е не пользовались ансиблем,
и потому из-за космической интерференции мгновенная связь была возможна
лишь в пределах ста двадцати световых лет; так что исследователи
запредельного были полностью изолированы. К тому же они понятия не имели,
что могут застать на Земле, когда вернутся (если, конечно, вернутся). Да
ни один человек, проживший хоть какое-то время в Лиге, будь он в здравом
уме, ни за какие блага мира не согласился бы добровольно отправиться на
несколько веков в кругосветное путешествие по Вселенной. Вот поэтому в
поисковики шли люди, стремящиеся уйти от действительности, неудачники и
отщепенцы. И все поголовно они имели психические отклонения.
  И вот десять таких ненормальных однажды поднялись на борт челнока,
отправляющегося из космопорта в Смеминге. Все три дня лету к своему
будущему кораблю, "Гаму", они потратили на довольно неловкие попытки
завязать знакомство и сблизиться. ("Гам" - слово из таукитянского (
пренебрежительное обращение к детям или животным; что-то вроде "щенок".) В
команде было два китянина, два хайнца, одна белденианка и пятеро землян.
  Корабль был построен на Тау Кита, но арендован земным правительством.
  На четвертые сутки челнок пришвартовался к "Гаму", и члены его
разношерстного экипажа, стремясь попасть на борт, начали один за другим,
извиваясь, протискиваться в узкий переходник - насмерть перепуганные
сперматозоиды, возмечтавшие оплодотворить Вселенную. Челнок отчалил, и
навигатор вывел "Гама" на курс. Несколько часов его еще можно было
разглядеть из Смеминга, а потом корабль, отойдя на расстояние нескольких
сотен миллионов миль, прощально померцал и( внезапно исчез.
  Когда десять часов двадцать девять минут, или же двести пятьдесят
шесть лет, спустя "Гам" вновь появился в космическом пространстве, он
теоретически должен был оказаться в районе звезды КГ-Е-96651. Там он и
оказался, что подтверждала ярко сверкавшая по курсу золотая точка. Где-то
внутри сферы радиусом в четыреста миллионов километров должна была
находиться и зеленоватая планетка, определенная в китянской лоции как
"Мир-4470". Теперь оставалось ее только найти. Это было так же просто, как
переворошить четырестамиллионокилометровый стог сена в поисках зеленоватой
иголки. Задача осложнялась тем, что двигаться в пределах звездной системы
на скорости даже приближенной к световой было чревато взрывом как
КГ-Е-96651, так и Мира-4470, не говоря уже о самом "Гаме". Поэтому корабль
был вынужден ползти на ракетном приводе, делая не больше ста тысяч миль в
час. Но математик-навигатор Аснанифоил был твердо уверен в том, что знает,
где должна быть искомая "иголка", и обещал добраться до нее в течение
десяти земных суток. Тем временем члены команды все еще притирались друг к
другу.
  - Видеть его больше не могу! - взорвался, брызгая слюной, Порлок -
специалист по точным наукам (химия плюс физика, астрономия, геология и т.
д.). - Этот тип просто чокнутый. Не представляю себе другой причины, по
которой он оказался в Поиске, кроме той, что наши большие начальники
решили провести над нами эксперимент по выживанию. Как на морских свинках.
  - В хайнских лабораториях мы обычно предпочитали хомяков, - мягко
заметил хайнец Маннон (гуманитарные науки: психология плюс психиатрия,
антропология, экология и т. д.). - Я имею в виду - вместо морских свинок.
  Но, конечно, мистер Осден ( явление исключительное. Это первый случай
полнейшего излечения от синдрома Рендера - одного из подтипов
инфантильного аутизма. До сих пор считалось, что этот психоз неизлечим.
Великий земной аналитик Хаммергельд предположил, что в данном случае
причиной аутизма является сверхразвитая способность к эмпатии. На основе
этой теории он разработал специальный курс процедур, и первым пациентом,
прошедшим этот курс, был мистер Осден. Он жил у доктора Хаммергельда до
восемнадцати лет, и терапия, как видите, оказалась успешной.
  - - Успешной?!
  - Естественно. Он полностью избавился от аутизма.
  - Но он же абсолютно невыносим!
