чу.
     Лена оскалила в улыбке острые белые клыки и махнула хвостом.
     Саша скосил на  нее  глаза.  Она  вдруг  показалась  ему  удивительно
красивой: блестящая гладкая шерсть, нежный выгиб спины, стройные и сильные
задние лапы, пушистый молодой хвост  и  трогательно  перекатывающиеся  под
шкурой лопатки; в  ней  одновременно  чувствовалась  и  сила,  и  какая-то
открытость, беззащитность - словом,  все  то,  что  так  бессилен  описать
волчий вой. Заметив его взгляд, Лена явно смутилась и  отошла  в  сторону,
прижимая хвост к земле. Саша тоже почувствовал смущение и принялся  делать
вид, что выгрызает что-то из шерсти на лапе.
     - Еще раз спрашиваю: все готовы? - накрыл поляну низкий лай вожака.
     - Все! Все готовы! - ответил дружный вой. Саша тоже провыл:
     - Все!
     - Тогда вперед.
     Вожак потрусил к краю поляны - видно было, что он специально движется
медленно и расхлябанно, так  же,  как  спринтер,  вразвалку  подходящий  к
стартовым колодкам, чтобы подчеркнуть ту быстроту и  собранность,  которую
он покажет через миг после выстрела.
     Остановясь на секунду в конце поляны - там, где начинались деревья, -
вожак пригнул морду к земле. Саша понял,  что  тот  определяет  что-то  по
запаху. Прошла примерно минута.
     Вдруг вожак взвыл и прыгнул в темноту, и сразу же, с лаем  и  визгом,
за ним рванулись  остальные.  Прыгая  в  ночную  тьму,  утыканную  острыми
сучьями деревьев, Саша испытал то же самое, что бывает при прыжке в  воду,
когда неизвестна глубина, - мгновенный страх разбить голову о дно.  Однако
оказалось, что бег  через  ночной  лес  совершенно  безопасен  -  каким-то
образом Саша ощущал все возможные препятствия  и  без  труда  обходил  их.
Поняв, что ему ничего не грозит, он расслабился, после чего  бежать  стало
легко и радостно - казалось, он не тратит никаких  усилий  на  поддержание
скорости, а тело мчится само по себе, высвобождая скрытую в нем силу.
     Стая растянулась и образовала ромб. По краям летели  матерые,  мощные
волки, а в центре - волчицы и волчата. Волчата ухитрялись играть на  бегу,
ловить друг друга за хвосты и совершать невообразимые прыжки. Сашино место
было в вершине ромба, сразу за вожаком - откуда-то он уже  знал,  что  это
почетное место и сегодня оно уступлено ему, как новичку.
     Вместе со всеми Саша проносился сквозь кусты, перепрыгивал  канавы  и
сшибал лапами сухие ветки, оказывавшиеся на пути.  Вдруг  лес  кончился  и
открылось большое пустынное поле, пересеченное дорогой, -  стая  помчалась
по асфальту, разогнавшись еще быстрее и вытянувшись в серую ленту с правой
стороны шоссе. Для человека вокруг было бы темно и пусто,  но  Саша  всюду
замечал жизнь: вдоль дороги сновали полевые  мыши,  при  появлении  волков
исчезавшие в своих норах, будто Саша или кто-то другой  из  стаи  стал  бы
утруждать себя из-за такой мелочи; свернулся колючим шаром еж на обочине и
отлетел в поле, отброшенный легким ударом чьей-то лапы, и еще  реактивными
истребителями промчались  два  зайца,  оставляя  после  себя  густой  след
запаха, по которому было ясно, что они насмерть напуганы, а  один  из  них
вдобавок глуп как пробка.
     Саша заметил, что Лена бежит рядом с ним.
     - Осторожно, - провыла она и мотнула мордой вверх. Саша поднял глаза,
предоставив телу самому заботиться о маршруте. Вверху, низко над  дорогой,
летело несколько сов - точно с такой же скоростью, с какой  волки  мчались
по асфальту.  Совы  несколько  раз  угрожающе  ухнули,  и  волки  в  ответ
зарычали. Саша  почувствовал  странную  связь  между  рассекающими  воздух
птицами и бегущей по дороге стаей - несмотря на явную враждебность друг  к
другу, чем-то они были похожи.
     - Кто это? - спросил он у Лены.
     - Совы-оборотни. Знаешь, какие они крутые... Беги ты один...
