зкий и  хриплый,
- теперь я похож на самого себя.
   Отец Целестин искоса оглядел Нидхёгга и быстро перекрестился.
   - Ужас какой... - прошептал  он.  -  Во  сне  привидится,  так  седым
проснешься, если проснешься вообще...
   Торин только зубами скрипнул и рыкнул в бороду что-то неразборчивое.
   Чёрный Дракон подошёл к возвышению,  на  котором  стоял  Трудхейм,  и
улёгся рядом, словно собака.
   - До заката  у  нас  есть  время,  -  снова  раздалась  его  речь.  -
Отдыхайте, вы мои гости. К сожалению, я не могу предложить угощения, но,
как помнится, ваши мешки ещё не показали дно.
   Так оно и было. Конечно, тащить на себе сумы с пищей, а кое-кому и  с
тяжеленной кольчугой было нелегко; люди догадались погрузить на  Гюллира
снятые с лошадей мешки только после последней ночёвки. Кстати,  лошадок,
славно послуживших  за  время  долгой  дороги  от  берега  Атлантики  до
Имирбьёрга и стойко сносивших все тяготы непростого пути, освободили  от
сёдел и узды и отпустили. Отец Целестин очень понадеялся, что они найдут
дорогу к людям и попадут к хорошим хозяевам. Эх, знал бы покойный  Бьёрн
Скёльдунг, какая странная судьба ждёт коней, привезённых его воинами  на
берега Вадхейм-фьорда...
   Здесь, на вершине Имирбьёрга, было  очень  холодно.  Ветер,  насквозь
продувавший зал, забирался под одежду, морозил лица и  кисти  рук.  Локи
додумался-таки сотворить ещё один огненный шарик и утвердить  его  возле
стены так, что получилось нечто вроде необычного костра.  Конечно,  пищу
подогреть на нём было невозможно, но тепло волнами  распространялось  от
белой огненной сферы, и все, кроме Нидхёгга и Синира, который  вылизывал
свою шерсть, сидя меж крыльев Чёрного Дракона, окружили пламя,  сбившись
тесной кучкой. Плащи постелили прямо на каменный пол, и  после  трапезы,
за время которой не раз воздавалось  должное  щедрости  рикса  Аудагоса,
отец Целестин привалился к холодной гранитной стене, намереваясь малость
вздремнуть. Видгнир же встал и под пристальным взором сдвинувшего  брови
Торина подошёл к положившему морду на передние лапы Нидхёпу.
   - Скажи, что надо будет делать, - попросил он,  обращаясь  к  Чёрному
Дракону. - И потом, если первая твоя просьба нам уже  известна,  то  мне
хочется узнать о второй. Чего ты пожелаешь, когда мы изгоним  Нидавеллир
во Внешнюю Пустоту за оградой Миров?
   - Ничего такого, что не было бы в твоих силах или ущемляло твою честь
или свободу, -  ответил  Нидхёгг.  -  А  если  ты  желаешь  узнать,  как
использовать Трудхейм, то слушай меня. Положи ладони на Чашу Сил...
   Видгнир подозрительно осмотрел хрусталь Вместилища Силы  и  осторожно
коснулся обеими руками его поверхности.
   - А теперь попробуй отдать Трудхейму  часть  твоей  Силы,  -  тихо  и
благоговейно заговорил Нидхёгг. - Он должен узнать тебя...
   Наблюдавший за ними со стороны отец Целестин едва слышно охнул, когда
вокруг Видгнира  снова  заколыхался  золотистый  свет.  Мерцающий  туман
окружил его голову, потом расплывчатыми струйками потёк вниз, по  рукам,
к ладоням и пальцам, коснулся Трудхейма, и  тотчас  Чаша  словно  ожила.
Золотые листочки поддерживающего сверкающий тысячами острых граней сосуд
дерева запылали, как если бы на них падали  солнечные  лучи;  ствол  его
стал напоминать витой бокал, доверху  наполненный  густым  белым  вином,
искорки запрыгали на кончиках  корней.  Сила  Трудхейма  увидела  своего
владыку и ответила ему.
