вырваться из  моей  груди,  парализованной  страхом.  Этот
пигмей целился в спину удаляющегося Карна. Мне хотелось закрыть глаза,  но
и это было не в моих силах. Рука Бегуна медленно откинулась назад, и копье
отправилось в свой смертоносный полет.
     - Карн!
     Карн распластался на земле, копье пронеслось над его головой. Я резко
выпрямилась. Копье еще дрожало, когда Карн вырвал его из земли и  подбежал
ко мне.
     - Теперь у нас чуть больше шансов, - он мрачно усмехнулся.
     Но Бегуны больше смерти боялись привидений, поэтому,  не  возобновляя
своих попыток, они ушли.  Несколько  часов  мы  провели,  сидя  на  грубых
камнях. Ноги болели  нестерпимо.  Желудок  сжался  и  вслух  выражал  свой
протест, но есть было нечего, не было даже этих зеленых побегов,  которые,
по словам Карна, должны в великом множестве появиться через  пару  недель.
Пить тоже было нечего. Снег падал  неохотно  и  не  успел  еще  накопиться
достаточно толстым слоем.  Дразнящий  тоненький  пушок  покрывал  камни  и
кустарники, не давая возможности собрать его. Казалось, что от жажды  язык
потрескался. Не знаю, был ли Карн в это время занят мыслями о еде в той же
мере, что и я. Я не стала спрашивать. На нем  и  без  того  лежал  слишком
тяжелый груз ответственности за наши две жизни.
     Я думала о том, как долго может человек без  пищи  и  воды  сохранять
ясность ума. И сколько еще мы сможем пройти.
     Потом долгие-долгие часы мы то взбирались на холм, то спускались,  то
снова карабкались вверх, а голодная слабость в моих ногах становилась  все
сильнее и сильнее. Только  усилием  воли  я  заставляла  себя  идти.  Карн
соскребал с камней снег и давал  его  мне.  Говорить  не  было  сил.  Карн
озабоченно качал головой - начинало  темнеть,  а  указателей,  которые  он
разыскивал, мы пока не видели.
     - Сигнальные огни начинаются за километр от домика для  патрулей.  Мы
никак не могли пройти мимо.
     Но на самом деле нам приходилось почти все время глядеть под ноги,  и
было бы неудивительно, если бы мы просто  не  заметили  этих  знаков.  Вся
земля была усеяна крупными и мелкими обломками камней, и  из-за  этого  мы
двигались очень медленно. В тех местах, где мягкая почва  сменяла  камень,
путника подстерегали полусгнившие стволы и обломившиеся ветви, а  выпавший
снег скрывал эти предательские ловушки.  День,  суливший  мороз,  оказался
верен своему обещанию. Холод жег  лица,  пробирался  под  теплые  дорожные
плащи, пальцы стыли даже в рукавицах.
     - Поторопись, - Карн прибавил шагу. - Если  мы  не  найдем  указателя
прежде, чем отключится свет, нам придется блуждать здесь всю ночь.
     В таком холоде это означало бы смерть. Я поежилась от  этой  мысли  и
заставила свои налившиеся свинцом ноги двигаться чуть  быстрее.  Было  уже
темно, когда мы нашли первый указатель, затем два других. Карн шел гораздо
быстрее меня и вскоре почти скрылся из виду.  Я  испугалась.  Пытаясь  его
нагнать, я поскользнулась на каменном бугорке и сильно подвернула лодыжку.
Я закричала.
     - Жанна! - в голосе слышалось беспокойство.
     - Я... ничего.
     Он вернулся, чтобы убедиться, что все в порядке, и тотчас  же  быстро
зашагал вперед. Не знаю, как это удавалось ему при той усталости,  которую
он должен был ощущать. Пройдя еще немного, он остановился.
     - Ты видишь огонь, Жанна?
     Я напрягала зрение, пытаясь что-нибудь разглядеть во мраке и метели.
     - Нет, а что там?
     Но светлое пятнышко оказалось древесным грибом.
     Карн вздохнул.
     - Вернемся к предыдущему и начнем сначала.
     В лесу было уже совсем темно. Я собрала немного снега и  погрузила  в
него горящие губы. Ледяная влага напоила иссохшее горло и язык.
     Под ногами я вдруг почувствовала что-то похожее на твердую  тропинку.
Быть может, она приведет нас к цели? Сможем ли мы идти на ощупь?
     - Это небезопасно, - сказал Карн.  -  После  реки  в  здешних  холмах
находится  единственный  источник  питьевой  воды.  Тут   целый   лабиринт
тропинок, протоптанных животными, и в нем можно блуждать  целую  вечность.
