Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
инил возле груди растопыренные пальцы и
закатил глаза, шевеля губами и делая вид, что что-то подсчитывает.
- Двадцать рублей. Ну а мы вам сколько платим?
И сам себе ответил:
- Сто семьдесят. Итого - сто пятьдесят рублей разницы. Понимаете мою
мысль?
Любочка понимала. И не только эту мысль, но и многое другое, чего
директор, наверное, даже не имел в виду. Ей показалось, что на ней, как
лучи прожекторов, скрещиваются взгляды директора, начальника техотдела
Шувалова, выглядывающего из маленькой смежной комнаты, превращенной им в
кабинет, и всех остальных. И чтобы не стоять неподвижно в самом фокусе
садистического интереса трудового коллектива, она повернулась, повесила
пакет на вешалку и стала медленно снимать шубу.
- Таким, значит, образом, - сказал директор, - сегодня обойдете все
цеха и сообщите мне завтра утром о ваших успехах. Советую, чтобы они были.
Он встал из-за стола, миновал замершую у вешалки Любочку, размашисто
и медленно перекрестился на цветную фотографию троллейбуса З и У-9 в углу
и вышел из комнаты.
Ни на кого не глядя, Любочка села на теплый от директорского зада
стул (минут десять, наверное, ждал) и полезла в нижний ящик стола. Все в
комнате молчали, поглядывая на спрятавшую лицо за тумбой Любочку и
стараясь ни в коем случае не показать испытываемого удовольствия -
наоборот, лица сослуживцев изображали неопределенное сострадание пополам с
гражданской ответственностью.
- Вот ведь как интересно! - сказал вдруг Марк Иванович Меннизингер,
решив, видимо, нарушить тягостную тишину.
- Что интересно? - спросил Толик Пурыгин, отрываясь от чертежа.
- Мы утром дроссель перетаскивали, чтоб не пылился - и такая мне
мысль в голову пришла...
Марк Иванович замолчал, и Толик, догадавшись, что тот ждет вопроса,
задал его:
- Какая мысль, Марк Иванович?
- А такая. Ток ведь не может по воздуху течь, верно?
- Верно.
- А если провод под током разорвать, что будет?
- Искра. Или дуга. Это от индуктивности зависит.
- Вот. Значит, все-таки течет по воздуху.
- Ну и что? - терпеливо спросил Толик.
- А то, что для тока сначала ничего не меняется. Он так и думает, что
течет по проводу - ведь в воздухе нет... Нет...
- Носителей заряда, - подсказал Толик.
- Да. Именно так. Поэтому когда провод уже порван...
- Во-первых, - сказал Шувалов, выходя из своей комнатки, - ток не
думает. Его стихия иная. А во-вторых, при протекании разряда через газ
происходит ионизация и появляются заряженные частицы. Я это точно знаю.
Он включил приделанный к стене приемник, отрегулировал громкость и
вернулся в свой кабинет. В комнату вошло несколько невидимых
балалаечников; они играли в такой манере, что если перед этим у кого-то из
сидящих в техотделе и были сомнения насчет существования глубоких и
истинно народных произведений для оркестра балалаек, то они сразу же
исчезли.
Между тем, у Любочки появилась уверенность, что она контролирует
мускулы своего лица. Несколько раз улыбнувшись за тумбой стола, она
подняла голову, огляделась, села за свое рабочее место, придвинула к себе
папку для заявок, раскрыла ее и принялась изучать предложенное новшество.
"...Заключается в том, что штанга металлорежущих ножниц комплектуется
набором сменных грузов, что позволяет в результате несложной операции
регулировать величину удельного момента, прикладываемого..."
Любочка на секунду зажмурилась, как делала всегда, когда бывало
непонятно, и решила, что надо идти в жестяной цех выяснить все на месте.
Все так же ни на кого не глядя, она встала, открыла дверцу шкафа, вынула
новенький ватник с торчащей из кармана сложенной бумажкой и вышла в
коридор.