   - Постарайся сосредоточиться, - завороженно глядя на Видгнира и  Чашу
Сил, произнёс Чёрный Дракон. - Войди своим сознанием в  глубины  Силы  и
потребуй от Чаши, чтобы она показала  тебе  то,  что  желаешь...  Обведи
взглядом Междумирье, проникни за его  стены,  оставь  позади  Мидгард  и
выйди в пустоту, в которой обращаются Три Мира... Ну, получается?
   Видгнир стоял, прикрыв глаза и наморщив лоб, стараясь делать всё так,
как говорил Нидхёгг. Чаша повиновалась. Вот её Сила подхватила мысленный
взгляд человека, пронесла его над лесами и  реками  Междумирья,  оставив
позади  Триречье  и   Небесные   Горы.   Видгнир   миновал   непонятную,
незамеченную ранее преграду, вставшую от края до края мира возле Врат  в
Мидгард, направил взгляд дальше, к Лесу Призраков  и  океану,  и  что-то
подтолкнуло его взять немного южнее...
   Посёлок. Норманнский посёлок, стоящий  у  побережья.  Тын,  несколько
длинных домов, люди ходят вокруг. Гляди-ка, Олаф, с увязанной  в  косицу
бородой, у стены сидит, ножом вырезает что-то из дерева, а  рядом  пяток
детей - светловолосых и голубоглазых. А у пристани...
   Один  дракар,  как  видно  только  что  пришедший  откуда-то.   Рядом
крутобокий и короткий по сравнению с боевым собратом корабль; Снорри  по
палубе шатается туда-сюда да посматривает на викингов, сгружающих что-то
с дракара...
   Взгляд стремится дальше, продвигаясь всё  быстрее  и  быстрее,  океан
слился в единую серо-синюю ленту, волны его  уходят  вниз,  и,  наконец,
человеческая мысль вырывается из плотного кольца воздуха над Мидгардом в
наполненную звёздами черноту...
   - Я... - Видгнир не без усилия оторвался от Трудхейма  и  недоверчиво
уставился в тёмные глаза Нидхёгга. - Я видел множество миров. Похожих на
наш. - Его голос звучал напряжённо и отрывисто. - Их были тысячи, да что
тысячи - бессчётно! Они...  Они  совсем  рядом,  только...  Только  руку
протяни!
   - Я знаю, - сказал Нидхёгг. - Я тоже их видел. Чаша Сил позволила мне
это сделать. Эти миры  сотворены  Единым,  но  пусты...  Он  не  дал  им
разумной жизни. Впрочем, речь сейчас  не  о  том...  Попытайся  ещё  раз
осмотреть окружающую Три Мира Пустоту, найди один из миров,  похожий  на
красный огненный шар, и запомни это  место.  После  восхода  Звезды  Сил
нужно будет отыскать его сразу.
   - Вижу... - произнёс Видгнир чуть погодя. - Светится  багровым...  Но
там нет жизни, там вообще ничего нет, кроме холодного огня!
   - Вот туда-то мы и вышвырнем то, что  породили  Поля  Мрака,  а  если
получится - то и кое-что другое, - заключил Нидхёгг. - Помни это место.
   -  А  как  открывать  ход  туда?  -  вдруг   поинтересовался   монах,
преодолевший скованность перед Чёрным Драконом. - Один говорил, что  его
надо прорубать мечом...
   - Мечом, кинжалом, стрелой ли -  всё  едино,  -  ответил  Нидхёгг.  -
Только их металл должно напитать Силой Трудхейма,  которая  окончательно
пробудится после того,  как  свет  Звезды  Созидателей  коснется  его  и
наполнит собой. А человек  просто  должен  видеть  место,  куда  следует
открыть проход в пространстве. Вот и вся премудрость...  Ну  что,  -  он
взглянул на Видгнира, - понял, что нужно совершить?
