естоположение секретной лабoратории, о которой
шла речь; статья кончалась как бы вынужденным умолчанием о том,
что же именно кует однорукий патриот. Или, например, киножурнал
"Дойче   Руденштау"   показывал   коптящие  обломки  английских
бомбардировщиков,  летевших,  как  сообщалось,  "к  одному   из
расположенных   на   побережье   научных   институтов,  занятых
чрезвычайно важной работой"; в конце сюжета, когда уже вступала
бодрая  музыка,  диктор скороговоркой добавлял, что немцы могут
быть  спокойны  -  научный  мозг   нации,   занятый   созданием
небывалого доселе оружия, защищен надежно.

       Через  некоторое  время  появился  сам  термин - "оружие
возмездия". Уже из самого факта употребления слова  "возмездие"
видно,   что   росшая  в  стране  паника  затронула  и  аппарат
пропаганды,  который  начинал  давать  сбои  -  ведь  возмездие
предполагает  в  качестве повода успешные вражеские действия, а
все   военные   операции   союзников   официально   объявлялись
неуспешными,  обеспечившими  новые  позиции  ценой  невероятных
жертв. Но, может быть,  это  было  не  сбоем,  а  тем  кусочком
эмоциональной   правды,   которым  любой  опытный  пропагандист
сдабривает свое вранье, создавая у  слушателя  чувство,  что  к
нему   обращается  человек,  пусть  и  стоящий  на  официальных
позициях, но по-своему честный и совестливый.  Как  бы  там  ни
было,  но  слова  "оружие  возмездия"  одинаково  доходили и до
сердца матери, потерявшей сыновей где-то с Северной  Африке,  и
до   работника  партийного  аппарата,  предчувствующего  скорую
ликвидацию своей должности, и до  паренька  из  "Гитлерюгенда",
ничего не понимающего в развитии событий, но по-детски любящего
оружие и тайны. Поэтому неудивительно, что  это  словосочетание
стало  в  скором  времени так же популярно в летящей на встречу
гибели стране, как, скажем, слова "Новый курс" в послекризисной
Америке.  Без всякого преувеличения можно сказать, что мысль об
этом загадочном оружии захватила умы; даже скептики, иронически
переглядывавшиеся при каждой новой радиосводке с театра военных
действий, даже надежно  замаскированные  евреи,  тихо  качавшие
головами  при  очередном безумном радиопризыве Геббельса,- даже
они, совершенно забыв о своем  подлинном  отношении  к  режиму,
пускались  в  бредовые  разговоры  о природе оружия возмездия и
предполагаемом месте и времени его применения.

       Сначала  прошел слух, что это какая-то особая, небывалой
силы бомба. Эта мысль увлекала в основном малышню и  подростков
-  известно  много  детских  рисунков  того времени, на которых
изображен взрыв, какой обычно рисуют дети,- черно-красный  куст
с волнистой опушкой, только очень-очень большой, и в углу листа
-  маленький  зеленый  самолетик  с   крестами   на   фюзеляже.
(Удивительная  однотипность этих рисунков показывает, что делом
воспитания нового поколения  в  Германии  занимались  настоящие
профессионалы.) Другой распространенной версией была следующая:
оружие  возмездия   представляет   собой   реактивные   снаряды
гигантских  размеров,  способные  самостоятельно  наводиться на
выбранную  цель.  (Некоторые  утверждали,  что  ими   управляют
пилоты,  отобранные  из  подлежащего  уничтожению человеческого
материала, со вживленными  в  мозг  специальными  электродами.)
Говорили,  кроме того, о лучах смерти, о газе, который поражает
всех, кроме преданных партии  и  лично  Адольфу  Гитлеру  (это,
видимо,  было  чьей-то  шуткой),  о  голубях  с  зажигательнымо
бомбами, о смертельных радиоволнах и так далее.

         Интерес    здесь   вызывает   прежде   всего   позиция
правоохранительных органов и министерства пропаганды.  Гестапо,
которое  вполне  могло  стереть  человека  в пыль за невыход на
добровольные сверхурочные работы по случаю дня рождения  фюрера
или его овчарки, которое вполне могло отправить в концлагерь за
найденный в уборной клочок газеты с портером Риббентропа, никак
не  реагировало на доносы по поводу слишком вольных рассуждений
об оружии возмездия. Наоборот, после того как исчезло несколько
десятков  доносчиков,  стало ясно, что такие разговоры негласно
поощряются властями; патриоты сориентировались и стали доносить
на   нежелавших   участвовать   в  обсуждении  этой  темы  -  и
оклеветанный исчезал в течение трех дней.

