дружескую
симпатию. Отец Целестин, конечно, не поверил, решив, что Видгнир  просто
хочет его успокоить, но, прислушавшись к своему внутреннему "я",  и  сам
удостоверился в схожести собственных чувств и мыслей со словами любимого
ученика.
   Только вот дальше-то что?
   Ещё немного трудов, пускай и тяжких для сердца пожилого человека, ещё
несколько переходов  по  бесконечной  лестнице,  и  ты,  отец  Целестин,
увидишь вещь, ради которой покинул свой  уютный  дом,  позабыл  покой  и
степенность, бросившись очертя голову  искать  приключений  на  старости
лет. Коснешься рукой древнего сокровища, наполненного  Бог  весть  какой
Силой, и что? Прежде единственной целью пути  было  взять  Чашу  Сил  и,
пробудив её мощь, уйти из Мира Третьего обратно домой, в  Мидгард.  Ныне
это желание наверняка можно будет исполнить, но и там, за Оградой Миров,
тебе не найти покоя от знания, что Трудхейм мог избавить это странное  и
непривычное Междумирье от Тьмы,  внезапно  начавшей  заполнять  его;  не
найти успокоения до часа, когда погибающий Мир  Меж  Мирами  увлечет  за
собой,  в  огонь,  и  твоё  временное  пристанище  в  землях,  именуемых
северянами Мидгардом. А в миг, когда вострубят трубы  Страшного  Суда  и
изреченное Иоанном Богословом свершится, как исполняется всё, написанное
в Книге Книг, поздно будет каяться и сожалеть, что  ты  не  сделал  того
дела, что было назначено тебе делом и целью жизни. Пускай ты  и  сам  не
знал об этом... Или знал, но, возжелав покоя для себя, обрёк всё  прочее
на погибель бездействием своим. И посему - "имеешь служение - пребывай в
служении" , а на всё прочее - воля Всевышнего.
   "Но в чём оно, служение это? -  думал  монах,  стараясь  не  обращать
внимания  на  нехватку  воздуха  и  боль  в  спине.   -   Мы   исполнили
предназначенное, ну  или  почти  исполнили,  но  сейчас  будет  нужда  в
водительстве, потребность в том, чтобы кто-нибудь, кто сильнее и  мудрее
нас, сказал, что делать и  как  исполнить  скрытую  от  нас,  грешных  и
несовершенных смертных, волю того, кто привёл людей из мира,  в  котором
уже нет места чудесам, в  мир,  где  всё  противоположно  и  в  пределах
которого, как мне кажется, решается  участь  не  только  турсов,  речных
троллей, древних духов или валлов, но и судьба твоего дома..."
   Чем выше уходили лестничные  марши,  тем  труднее  приходилось.  Даже
Лофт, вечно  бодрый  и  выносливый,  отдувался  и,  выполняя  наравне  с
Альбиориксом роль предводителя отряда, всё чаще  требовал  остановок  на
отдых, а люди и вовсе вымотались  до  предела.  Бывавший  в  горах  отец
Целестин знал, что на высоте непривычному всегда становится не по себе -
каждое движение даётся с усилиями и тяжко дышать, и теперь говорил себе,
что скоро всё кончится. Но каждый новый  шаг  лишь  уносил  истощившиеся
силы, которые было не восстановить.
   Короткий тревожный сон не принёс облегчения, и Лофту  с  Альбиориксом
пришлось едва ли не силой поднимать остальных.  Гунтер  поднялся  только
после того, как окончательно разозлившийся Локи метнул ему в место, куда
германец некогда поразил мечом ториновского хёрдмана Эрика, тонкую синюю
искру, пробудившую его не хуже, чем пригоршня снега. И  всё  повторилось
снова - темнота, холод и исчезающие во тьме ступени. Никто и не гадал  о
том, что сейчас  за  стенами  Горы  -  день,  ночь  ли.  Или  же  вообще
Междумирье перестало существовать, а его  обломок  в  виде  конуса  Горы
Имира летит в пустоте Внешней Тьмы...
   И черноту впереди вдруг прорезал рассвет.  Лестница  вывела  отряд  в
громадный, вытянутый овалом  зал  с  резными  колоннами  и  стрельчатыми
окнами, выводящими наружу. Во всех  Трёх  Мирах  наступал  седьмой  день
июля.