Попробуем иначе. Посиди здесь. Я разведаю, что впереди, а обратную  дорогу
найду по твоему голосу.
     - Милорд. - Мой голос невольно прервался. - Карн...
     Мой муж поднял мои ладони и тихонько сжал их.
     - Постарайся не бояться. Нам больше ничего не остается.
     Он исчез в темноте и, блуждая среди камней,  время  от  времени  звал
меня.
     - Жанна!
     - Здесь, - отзывалась я.
     Голые стволы старых деревьев и снежная ночь окружали меня.  Я  сидела
на снегу, ветер продувал меня насквозь, и  холод  пробирался  под  одежду.
Вдруг Карн воскликнул:
     - Я нашел его.
     Потом мы, перекликаясь, нашли друг друга.  Указатель,  нанесенный  на
кору сломанного дерева, слабо светился в темноте. Карн обнял меня и крепко
прижал к себе.
     - Дерево слишком сильно наклонилось. Должно быть, мы просто прошли  в
двух шагах от него, когда было еще достаточно  светло  и  свечение  краски
было незаметно. Похоже, что мы уже близко.
     Потом он взял меня за руку, и  мы  ощупью  пробирались  по  невидимой
тропинке. Карн оказался прав. Мы  нашли  еще  два  указателя  и  вышли  на
небольшую поляну, где стоял домик для патрулей. Среди бушующей  метели  он
казался темной глыбой, лишенной очертаний, но Карн уверенно нашел дорогу к
двери и провел рукой по внутреннему краю дверной  рамы.  Нащупав  потайную
защелку, он нажал ее, и дверь беззвучно отворилась, а когда мы вошли,  так
же беззвучно закрылась за нами.
     - Подожди тут, - сказал Карн.  -  Сейчас  здесь  будет  тепло.  -  Он
осторожно пробирался по комнате, ощупывая ногами пол, и все же я  слышала,
как он дважды натолкнулся на что-то в темноте. Вот его башмаки заскрипели,
он присел на корточки, и через  мгновение  комната  осветилась  и  горячий
воздух потек через вентиляционные отверстия в полу по  периметру  комнаты.
Он опустился рядом с одним из отверстий и похлопал рукой по пыльному полу.
- Садись рядом, согрейся.
     Я послушалась. Мы сняли промокшую  верхнюю  одежду  и  долго  сидели,
впитывая тепло и наслаждаясь отдыхом и покоем. Карн притянул меня к плечу.
     - Часть дела сделана, - сказал он.
     Внезапно я представила себе,  что  могло  с  нами  случиться,  и  мое
намерение показать себя мужественной и независимой разлетелось  в  пух.  Я
спрятала лицо на шее у Карна и крепко к нему прижалась. Он  обхватил  меня
свободной рукой и  прижался  щекой  к  моим  мокрым  волосам.  Сжавшись  в
комочек, я долго и безутешно плакала, пока наконец  усталость  не  сморила
меня.



                                    16

     Я  не  помню,  как  оказалась  в  постели,  поэтому,  проснувшись,  с
удивлением  рассматривала  каменные  стены,   грубое   шерстяное   одеяло,
металлические поручни,  снежинки  за  окном,  которые  непонятным  образом
оказались где-то внизу. Оказалось, что я лежу под потолком на  двухэтажной
койке. Карн стоял около лучевой печи  и  готовил  завтрак.  Восхитительный
запах горячего клэга заставил меня приподняться.  Мне  уже  так  долго  не
удавалось его отведать.
     Должно быть,  Карн  услышал,  что  я  пошевелилась.  Он  оглянулся  и
улыбнулся мне.
     -  Доброе  утро.  Ты  уже  достаточно  проголодалась,  чтобы  немного
перекусить?
     - Проголодалась? Ты еще шутишь! Мне кажется, за последние два или три
дня мы вообще ничего не ели.
     Он подошел и протянул мне руки.
     - Спускайся, я тебе помогу.
     Он осторожно опустил меня на пол, и мне показалось,  что  он  немного
помедлил, прежде чем выпустить меня. Из чего состоял завтрак, я так  и  не
сумела определится - вероятно, это была какая-то высушенная  синтетическая
смесь, но это была еда, и она мне нравилась. Карн выглядел безмятежным.
     - А когда мы выберемся отсюда, Карн?
     - Когда сойдет снег. Дня через четыре или пять, возможно.  Весной  он
долго не держится.
     - Ты можешь послать за флиттером или чем-нибудь еще?
