Одина  и  других  Асов...  Умейте  найти
истину...
   - А почему ты решил, что я именно тот чужеземец,  о  котором  говорит
пророчество? - усомнился отец Целестин. -  Здесь  ведь  много  рабов  из
других народов.
   - Он должен был служить Эйре.  Как  ты,  -  последовал  ответ.  Монах
только глаза закатил.
   - А что ты говорил о  принадлежащем  нам?  -  тихо  спросил  Видгнир,
остававшийся спокойным в течение всего разговора.
   - Это сокровище, драгоценность, какой не видел никто с тех  пор.  То,
что даёт власть. То, что даёт силу,  способную  уходить  из  Мидгарда  в
Утгард и даже в Асгард и возвращаться  обратно.  То,  что  всегда  будет
открывать Дверь в скрытый от нас Мидденгард... Не знаю. Ищите.
   - Где? - коротко, но чётко вопросил Торин. - Что надобно  для  этого,
говори же, Хельги! Ты смутил моё сердце, ибо вижу: правду говоришь.
   - На Западе. На Севере. Там найдёшь  ответы.  И  ещё...  ещё  Видгнир
подскажет... - старик совсем задыхался, - в нём живёт свет  Аталгарда...
Дайте меч... Скорее...
   Обычай викингов был сохранён. Видгнир выхватил своё оружие из ножен и
вложил рукоять  в  руку  Хельги,  который  совершенно  побелел  и  дышал
часто-часто и очень слабо, но продолжал шептать:
   - Ищите карликов - они помнят, ищите людей  из  тумана  -  они  знают
всё... На Западе и Севере - Ёрмунганд пока не сомкнул когти, и там можно
пройти к землям драконов... - Слова становились  всё  более  непонятными
для слушавших. - Я не знаю, что вы найдёте,  но  ищите...  Помните,  ещё
несколько лет - и вы опоздаете навсегда... Дверь закрывается... Видгнир,
ты сумеешь... найти её...
   Тут Хельги закрыл глаза, дыхание его вдруг стало редким  и  глубоким.
Монах вытер рукавом вспотевшее от напряжения лицо  и  дёрнул  Торина  за
рукав рубахи:
   - Пойдём, конунг. Он сейчас умрёт.
   - Понял ли ты, что он сказал, отец Целестин?  -  Торин  покраснел  от
возбуждения, глаза сумасшедшие, руки дрожат, голос срывается.  Нет,  ему
определённо надо выпить. Монах твёрдо взял Торина под руку  и  вывел  из
комнаты. Видгнир и Сигню, переглянувшись,  двинулись  за  ними,  оставив
Хельги Старого один на один со смертью.
   Дородная красавица Саннгрид, жена Торина, словинка  родом,  выставила
на стол громадный жбан с пивом и, кисло улыбаясь, вышла, оставив супруга
в компании отца Целестина и Видгнира. Сигню  тихонько  уселась  в  углу,
стараясь не привлекать к себе внимания - ведь и выгнать  могут.  Но  все
трое молча уткнулись в кружки, и гробовую тишину нарушали  лишь  шипение
факелов на стенах да треск дров в каменном очаге. Было о чём подумать, и
отец  Целестин  погрузился  в  раздумья,  подкрепляя  стремление   мысли
глотками тёмного ячменного напитка.
   Великий интерес у монаха, естественно, вызвали слова Хельги  о  неких
"старых богах" и этом самом Эйре. Что ж, признаки единобожия налицо, что
весьма радует, - значит, пока не всё пропало в  деле  обращения  жителей
Вадхейма  в  христианство.  Впрочем,  с  этим  можно  и  повременить,  -
как-никак, восемь лет ждали, и ещё немного времени ничего  не  решит.  А
вот  миф  о  сотворении  и  разделении  мира  первыми  богами   довольно
любопытен, хоть это наверняка и не правда, - каких только  богопротивных
глупостей язычники не придумают! Одни карлики-дверги чего стоят,  -  нет
никаких иных разумных смертных, кроме людей!  Ладно,  с  Божией  помощью
разберёмся. А вот Аталгард  -  штука  занятная.  Конечно,  случилась  та
история не десять тысяч лет назад - легенда бы просто не сохранилась  за
столько веков, - а попозже, но чёткая связь  с  Атлантидой  Платона  тут
явно  есть.  Хотя  постойте...  По  свидетельствам  грека,   история   с
затонувшим островом случилась... э-э-э, ну да, верно, аж в 9612 году  до
пришествия Спасителя. Прибавим-ка ещё 850 лет и получим цифру, названную
Хельги. Выходит, что они оба ошибаются? Или просто дата сотворения  мира
неточна? Непонятно.
