м потребовалось шестьсот  лет,  чтобы
достигнуть  нынешней  мощи,  то  представьте,  каково  это  будет  среди
дикарей. Нам же придется учить их практически всему, приручать - а иначе
нельзя, иначе они сожрут нас, и никакая магия  нам  не  поможет.  Теперь
самое главное. Вы представьте, что начнется, когда весь  Тхаран  узнает,
что приходится бежать, но возьмут с собой хорошо если десятую  часть,  а
остальных бросят здесь, на съедение  людям  Единого!  Легко  приказывать
нижестоящим сейчас, когда Тхаран в силе и  славе,  когда  даже  те,  кто
вообще знает о подготовке Убежища, думают, что это не более чем запасной
путь, ка к в лисьей норе. А когда они узнают правду? Когда магам  низших
посвящений нечего будет терять? А ученики? А воины? Представляете, какая
начнется резня?  Это,  пожалуй,  окажется  для  Тхаран  пострашнее,  чем
панцирники Айлвы. Вот так, почтенные старцы.
   - Значит, придется уходить тихо! - решительно заявил  Синий  Плащ.  -
Придется  нам  самим,  Собранию,  составить  списки,  причем  с   каждым
отобранным придется говорить, потребовать клятвы молчания.  Но  думается
мне,  что  такую  клятву  сдержат  не  все...  и  многие  из  тех,   кто
действительно потребуется нам в Убежище,  могут  проболтаться.  В  магах
высоких степеней я уверен, но ученики...  а  тем  более  воины  и  рабы.
Значит, этих придется переправлять, ничего им до самой последней  минуты
не объясняя, при том они  в  нужное  время  должны  оказаться  в  местах
Перехода.  Необходимо  все  предусмотреть,  отдать  в  должном   порядке
необходимые приказы... Словом, нелегкая нас ожидает работа.
   -  А  что  делать?  -  вздохнул  хозяин  замка,  запахиваясь  в  свой
белоснежный  плащ.   -   Придется   вспомнить   молодости   и   заняться
канцелярскими трудами самим, не полагаясь  до  поры  на  помощников.  Но
иначе Тхаран не спасти.
   - А вообще, на  сколько  мы  можем  рассчитывать?  -  поинтересовался
зеленый старец. - Как долго в Железном Круге продлится подготовка?
   Иргру-Йаро усмехнулся, пожевал тонкими губами.
   - Ты можешь ответить Собранию, меккос. Если, конечно, тебе  есть  что
сказать.
   Хайяар вздохнул.
   - Почтенные старцы, ну что я  вам  сейчас  скажу?  Прошло  всего  две
недели, я только начал работу.  Ищу  наилучшее  место  перехода,  вы  же
знаете, насколько это непросто. А  еще  ведь  надо  собрать  достаточное
количество лемгну, которые ни о чем  не  должны  подозревать.  Причем  в
обоих Кругах. Те, кому мы платим в Железном, трусливы и жадны, но  хитры
и переменчивы. От них можно ожидать любой пакости, их  обещаниям  нельзя
слишком уж верить. Но если удача будет  сопутствовать  нам,  то,  думаю,
месяца через три можно начинать. За это время я успею подготовить  место
перехода, а главное, соберу лемгну  и  там,  и  там.  Но  ведь  это  при
наилучшем раскладе. А так дело может затянуться  и  на  полгода.  Вы  не
забудьте, что в Железном Круге тоже все не так просто,  тут  магия  наша
слабеет, да и слишком многое тут неподвластно магии.
   - А к тому же, - добавил Иргру-йар,  глядя  на  ровный,  наконечником
стрелы устремленный вверх огонек свечи, - вполне возможно, люди  Единого
знают о наших планах и могут охотиться на Хайяара. У них ведь, у единян,
из  магов  не  только  Алам  имеется.  Не  знаю  уж,   сумеют   ли   они
самостоятельно перейти в Железный Круг, или по Тонкому  Вихрю  установят
связь с кем-нибудь из тамошней стражи... ведь и там есть  маги,  слабые,
конечно, необученные, но есть. Чтобы говорить сквозь  Тонкий  Вихрь,  их
умения хватит, это проверено.