На улице стало еще гаже - полетели крупные снежные хлопья. Упав на
асфальт, они пропитывались водой, но не таяли окончательно, отчего двор,
над которым разносилось исступленное блеяние балалаек, покрылся слоем
полупрозрачной холодной жижи. Остановясь под навесом, Любочка накинула на
плечи ватник (чтобы сохранить дистанцию между собой и рабочими, она
никогда не продевала руки в рукава), сделала деловое лицо и двинулась по
направлению к парящему над двором широколицему мужчине в красном.
Метрах в двадцати от бокса стояло два человека - Любочка сначала
решила, что это кто-то из столовой, а когда подошла к ним поближе - так и
замерла: то, что она приняла за белые халаты, оказалось длинными ночными
рубашками, и это была единственная одежда незнакомцев. Один из них был
толстым и низеньким, уже в летах, а другой - стриженным наголо молодым
человеком. Держась за руки, они внимательно разглядывали плакат.
- Обрати внимание, - говорил низенький, причем над его ртом
поднимался пар, - на сложность концепции. Как это загадочно уже само по
себе - плакат, изображающий человека, несущего плакат! Если развить эту
идею до полагающегося ей конца и поместить на щит в руках мужчины в
красном комбинезоне плакат, на котором будет изображен он сам, несущий
такой же плакат - что мы получим?
Молодой человек покосился на Любочку и ничего не сказал.
- Ничего, при ней можно, - сказал низенький и подмигнул Любочке,
отчего она вдруг ощутила какую-то совершенно неожиданную неуверенную
надежду.
- Мы получим модель вселенной, понятное дело, - ответил молодой
человек.
- Ну, это ты загнул, - сказал низенький и опять подмигнул Любочке.
- По-моему, это будет что-то вроде коридора между двумя зеркалами, в
который ты опять залез без всякой необходимости. Ты, вообще, в курсе, где
ты сейчас находишься?
Молодой человек вздрогнул и внимательно огляделся по сторонам.
- Вспомнил? Ну то-то. Так что ж ты сюда забрел?
- Я насчет смерти хотел выяснить, - виновато сказал молодой человек.
Его собеседник нахмурился.
- Сколько раз тебе говорить - никогда не надо забегать вперед. Но раз
уж ты сюда попал, давай внесем некоторую ясность. Представь себе, что
каждому из бесконечной вереницы плакатов соответствует свой мир - вроде
этого. И в каждом из них есть такой же двор, такие же... стойла для
мамонтов... Девушка, как они называются?
- Это боксы, - ответила Любочка. - А вам не холодно?
- Да нет. Ему все это снится. Ну да, боксы, и перед каждым из них
кто-то стоит. Тогда место, где мы сейчас стоим, будет просто одним из
таких миров, и окажется...
- Окажется... Окажется... Господи!
Молодой человек вскрикнул, выдернул руку и побежал к боксу. Его
собеседник выругался и кинулся за ним, на ходу оборачиваясь и виновато
всплескивая руками. Оба исчезли за углом.
- Дураки какие-то, - пробормотала Любочка и двинулась дальше. Подходя
к прорезанной в огромной двери бокса калитке, она уже думала о другом.
В жестяном цехе - небольшом помещении с высоким, в два этажа,
потолком - было тихо и сумрачно. В центре возвышался обитый жестью стол,
заваленный разноцветными металлическими обрезками, а у стены, на сдвинутых
углом лавках, сидело трое человек. Они молча играли в домино - сдержанными
и экономными движениями клали на стол фишки, иногда коротко комментируя
очередной ход. Кроме коробки от домино, на чистом углу стола стояла пачка
грузинского чая, несколько упаковок рафинада и три сделанных из черепов
чаши с прилипшими к желтоватым стенкам чаинкам. Любочка подошла к играющим
и бодрым голосом сказала:
- А я к вам! Здрасьте, товарищ Колемасов!
- Привет, - рассеяно отозвался морщинистый дядька, сидевший с края, -
как жизнь молодая?
- Ничего, спасибо, - сказала Любочка. - Я к вам по делу. По
рацпредложению.