       Что  касается  официальной  пропаганды, то она вела себя
просто непостижимо.  Oружие возмездия упоминалось  буквально  в
каждой  передовой;  о нем пел берлинский хор мальчиков; защищая
его тайну, слагали льняные  полубоксы  и  польки  киногерои  из
фильмов,  которые Лени Рифтеншталь так и не успела доснять,- но
прямо никак  не  объяснялось,  что  это  за  оружие.  Ведомство
Геббельса  предпочитало  использовать метафоры и аллегории, что
вообще-то было для него характерно всегда, но только в качестве
побочного приема,- а здесь ничего, кроме поэтических сравнений,
не  приводилось  вообще,   и   пережидающий   очередной   налет
обыватель,   развернув  в  бомбоубежище  газету,  узнавал,  что
недалек  тот  день,  когда,  "подобно  копью   Вотана,   оружие
возмездия   поразит   врага   в  самое  сердце";  прочитав  это
сообщение, он, по характерной для  жителей  фашисткой  Германии
привычке  вычитывать все самое главное между строк, решал, что,
должно быть, прав был давешний кондуктор в трамвае,  говоривший
о  снарядах невероятной мощи и дальности действия. Но, когда на
следующий день на совещании ячейки  НСДАП  зачитывалась,  среди
прочего,  информация  о  том, что "меч Зигфрида уже занесен над
потомками азиатских орд", он решал, что оружие  возмездия,  без
всякого  сомнения,  -  бомба. Когда же в вечерней радиопередаче
сообщалось, что "огнеглазые Валькирии Рейха вот-вот обрушат  на
агрессора  свое  священное  безумие",  он  начинал склоняться к
мысли, что это все же лучи или психический газ.

        Когда   немецкие   "Фау-2"   стали  падать  на  Лондон,
выяснилось, что оружие возмездия -  при  том,  что  "Фау"  есть
первая   буква   слова  "Фергельтунгсваффе",  то  есть  "оружие
возмездия",- это все-таки не ракеты,  потому  что  сообщения  о
ракетных   обстрелах   печатались   рядом   с  обычным  набором
поэтических образов, посвященных  последней  надежде  Германии.
Когда с берлинских аэродромов взлетали в небо первые реактивные
"мессершмитты",  стало  ясно,  что  оружие   возмездия   -   не
реактивная  авиация,  потому  что в одной из радиопередач новый
истребитель    был    уподоблен    верному    ворону    фюрера,
высматривающему хищным взглядом место для будущего пира ярости.
На смену отпавшим версиям приходили новые - так, некий районный
фюрер объявил построенному для напутствия батальону фаустников,
что оружие возмездия - это 14,9 миллиона зараженных чумой крыс,
которые   в   специальных   контейнерах  обрушатся  на  Москву,
Нью-Йорк, Лондон и Иерусалим. Учитывая, что все районные фюреры
фашистской Германии были людьми удивительно тупыми, трусливыми,
подлыми и неспособными даже к простейшим умственным комбинациям
-  все  это  и  служило  негласным  условием  их  выдвижения на
должность,- можно предположить, что слухи о характере  действия
оружия  возмездия  распространялись  централизованно; придумать
такое (особенно цифру 14,9) сам районный руководитель  не  смог
бы  ни  за  что,  а  повторять в официальном сообщении болтовню
парикмахера или шофера он никогда не решился бы.

         Централизованность    распространения    этих   слухов
подтверждает еще одна провокация на городском уровне: в  городе
Оснабрюке лектор из Берлина объявил, что оружие возмездия - это
секретный бравурный марш, существующий в англо- и русскоязычных
версиях,  который  предполагается  воспроизводить  через мощную
звукоусилительную систему прямо на  передовой;  услышав  оттуда
хотя  бы один куплет, любой, понимающий эти языки, сойдет с ума
от величия германского духа. (При этом с французами, болгарами,
румынами  и  прочими предполагалось покончить с помощью обычных
частей вермахта.)