     Он поднял на меня удивленные глаза.
     - Я думал, ты знаешь. Эти посты соединяются только друг  с  другом  и
командным центром Совета. На Старкере-4 слишком много соперничающих групп,
чтобы разрешить солдатам какого-либо Дома иметь внешнюю связь.
     - А как насчет поместья?
     -  Приходится  соблюдать  осторожность.  Лорд  Ричард  это  наверняка
предусмотрел. Сейчас он, по-видимому,  считает,  что  мы  пропали.  Однако
здесь я ничего не могу ему противопоставить.
     Мы погрузились в размышления. Карн встал и подошел к окну, но пока  я
убирала со стола и укладывала тарелки в мойку, я чувствовала на  себе  его
неотрывный взгляд. Это бегство через пустыню изменило нас в чем-то, но мне
не хотелось докапываться, в чем именно. Ему, наверное, тоже, иначе  он  бы
не стал молчать.
     После того, как уборка была закончена,  мне  уже  нечем  было  занять
руки, и я уютно устроилась в одном из трех кресел. Карн все  еще  стоял  у
окна, поглядывая то на меня, то на снег. Я не видела выражения  его  лица.
Когда он наконец заговорил, то его голос звучал настолько тихо, что я едва
слышала его.
     - Жанна. Мне необходимо знать, это действительно очень важно, как  вы
у себя на Фру относитесь к  смерти?  Я  понимаю,  что  тебе  очень  трудно
ответить на такой  вопрос,  но  прошу  тебя,  постарайся.  Я  не  стал  бы
спрашивать, не будь это важно.
     Это не был отвлеченный  вопрос,  вопрос  о  фруванских  религиях.  Он
спрашивал о нас, о себе и обо мне, а у меня в  тот  момент  не  было  сил,
чтобы трезво и отстраненно размышлять об этом. Я отвела глаза, потом снова
взглянула на него. Если этот вопрос важен для него,  значит,  он  каким-то
образом важен и для меня. Но смерть, ужасная смерть...
     Нужно было ответить ему.
     - На Фру это всегда происходит быстро.  Всегда.  Милосердная  щадящая
быстрота.  Ценность  жизни  для  нас  в  значительной  мере   определяется
возможностью полной власти сознания над телом. Но, хотя мы,  по  существу,
не знаем болезней, тело со временем изнашивается. Ни у кого не хватает сил
постоянно чинить каждую клеточку.
     Я  взглянула  на  его  резкий  профиль.   Будь   проклята   эта   его
академическая тренировка. Мне нужно было знать, что он чувствует.
     - Моя мать в молодости была исключительно красива. Ей  казалось,  что
морщинки уродуют ее. Ей приходилось тратить по  несколько  часов  в  день,
чтобы уберечь хотя бы кожу лица. Но спустя несколько  недель  она  решила,
что все это не стоит потраченного  времени.  Теперь  у  нее  очень  милые,
мягкие морщинки, но она все еще прекрасна.
     Я вздохнула. Эта бесхитростная история не  смогла  ослабить  железные
тиски самоконтроля, в которые он себя зажал.
     - У нас старики сами выбирают свой час. Когда их сердца  устают,  они
начинают готовиться - раздают  свое  имущество,  прощаются  с  друзьями  и
близкими, потом отправляются в Последнюю Обитель, где покидают этот мир за
несколько часов.
     Но мне было страшно  подумать,  как  человек  заканчивает  свой  путь
здесь, где люди планировали убийства, где убивали  друг  друга  из  мести,
ради выгоды, а то и, как можно было судить по их дуэлям, ради развлечения.
Карн неподвижно стоял  у  окна,  с  преувеличенным  вниманием  разглядывая
падающий снег.
     Спасительная злость охватила меня.
     - На Фру все по-другому. Мы ценим жизнь. Гхарр умеет  думать  лишь  о
том, как уцелеть самому и уничтожить другого. Вы  убиваете  друг  друга  и
находите это законным. - Мне пришлось прерваться. Комок встал в  горле.  Я
вспомнила свои ночные кошмары, мертвое лицо Карна... - Что значат для тебя
мои чувства? Я только инструмент, инкубатор для детей, я...
     Тут он посмотрел на меня, и в лице его была боль и грусть.
     - Твои чувства для меня значат очень  много.  Очень.  Наше  положение
показывает, что удача изменяет мне. Может статься, моя дорогая  жена,  что
конец мой уже недалек. Смерть может прийти от руки убийцы или на дуэли.  Я
не могу дать тебе никакой защиты. А что мои враги могут сделать с тобой...