   - А как насчет главного? - Синий Плащ прищелкнул пальцами.  -  Отсюда
ведь  единянам  гораздо  удобнее  уничтожить  Хайяара,   чем   совершать
сомнительные вылазки.
   - Ну, это совершенно понятно, - улыбнулся Иргру-Йаро, -  делаем  все,
что  необходимо.  Мы  перестраховались  даже  более,  чем  требует  того
нынешнее положение. Никто из единян не  сумеет  найти  ключик  к  нашему
замку. Во всяком случае, сводки от Хиури-тлани я  получаю  ежедневно,  и
пока  все  там  складывается  благоприятно.  Хотя  я  и  напоминаю   ему
постоянно, что за излишнюю осторожность его никто ругать не будет,  зато
наоборот... Ты можешь что-то добавить, Хайяар?
   - А что мне добавить? - вздохнул тот, глядя в общепитовскую  тарелку.
- С моим хаграно мы все подробнейше обсудили, я дал  ему  и  необходимые
наставления, и, на крайний случай, некоторые средства. Чтобы не  вводить
его в  соблазн,  малые  потоки  силы  ему  перекрыли,  так  что  никакой
единянский маг вроде бы не  должен  его  обнаружить.  Теперь  главное  -
уберечься от обычных соглядатаев. Но это  мальчик  умеет.  -  Что  ж,  -
кивнул Белый Плащ, - мы  выслушали  тебя,  меккос.  У  кого-нибудь  есть
вопросы?
   Вопросов, однако же, не оказалось. Все, что должно было быть сказано,
уже произнесли, а о прочем говорить пока не стоило.
   - Тогда расстаемся, почтенные старцы. Трудов у нас куда  больше,  чем
времени.
   Иргру-Йаро хлопнул в ладоши, и сейчас же, взметнувшись  напоследок  к
потолку,  погасли  огоньки  свечей,   горницу   окутала   торжествующая,
дождавшаяся своего часа тьма. А когда минутой позже она  рассеялась  под
светом обычного стенного факела, никого, кроме Белого Плаща,  здесь  уже
не оказалось.
   - Ну что, Хайяар, удачи тебе, - наклонившись  над  серебряной  чашей,
улыбнулся старик. - Ты, конечно, не услышал ничего нового, но  важно  не
это. Ты был на Собрании, ты говорил со старцами, теперь тебя легче будет
тянуть на вершину. Лиловый и Синий  со  мной  согласны,  Зеленый  -  тот
всегда сомневается, но в конце концов принимает здравое решение.  А  вот
Черный... Ну да что там говорить, ты и сам  знаешь...  Ладно,  не  будем
тратить драгоценную Силу...
   И сейчас же побежала по воде мелкая рябь, взметнулся легкий  ветерок,
и не стало ни горницы,  ни  факела,  ни  утонувшего  в  ночи  олларского
заката. Хайяар вытер испарину со лба. Все-таки  сильно  это  выматывает,
связь по Тонкому Вихрю.
   Он встал, медленно подошел к открытому окну и, вылив из тарелки  воду
в цветочный горшок, долго смотрел на холодные, густо  усеявшие  небесную
черноту звезды. Хайяар завидовал их спокойствию, в отличие  от  них,  он
очень хорошо знал, что близится утро.
 
14. 