  - Видишь ли, - бросив кроткий взгляд на пузырьки слюны в усах
Порлока, продолжал Маннон, - когда встречаются два незнакомца - ну, к
примеру, ты и мистер Осден, - тут же неосознанно вступает в действие твоя
защитная реакция; она воздействует на твое поведение, манеры, делает их
подспудно агрессивными, а ты настолько привыкаешь к подобной системе
отношений, что начинаешь считать ее совершенно естественной. Мистер Осден,
будучи острым эмпатом, прекрасно все это ощущает. Его собственные эмоции
мешаются с твоими, причем до такой степени, что он сам уже не может
различить, что лично его, а что - только твое. Подчеркиваю, что твоя
реакция на незнакомого человека абсолютно нормальна, и вполне естественно,
что тебе может в нем что-то не понравиться - ну там, манера одеваться,
форма носа или мало ли еще что( Но дело в том, что Осден-то все это
чувствует, и, поскольку его аутизм в процессе терапии был полностью снят,
ему ничего не остается, как прибегнуть к крайней форме защитной реакции -
агрессии, которую, между прочим, спроецировал на него (пусть и
непреднамеренно) именно ты.
  Маннон, похоже, завелся надолго, и Порлок его перебил:
  - Что бы ты там ни говорил, ничто не дает человеку права быть
сволочью.
  - Так он что, может подслушивать наши чувства? - всполошился второй
хайнец в команде - биолог Харфекс.
  ( Это действительно сходно со слухом, - вступила в разговор, не
отрывая глаз от кисточки, при помощи которой она тщательно покрывала ногти
флюоресцентным лаком, Оллероо ( ассистент специалиста по точным наукам. -
На ушах-то у нас нет век, и мы не можем слушать или нет по собственному
желанию. Вот так же и с эмпатией - ее не отключишь одним волевым импульсом.
  Он вынужден воспринимать наши эмоции, хочет сам того или нет.
  - А что, он и наши мысли читать может? - испуганно оглядывая
остальных, прерывающимся голосом спросил инженер Эсквана.
  - Нет, - фыркнул Порлок. - Эмпатия и телепатия - не одно и то же!
  Телепатия - миф. Никто на это не способен.
  - Верно, - с вкрадчивой улыбкой поддакнул Маннон. - Вот только
незадолго до отлета с Хайна мне на глаза попался очень интересный рапорт с
одного из недавно вновь открытых миров: этнолог Роканнон сообщал в нем,
что явился свидетелем применения представителями местной мутировавшей
гуманоидной расы определенной техники телепатии. Что самое интересное, так
это то, что подобной технике можно научиться. Я, правда, читал не весь
рапорт, а его краткий обзор в одном из журналов, однако( И Маннон снова
завелся как минимум на полчаса. Но остальные уже успели заметить, что,
пока он токует, на его фоне прекрасно можно говорить о своих делах: он
словно и не замечал ничего.
  ( Так почему же он все-таки нас так ненавидит? - спросил Эсквана.
  - Да разве может хоть кто-нибудь тебя ненавидеть, душка Андер? -
хихикнула Оллероо, мазнув ноготь его большого пальца светящимся
ядовито-розовым лаком.
  Инженер вспыхнул и расплылся в смущенной улыбке.
  - Но он именно так себя и ведет, словно всех нас ненавидит, -
вернулась к теме координатор Хайто - хрупкая женщина с ярко выраженным
азиатским типом лица и совершенно не соответствующим подобной внешности
резким, низким и сиплым голосом молодой лягушки-быка. - Ну хорошо,
допустим, он страдает от нашей неосознанной враждебности, но тогда зачем
ему усугублять ее своими постоянными нападками на нас? Прости, Маннон, но
я невысокого мнения о терапии доктора Хаммергельда; аутизм все же много
приемлемее в общении, чем( Но тут она прикусила язык: в дверях
кают-компании стоял Осден.
  Он казался не человеком, а наглядным пособием по анатомии. Его кожа
была неестественно белой и настолько тонкой, что все кровеносные сосуды
просвечивали сквозь нее: словно карта на ватмане, исчерченная голубыми и
красными дорогами. Его адамово яблоко, мускулатура вокруг рта, кости и
связки выступали буграми настолько, что каждая деталь воспринималась в
отдельности, будто специально подготовленный муляж для изучения строения
человеческого тела. Волосы у него были буро-рыжими, цвета запекшейся
крови, а брови и ресницы можно было разглядеть только при самом ярком
освещении. Он не был настоящим альбиносом, и поэтому его глубоко запавшие
глаза не были красными, но ни серыми, ни голубыми назвать их тоже было
нельзя. Они вообще не имели цвета - их взгляд был прозрачен и чист, словно
ледяная вода в проруби. Да и все лицо было лишено какого бы то ни было
выражения - как анатомический рисунок или лик манекена.
