истально  глядящего  в  зал.  Иначе  Анатолий
Кашпировский  давно  сумел  бы   стать   главным   шаманом   австралийских
аборигенов.



                              HOMO СОВЕТСКИЙ

     Австралийскими аборигенами очень легко управлять. Но  управлять  нами
до недавнего времени  было  немногим  сложнее.  Попробуем  перенестись  на
десять-пятнадцать  лет  назад  и   увидеть   принципы   формирования   уже
полуразрушенного сейчас "психического фона" глазами антрополога.
     Магия преследует  нас  с  детства.  Сначала  нас  украшают  маленькой
пентаграммой из красной пластмассы с портретом кудрявого покровителя  всей
малышни. При этом мы получаем первое из магических имен -  "октябрята",  и
узнаем, что "так назвали нас не зря - в честь победы Октября".  Интересно,
что первая магическая инициация проводится в  таком  же  возрасте  только,
пожалуй, у индейцев Хиваро  (восточный  Эквадор),  когда  ребенка  угощают
специальным составом, называемым _м_а_и_к_у_а_,  и  отправляют  на  поиски
своей души. Эта первая инициация (имеется в виду  прием  в  октябрята)  не
несет в себе ничего угрожающего и, подобно игре в войну, является игрой  в
будущее. Вторая инициация уже намного сложнее -  подросших  детей  обучают
начаткам ритуала ("салют", "честное пионерское") и символике  -  вручаются
новый  значок  (пылающая   пентаграмма   из   металлического   сплава)   и
неравнобедренный треугольник из красной материи (его  концы  символизируют
отца, сына и  еще  одного  сына),  который  завязывается  узлом  в  районе
горлового центра и обеспечивает симпатическую  связь  с  Красным  Знаменем
(поэтому значок просто вручается, а галстук как бы доверяется, и  хоть  он
свободно продается за семьдесят копеек вместе с носками и мылом (напомним,
что  речь  идет  о  середине  семидесятых),  но,   купленный,   становится
сакральным объектом и требует особого отношения). Дается второй магический
статус - "пионер", и в  сознание  впервые  вводится  страх  потерять  его.
Исключение из пионеров - практически не встречающаяся процедура,  но  само
упоминание ее возможности рождает в детской душе страх  оказаться  парией;
этот   страх   начинает   использоваться    административно-педагогическим
персоналом с целью упрощения "воспитания" и управления:
     - А ну, кто там курит в туалете? Кто там хочет расстаться с галстуком
на _с_о_в_е_т_е _д_р_у_ж_и_н_ы_?
     И, откуда-то сверху, приминая к земле, несется грозно-загадочное:
     - Будь готов!!!
     - Всегда готов! - повторяем мы, давая самим  себе  то,  что  Анатолий
Кашпировский называет установкой. Причем делается это в детском  возрасте,
когда психика только формируется и крайне восприимчива.  Потом,  когда  мы
вырастаем, выясняется, что мы и правда готовы ко многому.
     Третья массовая инициация - прием в _к_о_м_с_о_м_о_л_, совмещенный по
времени с половым созреванием. К этому времени участие в многочисленных  и
малозаметных магических процедурах подготавливает нас к следующему,  очень
важной ступени - интериоризации внешних структур. Этот процесс  начинается
несколько раньше  -  еще  в  качестве  "пионеров"  мы  делаем  внутренними
ритуалы, в которых нас заставляют участвовать - например, даем друг  другу
"честное пионерское".  Произнесение  этого  заклинания  является  надежной
гарантией правдивости информации - примерно так в  уголовной  среде  "дают
зуб", только "дающий зуб" и  нарушающий  слово  лишается  зуба,  а  дающий
"честное пионерское" и нарушающий его оказывается наедине  с  разгневанной
"пионерской совестью" - социальной функцией, интериориозованной с  помощью
магии. Интериоризация - длительный процесс завершающийся формированием так
называемого  "внутреннего  парткома",  с  успехом  заменяющего  внешний  у
различного  рода  чиновников,  редакторов  и  т.п.  Действие   внутреннего
парткома  протекает  либо  в  форме  визуализации  -  человек,   обдумывая
требующую решения ситуацию, представляет себе нечто  вроде  заседания,  на
котором  обсуждается  его  выбор  (или  визуализирует  начальника  и   его
реакцию), либо, на более глубокой стадии, в форме  физических  ощущений  -
сосания под ложечкой, прилива крови к голове и т.д. ("Семен, нутром чую  -
не наш он!") Интериоризация превращает наблюдателя в участника.