   - Наверное, да, - кивнул наследник конунга Торина. - Ждём  вечера,  а
там ясно станет, как сделать то, о чём ты говоришь...
   И началось томительное, тревожное  ожидание.  Солнце  поднималось  от
восхода к полудню, равнодушно взирая на движущийся к  своему  концу  Мир
Третий, на чёрное покрывало,  скрывавшее  от  его  взора  некогда  живые
земли, на бушующий огненный вихрь, сжигающий редкие облака,  неосторожно
приблизившиеся к Огненным Болотам... Уже занялись пожаром леса к  западу
от реки Турс-Элв, горел Альвхейм, и клубы жирного серого  дыма  уплывали
на закат; Тьма Нидавеллира, набросившись подобно изголодавшемуся  шакалу
на Красный Кряж, тягучим потоком стекала в  брошенные  двергами  пещеры.
Боги Идалира и Сокрытых  Гор  ещё  боролись  с  Мраком,  духи  Альвхейма
ставили перед ним ненадёжные преграды,  которые  рушились  под  натиском
Тьмы, поглощённые ею и превращённые в новую часть Ничто...
   - Да,  положение  жутковатое,  -  вздыхал  Локи,  смотревший  в  окно
Красного Замка. - Великие и Малые Духи,  вставшие  против  Полей  Мрака,
хотят  остановить  черноту,  уничтожая  её  своей  Силой.  А  Нидавеллир
впитывает Силу Великих Духов, изменяя и придавая ей новую форму...
   - Да, - согласился Нидхёгг, так и лежавший возле Трудхейма, будто  на
страже. - Противостоять Тьме обычными способами нет  возможностей  ни  у
кого из нас. Когда у тебя есть противник, то ты хотя  бы  приблизительно
знаешь, как можно его повергнуть, можешь  проникнуть  в  его  замыслы  и
предотвратить их последствия. А ныне перед нами нечто совершенно  новое,
доселе в Трёх Мирах невиданное... Тьма Нидавеллира не добра и не зла,  у
неё нет мыслей или желаний.  Она  лишь  исполняет  своё  предназначение,
данное изначально, при рождении - расти, пожирать и множить самоё  себя.
Это действительно Ничто...
   - Я полагаю, - произнёс Лофт после  некоторой  заминки,  -  что  духи
Огня, погребённые в Болотах, похожи на... - Он кивнул в сторону окна.  -
Если это вообще духи, способные мыслить, как мы.
   - Возможно. - Нидхёгг дёрнул хвостом. Упоминание об Огненных  Болотах
было ему неприятно. - Точно никто, кроме Эйра, не знает,  но,  по-моему,
Огонь родствен Тьме. Скажем, он является отражением её  Силы,  принявшим
противоположный облик... Между прочим, Локи, хочу тебя спросить - отчего
ты, узнавший меня с первого взгляда, ничего не рассказал своим друзьям?
   - Да-да! - оживился отец  Целестин,  внимательно  слушавший  разговор
духов. - Ты, Лофт, никогда  же  не  верил  в  благие  намерения  Чёрного
Дракона!
   Локи рассмеялся и подсел к монаху, положив руку ему на плечо.
   - Изначально, дорогой мой, так оно и было, и если бы не... не то, что
теперь происходит в Междумирье, я думаю, что наш почтенный  Нидхёгг  вёл
бы себя по-иному. Так я говорю? - Локи метнул острый взгляд  на  хозяина
Имирбьёрга, и тот, прикрыв глаза веками, спокойно прогудел:
   - Может быть...
   - Ну и вот, - продолжал Лофт. - В мои намерения входило  довести  вас
до Трудхейма и всеми правдами или не правдами забрать его.  Спрашиваешь,
почему не сказал о том, кто такой Альбиорикс-друи на деле?  Да  попросту
понял, что  ныне  нам  Чёрный  Дракон  нужен  не  меньше,  чем  мы  ему.
Безусловно, он может быть злобным, жестоким и коварным,  но  не  сейчас.
Так? А, Нидхёгг?