- голос его дрогнул.
     Я отвернулась. Эта боль в его глазах. Какую бурю чувств породила  она
в моей душе. Он не должен был этого видеть.
     Почти весь остаток дня прошел в  мучительном  молчании.  Мы  пытались
говорить о пустяках, но слова казались неуклюжими и ненужными. Карн  задал
больной вопрос, который  почти  заставил  нас  обнаружить  те  чувства,  в
которых мы не хотели признаться даже себе. С облегчением отправилась  я  в
постель, лишь только начало смеркаться. Во сне я могла не чувствовать себя
такой испуганной, потерявшей голову, готовой сломаться.
     Я проснулась от холода и боли. Тело еще хранило следы дальней дороги,
и, вероятно, во сне я  повернулась  на  больное  место.  Я  повертелась  в
постели и обнаружила множество новых больных точек. Меня всегда  удивляло,
почему настоящая боль приходит не сразу. Я лежала  неподвижно  и  одну  за
другой успокаивала ноющие мышцы. Наконец все прошло.
     - Уже пора вставать, милорд? - этот титул казался мне спасительным  в
то утро.
     Ответа не было. Я осторожно свесилась через край:
     - Эй, соня.
     На нижней койке никого не было.  Она  была  аккуратно  заправлена.  Я
оглядела комнату. Я была совершенно одна. Спрыгнув  на  пол,  я  торопливо
оделась,  хотя  и  чувствовала,  что  поспешность  совершенно  бесполезна.
Похоже, что после его ухода прошло  уже  много  часов.  Вдруг  я  заметила
клочок бумаги на столе.

     "Моя дорогая леди. Чтобы добраться до дому, нам  нужны  лошади,  а  в
одиночку я двигаюсь быстрее. Если по какой-либо случайности я не  вернусь,
дождись здесь патруля Совета. Они смогут доставить тебя домой в целости  и
сохранности. _К_а_р_н_".

     Не выпуская записки из руки, я  побрела  к  окну.  Высокие,  стройные
голубые сосны загораживали пустыню. Снег падал  бесшумно  и  стремительно,
внезапные порывы ветра сметали с крыши снежное одеяло, и кружащий  занавес
закрывал на мгновение лес. Наискось поперек поляны намело огромный сугроб,
заваливший входную дверь. Конечно, Ричард мог  что-то  предпринять  против
нас в Онтаре, но нужно ли было моему господину уходить в этот снежный  ад?
Я нагнулась, пытаясь  разглядеть  слабенькое  светлое  пятнышко  на  месте
солнца и узнать, хотя бы приблизительно, время. Все напрасно. Порыв  ветра
швырнул пригоршню снега в окно. Снежинки застучали по стеклу как маленькие
камешки. Я испуганно отскочила.
     Я осмотрела свою новую тюрьму. Одна комната,  две  двери,  два  окна,
кабинка для душа и туалета. На всем многомесячный слой пыли. На моей руке,
там, где она соприкасалась с пыльной оконной рамой,  отпечаталась  широкая
серая полоса. Я перечитала  записку.  Никакого  намека,  когда  он  должен
вернуться.
     Я принялась считать. Четыре дня туда.  Два,  если  повезет,  обратно.
Хоть бы сказал, когда надеется вернуться. Но что толку  теперь  жалеть.  Я
положила записку в карман и снова выглянула  в  окно.  Снег  бил  наискось
непрерывным потоком - густой, стремительный, гипнотизирующий. Веки  начали
слипаться. Усталость не оставила меня. Наш побег отнял гораздо больше сил,
чем я предполагала. Голова моя качнулась вперед, и я пришла в себя.
     Так нельзя.  Здесь  столько  дел.  Кругом  сплошная  грязь.  Я  снова
посмотрела на серую полоску на своей ладони.
     Такая маленькая комната и бездна времени. Шесть дней.  Спать.  Уборка
подождет.
     Я снова вскарабкалась на свою койку и проспала большую часть этого  и
следующего дня. Почти не вставала.
     На третий день я почувствовала себя значительно бодрее. Я внимательно
осмотрела комнату. Здесь были запасы провизии, кое-какая кухонная  утварь,
но,  в  полном  соответствии  с  их  обычаями,  гхаррские   проектировщики
предусмотрели только самые примитивные приспособления для уборки - ведро и
щетку.   Интересно,   перестану   я   когда-нибудь   удивляться   странным
противоречиям этого мира, где есть, например,  лучевые  печи,  но  нет  ни
одного кухонного робота.
