а... Много Силы...
   Он не договорил. Земля под ногами  вздрогнула,  заходила  ходуном,  и
даже по зеркальной глади озера пробежала рябь. Казалось,  что  произошло
небольшое землетрясение. А мгновение спустя за лесистой грядой, там, где
находились  пойма  Болотной  реки  и  Сокрытые  Горы,  вспух  чудовищный
огненный купол. Ослепляющий шар  чистого,  белого  огня  поднимался  над
Междумирьем в  бледнеющие  небеса,  пожирая  редкие  облака  над  южными
пределами Мира  Меж  Мирами,  а  затем  начал  меркнуть,  уступая  место
титаническому  клубу  густого  чёрного-серого   дыма,   сквозь   который
проблескивали синеватые  искорки  молний.  Грозная  туча  взметнулась  в
необозримую высоту, нависая над горами, и тогда же в мирную долину  Глер
ворвался грохот, переросший в неистовый рёв, рвущий разум и сознание  на
части, - если бы от волны заполнившего мир звука рухнули горы, никто  бы
не удивился. Зловещее рычание  разыгравшейся  на  юге  бури  мало-помалу
начало стихать и наконец уступило место полнейшей,  могильной  тишине  -
смолкли птицы, даже шороха деревьев стало не слышно. Природа  замерла  в
ожидании дальнейшего...
   - Началось...
   Локи произнёс это слово полушёпотом, но все остальные вздрогнули.
   - Что началось? - так же тихо спросил отец Целестин, хотя и  сам  уже
начал понимать суть произошедшего.  Будучи  не  в  силах  оторваться  от
зрелища развернувшейся на юге катастрофы, монах  ясно  представил  себе,
как вал мрака наткнулся  на  обережный  окоём  Долины  Богов,  как  Сила
Нидавеллира попыталась опрокинуть вставшую на защиту древних богов и  их
земель невесомую стену...
   Локи не ответил ничего, не опровергнув  и  не  подтвердив  подозрений
святого отца. Он  по-прежнему  неотрывно  наблюдал  за  чёрной  бурлящей
тучей, растекавшейся по куполу неба и пожирающей с немыслимой  быстротой
его синеву. Начало меркнуть солнце, скрываясь за грязными космами  дыма.
Светило превратилось в бледнеющее желтоватое пятно  на  буром  фоне;  на
долину Глер пала тень - дневной свет сменился внезапными сумерками. Даже
сине-серебристые вершины на юге и западе окрасились в безрадостный серый
цвет. Снег и лед точно присыпало золой.
   Сызнова  загрохотало,  разве  что  всепоглощающий  гром   больше   не
возникал, но отдалённое, бередящее душу рокотание битвы ныне не утихало,
то усиливаясь, то почти исчезая.
   - Гюллир... - позвал дракона Локи. - Гюллир!
   Дракон  сидел   по-прежнему   около   воды,   непонимающе   оглядывая
поглотивший день и солнце мрак. Синир, пристроившись у свисающего  крыла
ящера, вздыбив шерсть, изредка шипел, видимо надеясь, что дракон  сможет
защитить его от непонятного ужаса. Услышав призыв Лофта, Гюллир  склонил
голову и еле слышно рыкнул - наверно, от неожиданности.  А  быть  может,
дракон понял, зачем он сейчас понадобился обладателю Силы...
   - Ты желаешь, чтобы... Чтобы я отвёз тебя туда! -  испуганно  спросил
дракон, нервно дёрнув хвостом. Он  начал  думать,  что  обладатель  Силы
повредился рассудком. Лететь на верную погибель? Да на эдакую глупость и
самый тупой из турсов не решится!
   - Я желаю именно этого, - повелительно подтвердил Локи и,  подойдя  к
дракону, ободряюще похлопал его по шее. - Не бойся. Я никому не  позволю
причинить тебе вред. Да и близко мы подлетать не станем.