  - Согласен, - фальцетом заявил он. - Любой возврат к аутизму был бы
для меня приемлемее, нежели постоянная пытка задыхаться в вони ваших
дешевых и вторичных чувствишек. Почему от тебя так несет ненавистью, а,
Порлок? Что, не можешь выносить самого моего вида? Так поди займись
онанизмом, как прошлой ночью, - это хоть как-то улучшит исходящие от тебя
вибрации( Кто, черт побери, переложил мои записи? Не смейте трогать моих
вещей! Никто из вас! Я этого не потерплю!
  - Осден, - спокойно прогудел своим густым низким басом Аснанифоил, -
ну почему ты такая сволочь?
  Андер Эсквана в ужасе закрыл лицо руками, словно заслоняясь от этой
кошмарной сцены. Оллероо, напротив, уставилась на Осдена равнодушным
взглядом - мол, она здесь так, сторонний наблюдатель.
  - Что вам не по вкусу? - проговорил Осден. Он даже не смотрел в
сторону Аснанифоила и вообще старался, насколько ему это позволяло тесное
помещение, держаться на максимальном расстоянии от остальных. - На себя
посмотрите: с чего мне вдруг ради вас менять свой характер?
  Харфекс, человек сдержанный и осторожный, ответил:
  - Не вдруг. Нам предстоит несколько лет провести в обществе только
друг друга. У нас было бы намного меньше проблем, если бы( - До вас что,
до сих пор не дошло, что вы мне все до лампочки? - бросил Осден, сгреб
свои пленки с записями и вышел.
  Эсквана вдруг резко обмяк в кресле и мгновенно заснул. Аснанифоил
начал чертить в воздухе волнистые линии, беззвучно бормоча "ритуальную
арифметику".
  - Его присутствие на борту нельзя объяснить иначе как диверсией
нашего большого начальства. Теперь я в этом убедился окончательно, -
горячо зашептал на ухо координатору Харфекс, беспокойно оглядывая через ее
плечо остальных. - Они заранее запланировали провал нашей миссии.
  Порлок уставился мокрыми от слез глазами на пуговицу от ширинки,
которую он бессмысленно вертел в руках.
  - Я же говорила вам, что все они тронутые, а вы посчитали это
преувеличением.
  Но в то же самое время их никак нельзя было назвать полностью
сумасшедшими и невменяемыми. "Запредельный Поиск" старался все-таки
подбирать в свои команды людей достаточно образованных, культурных и
умеющих вести себя в обществе. Им ведь все же предстояло провести очень
много времени в тесноте корабля, и потому требовались люди, способные
терпимо, с пониманием, отнестись к депрессиям, маниям, фобиям и капризам
других, чтобы в коллективе поддерживались близкие к нормальным отношения.
По меньшей мере, большую часть пути. Осдена, однако, трудно было назвать
интеллигентным человеком, он не имел специального образования - так,
нахватался без всякой системы знаний в различных областях наук, - а
уживаться с другими не только не умел, но, похоже, и не желал учиться. Он
попал в экспедицию только потому, что обладал уникальным даром -
способностью к сверхэмпатии, или, говоря проще, он был природным
биоэмпатическим реципиентом широкого профиля.
  Его талант не был избирательным: Осден воспринимал волны
эмоциональных вибраций от всего, что вообще способно чувствовать. Он мог
разделить и вожделение белой крысы, и боль раздавливаемого таракана, и
фототропию мотылька. Вот большое начальство и решило, что в чуждых мирах
будет очень удобно иметь под рукой человека, способного воспринять, кто и
что здесь чувствует вообще и по отношению к экспедиции в частности. Осдена
даже удостоили особого звания - сенсор.
  - Что такое эмоция, Осден? - как-то спросила его Томико Хайто, все
еще пытаясь завязать с ним дружеские отношения. - Ну, что ты там можешь
воспринять своей сверхэмпатией?