     Лена еще что-то пробормотала и с  ненавистью  поглядела  вверх.  Совы
стали отдаляться от дороги и  подниматься  ввысь.  Они  летели,  не  махая
крыльями, а просто широко расставив их в воздухе.  Сделав  высоко  в  небе
круг, они повернули в сторону.
     - На птицефабрику полетели, - объяснила Лена, - днем  они  там  вроде
как шефы.
     Саша увидел, что они подбегают к развилке:  впереди  возник  знакомый
деревянный столб  у  дороги  и  высокое  дерево.  Саша  почувствовал  свой
собственный,  еще  человеческий,  след  и  даже   какое-то   эхо   мыслей,
приходивших ему в голову на  дороге  несколько  часов  назад,  -  это  эхо
оставалось в запахе.  Столб  оказался  позади,  стая  плавно  вписалась  в
поворот и помчалась к Конькову.
     Лена чуть отстала, и теперь рядом с Сашей бежал декан - был он  худым
рыжеватым волком с как бы опаленной  мордой.  Еще  у  него  была  странная
манера бежать - приглядевшись, Саша заметил, что это иноходь.
     - Павел Васильевич! - провыл он, вспомнив наконец отчество.
     Получилось что-то вроде: "Х-ррр-уууу-ввыы...", но  декан  узнал  свое
имя и дружелюбно повернул морду - насколько позволяла негнущаяся шея.
     - А я у вас на факультете учусь, Павел Васильевич, - зачем-то сообщил
Саша.
     - Да? Это интересно, - отозвался декан,  -  то-то  я  гляжу  -  морда
знакомая. Как сессию сдал?
     - Нормально, - ответил Саша, - вот только по физике тройка.
     Оба они высоко подпрыгнули,  чтобы  перелететь  через  длинную  лужу,
мягко приземлились на той стороне и помчались дальше.
     - Это ты напрасно, - заметил  декан,  -  физику  надо  знать.  Основа
основ.
     Он издал серию похожих  на  хохот  хриплых  рыков  и  исчез  впереди,
высоко, как флаг на корме, подняв хвост. "Да пошел он со своей физикой", -
подумал Саша.
     Мимо пронесся на  все  хотевший  класть  гипсовый  часовой,  потом  -
указатель с надписью "Колхоз "Мичуринский",  и  вот  уже  вспыхнули  вдали
редкие огни Конькова.


     Деревня  приготовилась  к  встрече  надежно.  Она  чем-то  напоминала
состоящий из множества водонепроницаемых отсеков корабль -  когда  настала
ночь и на улицы, которых было всего три, хлынула темнота, дома{ задраились
изнутри и теперь поддерживали в себе желтое электрическое сияние  разумной
жизни независимо друг от друга. Так и встретило волков-оборотней Коньково:
желтыми зашторенными окнами, тишиной, безлюдьем  и  автономностью  каждого
человеческого жилища; никакой  деревни  уже  не  было,  а  было  несколько
близкорасположенных пятен света посреди мировой тьмы.
     Длинные серые тени понеслись по главной  улице  и  закрутились  перед
клубом, гася инерцию бега. Двое волков отделились от стаи и исчезли  между
домами, а остальные уселись в центре площади - Саша тоже сел в  круг  и  с
неясным чувством поглядел на клуб, где совсем недавно собирался  ночевать,
про который уже успел забыть и возле которого  опять  оказался  при  таких
неожиданных обстоятельствах. "Вот ведь как бывает в  жизни",  -  сказал  у
него в голове чей-то мудрый голос.
     - Лен, а куда они... - повернулся он к Лене.
     - Сейчас будут, - перебила она его, - помолчи.
     Еще когда они подбегали к  Конькову,  луна  ушла  за  длинное  рваное
облако, и теперь площадь освещалась только лампой  под  жестяным  конусом,
подрагивающей на ветру. Поглядев по сторонам, Саша нашел картину  зловещей
и прекрасной: стального  цвета  тела  неподвижно  сидели  вокруг  пустого,
похожего на арену, пространства;  оседала  поднятая  их  появлением  пыль,
сверкали глаза  и  клыки,  а  крашеные  домики  людей  по  краям  площади,
облепленные телеантеннами и курятниками,  гаражи  из  ворованной  жести  и
косой парфенон клуба, перед которым брел в никуда небольшой вождь,  -  все
это казалось даже не декорацией к реальности,  сосредоточенной  на  сорока
круглых метрах в центре площади, а пародией на такую декорацию.
     В  тишине  и  неподвижности  прошло  несколько  минут.  Потом  что-то
появилось со стороны одной из узких  улиц,  отходивших  от  главной.  Саша
увидел три волчьих силуэта, трусцой приближающихся к площади. Двое  волков
были знакомы - Иван Сергеевич и милиционер, - а третий, между ними -  нет.