   - Так, - безразлично сказал дракон. - Тяжёлые времена  и  смертельная
угроза объединяет порой даже самых яростных врагов. Думаю, что в эти дни
вы столковались бы даже с ётунами или Вендихо. Силы добра или зла,  если
говорить доступными смертным понятиями, могут и должны вместе  выступить
против общей опасности...
   "Ересь! - подумал отец Целестин. - За такие  слова  у  нас  сразу  же
камнями побили бы или на костёр!.."
   - А ты сам относишь себя к чему? К добру или ко  злу?!  -  запальчиво
вопросил монах и получил такой ответ:
   - Я отношу себя к самому себе... Помнишь, когда мы ехали  к  Идалиру,
ты рассказывал мне о Боге Едином? Он говорил, кажется, о  том,  что  все
его твари несовершенны и непорочных нет?
   - "Если говорим, что не имеем  греха,  -  обманываем  самих  себя,  и
истины в нас нет" , - благочестиво процитировал отец Целестин. Сам  факт
богословских бесед с Чёрным Драконом приводил его  в  восторг.  А  вдруг
получится обратить его в христианство? Чего ж в этом дурного?
   - А я и не говорю, что  безгрешен,  -  сказал  Нидхёгг.  -  Мне  дана
свобода, и я её использую, пускай иногда и в ущерб другим. Я никогда  не
стану вредить из злобы, просто ради удовольствия, но никому  не  позволю
покуситься на мою свободу или на то, что  принадлежит  мне;  не  позволю
смеяться надо мной или унизить меня! - Нидхёгг говорил  со  всё  большим
жаром. - Правда, это мало кому удавалось, но такое бывало. И я  мщу  или
буду мстить обидчикам! Всегда!
   Монах удивленно  воззрился  на  поднявшего  голову  Чёрного  Дракона,
который сейчас выглядел очень  грозно.  Да,  вставать  у  него  на  пути
опасно... И отец Целестин счёл за лучшее в ответ  произнести  строки  из
Писания:
   - "Не мстите за себя... Ибо написано: "Мне отмщение, и Аз воздам "".
   Нидхёгг успокоился и снова уронил морду на камень.
   - Может быть, так оно и есть,  -  вздохнул  он.  -  Но  мстить  можно
по-разному. Я сделал для себя многое, и если сегодня  исполнится  то,  о
чём я мечтал, сделаю ещё больше. Ты же знаешь, человек, что нам, Великим
Духам, присущи те же слабости, что  и  смертным.  Мы  можем  любить  или
ненавидеть, завидовать и вожделеть или быть щедрыми. А  ещё  Единый  дал
нам право творить... Междумирье,  кстати,  обрело  свой  нынешний  облик
после того, как многие Великие Духи потрудились над  некогда  пустынными
землями, насадив леса и воздвигнув горы. Я и сам кое-что сделал для Мира
Третьего... Но это уже в прошлом.  А  теперь  представь,  какие  горящие
уголья посыплются на головы тех моих собратьев,  имеющих  способности  к
созиданию, но по лености или бездумию не использующих их, когда я  -  я,
Нидхёгг! - равный им по Силе и рождению, обрету собственный мир,  сделаю
его таким, каким хочу! Буду  пользоваться  всеми  его  богатствами,  кои
создам сам, став творцом,  демиургом!  Это  ли  не  лучшая  месть  былым
противникам?
   - И  ты  собираешься  это  сделать,  Нидхёгг?  -  тихо  спросил  отец
Целестин. - Ты считаешь, что в силах... совершить то, о чём говоришь? Не
хотел бы я жить в мире, сотворённом не Единым, а тобой...
   - А тебя, человече, никто об этом  и  не  просит!  -  отрезал  Чёрный
Дракон. -  Достаточно  того,  что  мне  там  будет  хорошо  и  я  обрету
долгожданный покой... Ну а теперь рассуди, злой я или добрый?!
   Отец Целестин не нашёл ответа, а Локи, усмехнувшись, зло скрипнул:
   - Да уж... Где нам, бездельникам, с тобой, Нидхёгг, сравниться!