   Теперь надо  вспомнить  о  "Севере",  где  следует  искать  сказочное
"сокровище" или путь к той  самой  "Двери".  Север  большой,  а  никаких
точных указаний старец не дал. Но если сравнить его слова со  слышанными
ранее сказками, то картина начинает вырисовываться. Отец Целестин как-то
раз записал историю про то, как часть норманнских земель  откололась  от
материка и боги увлекли её на север, ибо земля была осквернена  каким-то
чудищем и люди больше не могли жить в тех местах. Каков был тот монстр и
что боги с ним сделали, оставалось неясным, но совершенно ясно то, что к
"богу-великану" из рассказа Хельги он имеет непосредственное  отношение.
Там  же,  на  этом  куске  суши,  должна  быть  и   крепость   чудовища,
прогневившего богов. Кстати, в саге не  говорилось,  какие  именно  боги
учинили сей катаклизм, - точные имена не назывались. Ну и наконец,  чуть
ни во всех слышанных монахом сагах  о  северных  землях  говорилось  про
обиталище какой-то очень скверной и  злой  силы.  И  драконы  там  якобы
водятся, и великаны, и прочая нечисть, данной силе подвластная.
   В общем, если отбросить всю языческую ересь и откровенную чертовщину,
которой доверху наполнена эта история,  можно  получить  следующее.  Ну,
во-первых,  имеется  подтверждение  сочинениям   великого   (жаль,   что
язычник!) Платона - сведения прелюбопытные, но пользы от них столько же,
сколько от жертвоприношений Одину. Кроме того, появились  хоть  какие-то
упоминания  о  потомках  атлантов,  каковыми  норманны  себя   почему-то
считают, - явная чепуха!
   Отец Целестин подумал о том, что  надо  будет  как-нибудь  просветить
Торина и его племянника насчёт того, что любой народ рождается и умирает
и ни один не вечен. Ну и в придачу конунг и Видгнир явно убеждены в том,
что сказанное Хельги есть непреложная истина, и начнут  тратить  избытки
своей неуёмной жажды действия на поиски неизвестно чего. "Пойди туда, не
знаю куда..." И ведь пойдут.  Ох,  не  суждено  мне  пожить  в  старости
спокойно!
   Ну а если прибавить ко всему ещё и странные таланты Видгнира,  ночных
призраков, кружащихся вокруг серого камня на лесной поляне, да  и  слова
Хельги "Видгнир поможет", то становится понятно: тайн не  убавилось,  а,
наоборот, прибыло.
   Словом, ясно то, что кругом туман...
   - Помолчали, и хватит! -  Отец  Целестин  энергично  пихнул  Видгнира
локтем в рёбра. - Излагай!
   - А чего тут рассказывать?  -  Наследник  конунга  на  всякий  случай
отодвинулся подальше от монаха. - Знал я про всё уже давно.
   - Хельги, что ли, уже говорил с тобой? -  спросил  Торин,  чья  русая
борода украсилась белоснежной пеной от долгого макания в кружку с пивом.
От переживаний конунг вовсе позабыл об аккуратности.
   - Да ни при чём он тут! - отмахнулся Видгнир. - Мне другие сказали...
   Тут он опять замолчал, явно  не  настроенный  говорить  об  источнике
сведений. Отец Целестин разозлился не на шутку, но  сумел-таки  унять  в
себе почти  непреодолимое  желание  дать  Видгниру  подзатыльник.  Можно
сказать, его судьба решается, а он манерничает!
   - Я жду, - прошипел монах и, взглянув на Торина, добавил:
   - И не я один. Ну?! Покайся, сын мой!
   - Да остынь ты! Ну лесные духи рассказали. И совсем они  не  вредные,
врал всё годи...
   - Ты говори, говори. - У Торина аж челюсть отвисла от таких новостей.
   - Я с ними уже года четыре знаком, - запинаясь, начал Видгнир.  -  Ну
пошёл в лес вечером, до темноты бродил, а у  Зуба  Фафнира  лесные  духи
вдруг возьми да появись. Тела у  них  нет  совсем  -  словно  из  тумана
сделаны и видны только ночью. Я сначала только смотрел за ними, а  потом
духи меня нашли и позвали к себе. Сказали, что мы родичи...
   - Чего?! - рявкнул конунг. - Ты, часом, не болен?
   - Да погоди орать! - Монах  автоматически  плеснул  в  кружку  Торина
пива. - Пей лучше да слушай, что человек говорит. Ох, горе мне с вами! И
дальше что? - Последний вопрос относился уже к Видгниру.