     Новый магический статус _к_о_м_с_о_м_о_л_ь_ц_а_ - вещь уже серьезная.
Он  не  приносит  ощутимых  выгод,  но  в  состоянии   принести   ощутимые
неприятности.  На  этом  этапе  практически  отпадает  громоздкая  внешняя
атрибутика  _п_и_о_н_е_р_и_и_  -  символика  переходит  с  индивидуального
уровня на групповой: возникают различные "треугольники" и  "пятерки"  (так
называют   магических   кураторов   производственных    подразделений    и
заместителей секретаря крупной комсомольской организации). То же  касается
и ритуала - он не отмирает, а утончается и  становится  эзотерическим,  то
есть  передаваемым  непосредственно.  Комсомольские  работники  определяют
фасоны своих  усиков  и  костюмов  не  опираясь  на  какие-то  тексты  или
инструкции, а руководствуясь чутьем; то же чутье определяет  их  манеры  и
лексику.  Комплект  правил,  которыми  они   руководствуются,   невозможно
сформулировать - тем не менее почти любой комсомолец в состоянии заметить,
соблюдаются эти правила или нет.
     Здесь впервые  проявляется  чисто  вудуистский  феномен  -  постоянно
практикуемое "одержание". Представим себе нескольких молодых людей, идущих
по коридору, обсуждая последний футбольный матч, баб и вообще  жизнь.  Все
они настроены друг к другу вполне дружелюбно. Но вот они доходят до  двери
с надписью "Комитет ВЛКСМ", открывают дверь, входят внутрь и рассаживаются
по     местам.     Обсуждается      _п_е_р_с_о_н_а_л_ь_н_о_е      _д_е_л_о
к_о_м_с_о_м_о_л_ь_ц_а _С_и_д_о_р_о_в_а_,  три минуты назад бывшего  просто
Василием. Изменяется все - выражение  лиц,  манера  говорить,  даже  тембр
голоса. Причем  людей,  произносящих  не  своим  голосом  не  свои  мысли,
пробирает дрожь неподдельной искренности - они вовсе не лукавят, просто их
"маленькие добрые ангелы" временно замещаются "партийными телами".
     Выше мы говорили о концепции души в Вуду. Но и у советского человека,
помимо физического, имеется несколько тонких тел, как бы  наложенных  друг
на друга: бытовое, производственное, партийное, военное, интернациональное
и депутатское. С гибелью физического тела они распадаются, за  исключением
производственного: после смерти советский человек некоторое  время  живет,
как учит м.-л. философия, в плодах  своих  дел.  Партийное  тело  начинает
формироваться еще  в  детском  саду,  укрепляется  в  процессе  магических
инициаций       и       представляет       собой       интериоризированную
партийно-государственную  парадигму.  Оно  существует  и   у   большинства
беспартийных;  именно  эту  компоненту   души   прославляет   лозунг   "Да
здравствует советский человек - строитель коммунизма!" Вот еще один пример
группового  одержания  партийными  телами,  полностью   вытесняющими   все
человеческое (он взят из книги Е.Боннэр "Постскриптум"):
     "Я ехала дневным поездом... В купе, кроме меня, были еще две  женщины
средних  лет  и  один  мужчина.  Одна  из  женщин  спросила:  "...Вы  жена
Сахарова?" - "Да, я  жена  академика  Андрея  Дмитриевича  Сахарова".  Тут
вмешался мужчина: "Какой он академик. Его давно гнать  надо  было.  А  вас
вообще..." Что "вообще" - он не сказал.
     Потом  одна   из   женщин   заявила,   что   она   _с_о_в_е_т_с_к_а_я
п_р_е_п_о_д_а_в_а_т_е_л_ь_н_и_ц_а_  и ехать со мной в одном купе не может.
[Мы знаем, что после прибытия духа он называет  себя;  при  этом  меняются
голос и манеры медиума - В.П.] Другая  и  мужчины  стали  говорить  что-то
похожее. Кто-то вызвал  проводницу.  Уже  все  говорили  громко,  кричали.
Проводница сказала, что раз у меня билет, то она выгнать  меня  не  может.
Крик усилился, стали подходить и  включаться  люди  из  других  купе,  они
плотно забили коридор вагона, требовали  остановки  поезда  и  чтобы  меня
вышвырнуть. Кричали что-то про войну и  про  евреев...  Мы  протискивались
мимо людей, и я прямо ощущала физические флюиды ненависти..."