   - Это не здесь, - прохрипел Альбиорикс, не давая никому остановиться.
- Мы пришли в замок двергов, но это лишь  первый  его  ярус.  Идёмте  за
мной.
   Ветер посвистывал, играя меж колонн и  выбрасывая  в  прорубленные  в
скале окна невесомые пылинки. Небо ещё не стало голубым, а  было  залито
фиолетово-зелёной краской с  подмешанными  к  ней  крупицами  серебра  -
звездами, бледнеющими и растворяющимися в наплывающих с  востока  волнах
золотого солнечного света. Здесь, у  заоблачной  вершины,  он  оставался
таким, как всегда - чистым, мягким и незапятнанным Тьмой.
   Друи увлёк  всех  за  собой,  к  винтовому  всходу  на  другие  этажи
гранитного дворца, достаточно широкому, чтобы по нему  мог  пройти  даже
Гюллир. Один поворот, второй, третий....
   Новый зал  поражал  не  столько  размерами,  сколько  своей  холодной
красотой. Широкие проёмы окон впускали струи  слабого  утреннего  света,
казавшиеся   после   подгорной   темноты   яркими   и   режущими   глаз.
Кроваво-красные  стены  были  выложены  цветным   камнем,   составлявшим
непривычные,  резкие  узоры  в  виде  чередующихся  линий,  зигзагов   и
квадратов. Тяжёлый  куполообразный  свод  уходил  на  десятки  локтей  в
высоту, поблескивая драгоценной отделкой, а в центре пустого  мозаичного
пола стоял небольшой приземистый гранитный постамент, грубо  и  небрежно
обработанный.
   - Я привёл вас, - устало сказал Альбиорикс. - Трудхейм перед вами.
   Вместилище Силы было достойно  своего  названия.  Граненый  сосуд  из
чистейшего, отливающего  ледяной  синью  хрусталя  поддерживала  золотая
подставка в виде дерева. Бесчисленные тонкие ветви,  выкованные  древним
кузнецом,  нежно  охватывали  хрупкую  чашу,   переплетаясь   и   пестря
множеством миниатюрных - с  ноготок  ребёнка  -  лепестков.  Драгоценные
побеги  сходились  в   толстый,   изрезанный   морщинами   коры   ствол,
оканчивающийся  основанием  Чаши  в  виде  мощных  извивающихся  корней,
которые, как казалось, вот-вот оживут и вопьются  в  холодный  гранит  в
поисках соков, что напитают ажурную крону...
   - Для пива сгодится! - нарушил тишину Гунтер.
   Когда люди подошли к Чаше, медленно и осторожно, будто боясь, что она
сейчас соскользнет со своего постамента  и  разобьётся  вдребезги,  отец
Целестин,  морщась,  пытался  вспомнить  что-то  важное,  позабытое   за
усталостью. Наконец он хлопнул себя ладонью по лбу, охнул так,  что  все
повернулись к  нему,  и,  обведя  взглядом  своих  спутников  и  друзей,
вопросил:
   - Так, Трудхейм здесь, а где его хозяин, хотелось бы мне  знать?  Где
Чёрный Дракон?
   В наступившей тяжёлой тишине слышалось лишь шумное  дыхание  Гюллира.
Торин положил руку на гарду меча, Сигню прикрыла  рот  ладонью,  а  Локи
криво усмехнулся.
   - Чёрный Дракон - это я, - прозвучал  спокойный  голос.  -  Ещё  меня
называют Нидхёггом.
   Альбиорикс  с  невесёлой  улыбкой  вышел  вперёд  и  чуть  поклонился
ошалевшим от неожиданности людям.
   - Тоже мне, удивил... - проворчал Локи. - По-моему, это было  ясно  с
самого начала...
 
*** 
 
   - ...Обмануть  валльского  рикса  было  проще  простого,  но  с  друи
Огмигеносом пришлось изрядно повозиться. Жрецы-друи не из тех, кого  так
легко провести даже мне...