   Тот продолжил:
   - Только они не говорят, как мы. Они думают, а ты их  мысли  слышишь.
Они мне много рассказывали. Что раньше у них тела были такие же, как и у
нас, и наши народы вместе на этих землях жили. И о богах  первых,  и  об
Эйре, про которого Хельги говорил. Они сами всё видели и помнят. Сдаётся
мне, что эти духи умереть, как люди, не могут.
   - Конечно, не могут! - усмехнулся отец Целестин. - Как может  умереть
уже мёртвый призрак?
   - Да живые они! - возмутился Видгнир. -  Хоть  и  тела  нет,  а  ведь
говорят, и тепло от них идёт. У них даже наречие своё. Они на нём  между
собой разговаривают. А себя они называют как-то странно - айфар кажется.
Слышал я, что в нашем роду кто-то из этого народа был. Давным-давно. Уже
после того, как наш род пришёл сюда из Аталгарда, один  из  мужчин  рода
Элиндинга взял себе в жены женщину-айфар или из другого их рода.
   - Взять в жены привидение... Это же надо! - восхитился монах.  -  Как
много иногда узнаёшь о людях из семейных преданий!
   - Да я же говорю, они тогда нормальные были, как все мы! - воскликнул
Видгнир. - Только их тела, ну... - он пошевелил пальцами в воздухе, - ну
распались со временем, что ли.  Эти  лесные  духи  постарше,  чем  скалы
Вадхейм-фьорда. Они помнят и знают обо всём, что было на  земле  ещё  до
того, как древние  боги  разделили  её  и  пришли  Один  и  Иисус!  Отец
Целестин, ведь ты сам говорил, что твой Бог  приходил  в  Мидгард  всего
восемьсот пятьдесят лет назад?
   - Ну знаешь ли! - вскипел монах. - Да я забыл из  Священного  Писания
больше, чем ты когда-либо  знал!  Тебе  что,  надо  объяснять,  что  Бог
христиан был всегда и всегда пребудет? И что по Его воле возник этот мир
и ты, кстати, тоже? И что Он послал Своего сына к нам, дабы спасти  души
таких язычников, как ты? Еретик несчастный!
   - Тише, тише! - хлопнул рукой по столу Торин. -  Выходит,  что  твой,
отец Целестин, Бог и есть Эйра Вечный.
   Эта вполне здравая и  логичная  мысль  ввергла  монаха  во  искушение
немедленно предложить конунгу пройти обряд  крещения,  но  таковое  было
отвергнуто за несвоевременностью. Хотя Торин безусловно прав.
   - Видгнир, а ты знаешь, что означают слова Хельга о том, что  мировой
змей ещё не сомкнул когти на Севере и  на  Западе?  Какая  Дверь  должна
закрыться?  Куда  она  ведёт?  -  Торин  поверил  племяннику   сразу   и
безоговорочно.
   - Лесные духи говорили, что на Севере обитал  враг  древних  богов  и
всех народов Мидгарда и что потом землю, на которой  он  жил,  разрушили
Созидатели. Но мир изменился с тех пор, и остатки силы этого врага снова
там появились - айфар чувствуют это. Там и дальше, в  земле  на  Западе,
должен быть какой-то проход в Утгард или в  иное  место,  куда  люди  из
Мидгарда не входили очень давно. Айфар говорили, что там и по  сей  день
живут их родичи и карлики. И даже такие же люди, как мы, разве что в тех
краях всё по-другому. Как - не знаю, но по-другому. Думается мне, там  и
пребывает часть Мидденгарда, про которую  Хельги  говорил.  Да  и  айфар
сказали, что это, наверное, так и есть. Они  мне  историю  Хельги  почти
слово в слово рассказывали. Только айфар не ушли вместе с той землёй,  а
остались здесь. Не захотели уходить из родных мест. К  ним  даже  иногда
один из первых тех богов приходит, именем Эйреми. Последний раз три года
назад приходил, летом. Я его не видел. Отец Целестин, помнишь, как ночью
в июле тогда небо сияло?