   - Все мы равны по Силе и рождению, - устало повторил Чёрный Дракон. -
Трудхейм скоро окажется в руках богов Асгарда, и вы вправе совершить  то
же самое, а не прозябать в Междумирье, где подобных  вам  духов  великое
множество. Разве что нужно иметь желание и Силу... - Он  перевёл  взгляд
на отца Целестина и, помолчав, добавил:
   - А ты прав, человек. Это очень разумные слова: "Мне отмщение,  и  Аз
воздам"... Но воздаяние бывает разным.
   Солнце клонилось к западному горизонту, наливаясь  багряной  краской.
Время близилось. Отец  Целестин,  у  которого  всё  сжималось  внутри  в
предвкушении грядущего нынешним вечером, да и в предчувствии  того,  что
если всё выйдет, как задумано Нидхёггом, то этот день  будет  последним,
проведенным отрядом в Мире Между Мирами, не находил себе места, слоняясь
по  залу  из  конца  в  конец.  Он  очень  завидовал  Гунтеру  и  Сигню,
устроившимся  подле  тёплого  бока  Гюллира  и  безмятежно  спавшим.  До
Красного Замка не долетали звуки магических битв у  Сокрытых  и  Красных
Гор, не беспокоило шипение  огненных  столбов,  вырывавшихся  из  Болот;
ничто  постороннее  не  нарушало  тишины  бывшей   твердыни   двергов...
Тёмно-бордовые гранитные башни, вырубленные карликами в теле Имирбьёрга,
заботливо  обтёсанные  и  изукрашенные  резьбой,  поблескивали  влажными
стенами в свете беснующегося над землёй колдовского пожара.
   И всем, кто ныне вошёл в их пределы, остаётся  лишь  ждать,  когда  в
небе над Миром Третьим полыхнёт белая точка, называемая Звездой Сил.
 
*** 
 
   Было так.
   Огненное светило, отдав прощальную дань Междумирью всплеском красок у
края небес, ушло в бездну, за обрыв миров. Вал  бездонной  синевы  споро
накатывал с востока, принося на небесные берега звёздные  капли,  словно
волны  реки,  что  осаждают  на  камнях  золотой   песок,   поигрывающий
желтоватым блеском. Но воды ночи глубоки, и  дотянуться  до  драгоценных
крупинок дальних миров дано не всякому искателю...
   Нидхёгг встал и мягко подошёл к западному окну,  подозвав  остальных.
Когда люди собрались возле оконного проёма, молчаливые и хмурые,  Чёрный
Дракон сказал:
   - Теперь  уже  недолго  ждать.  По  счастью,  небо  чистое.  Видгнир,
пожалуйста, возьми Трудхейм и принеси сюда.
   Едва лишь Чаша Сил была утверждена на каменной плите в виду закатного
неба, отец Целестин всплеснул руками и воскликнул:
   - А как же вода? Морская вода? Я что, зря тащил с собой  эту  чёртову
флягу от самой Атлантики?
   - Неси скорее, - сказал Нидхёгг. - Я не сомневался, что вода,  взятая
из Великого Моря, будет у вас с собой...
   - Как бы не протухла! - вставил Гунтер. - Через столько-то времени!
   Фляга оказалась на месте, хотя монах был убеждён,  что  либо  потерял
её, либо же крышка  была  неплотно  закрыта  и  содержимое  вытекло.  Но
пахнущая морем и солью прозрачная жидкость тонким ручейком перетекла  из
деревянного сосуда в хрустальные объятия  Трудхейма,  наполнив  Чашу  до
половины, и, когда упала последняя капля, Чёрный Дракон тихо произнёс:
   - Звезда Сил всходит... Время настало...
   Видимо,  он  хотел  добавить  ещё  что-то,  но  прервался,  и  в  его
сузившихся зрачках монах разглядел всплеск ужаса.
   Духи Огненных Болот сбросили вековые путы, вырвавшись на свободу.