     - Мужчины, - проворчала я. - Вот и видно, что получается,  когда  они
все устраивают на свой лад.
     Я наполнила ведро, спрыснула пол водой и принялась щеткой  отскребать
грязь. Я не жалела времени. Куда я дену себя потом? Тщательно  отмывала  я
каждый предмет. Это заняло два дня.
     Я в последний раз ополоснула  тряпку,  которой  мыла  пол,  разогрела
упаковку мяса с бобами и пряностями. Я сидела за столом, положив  ноги  на
другое кресло. Еда казалась безвкусной, еще хуже было то, что  меня  стала
донимать тишина. Уже почти год прошел с тех  пор,  когда  я  была  так  же
одинока.
     Я бросила упаковку в печь для мусора и вполглаза наблюдала,  как  она
исчезает. Больше делать было нечего. Я медленно разделась и легла спать.
     Утро наступило слишком скоро. Я долго лежала, разглядывая  потолочные
балки, и думала, чем себя занять в этот день. Пыталась  уснуть  опять,  но
безуспешно. Неохотно встала.
     Разогрела чашку  шоколада.  Подумала:  "А  вдруг  он  вернется  нынче
вечером?" Знала, насколько это невероятно.
     Секунду подержала горячую чашку между ладоней. Подошла с ней к  окну.
Неподвижно лежал мерцающий снег. Огромные голубые  деревья  согнулись  под
его  тяжестью.  Я  потихоньку  отхлебывала  дымящийся  шоколад.  Все  было
неподвижно в этой безмятежной белизне,  в  глубине  ветвей,  в  кристально
чистом голубом небе. Я чувствовала себя  единственным  живым  существом  в
этой искрящейся безмолвной необъятности.
     Потянулись бесконечные часы. Не торопясь, я смела снег со ступенек  у
задней двери, отгребла его от сарайчика для лошадей позади домика.
     Я перестелила постель, снова пересмотрела продовольственные  припасы.
Придумать что-нибудь еще уже  было  невозможно.  Я  уселась  за  стол.  Но
сидение  без  дела  позволяло  мыслям  своевольно  блуждать,  а  это  было
невыносимо. Мне виделось, как солдаты Ричарда  Харлана  окружают  пустыню,
вспоминался весь этот мир, именуемый Старкером-4, преисполненный  злобы  и
насилия.
     Я снова побродила по комнате. В  заднем  чуланчике  я  нашла  древнюю
колоду карт и до сумерек играла сама с собой. Опустился вечер, и включился
свет. Я накрыла стол для двоих и стала ждать. Часа через  два  или  три  я
решила поесть сама, но не смогла притронуться к пище. Что могло  задержать
его?
     Но  стены  молчали.  Я  отправила  тарелки  в  мойку.  За  окном,  не
потревоженный ни единым облачком, лунный свет серебрил снежную  поляну.  В
отчаянии я поплелась спать.
     Мой сон был полон кошмарами, и проснулась я очень рано. Серые  облака
снова затянули солнце. Было невыносимо  снова  видеть  пустую  комнату.  Я
отвернулась к стене и стала вспоминать Фру, дом, ясное мамино лицо, Жака и
Шарин, умолявших рассказать им  перед  сном  еще  одну  историю,  и  маму,
укладывающую их  в  постель,  Питера  с  его  мальчиками,  наконец,  отца,
воспоминание  о  котором   всегда   приносило   ощущение   уверенности   и
спокойствия. Вспомнилось озеро в парке и луны, поднимавшиеся над ним.  Это
помогло - тоска по дому острой болью нахлынула  на  меня.  Оказалось,  что
прошедшие месяцы лишили воспоминания прежней четкости.
     Но я не смогла в полной мере сосредоточиться. Когда  я  подумала  про
парк, мне вспомнился Черный Корабль и золотистые  глаза  Карна.  Вместе  с
веселыми личиками Жака и Шарин, хохочущими над каким-то им одним известным
секретом, выплыл из памяти образ Карна,  от  души  веселящегося  вместе  с
Джемми, его особенный неповторимый  смех.  Нельзя,  чтобы  он  умолк.  Его
голос, его быстрый ум, его нежность  неизменно  вторгались  в  каждое  мое
воспоминание. Я колотила кулаками по стене и плакала до изнеможения. Потом
уснула.
     И снова наступило утро. И опять оно принесло с собой  муку  ожидания,
тревоги и одиночества. Я решила хотя бы на время отключиться  от  внешнего
мира, поскольку в последний раз я провела  полную  самопроверку  в  первый
месяц своего пребы