   - Ты спятил! - убеждённо сказал отец Целестин и,  одним  тяжеловесным
прыжком настигнув уже собравшегося влезть на холку ящера Лофта,  схватил
его за куртку. - Не пущу! Сгинете вы там! А мы без тебя как будем?!
   - Это ты-то меня не пустишь? - грозно усмехнулся Локи. - Попробуй!
   Бог развернул ладонь к монаху, и  тот  почувствовал,  как  ударило  в
грудь. Тяжело ударило, ровно как  бревном.  И  весьма  это  походило  на
магический удар, что  нанесли  их  отряду  ведьмы  возле  Сокрытых  Гор,
послабее разве что.
   - Хочешь ты того или нет, но я должен знать,  что  там  случилось,  -
прорычал Лофт. - И не тебе останавливать родича Одина!
   Монах беспомощно взглянул на конунга:
   - Торин, а ты что молчишь? Видгнир, Гунтер, да скажите же вы ему...
   - Он - бог, - проронил Торин. - И  кроме  того,  нельзя  отговаривать
идущего на врага воина. Встретиться лицом к лицу  с  опасностью  -  дело
достойное и почётное.
   Монах едва сдержался, чтобы не высказать всё, что он думает  о  таких
"почётных"  делах.  Всегда  бесившие   его   норманнские   предрассудки,
касавшиеся отношения северян к героическим  поступкам,  и  на  этот  раз
взяли верх над разумом. Ну скажите, какой римлянин или византиец,  а  уж
тем более араб или иудей, по доброй воле отправится просто посмотреть на
вырвавшихся из самых недр преисподней беснующихся демонов? А для  Торина
это, видите ли, "дело достойное"!
   - Вы сейчас не медлите, а двигайтесь к перевалу, -  велел  Локи,  уже
сидя на спине Гюллира. - Дорога хорошая, не  собьётесь.  Если  что,  как
идти дальше, вы знаете. И хворосту напасите -  на  вершинах  холодно,  а
дров не найдёшь.
   Как ни было страшно Гюллиру, ослушаться Лофта он  не  посмел.  Вскоре
медный дракон со всадником на спине уже поднимался  к  небесам,  залитым
Тьмой. Шум его крыльев поглотило неясное громыхание битвы Духов на  юге,
и вот уже ни отец Целестин, ни прочие его спутники  не  могут  различить
силуэт маленького ящера,  исчезнувшего  в  наползающей  на  долину  Глер
неживой тьме. Только поблёскивают стрелы молний да клубится дым.
   - А в животе всё равно бурчит! - бесчувственно заявил Гунтер. -  Будь
сейчас даже Рагнарёк, но пообедать надо!
 
*** 
 
   Лофт не вернулся ни к вечеру, ни на  следующий  день.  За  это  время
отряд миновал долину, выйдя вначале к высокогорным лугам, а  затем  и  к
серому языку ледника, спускающегося с гор. Древняя дорога вела точно  на
запад, не виляя и не сворачивая, но поднимаясь всё выше и выше на  кручи
Небесных Гор. В сравнении с Химинбьёргом  Сокрытые  Горы  представлялись
попросту невысокими холмиками, взобраться на которые не составило  труда
даже раскормленной домашней корове.
   Здесь было по-другому. Отвесные острые скалы образовывали бесконечную
череду узких и гулких ущелий, изредка дорогу преграждали трещины в камне
- пока ещё неширокие и почти не  опасные.  Кое-где  тракт  был  разрушен
подвижками камня и ледниками, так что приходилось  обходить  погребённую
под  кучами  булыжника  или  льда  дорогу,  выискивая  более  ровные   и
проходимые места.
   Чувство напряжения усиливалось с каждым часом. Сказывалась усталость,
а ещё больше подавляло настроение нерассеивающееся чёрное облако на юге.