     Иногда партийное тело называют "тем парнем" - он всегда рядом.
     Когда газета "Правда" пишет: "Советские люди  гневно  осуждают..."  -
здесь тоже имеется в виду психические процессы в партийном теле. Остальные
тела похожи на партийное, но имеет свою специфику.
     Происходящее на комсомольском собрании практически не  отличается  от
одержания духом - участники точно так же  предоставляют  свои  тела  некой
силе, не являющейся их нормальным "я"; разница только в том, что здесь  мы
имеем дело  с  групповым  одержанием  системой.  Смысл  провозглашавшегося
когда-то  "воспитания   нового   человека"   -   сделать   это   одержание
индивидуальным и постоянным.
     Следующая ступень инициации - _п_а_р_т_и_я_.  То,  что  происходит  в
комсомоле - только подготовка к ней; комсомольцы играют в партию точно так
же,  как  пионеры  играют  в  комсомол,  а  октябрята  -  в  пионеров.  Об
интенсивности происходящих в партии процессов можно судить  по  известному
анекдоту о каннском фестивале  фильмов  ужасов,  где  разные  "Челюсти"  и
"Механические  апельсины"  уступают  все  призы  советской  ленте   "Утеря
партбилета".  Здесь  в  полной  мере  проявляется  феномен   "вуду-смерти"
(многочисленные инфаркты, вызванные совершенно нематериальными  партийными
взысканиями), и действуют различные "воздушные удары" (coupe  l'air)  -  с
занесением и без.
     Племя Алгонкин (северо-восток  Северной  Америки)  использует  дурман
(местное  название  _в_и_с_с_о_к_а_н_)  в  ритуале  инициации.   Подростки
запираются в специальных длинных строениях, где  на  протяжении  двух-трех
недель едят исключительно дурман; выходя оттуда, они уже  не  помнят,  что
это такое - быть детьми, зато знают, что стали взрослыми. Но вряд  ли  они
понимают, что то  что  с  ними  было,  является  инициацией  с  ритуальным
употреблением психотропа - это понимаем только мы. Индейцы просто растут и
превращаются из мальчиков в  охотников  и  воинов;  "психический  фон"  их
культуры делает процедуру инициации естественным и необходимым  процессом.
Точно так же и мы не осознаем нашего постепенного затягивания  в  зубчатый
механизм магии, и  вспоминаем  не  этапы  деформации  нашего  сознания,  а
майский ветер, теребящий концы  свежевыглаженного  галстука,  или  бледное
лицо  комсомольского  функционера,   интересующегося   фамилией   любимого
литературного героя при "прохождении" райкома. Мы глядим на магию изнутри,
мы там все вместе, и мы уже не помним, что это такое - быть где-то еще.



                           ЛЕКСИЧЕСКАЯ ШИЗОФРЕНИЯ

     В далеких  друг  от  друга  культурах  действуют  одинаковые  законы,
культуры отражаются друг в друге, выявляют свою общность - и  мы  начинаем
понимать, что в действительности с нами происходит. Иначе мы можем  просто
не ощутить этого - так,  как  не  слышим  жужжания  холодильника  до  того
момента, когда  оно  вдруг  затихает.  ("Музыка  стихла  -  вернее,  стало
заметно, что она играла".)
     Но  культура  отражается  и  в  себе  самой.  Все  заметные  девиации
"психического фона" тут же, как фотокамерой, фокусируются языком. Мы живем
среди  слов  и  того,  что  можно  ими  выразить.  Словарь  любого   языка
одновременно является полным каталогом доступных восприятию этой  культуры
феноменов; когда изменяется лексика, изменяется и наш мир, и наоборот.
     Попробуем  очень  коротко  списать  механику  этого  процесса.   Язык
содержит "единицы  смысла"  (термин  Карлоса  Кастанеды),  используемые  в
качестве  строительного  материала  для  создания  лексического  аппарата,
соответствующего культуре психической деятельности. Эти  "единицы  смысла"
уже  есть  -  они  сформированы  в  далекой  древности  и,  как   правило,
соответствуют корням слов. Лексика, отвечающая новому "психическому фону",
возникает  как  результат  переработки  имеющихся   смысловых   единиц   и
формирования их новых сочетаний. Полная  контролируемость  этого  процесса
делает его удивительно точным зеркалом реальной природы  нового  состояния
сознания; одновременно само это  новое  сознание  формируется  возникающей
лексической структурой, дающей ему уже  упоминавшуюся  "установку".  Любое
слово,  каким-то  образом   соединяющее   единицы   смысла,   подвергается
подсознательному анализу; сами смысловые  единицы  не  оказывают  никакого
воздействия, потому что одновременно служат строительным материалом и  для
самой культурной личности  -  а  воздействует  энергия  связи.  Происходит
внутреннее расщепление слов, каждое  из  которых  становится  элементарной
гипнотической  командой.  Это  свойственно   и   устоявшимся   лексическим
конструкциям, но энергия связи  смысловых  единиц  (ее  можно  сравнить  с
энергией химической связи), существующая в них, как раз и поддерживает то,
что называют национальным менталитетом, формируя ассоциативные ряды, общие
для всех носителей языка.
