леса. Саша вспомнил, что и раньше, когда он слышал отдаленный гул моторов,
этот гул некоторое время приближался,  нарастал,  а  потом  обрывался.  Но
сейчас  это  показалось  очень  странным:  две  машины  одна   за   другой
остановились или были остановлены - как будто ухнули в  какую-то  глубокую
яму посреди дороги.
     Ночь подсказывала такие объяснения происходящему, что Саша на  всякий
случай подошел к обочине, чтобы можно было быстрей  нырнуть  в  лес,  если
потребуют  обстоятельства,  и   крадущейся   походкой   двинулся   вперед,
внимательно вглядываясь в темноту. Как только  он  изменил  способ  своего
перемещения - а до этого он шел по самой середине  дороги,  громко  шаркая
китайской резиной об остатки асфальта, -  так  сразу  же  исчезла  большая
часть страха, и он подумал, что если и не сядет сейчас в машину, то дальше
пойдет именно таким образом.
     Когда до поворота оставалось уже чуть-чуть, Саша  увидел  на  листьях
слабый красноватый отблеск, и одновременно  до  него  донеслись  голоса  и
смех. Потом еще одна машина подъехала и затормозила где-то совсем рядом  -
на этот раз он услышал даже хлопанье дверей. Судя  по  тому,  что  впереди
смеялись, там не происходило ничего особо страшного. Или как раз наоборот,
подумал он вдруг.
     После такой мысли показалось, что в лесу  будет  безопасней,  чем  на
дороге. Саша вошел в лес и, ощупывая темноту перед собой руками,  медленно
пошел вперед. Наконец он  оказался  на  таком  месте,  откуда  было  видно
происходящее за поворотом. Спрятавшись за деревом, он подождал, пока глаза
привыкнут к  новому  уровню  темноты,  осторожно  выглянул  -  и  чуть  не
засмеялся, настолько  обычность  открывшейся  картины  не  соответствовала
напряжению его страха.
     Впереди была большая поляна; с одной ее стороны в  беспорядке  стояло
штук шесть машин - "волги", "лады" и даже одна иностранная, - а освещалось
все огромным костром в центре поляны, вокруг которого стояли люди  разного
возраста и по-разному одетые,  некоторые  с  бутербродами  и  бутылками  в
руках. Они переговаривались, смеялись и вели себя именно  так,  как  любая
большая компания вокруг ночного костра, - им не хватало только магнитофона
с севшими батарейками, натужно борющегося с тишиной.
     Словно услыхав сашину мысль, один  из  стоявших  у  костра  отошел  к
машине, открыл дверь, сунул  внутрь  руку,  и  заиграла  довольно  громкая
музыка, правда, неподходящая для пикника: будто выли в  отдалении  хриплые
мрачные трубы и гудел ветер между голых осенних стволов.
     Однако компания у костра  не  выразила  недоумения  таким  выбором  -
наоборот, когда включивший музыку вернулся к остальным, его несколько  раз
одобрительно хлопнули по плечу. Приглядевшись получше, Саша стал  замечать
в  происходящем  некоторые  странности  -  причем   странности,   как   бы
подчеркнутые несуразностью музыки.
     У костра была пара детей - вполне нормальных.  Были  ребята  сашиного
возраста. Были девушки. Но вот чуть сбоку от высокого пня почему-то  стоял
пожилой милиционер, а говорил с ним - мужчина  в  пиджаке  и  галстуке.  У
костра в одиночестве стоял военный  -  кажется,  полковник;  его  обходили
стороной, а он иногда поднимал руки к луне. И еще несколько человек были в
костюмах с галстуками - будто приехали не в лес, а на работу.
     Саша вжался в свое дерево, потому что к краю поляны,  возле  которого
он  стоял,  подошел  человек  в  просторной  черной  куртке,  с  ремешком,
перехватывающим волосы на лбу. Еще одно лицо, слегка искаженное прыгающими
отблесками костра, повернулось в сашину сторону... Нет, никто не заметил.
     "Непонятно, - подумал Саша, - кто это такие?" Потом пришло в  голову,
что  все  это  можно  довольно  просто  объяснить:  сидели,  наверно,   на
каком-нибудь приеме, а потом рванули в лес... Милиционер -  для  охраны...
Но откуда тогда дети? И почему такая музыка?
     - Эй, - сказал сзади тихий голос.
     Саша похолодел. Он медленно обернулся и увидел перед собой девочку  в
спортивном, кажется зеленом,  костюме  с  нежной  адидасовской  лилией  на
груди.