Ну и, конечно, отсутствие Локи и Гюллира, бесследно исчезнувших во  Тьме
Нидавеллира. Даже  Синир  и  тот  тосковал  по  своему  медночешуйчатому
зубастому приятелю.
   И ещё томила неизвестность.
   Отец Целестин совершенно замучил Видгнира, то и дело требуя  от  него
употребить  способности  потомка  королей  Аталгарда  (в  которые  монах
уверовал почти столь же твёрдо, как и в Евангелие) на то, чтобы узнать о
происходящих  в  Междумирье  делах.  Видгнир  пытался   сосредоточиться,
проникнуть своими мыслями и чувствами то в черноту  Полей  Мрака,  то  в
недра  Имирбьёрга,  но  постоянно  натыкался   на   незримые   преграды,
поставленные Духами Нидавеллира и Нидхёггом  для  тех,  кто  осмеливался
прорваться в глубины их сокровенных чаяний. Смертному такое было не  под
силу. Пару раз Видгнир попробовал обратиться думами к  Локи,  но  и  тут
упирался в непреодолимую стену - будто некто не желал того,  чтобы  Лофт
мог услышать своих сотоварищей.
   - Я знаю, что Локи жив, но не могу сказать, что с ним, -  морща  лоб,
говорил Видгнир. - Откуда приходит это  знание,  понять  не  могу.  Быть
может, он тоже хочет как-то позвать нас...
   - Чертовщина! - угрюмо ответил монах. - Надо ж ему было  с  проклятой
нежитью связываться! И Гюллира зря загубил. А какой дракон был!..
   Гунтер и Сигню в разговор не  ввязывались,  а  Торин  только  ругался
полушёпотом, не желая нечаянным словом отвлекать Видгнира от его попыток
прорваться к маленькому богу, ставшему за время  пути  настоящим  другом
для всех членов отряда.  Конунг  всем  своим  естеством  противился  всё
больше и больше усиливавшимся "странностям" родного племянника, но знал,
что ныне без его  помощи  уже  не  обойтись.  После  исчезновения  Лофта
Видгнир стал единственным  человеком,  у  которого  было  то,  что  боги
называли Силой.
   Утром третьего дня после того, как отряд покинул долину Глер и  вышел
на горную тропу, извивавшуюся, подобно змее, по самому  краю  бездонного
ущелья, даже Сила Видгнира не уберегла путников  от  опасности.  К  тому
времени всадники поднялись  на  высоту,  куда  не  доставали  облака,  -
грязно-серые мягкие  перины  тумана  клубились  на  сотни  локтей  ниже,
закрывая собой оставшуюся внизу долину и корни гор. Вокруг был один лишь
снег и камень. Безжалостное солнце, после часа зенита  выходившее  из-за
туч над югом, не  грело,  не  давало  жизни  и  радости,  но  ослепляло,
отражаясь в вечных снегах вершин Небесных Гор, что справедливо  получили
своё название, ибо, как казалось, сии столпы поддерживают  собою  твердь
небес. Никак не удавалось согреться. После жарких лесов Триречья, мягкой
прохлады склонов Сокрытых Гор и  влажной  духоты  поймы  Болотной  реки,
после  тёплого  лета,  обнявшего  собой  Мир  Меж  Мирами,  на   вершины
Химинбьёрга словно вернулась промозглая скандинавская зима...
   Но опасность была не в холоде  и  не  в  пронизывающем  ветре.  Сигню
первая заметила совсем рядом с дорогой горку выбеленных костей, которые,
как определил отец Целестин, были бараньими. Тут же валялся  и  череп  с
двумя изогнутыми ребристыми рогами, а в лёд вмёрзли остатки густой белой
шкуры горного прыгуна. Хуже было  то,  что  на  костях  виднелись  следы
чьих-то зубов. Не человечьих  и  не  звериных.  А  поблизости  Гунтер  с
Торином обнаружили  глубоко  отпечатавшиеся  в  застывшем,  обледеневшем
снегу следы. Это были не отпечатки лап горного барса или дракона.  Следы
походили  на  человеческие  -  длинная   пятипалая   ступня   с   широко
раздвинутыми пальцами превосходила длиной полтора локтя.
