рит, эф-пятнадцатый на одном моторе может лететь?  И  знаете,
что ему Кузьма Ульянович ответил?
     - Ну хватит, правда, - конфузясь, сказал Кузьма Ульянович.
     - Нет, я скажу, пускай...
     Дальше Саша не слышал - все его внимание переключилось на  движущуюся
ленту, по  которой  тарелки  и  подносы  ехали  на  мойку.  Она  кончалась
небольшим окошком, в  которое  вполне  можно  было  пролезть.  Саша  решил
попробовать, поставил на ленту поднос, оглянулся и быстро забрался на  нее
сам. Двое стоявших возле окошка танкистов  поглядели  на  него  с  большим
недоумением, но прежде, чем они успели что-то сказать, Саша протиснулся  в
окошко, перепрыгнул через щель в полу и со всех  ног  кинулся  к  медленно
поднимающемуся  куску  стены  с  большой  облезлой   раковиной;   за   ним
открывалась освещенная факелами узкая лестница вверх.
     Начальник Итакина  Борис  Емельянович  оказался  одним  из  тех  двух
танкистов, которые с таким удивлением глядели на  Сашу  в  столовой.  Саша
столкнулся с ним у самого входа в шестьсот двадцатую комнату - за  сашиной
спиной  осталось  примерно  с  десяток  ярусов,  на  которые  можно   было
забраться, только подпрыгнув и подтянувшись, поэтому он устал и запыхался,
а поднявшийся на лифте  Борис  Емельянович  был  спокоен  и  свеж,  и  пах
одеколоном.
     - Ты от Борис Григорича? - ничем не  показывая,  что  узнает  в  Саше
хулигана из столовой, спросил Борис Емельянович.  -  Пойдем  быстрее,  мне
через пять минут выезжать.
     Кабинет Бориса Емельяновича был такой же отгороженной шкафами  частью
огромного зала, что и кабинет Бориса Григорьевича, только внутри,  занимая
практически все  место,  стоял  огромный,  лоснящийся  смазкой  танк  "M-1
Abrams". Еще у стены были две бочки с горючим, на которых стояли телефон и
четырехмегабайтная "супер эй-ти" с цветным ВГА-монитором, при  взгляде  на
которую Саша сглотнул слюну.
     - Триста восемьдесят шестой процессор? - уважительно спросил он. -  И
винт, наверно, мегабайт двести?
     - Это не  знаю,  -  сухо  ответил  Борис  Емельянович,  -  у  Итакина
спрашивай, он мой механик. Чего там тебе подписывать?
     Саша полез  в  сумку  и  вынул  чуть  подмявшиеся  за  время  долгого
путешествия бумаги. Борис  Емельянович,  сверкнув  похожим  на  пулеметный
патрон с золотой пулей "Монт-Бланком", прямо на броне, не глядя, подмахнул
два первых листа, а над третьим задумался.
     - Это я так не могу, - сказал,  наконец,  он,  -  это  надо  в  главк
звонить. Это даже не я должен подписывать, а Павел Семенович Прокудин.
     Поглядывая на часы, он навертел номер.
     - Павла Семеновича, - сказал он в трубку. - Так. А когда будет?  Нет,
сам свяжусь.
     Он повернулся к Саше и значительно на него взглянул.
     - Ты не очень удачно пришел, -  сказал  он.  -  Через  пять  минут  -
наступление. А если ты эту бумагу хочешь подписать, в  главк  надо  ехать.
Хотя подожди... Может, быстрее выйдет. Проедешь немного со мной.
     Борис Емельянович склонился над компьютером.
     - Черт, - сказал он через минуту, - где это  Итакин  ходит?  Не  могу
двигатель запустить.
     - А вы директорию  смените,  -  сказал  Саша,  -  вы  же  в  корневой
директории. Или сначала в "Нортон" выйдите.
     - А ну попробуй, - ответил Борис Емельянович, отходя в сторону.
     Саша привычно затюкал по клавишам; заверещал дисковод  хард-диска,  и
почти сразу же мощно и тихо загудела электрическая  трансмиссия  танка,  а
воздух вокруг наполнился горьким  дизельным  выхлопом.  Борис  Емельянович
ловко запрыгнул на броню; Саша предпочел подтянуть к танку стул  и  уже  с
него шагнул на чуть приподнятую корму.
     В башне оказалось просторно и очень удобно. Саша заглянул  в  прицел,
но  тот  пока  не  работал;  тогда  он  огляделся.  Изнутри  башня  чем-то
напоминала любовно украшенную водителем кабину  автобуса  -  по  бокам  от
казенника пушки висели какие-то брелочки, флажки,  обезьянки,  а  к  броне
было приклеено несколько вырезанных из журнала девушек в купальниках.