 
   Неожиданно  поднялся  ветер,  мазнул  по  щеке   легкими   невидимыми
пальцами, взлохматил волосы и деловито умчался куда-то в  сторону  реки,
взметнув на дороге бурую пыль. Здесь это экзотика,  ветер  здесь  редкий
гость. Вот уже третью неделю он торчит в Олларе, и за все это  время  ни
дуновения, ни колыхания  -  неподвижный  воздух  истекает  сухим  зноем,
солнце жарит на все сто, и ни разу не то что дождя,  но  и  обыкновенных
туч не было. Харт-ла-Гир говорил, здесь всегда такое лето, сезон  дождей
еще не скоро. Как же посевы  не  гибнут,  удивлялся  Митька,  но  кассар
объяснил, что воду крестьяне берут из  каналов,  а  каналы  питаются  от
великой реки Тханлао, вблизи которой, кстати говоря, и  построен  был  в
старину город Ойла-Иллур.
   Правда, реки он до сих пор еще не  видел.  Знал,  что  она  где-то  в
западной стороне, далеко. Там, за крепостной стеной, расположился порт с
причалами, складами, торговыми конторами и  кабаками.  В  порт  приходят
парусники - и небольшие рыбацкие суда, и огромные многомачтовые корабли,
совершающие рейсы через Медное Море. Разумеется, никакое оно не  медное,
но так его почему-то назвали. А река здесь разлилась столь  широко,  что
лишь очень зоркий человек способен  различить  другой  берег,  тающий  в
сизой дымке у низкого горизонта. Еще дальше - в двух днях конного  пути,
Тханлао впадает в море. Море Митька уж тем более не видал. И вообще, про
все эти  дела  -  порт,  реку,  море,  ему  рассказали  здешние  ребята.
Пришлось, ясное дело, познакомиться - кассар то в лавку  пошлет,  то  на
колодец за водой, то с запиской куда-нибудь.  И  как  выяснилось,  здесь
таких, как Митька, полно. Ну, то есть не совсем  таких,  конечно,  не  с
Земли, а просто городских мальчишек-рабов. К Митьке  поначалу  отнеслись
настороженно - странный он какой-то, простых вещей не  знает,  но  потом
махнули на странности рукой. В конце концов, что взять с дикого варвара,
чьей родиной были глухие леса на северо-востоке Сарграма? Оттого у  него
и волосы такие, и кожа,  и  глаза...  Митька  быстро  просек,  что  быть
северным варваром крайне полезно - можно, не  боясь  своего  невежества,
задавать вопросы, совершать странные поступки,  и  никто  не  примет  за
психа. Нет, конечно, не все  складывалось  гладко,  однажды  пришлось  и
стыкнуться с местными задирами. "У вас там, на Севере, все  так  драться
умеют?" - спрашивали после пострадавшие. "Ну  так!  -  небрежно  отвечал
Митька. - У нас там с младенчества боевым искусствам учат!" Он все  ждал
вопроса, как это несмотря  на  боевые  искусства,  умудрился  попасть  в
рабство, но местных, похоже, устраивала  его  легенда.  Они  тут  вообще
ребята простые, ужас до чего легковерные. А главное, они всего  боялись.
Хозяйской плетки, городских стражников, пьяных солдат, незнакомых людей,
ядовитых клещей, но  особенно  -  злых  духов,  которые  днем  таятся  в
трещинах и щелях межд у камнями, а  ночью  выползают  на  охоту.  Митька
однажды для смеху рассказал им историю про черную руку,  что  в  полночь
стучится в окно и душит впустивших. Думал, ржать будут, так поверили же!
И не просто поверили, а солидно покивали - дескать, известное дело,  вот
в прошлом году у горшечника Стому-Гриаро так младший брат  погиб.  Тоже,
значит, отворил ставни, а черная лапа хвать его за горло!