   - Хримтурсы... Они,  не  иначе!  -  воскликнул  Торин,  подозрительно
оглядываясь. - Это тебе не лесные демоны будут, а кой-что похуже!
   - Хримтурсы? Снежные великаны? Те, про которых Лофт давеча говорил? -
У отца Целестина задрожали руки.
   - Следы старые, - прогнусил из-за плеча монаха Гунтер. -  Их  стоянка
здесь  была  давно.  Бояться  сейчас  нечего.  Поехали  дальше!   Да   и
встречались мы уже с их родичами...
   Германец, по обыкновению, погладил  рукой  топор,  висящий  у  пояса.
Самоуверенности Гунтеру было не занимать. Во  всяком  случае,  следующие
часы прошли в напряжении. В застывшем царстве льда любое движение - будь
то просто сползающий с крутого склона снег  или  поднятые  ветром  вихри
ледяной пыли - воспринималось как появление врага (а в том, что  снежные
великаны были врагами, ки у кого и тени сомнений не возникало).
   Вполне понятно, что хримтурсы явились тогда, когда путники уже устали
хвататься за оружие при любом  мало-мальски  подозрительном  шорохе  или
шевелении среди камней.
   Тропа  здесь  шла  между  ледником  и   отвесной   каменной   стеной,
образовавшей наверху нависающий над покрытой  скользкой  коркой  дорогой
карниз. Потрескивающий мощный  слой  многолетнего  льда  по  левую  руку
выползал из огромной щели между двумя горными склонами  и  оставлял  для
прохода пространство шириной локтей в десять, так что получился  длинный
коридор, уходящий направо, в обход  ледового  пласта.  Что  и  говорить,
место для засады замечательное.
   Грохот камней позади отряда заставил отца Целестина подумать  о  том,
что  начала  обваливаться  скала,   закрывавшая   собою   полнеба,   но,
обернувшись,  монах  понял,  что  опасность  быть  погребёнными  под  её
обломками пока не грозила. Шагах  в  пятидесяти  тропу  просто  завалило
невесть  откуда  взявшимся  мелким  каменным  крошевом,  но  этого  было
достаточно, чтобы перегородить коридор. Лошади, не переломав ног, пройти
там не смогут.
   - Ну вот, назад дороги нет, - проворчал  Торин,  кутаясь  в  плащ.  -
Хорошо ещё, что не нам на головы...
   -  Боюсь,  и  дальше  нам  будет  пройти  трудновато,  -  подчеркнуто
спокойным голосом сказал Гунтер. - Смотрите!
   Сигню первой  посмотрела  туда,  куда  указывал  выхваченным  топором
германец, ойкнула и сама  схватилась  за  оружие.  Видгнир  уже  заряжал
самострел, когда  монах  наконец  понял,  что  несколько  светлых  теней
впереди - вовсе не снежные столбы и  не  громадные  ледяные  наросты  на
камнях, а живые существа.
   - Вы  на  ледник  гляньте!  Похоже,  туго  нам  придётся...  -  Торин
исподлобья оглядывал мёрзлое поле. Там, на залитом светом  пространстве,
двигались  какие-то  человекоподобные  твари.  Похоже,  что   хримтурсы,
пользуясь своей светлой,  желтовато-белой  шкурой,  поджидали  отряд  не
шевелясь, слившись со льдом - своей родной стихией.
   - Лошадей назад! - хрипло приказал конунг,  теперь  уже  окончательно
уяснив, что ловушка захлопнулась. Позади завал да скала, а с  ледника  и
по уходящей в глубь перевала тропе приближается многочисленный и сильный
враг.