- Никак деньги принесла? - спросил Колемасов и пихнул локтем соседа в
бок. Сосед улыбнулся.
- Уж сразу деньги, - сказала Любочка. - Надо оформить сначала.
- Ну так давай, оформляй. Сейчас... Покажем...
Колемасов положил на стол фишку, чем, видимо, закончил партию -
партнеры зашевелились, завздыхали и побросали оставшиеся кости. Колемасов
встал и пошел к верстаку, кивком пригласив за собой Любочку.
- Гляди, - сказал он. - К примеру, надо разрезать дюралевый лист.
Он вытащил из кучи обрезков блестящий серебристый треугольник и
вставил его в раскрытую пасть ножниц.
- Попробуй.
Любочка положила журнал на стол, взялась руками за приваренную к
ручке ножниц метровую трубу и потянула ее вниз. Но дюраль, видно, была
слишком толстой - чуточку переместившись вниз, ручка замерла.
- Дальше не идет, - сказала Любочка.
- Во. А теперь делаем вот что.
Колемасов взял стоявшую у стола шестнадцатикилограммовую гирю, поднес
ее к ножницам, побагровев, поднял ее на уровень груди и повесил на трубу.
- Давай, жми.
Любочка всем своим весом надавила на трубу - та продвинулась
чуть-чуть и остановилась.
- Да сильней же надо, - сказал Колемасов и нажал на ручку сам - она
медленно пошла вниз, а потом дюралевая пластина вдруг с треском
разлетелась на две части, ручка дернулась, гиря соскочила и с тяжелым
звуком врезалась в кафельный пол десятью сантиметрами левее любочкиного
сапога.
- Вот такое усовершенствование, - сказал Колемасов.
Двое партнеров по домино с интересом следили за происходящим.
- Понятно, - сказала Любочка. - А тут сказано, что сменные грузы.
- Пока их нет, - ответил Колемасов. - Но смысл простой - нужно
несколько гирь. Берешь и вешаешь - или по одной, или по нескольку.
Любочка задумалась, пытаясь изобрести умный вопрос.
- Скажите, - наконец, заговорила она, - а какой ожидается
экономический эффект?
- Ой, не знаю. Не думал еще.
- Это надо обязательно. - Или расчет экономического эффекта, или акт
о его отсутствии. Еще нужен акт об использовании...
- Ну вот и составляй, - ответил Колемасов. - Ты ж по этим делам
главная.
Он повернулся и пошел к корешам, один из которых уже начинал
смешивать кости домино.
- А кто вам заявку писал? - спросила Любочка.
- Серега Каряев. Это мы с ним вместе придумали. Ты вот что - сходи в
слесарный, он там как раз сейчас возится. Поговори.
Колемасов сел за стол и потянул к себе фишки.
Через минуту Любочка уже стояла у входа в слесарный, высматривая
Каряева. Наконец, она заметила в углу его крохотную перепачканную маслом
мордочку в больших роговых очках. Каряев держал плоскогубцами длинное
зубило, упертое в дно жестяного бака, а другой человек изо всех сил лупил
по зубилу кувалдой. Любочка попробовала помахать им журналом, но они были
слишком заняты и ничего не заметили. Тогда она пошла к ним сама.
- Очень просто, - сказал Каряев, выслушав Любочку. - Экономический
эффект достигается за счет убыстрения слесарных работ. Надо подсчитать.
- А как?
- Будто сама не знаешь. Надо засечь, насколько быстрее проходит
операция при использовании сменных грузов, а потом помножить на количество
троллейбусных парков. Еще надо ввести коэффициент, учитывающий количество
ножниц по жести в каждом парке. И вычесть стоимость гирь. Это я примерную
схему даю, ясно?
Каряев страдальчески морщился при каждом ударе кувалды, словно били
не по зубилу, а по его голове, а Любочку грохот так оглушал, что ей стало
казаться, будто Каряев говорит что-то очень умное. Вдруг каряевский
напарник промахнулся и въехал кувалдой по баку, отчего Любочке на секунду
почудилось, что она стоит внутри огромного колокола. Каряев выпрямился и
почесал ухо.