   От кассара  ему  тогда  влетело  крепко.  Приходили  хозяева  побитых
мальчишек, жаловались. Типа пострадало их имущество, надо бы  возместить
ущерб... звонкими огримами. Потом уж ребята ему объяснили, что за  драку
здесь рабов наказывают сурово. "А уж если ты со свободным сцепишься,  то
вообще! - шепотом рассказывал ему пронырливый двенадцатилетний  парнишка
Хиуги, из дома торговца коврами Ньяруо-Гмину. - Тогда  радуйся,  если  с
тебя хозяин плетью шкуру  спустит.  Потому  что  могут  и  в  государеву
темницу могут бросить, а уж там..." Хорошо хоть, свободные без ошейников
ходят, не ошибешься. А то  ведь  дети  местной  бедноты  носятся  или  в
расползающихся лохмотьях, или, кто помельче,  вообще  нагишом,  по  виду
ничем от рабов не отличаясь. Но зато при  встрече  гордо  задирают  нос,
типа вы тут вообще зверушки, а мы - свободные государевы данники. Митьку
не раз подмывало убавить некоторым "свободным данникам" борзости, но,  к
счастью, он сумел удержаться, вовремя вспомнил рассказы Хиуги,  а  также
гибкие прутья лиу-тай-зви.
   Правда, если верить ребятам с их улицы Ткачей, Митьке с хозяином  еще
повезло. "Он что, тебя  только  прутьями?  -  усмехался  угрюмый  крепыш
Ноксу,  принадлежавший  трактирщику  Мьяну-Кирьо.   -   Мне   б   такого
господина... А об твою спину палку когда-нибудь ломали? А  никогда  тебя
не подвешивали вниз головой? И мордой в очаг не совали?  Ну  и  чего  же
тебе не нравится? Вот, видишь, - поворачивал он к Митьке  левый  бок,  -
это меня в том году кипятком. Чуть не до костей проело... А всего-то,  в
кладовой сушеного мяса стянул".
   Он действительно чувствовал разницу. Хотя кассар его,  мягко  говоря,
не баловал и Митьке не раз приходилось ложиться животом на  лавку,  хотя
он нагружал работой и вечно ругался, что плохо сделано - но все же был и
тот вечер после клейма, и потом еще два дня, когда Митька лежал на своей
подстилке и плевал себе в потолок, а всеми домашними делами  Харт-ла-Гир
занимался сам. Хотя, как вскоре объяснили ребята, благородному  брать  в
руки веник здесь считается  западло.  "Тут  порядок  простой,  -  весело
скалил зубы Хиуги. - Пока можешь вкалывать - живи, не  можешь  -  умри".
Судя по всему, Хиуги не находил в этом ничего странного.
   ...До  порта  было  еще  далеко,  но  Митька  чувствовал,  что   идет
правильно, да и не сбиться тут с пути,  главное  -  на  запад,  то  есть
направо от солнца, и вниз, к реке. Городские  ворота,  он  знал,  широко
распахнуты, и закроют их лишь вечером, после захода. Так что  времени  у
него уйма, Харт-ла-Гир, отправляясь утром  по  своим  загадочным  делам,
предупредил, что вернется лишь поздно вечером, а то и к ночи. И хотя  на
"домашние задания" он явно не поскупился, но все-таки  заняли  они  лишь
утро. Змеюка миангу-хин-аалагу получила свое молоко и деловито  убралась
обратно, в дырку, в комнатах подметено, лошади  почищены  и  накормлены,
дрова для очага еще со вчера запасены, бочки и  во  дворе,  и  на  кухне
полны воды... Так что же, до ночи сидеть здесь как на привязи?  Конечно,
кассар именно это ему и велел, да пошел он, этот кассар! Он ведь  ничего
не узнает, еще до заката Митька вернется,  сварит  ужин  и,  приняв  вид
измученного трудами отрока, начнет ждать возвращения блудного господина.
   Нет, конечно, было слегка страшновато - ведь  узнай  о  его  прогулке
Харт-ла-Гир, порки не избежать, и порки  суровой.  Не  шутка  сказать  -
скверный раб, вместо того, чтобы охранять от  злоумышленников  хозяйский
дом, шляется незнамо где! Но Митька догадывался, что и в его  отсутствие
вред ли кто рискнет забраться и ограбить кассара.  Во-первых,  за  такое
дело стражники превратят вора в кровавый блин,  и  все  об  этом  знают.