Саша почувствовал его запах, полный  какой-то  затхлой  самодовольности  и
одновременно испуга, и подумал: кто бы это мог быть?
     Волки приблизились. Милиционер чуть отстал, потом разогнался и грудью
налетел на третьего, втолкнув его в центр круга, после чего они  с  Павлом
Сергеевичем уселись на оставленные для них  места.  Круг  замкнулся,  а  в
центре его теперь находился неизвестный.
     Вожак тяжело поглядел на милиционера.
     - Ты это брось, - провыл он. - Что  за  манеры.  Здесь  тебе  не  сто
восьмое отделение.
     Милиционер отвел морду. Саша тем временем  внюхался  в  неизвестного:
тот производил такое впечатление, какое в человеческом эквиваленте мог  бы
произвести мужчина лет пятидесяти, конически расширяющийся книзу, с наглым
и жирным лицом, - и вместе с тем странно легкий и как бы надутый воздухом.
     Неизвестный  покосился  на  пихнувшего  его  волка,  после   чего   с
неуверенной веселостью сказал:
     - Так. Стая полковника Лебеденко в  полном  составе.  Ну  и  чего  мы
хотим? К чему вся эта патетика? Ночь, круг?
     - Мы хотим поговорить с тобой, Николай, - ответил вожак.
     - Охотно, - ответил Николай, - это я всегда... Вот, к примеру,  можно
поговорить о моем последнем изобретении. Это игра для тех, у кого  развито
эстетическое чувство. Я назвал ее игрой в мыльные пузыри. Как ты знаешь, я
всегда любил игры, а в последнее время...
     Саша вдруг заметил, что следит не за тем, что{ говорит Николай, а  за
тем, как,  -  говорил  он  быстро,  каждое  следующее  слово  набегало  на
предыдущее, и казалось, что он использует  слова  для  защиты  от  чего-то
крайне ему не нравящегося - как если бы оно карабкалось вверх по лестнице,
а Николай (Саша почему-то представил себе его человеческий вариант),  стоя
на площадке, швырял бы в это что-то все попадающиеся под руку предметы.
     - ...создать круглую и блестящую модель происходящего.
     - В чем же заключается эта игра? - спросил вожак, - расскажи. Мы тоже
любим игры.
     - Очень просто. Берется  какая-нибудь  мысль,  и  из  нее  выдувается
мыльный пузырь. Показать?
     - Покажи.
     - К примеру... - Николай задумался на  секунду,  а  потом  сказал:  -
Возьмем самое близкое: вы и я.
     - Мы и ты, - повторил вожак.
     - Да. Вы сидите вокруг, а я стою в центре. Это то,  из  чего  я  буду
выдувать пузырь. Итак...
     Николай улегся на брюхо и принял расслабленную позу.
     - ...итак, вы стоите, а я лежу в центре. Что это значит? Это  значит,
что  некоторые  аспекты  плывущей  мимо   меня   реальности   могут   быть
проинтерпретированы таким образом, что я,  довольно  грубо  вытащенный  из
дома, якобы приведен и якобы посажен в центр  якобы  круга  якобы  волков.
Возможно, это мне снится, возможно - я сам чей-то сон, но безусловно одно:
что-то  происходит.  Итак,  мы  срезали  верхний  пласт,  и  пузырь  начал
надуваться. Займемся более нежными фракциями происходящего - и вы увидите,
какие восхитительные краски проходят по его утончающимся стенкам. Вы,  как
это видно по вашим мордам, принесли с собой обычный набор унылых  упреков.
Мне не надо выслушивать вас, чтобы понять, что{ вы способны  мне  сказать.
Мол, я не волк, а свинья - жру на помойке, живу с дворняжкой и так  далее.
Это, по-вашему, низко. А та  полоумная  суета,  которой  вы  сами  заняты,
по-вашему - высока. Но вот  сейчас  на  стенках  моего  пузыря  отражаются
совершенно одинаковые серые тела - любого из вас и мое,  -  а  еще  в  них
отражается небо - и, честное слово, при взгляде оттуда очень похожи  будут
и волк, и дворняжка, и все то, чем они заняты. Вы бежите куда-то ночью,  а
я лежу среди старых газет на своей помойке -  как,  в  сущности,  ничтожна
разница! Причем если за точку отсчета принять вашу подвижность -  обратите
на это внимание! - выйдет, что на самом деле бегу я,  а  вы  топчетесь  на
месте.
