
ты дыму напустил,  а  факел-то  у  тебя  особый...  маслом  хмоули-травы
пропитан. Не любят духи  этого  дыма,  бегут...  Он  сейчас  там  сидит,
внутри... злится. Только ничего поделать не может. Пока ты меня из  руки
не выпустишь, я твой. Теперь ты - господин. Так чего тебе надо?
   - Погоди, -  хмуро  обронил  Петрушко,  -  давай  сперва  разберемся.
Значит, ты и есть тот самый легендарный Белый камень,  сделанный  князем
Диу? И князь тебя прячет в тайнике... в оммо-тло... Старик  Харриму-Глао
что-то говорил о подобии воли...  то  есть  ты  стремишься  убежать.  Но
почему? Кто ты, в конце концов, такой?
   Камень вновь затих. Потом неуверенно произнес:
   - Я могу... на секунду показаться...  ну,  то  есть  каким  я  был...
раньше. Сожми меня покрепче.
   Петрушко послушно стиснул пальцы.
   Воздух впереди задрожал, сгустился молочным туманом, тот переливался,
клубился, что-то внутри его вращалось - и вот уже белое сияние  вылилось
в фигуру.
   Мальчишка, тоненький и щуплый, на вид чуть старше Лешки. Из одежды на
нем было лишь какое-то ветхое,  расползающееся  рубище,  вроде  мешка  с
прорезанными дырками для рук и головы. И он был прозрачный - сквозь  его
тело проступал розовый мрамор стены.
   Все это длилось и впрямь недолго. Стоило Виктору Михайловичу моргнуть
- и детская фигурка расплылась в тумане, а затем и сам туман  растаял  в
мрачном воздухе.
   - Вот... - вновь раздался внутренний  голос.  -  Я  больше  не  могу,
тяжело.
   - Так... - хмуро кивнул  полковник.  -  А  имя-то  у  тебя  есть?  Не
называть же тебя камнем.
   - У меня больше нет имени. Имена бывают у живых. А я мертвый. - И как
звали, когда был живым? И сколько тебе лет?
   - Ланги-Тиалу, - отозвался камень. - Мне было двенадцать зим... когда
господин произвел надо мною ритуал.
   - Так, - вновь сказал Петрушко, сглотнув слюну. - Продолжай. Что  еще
за ритуал?
   - Камни желаний не рождаются сами  собой,  -  помолчав,  ответил  его
невидимый собеседник. - Великие маги их делают... из других магов.  Есть
такой древний ритуал, айнилу-гинно, "извлечение душ". Кладут  на  черное
ложе... нет... не надо тебе этого знать. А когда наконец умрешь, великий
маг не одну только имну-тлао, а все три души переносит в предмет... чаще
в камень, иногда - в клинок. И тогда можешь  многое...  тогда  вся  твоя
прошлая сила умножается в сотни сотен раз. Только  ты  почти  ничего  не
можешь... для себя. Ты служишь господину... тому, кто тебя берет в руку,
согревая своей живой силой, удерживая на границе слоев...
   - И сколько времени, Ланги-Тиалу, ты провел  внутри  этого  камня?  -
стараясь говорить ровно, спросил Виктор Михайлович. И мурашки бегали  по
его лысине.
   - Я не знаю... Время - оно для живых, а потом - ни имени, ни времени.
Только когда тебя держат, ты вновь чувствуешь время. А там, в  оммо-тло,
только туман и страх... и  этот  кусается...  больнее,  чем  когда  тело
кусают. Хорошо тем, кто правильно, по-людски умер, те  сходят  в  нижние
пещеры... и уже не мучаются. Не то, что мы...
   - Ты сказал, Ланги-Тиалу, что ритуал проводят над  магом,  -  хмыкнул
полковник. - Выходит, ты был магом? В двенадцать-то лет?
   - Я был учеником... - камень вновь мигнул, потом засветился ровно.  -
Я не успел пройти никакого  Посвящения,  и  не  было  у  меня  посоха  и
кремневого ножа... Хиу-ла-Менси, мой Наставник, погиб,  когда  мне  было
одиннадцать... и тогда Старцы-Плащеносцы  определили  меня  в  учение  к
Диу-ла-мау-Тмеру... Я слышал про князя Диу разное...  но  ученик  должен
повиноваться приказу тхаранского начальства. Сперва я  радовался,  князь
меня не бил, занимался со мной... говорил, дана тебе Высокими  Господами
великая сила, такой случай раз в сто лет бывает... надо бы эту  силу  на
пользу обратить... вот... А потом меня подняли ночью, привели  в  башню,
обездвижили и растянули на черном ложе... И господин спросил, хочу ли  я
подвергнуться одному маленькому опыту...  и  объяснил,  что  сделает  со
мной, если откажусь... А я ведь знал, что он не шутит... Я видел, как  у
него казнят... Ну и согласился, дурак. Лучше бы в кипятке сварили... это
хоть не так долго... Вот и все, господин. И я не  знаю,  сколько  лет...
когда это случилось, нами правил добрый государь Аолми-ла-мош-Киарру, да
продлят боги его земное существование и введут  в  свой  светлый  чертог
после... нет, теперь, наверное, уже "да не изгонят  боги  его  из  своих
светлых чертогов". Это сколько же лет получается, господин?
   - Я не силен в здешней истории, мальчик, - вздохнул полковник. - Знаю
лишь, что на  юге,  в  Олларе,  правит  государь  Айяру-ла-мош-Ойгру,  в
Сарграме же - Айлва-ла-мош-Кеурами. Наверное, времени  прошло  немало...
Вот же мерзавец...