     Борис Емельянович кинул Саше шлемофон, велев его одеть, и  скрылся  в
отделении водителя;  двигатель  взревел,  и  танк  выкатился  на  огромную
равнину,  где  далеко  впереди  возвышалась  похожая  на  вулкан  гора  со
срезанным границей монитора  верхом.  Саша  по  пояс  высунулся  из  люка,
огляделся и увидел по бокам еще десятка два таких же танков; два  или  три
возникли прямо на его глазах.
     - Как такое построение называется? - спросил он в микрофон.
     - Какое? - долетел искаженный наушниками голос Бориса Емельяновича.
     - Когда танки все на одной линии? Ну, если бы это солдаты были,  была
бы цепь, а это как называется?
     - Не знаю, - ответил Борис Емельянович.  -  Так  после  обеда  всегда
бывает - просто одновременно выходим. Ты лучше  посчитай,  сколько  танков
вокруг?
     - Двадцать шесть, - сосчитал Саша.
     - Понятно. Бабаракин на бюллетене, Сковородич в Австрии, а  остальные
все здесь. Жаркий сегодня день будет.
     - Двадцать первый, двадцать первый, с  кем  говорите?  -  раздался  в
шлемофоне чей-то голос.
     - Говорит двадцать первый, вызываю семнадцатого, прием.
     - Семнадцатый слушает.
     - Семнадцатый, у  меня  тут  парень  из  Госснаба,  ему  одну  бумагу
подписать. Чтоб не ехать через весь город.
     - Понял вас, двадцать второй, - отозвался голос, - через десять минут
у фермы.
     Танк Бориса Емельяновича резко взял вправо, и Сашу сильно  качнуло  в
люке. Перелетев с разгону через несколько ухабов, Борис Емельянович выехал
на шоссе, повернул и километрах на восьмидесяти в час  понесся  в  сторону
далекой  рощи,  перед  которой  дорога  разветвлялась  и  торчал  какой-то
указатель на шесте.
     - Залазь в башню, - велел Борис Емельянович, - и люк закрой.  Вон  на
том холме гранатометчик сидит.
     Саша повиновался - и в самое время: по броне ударило,  и  послышалось
резкое и громкое шипение.
     - Вот он, курва-а, - прошептал голос Бориса Емельяновича в наушниках,
и башня стала медленно поворачиваться вправо.
     Саша  увидел  на  экране  прицела  совместившийся  с  вершиной   горы
квадратик и выскочившую надпись "gun  locked".  Но  Борис  Емельянович  не
спешил стрелять.
     - Ну же! - выдохнул Саша.
     - Подожди, - зашептал Борис Емельянович, - дай я осколочный заряжу...
Бронебойные нам еще понадобятся.
     Еще раз зашипело и ударило по броне, а в  следующий  момент  рявкнула
пушка "Абрамса", и на вершине холма на  секунду  словно  выросло  огромное
черно-красное дерево.
     Вскоре слева от шоссе появилась  и  стала  стремительно  приближаться
окруженная   невысоким   забором    ферма,    похожая    на    заброшенную
правительственную дачу. Метрах в трехстах Борис Емельянович затормозил,  и
так резко, что Саша, глядевший в прицел, наверняка посадил бы  себе  синяк
под глазом, если бы не мягкая резина вокруг окуляров.
     - Что-то мне вон то окно не нравится, - сказал Борис  Емельянович,  -
дай-ка я...
     Башня поехала влево, и опять рявкнула пушка. Ферму заволокло огнем  и
дымом, а когда их снесло, от уютного двухэтажного  домика  остался  только
закопченный  фундамент  с  небольшим  куском  стены,  в  котором  странной
показалась непонятно куда раскрывшаяся дверь. Борис Емельянович на  всякий
случай дал длинную очередь  из  пулемета,  перебившую  несколько  досок  в
заборе, и медленно поехал к ферме.
     - Можешь пока  выйти  поразмяться,  -  сказал  он  Саше,  когда  танк
затормозил у пепелища, - вроде, все спокойно.
     Саша вылез из башни, спрыгнул на землю  и  повертел  головой.  Голова
гудела, чуть подрагивали колени, и хотелось на всякий случай схватиться за
какой-нибудь поручень, вроде тех, что были в башне.
     - Что, скис? - дружелюбно спросил Борис Емельянович.  -  Ты  попробуй
так пять дней в неделю, по восемь часов, да еще когда на  тебя  одного  по
три Т-70 выезжают. Вот  когда  коленки  задрожат.  Здесь-то  место  тихое,
благодать...