   И тут  монах  вспомнил  одно  из  странных  событий  июля  847  года,
начавшееся с обычной вроде летней грозы. Ещё вечером с запада, от  моря,
стала надвигаться  необычная  туча  -  огромная,  плотная  масса  серых,
местами  в   разрывах   подцвеченных   розовым,   облаков   накатывалась
удивительно быстро. В Вадхейме решили, что идёт сильный шторм, но, когда
небо над фьордом полностью закрылось тугим клубящимся туманом, ни единый
порыв ветра не пошевелил листья на деревьях, но все видели - наверху,  в
небесах,  неистовствовала  чудовищная  буря.  Облака  плыли  дальше,  на
восток, и, когда солнце  окончательно  скрылось  за  горизонтом,  хлынул
проливной дождь и сверкнули первые молнии. Грохотало ужасно,  от  молний
ночь  превратилась  в  день:  разряды  сыпали  почти   беспрерывно,   но
постепенно дождь ослабевал. Было далеко за полночь, когда отец  Целестин
выглянул за дверь, - такая  затяжная  гроза  необычна  в  Норвегии.  Его
взгляд привлекло нечто непонятное далеко в горах на северо-востоке, там,
где  гора  Хартайген:  среди  блистающих  молний  глаз   ясно   различал
поднимающийся от земли столб белого пламени, разгоравшийся  всё  ярче  и
ярче. Вскоре переливающийся вдали огненный ствол  вырос  настолько,  что
упёрся в тучи, отчего те внезапно стали мертвенно-бледными.
   И вдруг ударило так, что перепуганному явленным зрелищем святому отцу
показалось, будто раскололось небо: разрывающий уши рев пришёл  от  гор,
возрастая  подобно  катящейся  на  берег  огромной  яростной  волне,   -
казалось,  дрогнула  сама  земля.  Монах  шептал  молитвы,   обращённые,
естественно, ко всем святым, дабы те  изгнали  разбушевавшихся,  вопящих
бесов, но они явно пренебрегали  своими  обязанностями,  и  в  небе  над
горами по-прежнему творилось буйство стихий, не  подвластных  никому.  И
тут, достигнув предельной силы и злобы,  торжествующий  рёв  бесов  стал
угасать,  цвет  неба   сменился   с   белого   на   жёлтый,   потом   на
солнечно-оранжевый, и отец Целестин был готов поклясться, что  увидел  в
исчезающем мерцании  призрачный  силуэт  взмывающего  в  небо  всадника.
Видение было кратким, мимолётным, но ведь было! Гроза же продолжалась до
утра.
   С утра пораньше из капища явился годи и, преисполнившись религиозного
пыла, стал нараспев дурным  голосом  выкрикивать  на  редкость  неудачно
сложенные языческие вирши про бога  Одина,  посетившего  минувшей  ночью
Вадхейм, и валькирий его,  кои  валькирии  носились  по  небу  и  метали
молнии. От жреца сильно пахло, и запах сей был знаком отцу Целестину  не
понаслышке... Не одобрявший сказки про толстых голых тёток, летающих  по
воздуху (это же надо такое безобразие придумать!), монах и  слушать  его
не стал, а сам на всякий  случай  записал  про  ночную  историю  в  свою
хронику и отслужил для собственного успокоения мессу в честь  избавления
Вадхейма от диавольского наваждения. Мысли о том, что все святые к  сему
избавлению явно непричастны, у него не возникало.
   И вот теперь выясняется, что  приходил  тогда  в  скандинавские  горы
какой-то Эйреми из рода древних богов,  что  постарше  Одина.  Так  мало
того, ещё и отрицать этот упрямый факт никак нельзя - ведь ясно  же  был
виден всадник на огромном коне! Вот и уверуешь после такого в  языческих
богов, отец Целестин!
   - Они тебе сами про этого бога сказали? - слабым  голосом  спросил  у
Видгнира монах и единым духом выпил то, что ещё оставалось в его кружке.
Голова шла кругом от таких кошмаров. Ну  кто  меня  из  Константинополя,
спрашивается, гнал? Жил бы себе тихо и не думал бы о том, что в  девятом
веке от Рождества Христова ещё могут твориться такие страсти.
   - Сами, - кивнул Видгнир.  -  Он  к  ним  редко  приходит,  по  нашим
понятиям. А этим айфар, считай, без разницы сотня лет или десять  сотен,
- они-то бессмертные.
   - Так они что, с тобой на людском языке говорили?
   - Ага. Они его хорошо знают. Айфар иногда ходят днём тут, в Вадхейме,
только мы их не видим.
   Отец Целестин после этих слов тихо ругнулся и  подозрительно  оглядел
горницу, словно ожидая увидеть с десяток призраков, сидящих свесив  ноги
на потолочных балках. Добрые они там или злые,  но  кто  их  знает,  ещё
запустят чем-нибудь... Вон, все стены оружием увешаны.
   - А поговорить с ними можно? Узнать, где та Дверь в  Мидденгард,  про
которую Хельги говорил? - Торин задал самый насущный  вопрос.  -  И  про
штуку эту спросить, что нам отыскать надо?