Во-вторых, в доме, собственно, и воровать нечего. Разве  что  лошадей...
Да, лошадей жалко. Но так остался же на дворе серый пес Дэгу, а  у  него
клыки размером с указательный палец. И уж если что случится,  то  именно
Дэгу и защитит хозяйское добро, а от Митьки тут мало толку.  Не  полезет
же он с кулаками на взрослых и  наверняка  вооруженных  грабителей.  Да,
пса, если что, вполне хватит. Впрочем,  бояться  нечего.  Наоборот,  это
здешнее население побаивается кассара. Вроде бы Харт-ла-Гир ни  на  кого
из соседей не наезжал, здоровается с ними, о делах вежливо спрашивает, а
они как-то жмутся, Митька это не раз уже  замечал.  И  ребята  вон  тоже
говорили: "Этот твой господин... он непростой... Он как посмотрит, так в
животе холодно становится". Ну разве к такому воры рискнут залезть?
   А зато он посмотрит порт. Между прочим, впервые  в  жизни.  Так  ведь
никуда они с мамой и не выбирались из Москвы, не  на  что  нам  по  югам
кататься, сердито говорила мама. А тем более здесь древность, парусники,
всякие там пассаты, пираты, фрегаты... Интересно же!  Да  и  пригодиться
может. В конце концов, рано или поздно придется удирать, а значит,  надо
заранее готовить побег. Наверняка здешний порт  -  лучшее  место,  чтобы
скрываться от стражи. И вообще, чем не шутят местные черти?  Если  тайно
пробраться на корабль, идущий в какую-нибудь далекую страну, где,  может
быть, живет маг, способный вернуть его  обратно...  совсем  обратно,  то
есть домой, на Землю. Митька понимал, что все это наивные детские мечты,
что даже случись такое чудо, окажись он  на  корабле  -  его  или  снова
продадут куда-нибудь в рабство, или вообще  кинут  в  волны,  вроде  как
жертву морским богам. Здесь, как он слыхал, ни одно  серьезное  плавание
не обходится без жертвы, для этого специально  берут  на  борт  старого,
немощного раба, от которого все равно уже никакого толку.  И  все  же...
вздымались в душе смутные надежды,  неуловимые,  точно  коснувшийся  его
волос ветер.
   ...Улицы сменяли одна другую, вскоре  Митька  уже  перестал  узнавать
места,  так  далеко  ему  еще  не  приходилось  бывать.  Но  все   равно
заблудиться он не боялся, ведь если что, можно и  спросить.  Всякий  ему
покажет. Вот обратный путь - это да, тут могут быть сложности. А, фигня!
Главное, хорошо запоминать дорогу.
   Он как  раз  перебегал  незнакомую  площадь,  когда  послышался  шум.
Людская толпа колыхалась, бурлила, точно кипяток в котле,  чувствовалось
всеобщее оживление. "Ведут, ведут! - плыл  в  толпе  интригующий  шепот.
Митька притормозил. - Слышь, пацан, -  ухватил  он  за  плечо  какого-то
тощего мелкого мальчишку, рабский ошейник которого свидетельствовал, что
с его владельцем можно обходиться запросто. - Это чего сейчас будет?
   - Что, с Белой Звезды упал? - хитро  поинтересовался  тот,  по  всему
видать, ничуть не испугавшийся Митьки, даром что был года на три младше.
- Правда, что ли, не знаешь?
   - Да я тут недавно, -  путано  пробормотал  Митька,  которому  сейчас
вовсе не хотелось строить мелкого. Одного  вот  уже  построил...  и  чем
кончилось?
   - Сейчас жертва будет! - охотно разъяснил мальчишка. -  Единян  вчера
поймали, а сейчас их подарят Итре-у-Лгами.
   - Кому-кому? - переспросил Митька и тут же  осекся,  сообразив,  кому
вообще-то приносят здесь жертвы.