     Действительно,  место  было  красивым  -  на  ровном   поле   кое-где
поднимались деревья, за шоссе  зеленела  роща  и  оттуда  доносился  тихий
птичий щебет. Из-за тучи вышло солнце, и все вокруг приобрело такие нежные
цвета, которые бывают только на хорошо настроенном  ВГА  белой  сборки,  и
которых никогда не даст ни корейский, ни тем более  сингапурский  монитор,
что бы ни писали в глянцевых многостраничных паспортах хитрые азиаты.
     С шоссе донесся гул.
     - Павел Семенович едет. Готовь свою бумагу.
     Черная точка на шоссе быстро приближалась и  вскоре  стала  таким  же
танком, как у Бориса Емельяновича, только с торчащим над  башней  зенитным
пулеметом. Танк подъехал,  остановился,  и  из  башни  выпрыгнул  худой  и
мрачный танкист в золотых очках и черной пилотке.
     - Давай, чего у тебя там, - сказал он Саше,  присел  на  одно  колено
возле сорванного взрывом с крыши фермы листа жести, положил сашину  бумагу
на планшет и написал в верхней части листа: "Не возражаю."
     - А ты, Борис, - сказал он Борису Емельяновичу, -  бросай  эти  дела.
Вечно ты со всякой херней перед боем лезешь.
     - Ничего, - сказал Борис Емельянович, -  нагоним.  А  этот  парень  -
механик не хуже Итакина, мне сейчас двигатель за минуту завел...
     Мрачный покосился на Сашу, но ничего не сказал.
     Со  стороны  далеких  синих  холмов  у   горизонта   донесся   быстро
приближающийся гул. Саша поднял голову и  увидел  звено  F-15,  идущих  на
бреющем полете. Они пронеслись прямо над танками, и передний  истребитель,
на крыле которого была нарисована красная орлиная голова, в двух  десятках
метров от земли сделал бочку и свечей,  почти  вертикально,  пошел  вверх;
остальные разделились на две группы и, набирая  высоту,  пошли  в  сторону
далекой горы со срезанным верхом, и тут Сашу второй раз за  день  посетило
чувство, что это уже с ним было - может быть, как-то по-другому, но было -
он был уверен.
     - Ну, сегодня ни один МиГ не сунется, - сказал Борис  Емельянович.  -
Кузьма Ульяныч в воздухе. Это его машина, с  орлом.  Можешь  свою  зенитку
здесь оставить.
     - Погожу, - ответил мрачный.
     Где-то вдали у горы засверкало, потом донесся грохот.
     - Началось, - сказал мрачный, - пора.
     - Я вам такую же зенитку привез, - вспомнив, сказал Саша и  вынул  из
сумки дискету. - Там еще два ПТУРСа на башню.
     Но Борис Емельянович уже спускался в танк.
     - Некогда, - сказал он, - отдашь Итакину.
     Лязгнул люк, потом  второй,  и  танки,  отбрасывая  гусеницами  комья
земли, рванули с места. Саша смотрел им вслед, пока они на превратились  в
две точки, а потом пошел к ферме,  где  на  единственном  уцелевшем  куске
стены у двери горели давно замеченные им два призрачных факела.
     Когда за сашиной спиной закрылась  дверь,  он  понял,  что  выбрался,
наконец, из подземелья и находится  теперь  где-то  во  внутренних  покоях
дворца. Вокруг были уже не грубо обтесанные  каменные  глыбы,  а  какие-то
тонкие ажурные мостики, поддерживаемые легкими резными колоннами.  Куда-то
в сумрак уходили потолки, блестели в черном бархатном небе за окнами яркие
южные звезды, и даже факелы на стенах горели как-то иначе,  без  треска  и
копоти.
     С двух сторон от Саши были две одинаковых  опущенных  решетки,  а  на
стенах над ними висели узорчатые персидские ковры, и этого он тоже никогда
не видел на нижних уровнях. Он пошел к левой  решетке,  возле  которой  из
пола чуть поднималась управляющая подъемным механизмом плита, но когда  он
встал на нее, подниматься начала  та  решетка,  которая  осталась  за  его
спиной. Саша развернулся и побежал назад.