   - Господин... - напомнил камень. - Что вы хотите от меня? Скажите,  и
я сделаю... - Слушай, - невпопад пробормотал Петрушко, - а засов-то  кто
отодвинул? - Я... - вздохнул камень. -  Я  вас  почуял...  Так  что  вам
угодно?
   Петрушко  замолчал.  И  что  он,  собственно,  мог   ответить   этому
несчастному ребенку, заключенному в  исполинскую  жемчужину?  Употребить
его как упаковку чипсов?
   - Ты вот что скажи, малыш, - задумчиво произнес он,  -  что  с  тобой
случится после того, как ты  выполнишь  желание?  Мое  или  чье-то  еще,
неважно?
   - Я могу только одно выполнить... А потом  все,  потом  меня  уже  не
будет... совсем... это так страшно... в нижних пещерах лучше... Говорят,
кто не сотворил в жизни особого зла, тот не терпит там,  внизу,  великих
печалей... и еще говорят... только это запретные слова, за них казнят...
говорят, когда-нибудь, очень нескоро, но когда-нибудь,  кто-то  разрушит
нижние пещеры и выведет оттуда всех на волю... и будет только  жизнь,  а
смерти уже  не  будет...  Так  говорили  люди,  проходившие  через  нашу
деревню... я тогда маленький был, но запомнил... Это потом меня заметили
и в Тхаран увезли...
   - А можно как-то разрушить  созданное  ритуалом?  -  вслух  задумался
Петрушко. - Освободить твои души?
   На  сей  раз  камень  молчал  долго.   Так   долго,   что   полковник
забеспокоился - уж не навсегда ли?
   - Это просто, - наконец раздался  детский  голос,  -  только  никогда
этого не будет. Кто же разобьет камень,  отказавшись  от  своего  самого
сильного желания?
   - Так-так... уже теплее. И что же получится, если разбить?
   - Тогда заклятие великого мага лопнет... и я уйду  в  нижние  пещеры,
где участь мою определит Великая Госпожа Маулу-кья-нгару.  Только  вдруг
все-таки правы те прохожие,  и  когда-нибудь  за  нами  придет  Он...  о
Котором никто пока не знает?
   - Знаешь, - закусив губу, отозвался полковник, - я думаю, те прохожие
были правы. У меня есть некоторые основания так говорить.
   Ну что  ж...  Больше  тянуть  кота  за  хвост  нечего,  надо  решать.
Решаться...  Лешка...  Такой  ведь  шанс!  Такой   замечательный   шанс!
Задействовал камушек, пролепетал имя - и пожалуйста, вот он,  твой  сын,
теплый, живой... а этого не будет... совсем не будет,  без  вариантов...
Тут даже смешно сравнивать. Живой против  мертвого!  Родной  сын,  ближе
которого никого нет - и совершенно чужой здешний мальчишка...  да  и  не
сам мальчишка, а только его душа... так какие, к лешему, сомнения?  Надо
решаться. И это несложно, надо просто взять  себя  в  руки  и  поступить
рационально, взвешенно, по-взрослому...
   Петрушко резко размахнулся и, точно учебную гранату, швырнул камнем в
мраморную стенку. Звук был такой,  будто  и  впрямь  что-то  взорвалось,
вразлет брызнули острые осколки,  вздрогнуло  и  осело  пространство,  в
ослепительном снежном свете растаяла стена. За  ней  открылся  мерцающий
простор, и Виктору Михайловичу показалось, будто  чья-то  мягкая  ладонь
подталкивает его туда.
   Он задержал на миг дыхание - и послушно шагнул вперед.
 
19. 
 
   Крыса пискнула под ногами - и серой молнией  метнулась  в  клубящуюся
впереди черноту. Рыжее пламя факела освещало пространство на  расстоянии
десятка шагов, а дальше  царствовала  тьма,  тяжелая,  наглая.  Впрочем,
Митьке было не привыкать - которая это по счету тьма? И с  кассаром  они
шли опасным подземным путем,  и  захватившие  его  люди  из  государевой
Тайной Палаты допрашивали без света, потом замковая темница,  и  уж  тем
более Темная Дорога... Пожалуй, блуждания в кромешной черноте становятся
обычным делом. Если еще знать, куда идти...
   Митька не знал и шел просто так, наугад. Оказывается, княжеские покои
куда больше, чем можно  было  представить,  глядя  извне.  Точно  внутри
маленького дачного  домика  размещается  американский  небоскреб  в  сто
этажей. И как такое может быть? Бесконечные коридоры,  анфилады  комнат,
странные лестницы, ведущие, казалось бы, вверх, а на самом деле -  вниз.
Стены, затянутые седой паутиной, толстый слой пыли на  каменном  полу...
Как же это князь  допустил  такой  беспорядок?  На  лентяйство  слуг  не
спишешь - при таком-то господине они  будут  убираться  сутки  напролет,
лишь бы не навлечь на себя высочайший  гнев...  Значит,  здесь,  в  этой
части покоев, давным-давно никто не появлялся. Может, десятки лет, а  то
и сотни. Пустые коридоры, пустые комнаты... Впрочем, не то чтобы  совсем
пустые - всякого добра тут было с избытком. Стены завешаны  драгоценными
тканями, резная мебель из черного, даже с каким-то синим отливом дерева.
Огромные кровати, которые иначе как "сексодром" и  не  назовешь.  Шкафы,
уставленные  прекрасной  фарфоровой   и   стеклянной   посудой...   Пол,
выложенный из кусков разноцветного мрамора, и не просто абы как  выложен
- если приглядеться, заметишь морды чудовищ,  картины  битв,  непонятные
геометрические узоры. На низеньких столиках навалены п