     Он облизнулся и продолжил:
     - Вот пузырь наполовину готов. Далее выплывает ваша главная претензия
ко мне - то, что я нарушаю ваши законы. Обратите внимание  -  ваши,  а  не
мои. Если уж я и связан законами, то собственного сочинения, и считаю, что
это мое право - выбирать,  чему  и  как  подчиняться.  А  вы  не  в  силах
разрешить себе то же самое. Но чтобы не  выглядеть  в  собственных  глазах
идиотами, вы сами себя уверяете, что существование  таких,  как  я,  может
как-то вам навредить.
     - Вот здесь ты попал в самую точку, - заметил вожак.
     - Что же, я не отрицаю, что - гипотетически - способен  принести  вам
известные неудобства. Но если это и произойдет, почему бы вам  не  считать
это своеобразным стихийным бедствием? Если бы вас стал  лупить  град,  вы,
думаю, вместо того, чтобы обращаться к нему с увещеванием, постарались  бы
куда-то спрятаться. А разве я - с абстрактной точки зрения  -  не  явление
природы? В самом деле, выходит, что я - в своем, как вы говорите, свинстве
- сильнее вас, потому что не я прихожу к вам, а вы  ко  мне.  И  это  тоже
данность. Видите, как растет  пузырь.  Теперь  осталось  его  додуть.  Мне
надоели эти ночные визиты. Ладно еще, когда вы ходили по одному, -  сейчас
вы приперлись всей стаей. Но  раз  уж  так  вышло,  давайте  выясним  наши
отношения раз и навсегда. Чем вы можете реально мне помешать? Ничем. Убить
меня вы не в состоянии - сами знаете почему. Переубедить - тоже, для этого
вы, пардон, недостаточно умны. В результате остаются только ваши  слова  и
мои - а на стенках пузыря они равноправны. Только мои изящнее, но  это,  в
конце концов, дело вкуса. На мой взгляд, моя жизнь - это волшебный  танец,
а ваша - бессмысленный бег в потемках. Поэтому не лучше  ли  нам  поскорей
разбежаться? Вот пузырь отделился и летит. Ну как?
     Пока Николай выл, жестикулируя хвостом и левой передней лапой,  вожак
молча слушал его, глядя в пыль перед собой и изредка кивая.  Дослушав,  он
медленно поднял морду - одновременно  из-за  облака  вышла  луна,  и  Саша
увидел, как она блестит на его клыках.
     -  Ты,  Николай,  видимо  думаешь,  что  выступаешь  перед  бродячими
собаками на своей помойке. Лично я не собираюсь спорить с тобой о жизни. И
я не знаю, кто это тебя навещал, - вожак оглянулся на остальных волков,  -
для меня это новость. Сейчас мы здесь по делу.
     - По какому же?
     Вожак повернулся к кругу.
     - У кого письмо?
     Из круга вышла молодая волчица -  Саша  узнал  Таню  из  Ин-яза  -  и
уронила из пасти свернутую трубкой бумажку.
     Вожак расправил ее  лапой,  которая  на  секунду  стала  человеческой
ладонью, и прочел:
     - "Уважаемая редакция!"
     Николай, болтавший до этого хвостом, перестал это делать.
     - "Вам пишет один из жителей села Коньково.  Село  наше  недалеко  от
Москвы, а подробный адрес указан на конверте. Имени своего не  называю  по
причине, которая станет ясна из дальнейшего.
     - "В последнее время в нашей печати появился  целый  ряд  публикаций,
рассказывающих о явлениях, ранее огульно отрицавшихся наукой.  В  связи  с
этим я хочу сообщить вам об удивительном феномене, который с научной точки
зрения  значительно  интереснее  таких  привлекающих   всеобщее   внимание
явлений, как рентгеновское зрение или ассирийский массаж. Сообщенное  мной
может показаться вам шуткой, поэтому сразу оговорюсь, что это не так.
     - "Вы, вероятно, не раз натыкались на слово "вервольф",  обозначающее
человека, который умеет превращаться в волка.  Так  вот,  за  этим  словом
стоит реальное природное явление. Можно сказать, что это одна  из  древних
традиций, чудом уцелевшая до нашего времени. В нашем  селе  живет  Николай
Петрович Вахромеев, скромнейший и добрейший человек, который владеет  этим
древним умением. В чем суть этого  феномена,  может,  конечно,  рассказать
только он. Я и сам бы не поверил в возможность подобных вещей, не  окажись
я случайно свидетелем того, как Николай Петрович, обернувшись волком, спас
от стаи диких собак маленькую девочку..."