     - Ты чего тут делаешь? - так же тихо спросила она.
     Саша с некоторым усилием разлепил рот.
     - Я... так просто, - ответил он.
     - Что - так просто?
     - Ну, шел по дороге, пришел сюда.
     - То есть как? - переспросила девочка почти с ужасом, - ты что, не  с
нами приехал?
     - Нет.
     Девочка  сделала  такое  движение,  будто  собиралась  отпрыгнуть   в
сторону, но все-таки осталась на месте.
     - Ты, значит, сам сюда пришел? Взял и пришел? - спросила она, немного
успокоясь.
     - Непонятно, что тут такого, - сказал Саша. Ему начинало приходить  в
голову, что она над ним издевается, но девочка вдруг  перевела  взгляд  на
его кеды и помотала головой с таким чистосердечным недоумением,  что  Саша
отбросил эту мысль. Наоборот, ему самому вдруг показалось, что он  выкинул
нечто ни в какие ворота не лезущее. Минуту девочка молча соображала, потом
спросила:
     - А как ты теперь выкручиваться хочешь?
     Саша решил, что она имеет в  виду  его  положение  одинокого  ночного
пешехода, и ответил:
     - Как? Попрошу, чтоб довезли меня хоть до  какой-нибудь  станции.  Вы
когда возвращаетесь?
     Девочка промолчала. Саша повторил вопрос, и  она  сделала  непонятный
спиральный жест ладонью.
     - Или дальше пойду, - вдруг сказал Саша.
     Девочка посмотрела на него с сомнением и сожалением.
     - Как тебя звали-то? - спросила она.
     "Почему - звали? - удивился Саша и  хотел  поправить  ее,  но  вместо
этого ответил, как когда-то в детстве отвечал милиционерам:
     - Саша Лапин.
     Девочка хмыкнула. Подумав, она слегка толкнула его пальцем в грудь.
     - Есть в тебе что-то располагающее, Саша Лапин,  -  сообщила  она,  -
поэтому я тебе вот что скажу: бежать отсюда  даже  не  пробуй.  Правда.  А
лучше выйди из леса минут так через пять и иди к костру,  посмелее.  Тебя,
значит, спросят - кто ты такой и что здесь делаешь. А ты отвечай, что  зов
услышал. И, главное, с полной уверенностью. Понял?
     - Какой зов?
     - Какой, какой. Такой. Мое дело тебе совет дать.
     Девочка еще раз оглядела  Сашу,  потом  обошла  его  и  двинулась  на
поляну. Когда она подошла к костру, какой-то мужчина в костюме потрепал ее
по голове и дал ей бутерброд.
     "Издевается", - подумал Саша. Потом увидел человека в черной  куртке,
глядящего в тьму на краю  поляны,  и  решил,  что  не  издевается:  как-то
странно он вглядывался в ночь, этот человек, совсем не так,  как  положено
это делать. А в  центре  поляны  Саша  вдруг  заметил  воткнутый  в  землю
деревянный шест с насаженным на него черепом - узким и длинным, с  мощными
челюстями.
     После некоторого колебания Саша решился, вышел из-за дерева и пошел к
желто-красному пятну костра. Шел он покачиваясь - и не понимал  почему,  а
глаза его были прикованы к огню.
     Когда он появился на поляне, разговоры на ней как-то  сразу  смолкли.
Все обернулись и теперь глядели  на  него,  сомнамбулически  пересекающего
пустое пространство между кромкой леса и костром.
     - Стой, - хрипло сказал кто-то.
     Саша шел вперед не останавливаясь - к  нему  подбежали,  и  несколько
сильных мужских рук схватило его.
     - Ты что здесь делаешь? - спросил тот же голос,  который  скомандовал
ему остановиться.
     - Зов услышал, - мрачно и грубо ответил Саша, глядя в землю.
     - А, зов... - раздались  голоса.  Сашу  сразу  же  отпустили,  вокруг
засмеялись, и кто-то сказал:
     - Новенький.
     Саше протянули бутерброд с сыром и стаканчик "тархуна", после чего он
оказался немедленно забыт - все вернулись к своим  прерванным  разговорам.
Саша подошел поближе к костру и вдруг вспомнил о своем рюкзаке, оставшемся
за деревом. "Черт с ним", - подумал он и занялся бутербродом.
     Сбоку подошла девочка в спортивном костюме.
     - Я - Лена, - сказала она. - Молодец. Все как надо сделал.