   - Не знаю.  Я  их  давно  не  видел.  С  тех  пор  как...  -  Видгнир
выразительно  посмотрел  на  отца  Целестина,  мигом  принявшего   образ
воплощённой невинности. - Ну, в общем, уже год, считай, я к Зубу Фафнира
не ходил, да и айфар просили чужим про них не говорить.
   - Ну я-то, как-никак, тебе не чужой, - прервал его Торин. - Да и отец
Целестин во всём этом тоже интерес имеет. Так что, Видгнир, ступай-ка ты
к камню да спроси лесных духов, можем ли мы к ним прийти. Этой же  ночью
ступай. Остальное потом решать будем.
   Монах хотел было запротестовать. Ну, во-первых,  интерес  у  него  ко
всему происходящему исключительно естествоиспытательский, и,  во-вторых,
он считал, что нечего связываться с силами не от мира сего. Но почему-то
святой отец сдержался. Увидим, что там эти айфар наговорят: может, ещё и
не придётся никуда уезжать из Вадхейма.
   Он подлил себе пива и краем глаза покосился на сидевшую в тени Сигню.
Та за весь разговор и слова не проронила, но слушала внимательно -  эвон
как глаза горят. Надо будет сегодня ей почитать что-нибудь из Евангелий,
дабы отвадить от языческих искушений. Мала она ещё и в  вере  не  вельми
стойка. Правда,  девица  добропорядочная,  насколько  это  возможно  для
норманнки.
   Тут полог отодвинулся, и вошла Саннгрид, за ней следовали две  дочери
Торина, одну из которых он уже хотел отдать весной замуж.
   - Хельги умер, - коротко,  грудным  глубоким  голосом  сообщила  жена
конунга. - Я послала за годи, надо тризну готовить, Торин.
   - Пойдём, Сигню. - Отец Целестин поднялся и набросил плащ. У него  не
было никакого желания участвовать в  языческой  тризне  и  тем  более  -
встречаться со жрецом, с которым у монаха  были  постоянные  разногласия
идеологического характера. - Торин, если я понадоблюсь, то я  дома  весь
день. И скажи своим рабам, чтобы  дров  принесли,  у  меня  совсем  мало
осталось, а в доме холодно.
   Конунг и Видгнир проводили отца Целестина до двери, и слуга Господен,
щурясь от сияющего на солнце снега, направился вниз по склону холма.
   Теперь он уж  и  не  знал,  во  что  верить.  Фантастические  легенды
становились реальностью.
 
*** 
 
   За всеми утренними событиями  отец  Целестин  едва  не  позабыл,  что
сегодня всё-таки Рождество. Придя  к  себе,  он  дождался,  пока  Сигню,
добровольно принявшая на себя обязанности по уходу за старым холостяком,
приготовит какую-никакую еду,  и,  подкрепившись,  отслужил  праздничную
мессу, стараясь забыть обо всём услышанном в доме  конунга.  Хрустальным
ручьём лились латинские  перепевы,  курился  ладан,  заполняя  небольшое
помещение  сладким  голубым  дымом,  Сигню   тонким   красивым   голосом
подхватывала псалмы Давидовы и читала строки  из  Евангелия  от  Матфея.
Огромная,  толстая  Библия,  которая,  как  явствовало  из  надписи   на
титульном листе, была переписана монахами со святой горы Афон, лежала на
специально сделанной Видгниром стойке перед импровизированным алтарём, и
отец  Целестин  с  головой  ушёл  в  сладостные  воспоминания  о   своей
молодости. Где ты, Италия? Кто сейчас занимает место  аббата  в  обители
св. Элеутерия? Как восхитительны были времена, когда над озером Браччано
разносился гул медного колокола и святая братия собиралась к заутрене  в
монастырской  церкви.  Горячее   средиземноморское   солнце,   холмы   с
виноградными лозами, красное вино и нежная баранина на ужин... И никаких
тебе бородатых хамов-норманнов с их дурацкими сказками!
   Оставшуюся часть дня отец Целестин и Сигню-Мария провели  за  чтением
преинтереснейших  сочинений  блаженного  Августина,  книга  с  духовными
текстами коего  оказалась  среди  рукописей,  привезённых  Нармундом  из
похода в Британию. Уже  вечером  монах  отпустил  Сигню  домой  и  решил
пораньше лечь спать, будучи уверенным, что сделал сегодня  для  спасения
своей души более чем достаточно. Он стянул рясу (как и встарь белую,  из
льняной ткани), оставшись в  одной  рубашке,  -  натоплено  было  жарко.
Посмотревшись  в  серебряное  блюдо,  иногда  служившее  зеркалом,  отец
Целестин с неудовольствием  отметил  у  себя  появление