     - Это вранье? Или с корешами договорился? - перебив сам себя, спросил
вожак.
     Николай не ответил, и вожак стал читать дальше:
     -  "Я  дал  Николаю  Петровичу  слово,  что  никому  не  расскажу  об
увиденном, но нарушаю его, так как  считаю,  что  необходимо  изучать  это
удивительное явление природы. Именно из-за  данного  мною  слова  я  и  не
называю своего имени - кроме  того,  прошу  Вас  не  рассказывать  о  моем
письме. Сам Николай Петрович ни разу в жизни не сказал неправды,  и  я  не
знаю, как буду глядеть ему в глаза, если он узнает об этом.
     - "Признаюсь, что кроме желания содействовать  развитию  науки,  мной
движет еще один мотив. Дело в том, что Николай Петрович сейчас находится в
бедственном положении - живет на ничтожную пенсию, которую к тому же щедро
раздает направо и налево. Хотя сам Николай Петрович  не  придает  никакого
значения этой стороне жизни, ценность его познаний для всего,  не  побоюсь
сказать, человечества такова, что ему необходимо обеспечить совсем  другие
условия существования.
     - "Николай Петрович - настолько отзывчивый и добрый человек,  что,  я
уверен, не откажется от сотрудничества с учеными и журналистами. Сообщу то
немногое, что рассказал мне Николай Петрович во время  наших  бесед,  -  в
частности, ряд исторических фактов..."
     Вожак перевернул бумажку:
     - Так, тут ничего интересного... бред... при чем тут Стенька Разин...
где же... Ага, вот:
     - "Кстати сказать, обидно, что для определения этого исконно русского
понятия до сих пор используется иностранное слово. Я  бы  предложил  слово
"верволк"  -  русский  корень  указывает  на  происхождение  феномена,   а
романоязычная  приставка  помещает  его   в   общеевропейский   культурный
контекст".
     - Уж по этой-то последней фразе, -  заключил  вожак,  -  окончательно
стало ясно, что отзывчивый и добрый Николай Петрович и неизвестный  житель
Конькова - одна и та же морда.
     Помолчали. Потом вожак посмотрел на Николая.
     - Ведь они приедут, - сказал он с грустью. - Они  такие  идиоты,  что
могут поверить. Может, они уже были бы  здесь,  не  попади  это  письмо  к
Ивану. Но ведь ты и в другие журналы, верно, послал?
     Николай хлопнул лапой по пыльной земле:
     - Слушайте, к чему эта болтовня? Балаган этот? Я делаю то, что считаю
нужным, переубеждать меня не стоит, а ваше общество, признаться, не  очень
мне нравится. И давайте на этом простимся.
     Он сделал движение, собираясь встать с брюха.
     - Подожди, - сказал вожак. Не торопись так.  Печально  говорить  тебе
это, Николай, но похоже, что твой волшебный танец на помойке на  этот  раз
прервется.
     - Что это значит? - надменно подняв уши, спросил Николай.
     - А то, что у  мыльных  пузырей  есть  свойство  лопаться.  Когда  ты
сказал, что мы не можем тебя убить, ты был прав - но посмотри на него.
     Вожак показал лапой на Сашу. Саша вздрогнул.
     - Я его не знаю, - ответил Николай. Его глаза  опустились  на  сашину
тень. Саша тоже посмотрел вниз и увидел то, чего раньше не  замечал:  тени
всех остальных  были  человеческими,  а  его  собственная  -  обыкновенной
волчьей.
     - Это новичок, - сказал вожак. - Сегодня мы помогли ему стать волком,
и, на наш взгляд, он может занять твое  номинальное  место  в  стае.  Если
победит тебя. Ну как?
     Последний вопрос вожака явно передразнивал характерный вой Николая.
     - А ты, оказывается,  знаток  древних  законов,  -  ответил  Николай,
стараясь рычать иронично.
     -  Как  и  ты,  -  сказал  вожак.  -  Разве  не  ими  ты  собираешься
приторговывать? Только ты все-таки очень не  умен.  Подумай  сам  -  кому,
например, интересно, что тот, кто услышит  зов,  может  убить  оборотня  и
занять его место в стае? Кто  тебе  за  это  заплатит?  Газета  "Воздушный
транспорт"? Большая часть наших знаний никому из людей не нужна.
     - Есть еще  меньшая  часть,  -  пробормотал  Николай,  ощупывая  круг
глазами. Но вых