     Саша огляделся.
     - Слушай, - сказал он, - что здесь происходит-то? Пикник?
     Лена нагнулась, подняла обломок толстой ветки и бросила его в костер.
     - Погоди, узнаешь, - сказала она. Потом  помахала  ему  мизинчиком  -
какой-то совершенно китайский получился жест - и отошла к маленькой группе
людей, стоявших возле пня.
     Кто-то сзади дернул Сашу за рукав куртки. Он обернулся  и  вздрогнул:
перед ним стоял декан факультета, на котором он учился, крупный специалист
в области чего-то такого, что должно было  начаться  только  на  следующем
курсе, но уже и на этом вызывало у Саши чувства, похожие на первые  спазмы
надвигающейся тошноты. Саша в первый момент обомлел, а потом сказал  себе,
что в такой встрече нет ничего сверхъестественного: декан ведь  только  на
работе декан, а вечером и ночью - человек и может ездить куда угодно.  Вот
только Саша не мог вспомнить, как его звали по отчеству.
     - Слышь, новенький, - сказал декан  (он  явно  не  узнавал  Сашу),  -
заполни-ка.
     В сашину руку легли разграфленный лист бумаги и ручка. Костер освещал
скуластое лицо профессора и надписи на протянутом им листке: это оказалась
обычная анкета. Саша  присел  на  корточки  и  на  колене,  кое-как,  стал
вписывать ответы - где родился, когда, зачем и так далее.  Было,  конечно,
странно заполнять анкету посреди ночного леса,  но  то,  что  над  головой
стояло дневное начальство, каким-то образом уравновешивало ситуацию. Декан
ждал, иногда нюхая воздух и заглядывая Саше через плечо.  Когда  последняя
строчка была дописана, декан вырвал  у  него  ручку  и  листок,  оскаленно
улыбнулся и, подпрыгивая от нетерпения, побежал к своей машине, на  капоте
которой лежала открытая папка.
     Поднявшись, Саша заметил, что за то время, пока он заполнял анкету, в
поведении собравшихся у костра произошла  заметная  перемена.  Раньше  они
напоминали, если не  считать  некоторых  мелких  несообразностей,  обычных
туристов. Сейчас было по-другому. Разговоры по-прежнему  продолжались,  но
голоса стали какими-то лающими, а движения и жесты говорящих - плавными  и
ловкими. Один мужик в  костюме  отошел  от  костра  и  с  профессиональной
легкостью кувыркался в  траве,  отбрасывая  движениями  головы  выбившийся
из-под пиджака галстук;  другой  замер,  как  журавль,  на  одной  ноге  и
молитвенно глядел вверх на луну, а милиционер, видный сквозь  языки  огня,
стоял на четвереньках у края поляны и, как перископом, водил головой. Саша
сам стал чувствовать звон в ушах и сухость во рту. Все  это  находилось  в
несомненной, хоть и неясной связи с несущейся из машины музыкой:  ее  темп
убыстрялся, и трубы хрипели все  тревожней,  будто  предвещая  приближение
какой-то  новой  и  необычной  темы.  Постепенно  музыка   ускорилась   до
невозможности, а воздух вокруг стал густым и горячим - Саша  подумал,  что
еще одна такая минута, и он умрет. Вдруг трубы смолкли на резкой  ноте,  и
разнесся воющий удар гонга.
     - Эликсир, - заговорили вокруг, - быстрее эликсир! Пора.
     Саша увидел худую старую женщину в жакете и красных бусах, несущую от
одной из машин баночку, накрытую бумажкой, -  в  таких  на  рынке  продают
сметану. Вдруг в стороне произошло легкое смятение.
     - Вот это да, - восхищенно сказал кто-то рядом, - без эликсира...
     Саша поглядел туда, где раздались голоса, - и увидел следующее:  одна
из девушек - та, что говорила раньше с человеком в черной куртке, - теперь
стояла  на  коленях  и  выглядела  более  чем  странно:  ее  ноги   как-то
уменьшились, а руки, наоборот, вытянулись -  и  так  же  вытянулось  лицо,
превратившееся     в     неправдоподобную,     страшную     до      хохота
получеловеческую-полуволчью морду.
     - Великолепно, - сказал полковник  и  обернулся  к  остальным,  делая
жест,  приглашающий  всех  полюбоваться  жутким  зрелищем,  -  слов   нет!
Великолепно! А еще нашу молодежь ругают!