     Здесь могут существовать два извращения  -  либо  такие  конструкции,
которые можно назвать  "бинарным  лексическим  оружием"  (деструктивное  и
шизофреническое сочетание безвредных  по  отдельности  смысловых  единиц),
либо _н_е_с_л_о_в_а_ - хаотические  сочетания  букв  и  звуков,  дырявящие
своей полной  бессмысленностью  прежний  "психический  фон",  одновременно
замещая его элементы - то же делает с  клеткой  вирус.  (Поэтому  носители
нового "психического  фона"  заражают  им  всех  остальных,  распространяя
шизофреническую  лексику;   им   важно   не   _р_е_о_р_г_а_н_и_з_о_в_а_т_ь
Р_а_б_к_р_и_н_,  а "реорганизовать чужую психику, проделав в ней как можно
больше брешей.)
     Посмотрим, какие пилюли каждый день глотала наша душа.
     "Рай-со-бес". "Рай-и-с-полком". "Гор-и-с-полком" (или, если  оставить
в покое древний  Египет,  "гори-с-полком").  "Об-ком"  (звонит  колокол?).
"Рай-ком".  "Гор-ком".  "Край-ком".   Знаменитая   "Индус-три-Али-за-ция".
(Какой-то индийско-пакистанский конфликт, где на одного индийца приходится
три мусульманина, как бы вдохновленных мелькающей в последнем слоге  тенью
Зия-уль-Хака - и  все  это  в  одном  слове.)  "Парторг"  (паром,  что  ли
торгует?). "Первичка" (видимо, дочь какой-то певички и Пер Гюнта).
     Мы ходим по улицам, со стен которых  на  нас  смотрят  "МОСГОРСОВЕТ",
"ЦПКТБТЕКСТИЛЬПРОМ", "МИНСРЕДНЕТЯЖМАШ", "МОС-ГОР-ТРАНС"  (!),  французские
мокрушники    "ЖЭК",    "РЭУ"    и    "ДЭЗ",    плотоядное    "ПЖРО"     и
пантагрюэлистически-фекальное  "РЖУ-РСУ  No_9".  А  правила  всеми   этими
демонами Цэкака Пээсэс, про которое известно, что  он  ленинский  и  может
являться народу во время плена ума (_п_л_е_н_у_м_а_).
     Это не какие-то исключения, а просто первое, что вспоминается.  Любой
может  проверить  степень   распространенности   лексической   шизофрении,
вспомнив названия  мест  своей  работы  и  учебы  ("тех-ни-кум",  "пэтэу",
"МИИГАИК"). И это только эхо лексического Чернобыля первых  лет  советской
власти.
     Все эти древнетатарско-марсианские термины рождают ощущение  какой-то
непреклонной  нечеловеческой  силы  -  ничто  человеческое  не  может  так
называться; Это,  если  вспомнить  гаитянскую  терминологию,  "лексический
удар",  настигающий  любого,  кто  хоть  изредка   поднимает   взгляд   на
разноцветные вывески советских  учреждений;  впрочем,  демонические  имена
смотрят на нас и с крышек люков под ногами.
     Существует    так    же    шизофрения     словосочетаний     (товарищ
к_о_м_а_н_д_у_ю_щ_и_й_  и прочие оксюмороны) и  предложений  (почти  любой
лозунг на крышах домов - "СЛАВА КПСС!", "Да здравствует ленинская  внешняя
политика Политбюро ЦК КПСС!", "Крепи трудом демократию!"). Смысла во  всем
этом столько же,  сколько  в  лозунге,  висевшем,  как  рассказывают,  над
вокзалом  в  Казани:  "Коммунизм  -  пыздыр  максымардыш  пыж!"  -  только
последняя конструкция намного мощнее. Существует  даже  шизофрения  знаков
препинания: г_а_з_е_т_а_ "П_р_а_в_д_а"; _г_а_з_е_т_а_ "И_з_в_е_с_т_и_я".