- Слышь, - сказал он, - я тебе завтра еще одну рацуху напишу. Видишь
зубило? Вот я к нему приварю поперечину, чтоб держаться. А ты оформишь.
Экономический эффект считать так же, только вычитать стоимость сварочных
работ.
- А как ее узнать? - спросила Любочка.
- Как, как... В справочнике посмотри. Или позвони в институт сварки.
Каряев вдруг дернул Любочку за руку - они оба пригнулись, и над их
головами с шелестом пронеслось что-то темное, размером с большую собаку.
Любочка выпрямилась, косясь на бьющуюся под потолком
перепончатокрылую тварь, а Каряев, не разгибаясь, поднял вылетевшее из
плоскогубцев зубило, опять зажал его и приставил к баку.
- Давай, Федор.
Федор прокашлялся и взмахнул кувалдой. Любочка поглядела на часы и
охнула - уже десять минут, как шел обед. Она помчалась в столовую.
Конечно, она опоздала - очередь в столовую уже изгибалась от кассы до
самого входа. Любочка встала в ее хвост и приготовилась ждать. Сперва она
некоторое время изучала роспись на стене, изображавшую висящий над
пшеничным полем гигантский каравай, затем заметила торчащий из кармана
собственного ватника сложенный листок, вынула его и развернула.
"МНОГОЛИКИЙ КАТМАНДУ", - прочла она. Под заглавием мелким шрифтом
было впечатано слово "памятка". Любочка прислонилась к стене и стала
читать.
"Город Катманду, столица небольшого государства Непал, расположен на
живописных холмах в предгорьях Гималаев; если смотреть на линию холмов
снизу, из долины, то они напоминают хребет прилегшего отдохнуть дракона.
Поэтому предки нынешних жителей Непала прозвали это место Драконовыми
Холмами.
Городу около трех тысяч лет. Упоминания о Катманду как о крупнейшем
культурном и религиозном центре встречаются во многих древних хрониках;
город был известен даже в ханьском Китае, где назывался "Каньто" и
считался столицей мифического южного царства.
Во II - III веках нашей эры в Катманду проник буддизм, который вскоре
образовал причудливый симбиоз с местными патриархальными культами. Тогда
же в Катманду проникло и христианство, не получившее сколько-нибудь
широкого распространения в городских верхах и оставшееся уделом небольших
общин, занимающихся скотоводством на обширных низменностях к югу от
города. Местные христиане - римские католики, но в последнее время церковь
Катманду активно добивается статуса автокефальной."
Сзади послышалось тихое пение - Любочка обернулась и увидела трех
сотрудников планово-экономической группы, вставших в несколько
отдалившийся от нее конец очереди. На них были длинные мешки с дырами для
головы и рук, перетянутые на талии серым шпагатом, а в руках горели
толстые парафиновые свечи. На мешках были оттиснуты какие-то цифры, черные
зонтики и надписи "КРЮЧЬЯМИ НЕ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ". Любочка стала читать дальше.
"В конце прошлого века сюда переселилась русская секта духоборов,
основавшая несколько деревень невдалеке от города; в их быту тщательно
сохраняются все черты жизни русской деревни 19 века - например, на стенах
изб можно увидеть вырезанные из "Нивы" портреты императора Александра III
с семьей.
Смешение в рамках одного города-государства нескольких культурных и
религиозных традиций превратило Катманду в уникальный архитектурный
памятник: буддийские пагоды соседствуют здесь с шиваистскими храмами,
христианскими церквями и синагогами. По процентному отношению культовых
построек к жилым Катманду занимает, безусловно, одно из первых мест в
мире. Однако это не означает, что местные жители чрезмерно религиозны -
наоборот, им скорее свойственно эпикурейское отношение в жизни. Почти на
каждую календарную дату в Катманду выпадает какой-нибудь праздник.