     Женщина к красных бусах подошла к волкоподобной девушке, сунула палец
в баночку и уронила несколько капель в подставленную снизу пасть. По  телу
девушки прошла волна, еще одна, потом эти волны убыстрились  и  перешли  в
крупную дрожь. Через минуту на поляне между людьми стояла молодая  крупная
волчица.
     - Это Таня из Ин-яза, -  сказал  кто-то  Саше  в  ухо,  -  она  очень
способная.
     Разговоры стихли,  как-то  естественно  все  выстроились  в  неровную
шеренгу, и женщина с полковником пошли вдоль нее, давая  всем  по  очереди
отхлебнуть по крошечному глотку из банки. Саша,  совершенно  одуревший  от
увиденного и ничего не соображающий, оказался  примерно  в  середине  этой
шеренги, а рядом с ним опять появилась Лена. Она повернула к нему  лицо  и
широко улыбнулась.
     Вдруг Саша увидел, что женщина в бусах - она, кстати,  отличалась  от
других тем, что вела себя  совершенно  обыденно,  по-дачному,  без  всяких
странностей в движениях и необычного блеска в  глазах,  -  стоит  напротив
него и протягивает к его лицу руку с банкой. Саша почувствовал странный  и
какой-то знакомый запах - так пахнут какие-то растения, если растереть  их
на ладони. Он отшатнулся, но рука уже настигла его и  ткнула  ему  в  губы
край банки. Саша сделал маленький глоток и одновременно почувствовал,  что
кто-то держит его сзади. Женщина шагнула дальше.
     Саша открыл глаза. Пока он держал жидкость во рту, вкус казался  даже
приятным, но когда он проглотил ее, его чуть не вырвало.
     Резкий растительный запах усилился и заполнил сашину пустую голову  -
как будто она была воздушным шариком, в который кто-то вдувал струю  газа.
Этот шарик вырос, раздулся, его тянуло  вверх  все  сильнее,  и  вдруг  он
порвал тонкую нить, связывавшую его с землей, и  понесся  вверх  -  далеко
внизу остались лес, поляна с костром и люди на ней, а  навстречу  полетели
редкие облака, а потом звезды. Скоро внизу уже ничего не стало видно. Саша
стал глядеть вверх и увидел, что приближается к  небу  -  как  выяснилось,
небо представляло из себя вогнутую  каменную  сферу  с  торчащими  из  нее
блестящими металлическими остриями, которые  и  казались  снизу  звездами.
Одно из таких сверкающих лезвий неслось прямо на Сашу, и он никак  не  мог
предотвратить встречу - наоборот,  летел  ввысь  все  быстрей  и  быстрей.
Наконец он напоролся на него и лопнул с громким треском.  Теперь  от  него
осталась одна стянувшаяся оболочка, которая, покачиваясь в воздухе,  стала
медленно спускаться вниз.
     Падал  он  долго,  целое  тысячелетие,  и,  наконец,  достиг   земли.
Почувствовать под собой твердую поверхность было настолько приятно, что от
наслаждения и благодарности Саша широко махнул  хвостом,  поднял  морду  и
тихонько провыл. Потом встал с брюха на лапы и огляделся.
     Рядом с ним стояла худенькая юная волчица и глядела вверх,  на  небо,
откуда он только что свалился. Саша сразу узнал Лену - а как, было неясно.
Те чисто человеческие  особенности,  которые  он  в  ней  отметил  раньше,
теперь, разумеется, исчезли. Зато на их место пришли такие же особенности,
но волчьи. Саше было очень  странно  -  он  никогда  не  подумал  бы,  что
выражение  волчьей   морды   может   быть   одновременно   насмешливым   и
мечтательным, если бы не увидел этого собственными глазами. Лена заметила,
что он смотрит на нее, и спросила:
     - Ну как тебе?
     То есть не спросила. Она тонко и тихо взвизгнула или проскулила - это
никак не было похоже на человеческий язык, но  Саша  сразу  же  уловил  не
только смысл вопроса, но и некоторую нарочитую развязность,  которую  Лена
ухитрилась придать своему вою.
     - Здорово, - хотел он ответить, а вместо этого издал короткий  лающий
звук. Но этот звук и был тем, что он собирался сказать. Лена  улеглась  на
траву и положила морду между лапами.
     - Отдохни, - провыла она, - сейчас будем долго бежать.
     Саша не хотел отдыхать. Он  чувствовал  себя  переполненным  силой  -
хотелось что-то сделать, подпрыгнуть или разорвать кого-нибудь  в  клочья.