      Известно огромное число других версий.

       Между  тем развязка приближалась. Гибли дивизии и армии,
сдавались города, и наступала обычная томительная  предсмертная
неразбериха.   Последнее   официальное   упоминание  об  оружии
возмездия относится к тому дню,  когда  по  радио  был  зачитан
приказ Гиммлера, в соответствии с которым любой немецкий солдат
был обязан убить любого другого немецкого солдата, встретив его
вдали  от  шума битвы. После этого приказа в эфир пошла обычная
программа "Горизонты завтрашнего дня", в которой  были  названы
сроки применения оружия возмездия: "еще до первых знойных дней,
еще до первых майских гроз". Было также повторено - очевидно, в
связи  с  попытками если не заключить перемирие с англичанами и
американцами, то хотя бы задобрить их,-  что  оружие  возмездия
будет  применено  только  против  "азиатских  жидобольшевиков".
Через пять минут после последней  в  истории  Рейха  трансляции
"Лили    Марлен",    в    здание   берлинского   радио   попала
комбинированная  фугасно-агитационная  бомба,  содержавшая  три
тонны тринитротолуола и пятьдесят тысяч листовок.

        После   капитуляции  Германии  разведки  стран-участниц
коалиции немедленно принялись за  поиски  секретных  заводов  и
лабораторий  -  союзникам  была хорошо известна вся официальная
немецкая информация по поводу оружия возмездия, а также большое
количество  слухов, которые в последние годы тщательно собирала
агентура.   Балтийское  побережье,  где,  как   предполагалось,
находились соответствующие исследовательские и производственные
центры,  было   обшарено   буквально   метр   за   метром.   По
предварительным  данным  разведок  особый  интерес  вызвали два
места.   В    зоне    американской    оккупации    обнаружились
циклопические, площадью с большой поселок, железобетонные руины
- назадолго до прихода американцев там что-то  было  уничтожено
таким  количеством  взрывчатки,  что  самыми  ценными находками
оказались немецкий военный  сапог  вместе  с  оторванной  ногой
(обрывок   штанины   был   идентифицирован   как  форма  СС)  и
четырехтональная губная гармошка фирмы "Целло" со следами зубов
и  пробоинами  от  осколков.  Все  остальное представляло собой
месиво из бетонной  крошки,  арматуры  и  мелких  металлических
фрагментов.

       Проведенные  вскоре  опросы  жителей показали, что здесь
проходило  замороженное  в  1942  году   строительство   самого
крупного   в   истории   зоопарка,   где  для  разных  животных
воспроизводилась естественная среда их обитания.  (Один  только
участок   "Иудейские   горы"   обошелся,   как   выяснилось  из
документов, в 80 миллионов рейхсмарок.)

        На  побережье  советской  зоны  были  найдены  неясного
назначения  катакомбы,   куда,   после   оцепления   местности,
опустились семеро агентов СМЕРШа, переодетых, на всякий случай,
тирольскими музыкантами. Ни один из них на вернулся, после чего
катакомбы   были  взяты  штурмом  армейского  подразделения.  В
помещении недалеко от входа обнаружились все семь  трупов;  там
же  был  схвачен  заросший длинной бородой мужчина в лохмотьях,
вооруженный   пожарным   багром;   он   назывался   профессором
берлинского  стоматологического  института Авраамом Шумахером и
утверждал, что скрывается здесь с  1935  года,  питаясь  дарами
моря.  (Способность  человека  провести  десять  лет  в  полной
изоляции  вызвала  естественное  недоверие  проводивших  допрос
офицеров  СМЕРШа,  но,  возможно,  Шумахер  не  лгал,  так  как
впоследствии выяснилось,  что  он  обладал  необычайно  высоким
уровнем приспособляемости к неблагоприятным условиям; он умер в
одном из дальних лагерей в 1957 году, став перед тем  известным
в   уголовной   среде   лидером   ("паханом");  это  тот  самый
Фикса-Живорез,  о  котором  пишет  в  своих  мемуарах  народная
артистка Коми АССР балерина Лубенец-Лупоянова.)