Некоторые из этих праздников напоминают европейские - в них принимают
участие члены правительства или хотя бы представители администрации; тогда
на улицах поддерживается порядок и проводятся торжественные мероприятия,
как, например, парад национальной гвардии, проезжающей в день
независимости на слонах по главной магистрали столицы. Другие праздники -
такие, как День Заглядывания за Край, связанный с традицией ритуального
употребления психотропных растений, на время превращают Катманду в подобие
осажденного города: по улицам разъезжают правительственные броневики,
мегафоны которых призывают разойтись собравшихся на площадях молчаливых и
перепуганных людей.
Наиболее распространенным в Катманду культом является секта
"Стремящихся Убедиться". На улицах города часто можно видеть ее
последователей - они ходят в наглухо застегнутых синих рясах и носят с
собой корзинку для милостыни. Цель их духовной практики - путем усиленных
размышлений и подвижничества осознать человеческую жизнь такой, какова она
на самом деле. Некоторым из подвижников это удается; такие называются
"убедившимися". Их легко узнать по постоянно издаваемому ими дикому крику.
"Убедившегося" адепта немедленно доставляют на специальном автомобиле в
особый монастырь-изолятор, называющийся "Гнездо Убедившихся". Там они и
проводят остаток дней, прекращая кричать только на время приема пищи. При
приближении смерти "убедившиеся" начинают кричать особенно громко и
пронзительно, и тогда молодые адепты под руки выводят их на скотный двор
умирать. Некоторым из присутствующих на этой церемонии тут же удается
убедиться самим - и их водворяют в обитые пробкой помещения, где пройдет
их дальнейшая жизнь. Таким присваивается титул "Убедившихся в Гнезде",
дающий право на ношение зеленых бус. Рассказывают, что в ответ на
замечание одного из гостей монастыря-изолятора о том, как это ужасно -
умирать среди луж грязи и хрюкающих свиней, один из "убедившихся",
перестав на минуту вопить, сказал: "Те, кто полагает, что легче умирать в
кругу родных и близких, лежа на удобной постели, не имеют никакого понятия
о том, что такое смерть."
Катманду не только культурный центр с многовековыми традициями, но и
крупный промышленный город; недавно с участием советских специалистов
здесь построен современный электроламповый завод, продукция которого
пользуется большим спросом на мировом рынке. Песчаные пляжи Катманду
издавна привлекают туристов со всех уголков земного шара, и существующая
здесь индустрия развлечений не уступает лучшим мировым образцам. Есть тут
и молодая коммунистическая партия, борющаяся за более справедливые условия
жизни трудящихся этой небольшой живописной страны."
Любочка поставила на свой поднос помидорный салат, рагу из свинины и
бокал легкого итальянского вина. Подумав, она поставила рагу на место,
взяла вместо него скумбрию с капустой, расплатилась и двинулась к угловому
столику, откуда ей делали приглашающие жесты девочки из бухгалтерии.
- Чего, памятку читала? - спросила Настя Быкова, девушка с толстым
слоем пудры на некрасивом лице.
- Да, - ответила Любочка, садясь рядом, - прочла.
- Тепло там, наверно, - мечтательно сказала Настя. - Круглый год
тепло. Мужиков много. И фрукты всякие. А мы тут живем, живем - ничего не
видим вокруг. А помираем - тоже, небось, в дурах оказываемся. Верно, Оль?
Оля, задумавшись, глядела в суп.
- Оль, ты чего? О чем думаешь?
Оля подняла глаза, слабо улыбнулась и произнесла:
- Возьми ладонь с моей груди. Мы провода под током. Друг к другу нас,
того гляди, вдруг бросит ненароком...
- Это у нее хахаль электромонтажником работает, - вздохнув, пояснила
Настя. - Ну ладно, чего болтать. Давайте есть, что ли.
Любочка доела быстрее всех, поставила поднос с тарелками на черную
ленту транспортера, кивнула подругам и пошла в техотдел.
"Дура я, - думала она, поднимаясь по лестнице, - надо было выходить
за Ваську Балалыкина и двигать с ним в армию. Сидела бы сейчас где-нибудь
в гарнизонной библиотеке, выдавала бы книги..."
В коридоре она налетела на ди