Он  поглядел  по  сторонам  -  метрах  в  трех  справа  по  траве  катался
милиционер, на глазах обрастая шерстью прямо поверх кителя;  из  штанов  у
него быстро, как травинка  в  учебном  фильме  по  биологии,  рос  толстый
плешивый хвост.
     На поляне теперь стояла волчья стая  -  и  только  женщина  в  бусах,
разносившая эликсир, оставалась человеком. Она с некоторой, как показалось
Саше, опаской обошла двух матерых волков - одного из них Саша  узнал:  это
был полковник - и залезла в машину.
     Саша повернулся к Лене.
     - А она что, - спросил он, - не из наших?
     - Нет,  -  ответила  Лена,  -  она  нам  помогает.  Сама  она  коброй
перекидывается.
     - А сейчас она будет?
     - Сейчас для нее холодно. Она в Среднюю Азию ездит.
     - А.
     Волки  прохаживались  по  поляне,  подходили  друг  к  другу  и  тихо
перелаивались. Саша сел на задние лапы и постарался  ощутить  все  стороны
своего нового качества. Во-первых, он различал тысячи пронизывающих воздух
запахов. Это было похоже на  второе  зрение  -  например,  Саша  сразу  же
почувствовал  свой  рюкзак,   стоящий   за   довольно   далеким   деревом,
почувствовал сидящую в машине женщину, след недавно пробежавшего  по  краю
поляны суслика, солидный мужественный запах пожилых волков и нежную  волну
запаха Лены - это был,  наверно,  самый  свежий  и  чистый  оттенок  всего
невообразимо широкого спектра запахов псины.
     Во-вторых, похожее изменение произошло со звуками:  теперь  они  были
гораздо осмысленней и их количество удвоилось: можно было  выделить  скрип
ветки под ветром в ста метрах  от  поляны,  потом  -  стрекотание  сверчка
где-то совсем в другой  стороне  и  следить  за  колебаниями  этих  звуков
одновременно, без всякого раздвоения.
     В-третьих,  главная  метаморфоза,  которую  отметил  Саша,   касалась
самоосознания. На человеческом языке это было  очень  трудно  выразить,  и
Саша стал лаять, визжать и скулить про себя - так  же,  как  раньше  думал
словами. Изменение в самоосознании касалось смысла  жизни.  Люди,  отметил
Саша, способны только говорить, а вот ощутить  смысл  жизни  так  же,  как
ветер или холод, они не могут. А у Саши  такая  возможность  появилась,  и
смысл жизни чувствовался непрерывно  и  отчетливо,  как  некоторое  вечное
свойство мира, наглухо скрытое от  человека,  -  и  в  этом  было  главное
очарование нынешнего состояния Саши. Как только он понял это, он  понял  и
то, что вряд ли по своей воле вернется в свое прошлое естество - жизнь без
этого чувства казалась длинным болезненным сном,  неинтересным  и  мутным,
какие снятся при гриппе.
     - Готовы? - пролаял из центра поляны бывший полковник.
     - Да! Готовы! - взвыл вокруг десяток глоток.
     - Сейчас... Пару минут, - прохрипел кто-то сзади, -  перекинуться  не
могу.
     Саша попытался повернуть морду так, чтобы взглянуть назад, но это ему
не удалось. Оказалось, что шея плохо гнется  -  надо  было  поворачиваться
всем телом, а это было неудобно. Сбоку  подошла  Лена  и  ткнула  холодным
носом в сашин бок. Очевидно, она догадалась о его неудобстве,  потому  что
тихонько проскулила ему в ухо:
     - Ты не вертись, а глаза скашивай. Гляди.
     Она показала. Саша попробовал - и действительно,  поворачивать  глаза
было очень удобно. Это опять было невообразимой для человека способностью.
     - Куда побежим-то? - озабоченно спросил он.
     - В Коньково, - ответила Лена, - там две коровы в поле.
     - А разве они сейчас не заперты?
     - Нет, ты  что.  Специально  устроено.  Перед  тем  как  ехать,  Иван
Сергеевич устроил звонок из райкома - мол,  научный  эксперимент,  влияние
ночного выпаса на надои. Что-то в этом роде.
     - А что, в райкоме тоже наши?
     - А ты думал.
     Иван Сергеевич, бывший мужчина в черной куртке и с ленточкой на  лбу,
превратившейся сейчас в полоску темной шерсти, сидел рядом, слушал Лену  и
значительно кивал мордой.
     - Здорово, - прорычал Саша, - как раз я жрать хо