      Остальная часть катакомб, расположенная ниже уровня моря,
оказалась   затопленной.   Шумахер   показал,    что    накаких
строительных  работ  на его памяти здесь не велось. Однако, так
как его искренность и, во всяком случае, психическое  состояние
не  внушали  доверия,  было  решено осмотреть затопленную часть
помещений.  Посланный на обследование водолаз  исчез;  шланг  и
сигнальный  трос  оказались  оборванными  или перекушенными. На
вопрос, чем это могло быть вызвано, Шумахер ответил, что здесь,
вероятно,  набезобразничал  некий  Михель, которого он описал с
помощью междометий и  жестов,  создав  в  итоге  образ  чего-то
огромного  и пугающего.  Говорить об этом в нормальной манере и
подробнее Шумахер отказался,  мотивировав  свою  категоричность
тем,  что  Михель  наверняка  услышит и придет. На сем допрос и
исследование катакомб закончились.

       Таким  образом,  ни в одной из зон Балтийского побережья
Германии не было обнаружено ничего похожего на научный институт
или  завод  по  производству  оружия возмездия. Не нашлось даже
сколько-нибудь   крупных   строек:   огромный   котлован    под
Варнемюнде,   как  выяснилось,  предназначался  для  гигантской
скульптурной группы "Шахтеры империи". (Сами фигуры  так  и  не
были  отлиты,  но  о  предполагавшихся масштбах памятника можно
было судить  по  пяти  двадцатиметровым  отбойным  молоткам  из
бронзы, обнаруженным в ангарах неподалеку от котлована.)

        Подробное   обсуждение   вопроса  об  оружии  возмездия
произошло на Берлинской конференции. Был заслушан трехсторонний
отчет  о  ходе  поисков  секретного  немецкого оружия - к этому
времени  уже  вся  территория  Германии  была  обследована,   и
специалисты    констатировали,    что    никаких   вещественных
доказательств разработки и  производства  подобного  оружия  не
имеется;  не  обнаружено  ни одного документа, описывающего это
оружие с технической  стороны,  как  нет  и  бумаг,  где  такие
документы хотя бы упоминались.

      В обсуждении подобного вопроса Сталин проявил характерные
для него твердость и упорство. Он был  уверен,  что  американцы
уже обнаружили оружие возмездия, но держат это в тайне. Сталин,
как вспоминают очевидцы, был настолько раздражен  даже  простой
возможностью  такого  поворота  событий,  что  впал  в  тяжелую
депрессию и срывал злобу на всех, кто попадался ему под  руку,-
так,   например,   маршала   Конюшенко,  опоздавшего  к  началу
вечернего совещания, вместо обычного в таких случаях  штрафного
стакана  ждало  следующее:  его  одели  в рыцарские доспехи XIV
века,  стоявшие  в  одном   из   коридоров   здания   советской
резиденции,  и  сбросили с крыши в декоративный пруд с карпами,
после чего Сталин из окна произвел по нему несколько  выстрелов
из  двустволки,  а какой-то пьяный тип, державшийся со Сталиным
запанибрата, плюнул  в  маршала  стальной  оперенной  иглой  из
духовой  трубки;  к  счастью, игла отскочила от забрала. (После
госпиталя маршал был награжден орденом  Александра  Невского  и
сослан  на Дальний Восток; обходя этот эпизод молчанием, маршал
в своих воспоминаниях неоднократно возвращался к низким  боевым
качествам  немецких  танков,  что,  на  его взгляд, объяснялось
недостаточной толщиной брони.)

       Атмосфера  на конференции стала критической. Перед одним
из заседаний агент  американской  службы  безопасности  обратил
внимание начальника президентской охраны на торчавшую у Сталина
из голенища наборную рукоять ножа,  отчетливо  выделявшуюся  на
фоне  белой  атласной  штанины.  После  короткого  совещания  с
английским премьером Трумэн, желая дать  мыслям  Сталина  новое
направление,  сказал, что в США создана бомба огромной мощности
со  взрывным  устройством  размером  всего   с   апельсин.   По
воспоминаниям  секретаря  американской  мисии  У.Хогана, Сталин
спокойно заметил, что прятал бомбы в корзинах с апельсинами еще
в  начале  века и что первый дилижанс с гальем раздрючили с его
подмастырки еще  тогда,  когда  Трумэн,  верно,  только  учился
торговать  газетами.  Вернувшись  через  некоторое время к этой
теме, Сталин добавил, что, как считает советская сторона,  если
вместе  прихват  рисовали,  то потом на вздержку брать в натуре
западло, и что, когда он пыхтел на туруханской  конторе,  таких
хавырок  брали  под красный галстук, о что он сам бы их чикнул,
да неохота перо мокрить.