     За решеткой дорога разветвлялась. Можно было подпрыгнуть, подтянуться
и побежать вперед - там звякало сразу  несколько  разрезалок  пополам,  и,
значит, где-то рядом был спрятан кувшин, а может, и два сразу - было такое
один раз на третьем уровне. Можно было, наоборот, спуститься вниз, и Саша,
секунду поколебавшись, решил так и  поступить.  Внизу  начиналась  длинная
галерея с узкой полосой росписи на стене; в бронзовых кольцах,  ввинченных
в стену, коптили факелы, а впереди, защищая путь к лестнице, стоял страж в
алом халате, с подкрученными вверх усами и  длинным  мечом  в  руке;  Саша
заметил  в  правом  нижнем  углу  экрана   сразу   шесть   треугольничков,
обозначающих жизненную силу противника, и похолодел -  таких  ему  еще  не
попадалось. Самое большее до сих пор - это были четыре треугольничка. Саша
вытащил свой меч, найденный когда-то возле груды  человеческих  костей,  и
встал в позицию. Воин, пристально глядя ему в глаза и постукивая  ногой  в
зеленом сафьяновом сапоге по каменным плитам, стал приближаться. Вдруг  он
сделал неуловимо быстрый выпад, и Саша, еле успев отбить его меч  клавишей
"PgUp", сразу нажал "Shift", но этот всегда безотказный прием не  сработал
- воин успел отскочить, и снова принялся приближаться.
     - Здорово, Саш! - раздалось вдруг за спиной.
     Саша испытал острую  ненависть  к  неизвестному  идиоту,  вздумавшему
отвлекать его разговорами в такую минуту, сделал ложный  выпад  и,  целясь
врагу мечом прямо в горло, прыгнул вперед. Воин в алом халате опять  успел
отскочить.
     - Саша!
     Саша  почувствовал,  как  чьи-то  руки  разворачивают  его  вместе  с
вращающимся стулом, и чуть не ткнул мечом появившегося перед ним человека.
     Это был Петя Итакин. На нем был зеленый свитер  и  протертые  джинсы,
что очень удивило Сашу, знавшего госплановский этикет.
     - Пойдем поговорим, - сказал Итакин.
     Саша оглянулся на замершую на мониторе  фигурку,  потом  поглядел  на
Петю.
     - А я тебя уже час жду, - сказал он,  -  начальнику  твоему  "Абрамс"
запустил.
     - Видел уже, - сказал Итакин. - Ему минут пять назад Т-70  прямо  под
башню засадил. Он чиниться приезжал.
     Саша встал и пошел за приятелем в  коридор.  Петя  время  от  времени
через что-то перепрыгивал, а один раз упал на пол и  замер;  Саша  заметил
огромный синий глаз,  проплывший  прямо  над  ним  и  догадался,  что  это
"Тауэр", третья или четвертая башня. Сам он поднялся когда-то до  половины
первой, но когда услышал, что после того, как всходишь  на  первую  башню,
надо лезть на вторую, и совершенно неизвестно, что будет потом, бросил это
дело и стал принцем. А Петя лез на башню уже не первый год.
     Они вышли на лестницу, где Петя  ловко  увернулся  от  чего-то  вроде
вертикально летящего бумеранга, и с нее попали на пустой  длинный  балкон,
заваленный выгоревшими на солнце стендами с цветными фотографиями каких-то
дряблых лиц. Саша проверил пол под ногами - кажется, сомнительных плит  не
было. Петя, облокотившись на перила, уставился на огни города внизу.
     - Чего? - спросил Саша.
     - Так, - сказал Петя. - Я из Госплана скоро ухожу.
     - Куда?
     Петя неопределенно кивнул головой вправо. Саша посмотрел туда  -  там
были тысячи разноцветных светящихся точек, горящих  до  самого  горизонта.
Можно было понять Итакина и в  том  смысле,  что  он  планирует  прыжок  с
балкона.
     - Как звезды в "Принце", - вдруг сказал Саша, глядя на огни, - только
все вверх ногами. Или вниз головой.
     - А может, это в твоем "Принце" все вверх ногами, -  сказал  Петя.  -
Никогда не думал, почему там картинка иногда переворачивается?
     Саша помотал  головой.  Как  всегда,  вид  вечернего  города  навевал
печаль. Вспоминалось что-то забытое, и сразу же забывалось  опять,  и  это
что-то больше всего было похоже на тысячу раз данную себе и уже  девятьсот
девяносто девять раз нарушенную клятву.
     - На фига, интересно, мы живем? - спросил он.
     - Ну вот, - сказал Петя, - вроде и не пил сегодня,  а...  Вообще,  ты
стражника спроси. Он тебе объяснит насчет жизни.
     Саша опять уставился на огни.
     - Вот ты второй год по лабиринту бежишь, - заговорил  Петя,  -  а  ты
думал когда-нибудь, на самом он деле или нет?