   - Что,  совсем  темный?  -  покровительственно  усмехнулся  пацан.  -
Недавно в Оллар продали? Итре-у-Лгами  -  это  Великая  Госпожа,  богиня
судьбы. Она ниточку соткала - и ты родился, перерезала - и ты  помер,  в
узелок завязала - и у тебя неприятности. Она богиня грозная, ее  сердить
нельзя. С  ее  словом  даже  князь  молний,  пресветлый  Шуу-ха-ола-миру
считается,  хотя  она  и  ему  дочка,  от   Маулу-кья-нгару,   Владычицы
подземного мира.
   - Ясно... - протянул Митька. - А эти единяне - они кто?
   - Ну... -  задумчиво  произнес  пацан,  -  они  вообще-то  безмозглые
какие-то. Они наших богов отверглись, верят в своего Единого, который их
куда-то вроде позвал, поэтому у них еще есть одно имя - люди  Зова.  Они
сперва в Сарграме завелись, давным-давно, а потом уже у нас, в  Иллурии.
Говорят, они по ночам ходят и детей крадут.  Кого  поймают  -  уносят  в
подземелье и  пьют  кровь,  делают  кинжалом  рану  и  сквозь  тростинку
высасывают... - он  зябко  передернул  плечами.  -  А  еще  они  болезни
насылают, через воздух.
   Меж тем толпа раздалась, и на середину  площади,  где  точно  кафедра
возвышалась сложенная из тщательно пригнанных друг к другу камней арена,
выступила процессия. Впереди шествовало несколько человек в  темно-синих
плащах, с длинными, ниже плеч, волосами, каждый  в  правой  руке  держал
высокий и тонкий посох, перевитый такими  же  чернильно-синими  лентами.
Чувствовалось, что посохи у них не для опоры, а то ли для красоты, то ли
это какой-то знак. За ними шагало с десяток воинов  в  боевых  панцирях,
при саблях и с короткими толстыми  копьями.  Потом  -  пятеро  связанных
общей цепью людей в  серых  балахонах,  а  замыкали  колонну  опять-таки
стражники с натянутыми луками.
   Пятеро шли размеренно, даже как-то равнодушно,  соединяющая  их  цепь
напомнила Митьке ту, какая была и на нем в тот день, когда его в колонне
с прочими рабами вели продавать на рынок. Только у этих  людей  не  было
рабских  ошейников,  цепь  охватывала  каждого  за  лодыжку,  крепясь  к
охватывающему ногу широкому бронзовому кольцу.
   Дойдя до каменной арены, люди в синих плащах  остановились.  Один  из
них сделал короткий знак рукой  -  и  воины,  суетливо  избавив  пятерых
пленников от цепей, древками копий  загнали  их  на  возвышение.  Те  не
пытались сопротивляться, они вообще двигались точно во сне.
   Человек, отдавший команду воинам, приосанился и звучно произнес:
   - Жители славного града Ойла-Иллур! Неизмерима доброта Высоких  наших
Господ, богов неба, земли и  преисподней,  дарующих  нам  свет  и  тьму,
радость и печаль, жизнь и смерть. Нас, ничтожных, оделяют они  дождем  и
солнцем,  виноградной  лозой  и  рисовым  зерном,  посылают  нам  сны  и
вдохновляют наши мысли...
   - Смотри, это маг! - шепнул пацаненок Митьке. -  Из  самого  Тхарана,
Синее Крыло.
   - Да ты чего? Неужели настоящий? - Митькино сердце екнуло. Маг!  Если
это и в самом деле так, то вот они - люди, способные вернуть его домой!
   - А то! - обиделся мальчишка. - У нас ненастоящих не  бывает,  у  нас
тем, кто мага из себя корчит, а ничего не умеет,  Тхаран  голову  рубит.
Так что дураков нет.
   - А Тхаран - это кто? Или где? - заинтересовался Митька.
   - Совсем ты темный, - сни