        Поняв   из  перевода,  что  подписание  запланированных
соглашений  оказалось  под  угрозой,  Трумэн  провел  несколько
напряженных  часов  со  своими  консультантами, в числе которых
были и опытные специалисты по русской  уголовной  традиции.  На
следующее   утро  перед  началом  переговоров  президент  отвел
Сталина в сторону и дал ему зуб,  что  американцы  не  скрывают
абсолютно  ничего, касающегося оружия возмездия. То же сделал и
английский премьер, после чего переговоры  вошли  в  нормальное
русло.

        Вскоре   участникам   конференции   были  предоставлены
показания  высших  чиновников  Рейха,   захваченных   в   плен.
Оказалось, что они большей частью слабо знакомы с вопросом, так
как  никогда  не  читали   немацких   газет,   предпочитая   им
американскую   бульварную  прессу,  но  думают,  что  ведомство
Геббельса называло так снаряды "Фау-2".

        Тема   оружия   возмездия   поднималась  на  Берлинской
конференции еще раз, когда рассматривался вопрос о  лаборатории
реактивного  оружия  на Пенемюнде; был сделан предположительный
вывод, что немцы называли оружием возмездия  ракеты  "Фау-1"  и
"Фау-2",  возлагая  на них большие надежды; когда же эти ракеты
были применены, но не оказали ожидаемого воздействия,  Геббельс
продолжал эксплуатировать воодушевлявшую людей идею.

      Последовавшее вскоре применение атомного оружия, начавшее
новую эпоху в жизни человечества, окончательно отбросило вопрос
об   оружии   возмездия  в  область  малопонятных  исторических
загадок. С тех  пор  в  большинстве  исторических  пособий  под
оружием  возмездия понимаются те несовершенные и небезопасные в
обращении ракеты, которые вермахт время от времени пускал через
Ла-Манш;  самое  удивительное,  что охотнее других такую версию
приняли сами немцы. Это, возможно, объясняется  ее  трезвостью,
простотой,  и  если  так  можно  выразиться,  антимистичностью,
чрезвычайно целительной для  нации  основательных  прагматиков,
потрясенной  двенадцатилетним  мистическим  кошмаром,  и вполне
устраивающей социумы, так безоглядно погруженные в  собственные
мистические  видения, что само существование мистики является в
них  государственной  тайной   и   отрицается.   Но   отрицание
пронизывающего  жизнь  и  историю  мистицизма само по себе есть
очень тонкая и опасная  форма  мистики  -  тонкая  потому,  что
становится    невидимым   краеугольный   камень   общественного
устройства,  отчего  государственные  институты   и   идеологии
приобретают космическое величие реально существующих феноменов,
а  опасная  потому,  что  даже  крохотная  угроза,  объявленная
несуществующей, может оказаться роковой.

       Здесь  уместно будет привести цитату из малоинтересной в
целом работы некоего П.Стецюка "Память огненных лет".

      "...Молодой белобрысый немец с МГ-34 на плече считал себя
не только культуртрегером, но и единственным защитником древней
европейской  цивилизации,  оказавшейся  на  краю гибели. Ржание
большевистской конницы и звон еврейского золота, сливающиеся  в
одну  траурную  мелодию, были бы для воспитанников Бальдура фон
Шираха самыми реальными звуками на свете,  хоть  и  раздавались
только  в  тех  местах,  куда попадали уже наученные слышать их
постоянно  адепты...  Для  обученного  необходимой  методологии
человека  ничего  не  стоит  придать  реальность как еврейскому
заговору, так и, например, троцкистско-зиновьевскому  блоку,  и
хоть  эта  реальность  будет  временной,  но  на  период своего
существования она будет непоколебимой и вечной. Ведь  все  наши
понятия - продукт общественного соглашения