  - Омерзение, - ответил он в своей обычной раздражающей манере слишком
тонким для нормального мужчины голосом. - Психические испражнения
представителей животного царства. Я уже по уши провалился в ваше дерьмо.
  - Я только попыталась, - как можно спокойнее заметила она, - что-то
узнать о тебе. Ну, какие-нибудь факты( - Какие факты? Ты пыталась залезть
в меня. Чуток побаиваясь, чуток любопытствуя, а в остальном - с
преогромным отвращением. Навроде того, как распотрошить дохлого пса, чтоб
понаблюдать, как в нем копошатся глисты. Так вот, заруби себе на носу, что
мне это непотребно. Я желаю быть один! - Его кожа пошла красно-фиолетовыми
пятнами, а голос взлетел до визга. - Катайся в своем дерьме одна, ты,
желтая ведьма!
  - Да успокойся же, - сказала она, еле сдерживаясь, и почти сбежала в
свою каюту.
  Да, он, конечно же, был прав, описав мотивы ее поведения с такой
точностью; да, ее вопросы были только преамбулой к дальнейшему разговору,
слабой попыткой заставить его заинтересоваться. Ну и что в этом плохого?
  Разве подобная попытка является актом неуважения к кому бы то ни было?
  Правда, в тот момент когда она задавала их, в ней действительно было
маловато искреннего интереса; она скорее жалела его: бедный, озлобленный,
высокомерный ублюдок, мистер Освежеванный, как прозвала его Оллероо(
Интересно, какого же отношения он к себе ждет, продолжая вести себя
подобным образом? Любви, что ли?
  - Я думаю, он просто не в состоянии перенести, когда кто-то его
жалеет, - предположила Оллероо, не отрывая глаз от полировки ногтей.
  - Но он же тогда не способен ни с кем установить нормальные
человеческие отношения. Все, чего добился доктор Хаммергельд, - так это
развернул его аутизм внутрь его( - Бедный мудак, - вздохнула Оллероо. -
Томико, а ты не будешь против, если Харфекс забежит сегодня вечером на
пару минут?
  - А ты что, не можешь пойти к нему в каюту? Мне уже обрыдло торчать в
кают-компании, любуясь этой ошкуренной горькой редькой.
  - Вот. Ты же ненавидишь его. То есть я хочу напомнить, что он это
прекрасно чувствует. И еще хочу напомнить, что прошлую ночь я именно
провела в каюте Харфекса. Но если это станет системой, то Аснанифоил, с
которым он живет, тоже разохотится. Так что мне было бы много удобнее
здесь.
  - Ну так обслужи обоих, - отрезала Томико с грубостью, присущей
только оскорбленной добродетели. Она происходила из восточноазиатского
региона Земли, где царили строгие пуританские отношения. И до сих пор еще
была девственницей.
  - Но мне больше одного за ночь не надо, - с незамутненным
спокойствием объяснила Оллероо. На Белдене, Планете Садов, откуда она была
родом, ни целомудренности, ни колеса так и не изобрели.
  - Ну тогда попробуй, каков в постели Осден, - огрызнулась Томико.
  Причины ее резких перепадов настроения для нее самой нередко
оставались загадкой, но в данный момент причина была очевидна: взрыв
раздражения был спровоцирован ее комплексом неполноценности и чувством
вины.
  Маленькая белденианка вскинула на нее распахнутые глаза и застыла с
кисточкой для лака в руке:
  - Томико, как ты можешь говорить такие непристойности?
  - А что такого?
  - Это было бы так гадко! Осден же мне ни капельки не нравится!
  - Вот уж не думала, что для тебя это имеет значение, - равнодушно
бросила Томико, забрала свои записи и, выходя из каюты, добавила:
  - Надеюсь, вы с Харфексом, или с кем там еще, успеете закончить до
последнего звонка. Я слишком устала сегодня.
  Оллероо забилась в рыданиях, роняя слезы на тщательно вызолоченные
соски. Плакала она по любому поводу. А Томико плакала в последний раз,
когда ей было десять лет от роду.