   Снежные великаны не торопились, подбираясь к людям медленно и отрезая
все пути к бегству; впрочем, куда теперь  было  бежать?  Плотное  кольцо
горных чудищ сжималось, полностью окружив вадхеймцев с трёх сторон. Отец
Целестин насчитал почти четыре десятка хримтурсов,  пытаясь  сообразить,
как можно их если не победить, то хотя бы отпугнуть.
   "Эх, Гюллира с нами нет! Ну  скажите,  кто  бы  решился  даже  близко
подойти, видя живого дракона?"
   Хримтурсы мало походили на уже знакомых монаху лесных демонов, пускай
и приходились им ближайшими  родственниками.  Великаны  инея  были  выше
ростом - почти в полтора человеческих, куда как шире и мощнее в  плечах,
густой мех походил на шкурки новорождённых тюленей - такой же пушистый и
светлый.  Роднило  обитателей  снегов   с   лесными   великанами   одно:
несоразмерно маленькие головы, растущие прямо из плеч, громадные челюсти
и глубоко сидящие, горящие красным глазки. И кроме того, в лапах  многих
хримтурсов было оружие, пусть и донельзя  примитивное.  Жутких  размеров
вожак, шедший впереди, сжимал остро обточенную о камень кость, у  других
были дубины, камни, а один великан держал даже что-то, напоминающее меч,
исключительно древний, весь в выщербинах и покрытый рыжей ржавчиной...
   "Господи, до чего же глупо! - тоскливо подумал святой отец. -  Пройти
через столько опасностей и подохнуть  здесь,  в  этих  проклятых  горах,
только потому, что у Лофта  нашлись  другие  дела,  а  великанам  снегов
захотелось есть! Ну должен же быть хоть какой-то выход!"
   Отец Целестин уже решился было на отчаянный шаг - выйти к  хримтурсам
и вызвать их на переговоры, ибо это позволило бы оттянуть время.  Вполне
здравую мысль о том, что великаны могут и не знать норвежского, а  то  и
вовсе говорить не умеют, монах отгонял всеми силами.
   - Эй, Видгнир, цель во-он в того, главного... -  прошипел  Гунтер,  и
эти слова придали монаху уверенности. Стоит сейчас  ударить  первыми,  и
все надежды на  замирение  пропадут...  Да  впрочем,  какое  может  быть
замирение с голодными хримтурсами?
   Не выпуская кинжал из правой руки, а левой сжимая крест, монах быстро
вышел вперёд, к кромке  ледника.  Снежные  великаны,  не  ждавшие  такой
дерзости, приостановились, а вожак, внимательно осмотрев монаха,  поднял
верхнюю губу, показав обычные для турсов конические зубы, и едва  слышно
зарычал.
   - Головой повредился... - громко сказал сзади Гунтер.
   - Выстрелите - прибью! - рявкнул отец Целестин, не  поворачиваясь.  -
Вашим железом тут не спасёшься!
   - Как бы тебя попервости не прибили, - не  меняя  интонации,  заметил
германец, но монах его и  не  расслышал,  сосредоточившись  на  спокойно
стоявшем всего шагах в пяти хримтурсе. То, что великан, с его  ростом  и
длиннющими ручищами, мог нанести смертельный удар,  не  сходя  с  места,
отчего-то не беспокоило.
   - Повелитель Вадхейма Торин  приветствует  владыку  гор!  -  стараясь
говорить размеренно и важно, начал отец  Целестин.  Возмущённый  возглас
конунга он пропустил мимо ушей. Впрочем, Торина больше взбесило то,  что
бестолковый монах назвал его истинное, данное при  рождении  имя  твари,
которая,  если  верить  сказаниям,  могла  обладать  силой   волшбы.   И
человеку-то истинное имя открывать не всегда  можно  -  мало  ли,  порчу
наведет, - а уж  порождению  Имира...  Но  отцу  Целестину  было  не  до
норманнских предрассудков.