     Теперь вспомним Зору Херстон: "Ясно, что он (порошок зомби) разрушает
ту часть  мозга,  которая  ведает  _р_е_ч_ь_ю_  и  _с_и_л_о_й  _в_о_л_и_".
(Магические инициации приводят к замещению свободной воли  многочисленными
"так надо"-комплексами.)
     Разумеется,  в  любой  культуре   существует   некоторое   количество
оксюморонов и "неслов" - как в каждом организме  присутствуют  бактерии  и
вирусы. Но кроме нашей культуры на оксюморонах не основана ни одна,  разве
что дзэн-буддизм. (Кстати, целью в обоих случаях служит одно  и  то  же  -
разрушение старого психического уклада, но в одном случае ищут озарения, в
другом - вызывают принудительное "отемнение"; идя вперед и  пятясь  назад,
мы делаем одинаковые движения.)
     Мы приводили названия гаитянских уголовно-мистических обществ и имена
местных злых духов,  напугавшие  Патрика  Лэй  Фермора.  Эта  кошмарность,
довольно, впрочем, музыкальная для советского  уха,  функциональна  -  она
является одним из многих элементов, создающих "психический  фон",  который
делает  возможным  зомбификацию.  Страх  перед   непонятным   и   ощущение
присутствия некой злой и  могущественной  силы,  в  любой  момент  могущей
поглотить каждого - ее непременные условия, та "дверь",  через  которую  и
проходит "удар по душе", какие бы силы эти не занимались -  _К_и_т_т_а_  с
М_о_н_д_о_г_о_м_  или  _К_э_г_э_б_э_  с  _М_у_р_о_м_,  и  где  бы  это  ни
происходило - во дворе гаитянского _у_н_ф_о_р_м_а_, или у стен серого, как
ГУМ, ЦУМа.



                               ЗОМБИЛИЗАЦИЯ

     Говоря о своих зомбифицированных знакомых, жители  Гаити  употребляют
очень характерную идиому: "пройти через землю" или "пройти под землей". Мы
уже знаем, что физиологический аспект зомбификации объясняется применением
тетродотоксина, но мы не  говорили  о  том,  как  трактует  эту  процедуру
культура Вуду.
     С  точки  зрения  вудуиста,  зомбификация   требует   двух   условий:
неестественной смерти и магической церемонии на кладбище. Магическая  сила
б_о_к_о_р_а_  вызывает "смерть" жертвы;  ее  хоронят  (во  многих  случаях
будущие зомби гибнут от удушья), а на следующую ночь откапывают. Человека,
уже получившего сильнейшую психическую травму, избивают, связывают, кладут
перед крестом, чтобы дать ему  новое  имя,  затем  опять  избивают.  После
крещения его заставляют принять большую дозу дурмана (гаитянское  название
- "зомбический огурец" - связано, видимо, с формой корня); дурман вызывает
у жертвы потерю  ориентации  и  амнезию.  После  этого  зомбифицированного
увозят куда-то в ночь.
     Теперь вспомним, как в тридцатые годы проходил арест  "врага  народа"
(типичный пример негативного магического статуса). Человек возвращается  с
работы, ужинает под блеяние  радиоприемника  и  ложится  спать.  И  вдруг,
посреди ночи - они всегда приходили ночью - в его жилище  врывается  банда
каких-то         _о_п_е_р_у_п_о_л_н_о_м_о_ч_е_н_н_ы_х_,          посланцев
р_а_й_о_т_д_е_л_а_   (Рай   от   дел?)   _Э_н_к_а_в_э_д_э_.   Предъявление
о_р_д_е_р_а_,  несколько суровых фраз, короткий обыск,  конвоирование.  От
гаитянской эту процедуру отличает в основном то, что увозят в ночь раньше,
чем избивают (во время допроса) и дают новое имя (что-нибудь вроде Щ-5842)
- впрочем, как и на Гаити, многие погибают до зомбификации.
     Другим  мощным  зомбификатором  является  служба   в   армии.   После
зомбилизации человека обривают, переодевают и дают ему официальный  статус
"рядового".  Одновременно  он  получает  неофициальный,  но   куда   более
существенный  для  дальнейшего,  статус  "салаги".  "Салага"  подвергается
частым ночным  избиениям  со  стороны  старослужащих,  стирает  их  белье,
выполняет унизительные операции вроде чистки пола уборной  зубной  щеткой.
Затем он поучает промежу