  Маловато радости было на борту этого корабля, однако, когда
Аснанифоил с помощью компьютеров вышел к Миру-4470, ее немножко
прибавилось. Планета лежала прямо по курсу, сверкая, словно темно-зеленый
драгоценный камень на дне гравитационного колодца. И по мере того как
нефритовый диск рос на экранах, в команде росли взаимопонимание и
терпимость. Даже эгоизм и грубость Осдена теперь работали на то, чтобы
сплотить остальных.
  - А может, он был введен в экипаж в качестве мальчика для битья. Или,
как говорят на Земле, козла отпущения, - высказал предположение Маннон. -
Может, и в самом деле его противостояние нам всем приводит, в общем и
целом, к положительным результатам( И ни один из них не посмел его
перебить - настолько сильным в тот момент было желание поддерживать добрые
отношения.
  Корабль вышел на орбиту вокруг планеты. На ее ночной стороне не
светилось ни одного огонька, а на дневной не было видно ни одной дороги,
ни единой постройки.
  - Людей здесь нет, - прошептал Харфекс.
  - Конечно, нет, - пробурчал Осден из-под напяленного на голову
пластикового пакета, который, по его словам, предохранял его от вибраций
находившихся рядом с ним остальных членов команды. Для наблюдений ему был
выделен персональный экран. - Мы находимся в двухстах световых годах от
границ Хайнской экспансии, и снаружи вы не найдете ни одного человека.
  Причем нигде. Неужели вы считаете природу такой дурой, чтобы она
дважды повторяла свои ошибки?
  Никто даже не обернулся в его сторону; все взгляды были прикованы к
экранам, на которых плыл нефритовый диск. Там была жизнь. Но там не было
человека. А все они среди людей всегда чувствовали себя белыми воронами, и
потому эта картина не рождала в их сердцах чувства одиночества и
заброшенности, а наоборот - вселяла покой. Даже Осден лишился своей
обычной непроницаемой маски: он слегка нахмурился.
  Приводнение на океанскую гладь, взятие проб воздуха, высадка. Корабль
со всех сторон окружали травянистые растения: сочные зеленые стебли кивали
на ветру пышными метелками макушек и, слегка задевая экраны нацеленных на
них видеокамер, запудривали линзы обильной пыльцой.
  - Создается впечатление, что на планете одна фитосфера, - сказал
Харфекс. - Осден, ты нащупал там хоть что-нибудь разумное?
  Все головы обернулись к сенсору, но тот молча встал из-за экрана и
налил себе чашку чая. Он не собирался отвечать. Он вообще очень редко
снисходил до ответа на прямо поставленный вопрос.
  Туго затянутые ремни военной дисциплины были абсолютно неприменимы к
сумасшедшим ученым - ни у одного из них нет своего капрала в голове,
заставляющего мозг выполнять приказы начальства. Их иерархические
отношения строились на чем-то сходном с парламентской процедурой и
регулировались системой мягких полуприказов. Однако (пусть даже по
совершенно непостижимым для нее соображениям) большое начальство назначило
доктора Томико Хайто координатором экспедиции, и она в первый раз за весь
полет решила воспользоваться данной ей властью.
  - Мистер сенсор Осден, - выдавила она из себя, - будьте добры
ответить мистеру Харфексу.
  - Интересно, как это я могу "нащупать" хоть что-то снаружи, если
вокруг меня постоянно копошатся, как червяки в банке, девять психически
неуравновешенных гуманоидов? Когда у меня будет что сказать, не бойтесь -
скажу. Я прекрасно знаю свои обязанности сенсора. Но если вы, координатор
Хайто, еще хоть раз позволите себе мною командовать, я подумаю о том,
чтобы их с себя сложить.
  - Отлично, мистер сенсор, я полагаю, что в дальнейшем мне не
понадобится вам приказывать. - Голос Томико был абсолютно спокоен, но
Осден, стоявший все это время к ней спиной, вздрогнул, словно получил
физический удар.
  Предположение биолога полностью оправдалось: произведя ряд проб и
анализов, они не обнаружили на планете ни малейшего намека на животные
формы жизни - даже никаких микроорганизмов. Никто в этом мире не ел
другого.
  Единственным способом существования был фотосинтез. Планета была
безграничным царством растений, и ни одно из них не походило на те, что
встречались до сих пор представителям царства человека. Бесконечное
разнообразие форм и расцветок: зеленые, красные, пурпурные, коричневые( И
полная