     - Кто?
     - Лабиринт.
     - В смысле, существует он или нет?
     - Да.
     Саша задумался.
     - Пожалуй, существует. Точнее, правильно сказать, что  он  существует
ровно в той же степени, в какой  существует  принц.  Потому  что  лабиринт
существует только для него.
     - Если уж сказать совсем правильно, - сказал Петя, -  и  лабиринт,  и
фигурка существуют только для того, кто глядит на экран монитора.
     - Ну да. То есть почему?
     - Потому что и лабиринт, и фигурка могут появляться только в нем.  Да
и сам монитор, кстати, тоже.
     - Ну, - сказал Саша, - мы это на втором курсе проходили.
     - Но тут есть одна деталь, - не обращая  внимания  на  Сашины  слова,
продолжал Петя, - одна очень важная деталь, которую нам все  те  козлы,  с
которыми мы это проходили, забыли сообщить.
     - Какая?
     - Понимаешь, - сказал Петя, - если фигурка давно работает в Госснабе,
то она почему-то решает, что это она глядит в монитор, хотя она всего лишь
бежит по его экрану. Да и вообще, если б  нарисованная  фигурка  могла  на
что-то поглядеть, первым делом она бы заметила того, кто смотрит на нее.
     - А кто на нее смотрит?
     Петя задумался.
     - Есть только один спо...
     В  следующий  момент  его  что-то  сильно  толкнуло   в   спину,   он
перекувырнулся через  перила  и  полетел  вниз;  Саша  увидел  похожую  на
бумеранг штуку, какую он уже видел на лестнице  -  крутясь,  она  умчалась
куда-то в направлении увенчанных неподвижным дымом труб на горизонте. Саша
даже не успел испугаться - так  быстро  все  это  произошло.  Перегнувшись
через перила, он увидел Петю, вцепившегося руками в перила балкона  этажом
ниже.
     - Все в порядке, - крикнул Петя, - костылявки максимум на  один  этаж
сбрасывают. Сейчас я...
     Но тут Петя заметил медленно подплывающий к Пете вдоль стены огромный
глаз, похожий на круглый аквариум, до краев наполненный синими чернилами.
     - Петя! Слева! - крикнул он.
     Петя освободил одну руку и пустил в синий глаз два  каких-то  красных
шарика размером с клубок шерсти - от первого из них глаз дернулся и замер,
а от второго с хлопающим звуком растворился в воздухе.
     - Иди в шестьсот двадцатую, - крикнул Петя, перелазя через перила,  -
я сейчас приду, и будем твою игру докалывать.
     Саша повернулся, шагнул к выходу с балкона, и вдруг прямо перед ним с
грохотом  упала  стальная  решетка,  расколов  острыми  зубьями  несколько
кафельных плит пола. Саша повернулся назад, и вторая такая  же  решетка  с
лязгом ударила в перила балкона. Саша  поднял  голову,  увидел  в  близком
бетонном потолке небольшой квадратный лаз, привычно подпрыгнул, подтянулся
и вылез в узкий каменный коридор.
     Впереди на пол падало квадратное пятно красноватого света. Прижимаясь
к стене, Саша дошел до него и осторожно глянул вверх. Над ним  была  узкая
четырехугольная шахта, и там, далеко  наверху,  горел  факел,  и  виднелся
участок  закопченного  потолка  -  видимо,  это  была  обычная  коридорная
ловушка, только сейчас Саша был на ее дне. Наверху могли  быть  стражники,
поэтому Саша встал на цыпочки, и, осторожно ступая по  веками  копившемуся
праху, пошел вперед. Впереди оказался поворот, и в  нескольких  метрах  за
ним - тупик. Саша пошел было  назад,  но  услышал,  как  в  дальнем  конце
коридора лязгнула  решетка,  и  остановился.  Он  попал  в  мешок.  Теперь
оставалось только одно - тщательно проверить все плиты пола  и  потолка  -
любая из них могла управлять  решетками  или  поворачивающимися  участками
стены. Вытянув руки над головой, он подпрыгнул. Потом еще раз. Потом  еще.
Третья плита над его головой чуть-чуть поддалась. Дальше все было просто -
Саша еще раз подпрыгнул, толкнул ее руками и сразу отскочил  назад;  плита
выпала. Раздался грохот, и Саша привычно зажмурился,  чтобы  взлетевшая  с
пола пыль не попала в глаза. Немного погодя, он шагнул  вперед.  Теперь  в
потолке зияло прямоугольное отверстие, через которое можно было  пролезть,
а над ним вверх уходила стена с дер