   Звук был настолько силён, что никто и не понял, откуда он  пришёл.  В
восточных окнах замкового зала внезапно побелело, свет - испепеляющий  и
бесцветный - заполнил весь мир, и вместе с ним в Имирбьёрг  ворвался  не
описуемый словами людей грохот,  от  которого  вздрогнула  и  затряслась
гора, посыпались со стен камни цветной мозаики  и  затрещал  гранит,  не
выдерживающий напора Силы.
   - Опоздали!.. - донёсся до сознания отца Целестина голос Нидхёгта.  -
Миры рушатся...
   "И я взглянул, и вот, конь бледный, а на нём  всадник,  имя  которому
смерть; и ад следовал за ним..." - всплыли в памяти строки Апокалипсиса.
   Отец Целестин, не сознавая, что делает, с широко  раскрытыми  глазами
пошёл к восточным окнам, навстречу жару и  смерти.  Навстречу  всадникам
Судного Дня.
   Зрение уступило  место  чему-то  другому;  происходящее  воспринимала
бессмертная человеческая  душа,  чей  взор  прорывался  сквозь  толстые,
змеящиеся трещинами гранитные стены, за которыми разворачивалась картина
гибели мира. Уши не слышали, и в полнейшей,  мёртвой  тиши  вставал  над
Миром Меж Мирами гигантский белый смерч, захватывающий в своё чрево леса
и скалы, превращающий воду в пар, а камень  -  в  кипящую  расплавленную
массу, льющуюся багровыми потоками со склонов Небесных Гор.  Тёмные,  не
голубые, но фиолетовые,  молнии,  бьющие  от  вершины  вихря,  сокрушали
уцелевшее, обращая в пыль  всё,  к  чему  прикасались,  а  сам  он  рос,
утолщался, вознося огненную воронку к вновь ставшему голубым, а потом  и
белым небу...
   В один миг вспыхнула, подобно  сухому  тростнику,  окраина  Железного
Леса, исполинскими клубами рванулись к Триречью и Сокрытым Горам  пузыри
огня, непредставимой силы  поток  воздуха  ударил  по  облачному  окоёму
Долины Богов, изломав и  рассеяв  его...  Колыхнулись  обожжённые  ветви
Иггдрасиля.
   И тут смерч коснулся Полей Мрака.
   "Ну вот и всё кончилось, брат Целестин... - прошелестел  в  голове  у
монаха его собственный  голос.  -  Ты  достиг  предела  своего  бытия  и
умираешь вместе с миром...  lesu  Christie,  filii  Dei,  vivi  miserere
mei..."
   Над Междумирьем плыл Огонь, сошедшийся с Мраком в великой Битве  Сил.
Пламя вихря встретило достойного соперника, и теперь вокруг таяла жизнь,
оседали в пропасти скалы и бурлила кипящая  вода.  Огонь  перемешался  с
Тьмой, приняв её черноту в  своё  слепяще-белое  лоно,  и  изменился  до
неузнаваемости. Струи пламени ударили к небесам, выписывая в раскалённом
воздухе  оставляющие  бледный  свет  дуги,  и  пали   на   Поля   Мрака,
простёршиеся от Мёртвых Морей почти до Имирбьёрга и Врат  в  Мидценгард.
Странные черно-оранжевые коптящие клубы заполнили собой весь юг, клокоча
и плюясь огромными искрами. Наконец, Нидавеллир полностью охватило Огнём
- от  его  закатного  предела  до  восточного,  от  севера  к  югу,  все
бессчётные лиги, укрытые Мраком со дня его пришествия в Мир Третий...
   И вдруг буря на самом своём пике начала затихать. Нежданно опали валы
Огня, обрушились поднявшиеся к вновь проступившим звездам облака Силы, и
жар начал спадать, угасая и растворяясь в налетевших с севера  и  запада
ветрах.
   - Они пожрали  друг  друга...  -  услышал  монах  надтреснутый  голос
Чёрного Дракона. - Пожрал