   Слова появлялись на языке сами. Не  осознавая  всю  бредовость  своей
по-византийски  напыщенной  речи,   монах   осведомился   у   застывшего
грязно-белой статуей хримтурса о  семье,  здоровье,  потом  заявил,  что
конунг Торин вовсе и не хотел тревожить покой ледяной  страны,  но  ведь
перейти горы как-то нужно?.. А если досточтимым хозяевам  льда  и  камня
причинён ущерб, то конунг готов и вергельд уплатить в  золотых  арабских
динариях.
   Не давая вожаку опомниться,  отец  Целестин  вывалил  на  него  целую
повесть о путешествии "моего конунга Торина" по Междумирью,  украсив  её
сочными подробностями и не забыв упомянуть о "нашем огнедышащем драконе,
ныне пребывающем в отлучке".
   - ...Он должен вот-вот появиться, - втолковывал  монах.  -  И  ты,  о
Краса Ледника, узришь, сколь  могуч  и  безжалостен  сей  летучий  змий,
повинующийся лишь слову конунга Вадхейма...
   Хримтурс, чуть склонив голову, внимал изливающемуся на него  водопаду
слов,  ничем  не  показывая  своего  отношения  к  страстной  речи  отца
Целестина. Понимал ли он, что ему говорят, или нет - оставалось неясным.
Остальные великаны стояли невдалеке,  переминаясь  с  ноги  на  ногу,  и
изредка подбрасывая в широченных ладонях увесистые булыжники. О том, что
один из этих камней может полететь  ему  в  голову,  монах  старался  не
думать.
   Жизнь отцу Целестину, как обычно, спасла  случайность.  Видгнир  смог
предугадать мимолётное движение неуклюжего с виду  великана,  и  толстая
стрела из самострела вонзилась хримтурсу в предплечье чуть ниже локтя  в
момент, когда он выбросил лапу  вперёд,  намереваясь  ударить  монаха  в
грудь оконечьем зажатой в кулаке острой кости,  которую  он  использовал
как пику. Отшлифованное остриё лишь скользнуло по Оку Амона, не причинив
отцу Целестину никакого вреда. Великан взвыл несоразмерным с его  ростом
тоненьким голоском, пытаясь выдернуть глубоко засевшую стрелу из лапы, а
монах, поскользнувшись, упал, понимая,  что  на  сей  раз  смерть  стоит
совсем рядом. Он  успел  увидеть  занесённые  над  ним  обломки  камней,
готовые  обрушиться  дубины,  пылающие  злобой  глаза   окруживших   его
хримтурсов...
   - Именем Повелителя Нидхёгга!  -  вдруг  прогремел  исполненный  силы
голос. - Именем Нидхёгга, повелеваю остановиться!
   Всё смолкло. Затих низкий рык великанов, перестал хрустеть  снег  под
их ногами. Обитатели льдов замерли, глядя на вышедшего вперёд  человека,
поднявшего высоко над головой небольшую черно-золотую  вещицу,  а  затем
стали торопливо опускаться на колени, склоняясь  перед  носителем  знака
Владыки Имирбьёрга.
   - Я приказываю вам уйти с нашей дороги! Моими устами говорит Нидхёгг!
   В лучах солнца  поблёскивал  тёмный  камень,  обвитый  выкованным  из
золота изображением дракона.
 
Глава 16. ОКО АМОНА 
 
   Воздух дрожал. Лившийся от руки Видгнира поток Силы оглушил даже отца
Целестина - невидимая, но ясно ощутимая волна  распространялась  вокруг,
заставляя повиноваться и трепетать перед тем, кто произнёс  имя  Чёрного
Дракона. Амулет ведьмы, убитой Гунтером, пригодился как нельзя вовремя.
   - У вас есть такие же! -  сорванным  голосом  проговорил  Видгнир.  -
Достаньте! Теперь хримтурсы не сделают нам ничего дурного. Ведь мы...  -
он криво усмехнулся, словно от б