   Человек в запачканной белой одежде мудреца  из  Леса  Идалир  говорил
обстоятельно и неторопливо, нимало не смущаясь тем,  что  люди  невольно
пятились от него при каждом жесте руки. Только Локи да, пожалуй, Видгнир
оставались внешне спокойными; правда, племянник вадхеймского конунга был
бледен и сжатые в кулаки ладони выдавали волнение.
   Отец Целестин, пусть и ожидавший, что на его  недавний  вопрос  будет
дан ответ  в  виде  явления  страшилища  наподобие  Гюллира  (разве  что
покрупнее  да   масти   другой),   вперился   неподвижным   взглядом   в
Альбиорикса-Нидхёгга и беззвучно шевелил губами, нашептывая молитвы. Ему
тут же вспомнились все до единого подозрительные моменты их  совместного
с друи пути, и сейчас он клял  себя  за  отсутствие  прозорливости.  Да,
разумеется, монах изначально высказывал предположение о том, что Великий
Дух вполне в состоянии принять любое обличье и превратиться в жреца-друи
ему ничего не стоит, но после долгих бесед  с  Альбиориксом  по  пути  к
Идалиру и Имирбьёргу отец Целестин отверг  эти,  как  тогда  показалось,
нелепые подозрения. Но  стоит  припомнить  странный  разговор  Лофта  со
жрецом на ночёвке, то, что Церуннос-олень вёл себя если не  воинственно,
то по крайней мере недружелюбно, словно  не  хотел  подпускать  отряд  к
священным рощам Идалира, и, наконец,  недавнюю  стычку  с  псом  Гармом,
который только хвостом не вилял, увидев незнакомцев, пробравшихся в  его
царство... И потом, разве друи - можно сказать, духовный пастырь здешних
язычников - согласился бы так легко бросить в тяжёлый час свой народ  да
отправиться вместе с подозрительными типами, явившимися невесть  откуда,
в  Имирбьёрг,   гору   Чёрного   Дракона?   Ну   а   его   поразительная
осведомлённость о системе проложенных двергами в камне коридоров?!
   Монах перевёл дух, вытер ладонью выступивший под носом и на шее пот и
сердито глянул на Лофта, стоящего скрестив руки как ни в чём не  бывало.
Сам ведь признался, что с первого дня знал, кто таков Альбиорикс! Знал и
не сказал, подлец! И ради этих асгардских божков уже  нисколько  месяцев
или носишься по морям, или трясешься в седле, подвергая себя опасностям,
рядом с которыми меркнут неприятности и беды всех  последних  пятидесяти
лет жизни! Посмотрим, что скажет он в своё оправдание!  Но  сперва  надо
выслушать речи Нидхёгга...
   - С того дня, как вы избежали гибели  на  перевале  Глер,  -  говорил
воплощённый в человеческое тело Чёрный Дракон, - я понял, что  оставлять
вас без присмотра было бы опасно, ибо, случись что, никакая Сила уже  не
смогла бы спасти этот мир и меня самого. Я препоручил некоторым драконам
из  Города  постоянно  следить  за  вами  и  в  непредвиденной  ситуации
оборонить вас. Но вы успели вовремя пройти через Химинбьёрг,  достигнуть
Красного Кряжа, где к вам присоединился Лофт. После того как  он  догнал
отряд, у меня камень с души свалился, потому что он не дал  бы  в  обиду
наследника Элиндинга.
   - И впредь не позволю никому даже пальцем его тронуть! - безразличным
голосом сказал Локи и отвернулся.
   - Ну и чудесно, - улыбнулся Нидхёгг. -  Потом,  когда  вы  подошли  к
Лугдунуму, стало ясно, что я должен как-то присоединиться к  вам,  чтобы
привести сюда, к Трудхейму. Я  почти  не  сомневался,  что  Локи,  да  и
Видгнир,  у  которого  Силы  в   достатке,   почувствуют   моё   близкое
присутствие, а то и сразу раскусят, кто я такой. Но выбора не было, и  я
под видом  жреца  из  Идалира  явился  в  Лугдунум,  сказал  Аудагосу  и
Огмигеносу, что Великий Друи послал меня проследить, как  народ  зеномов
войдёт в Лес, скрываясь от идущей с юга Смерти. Думаю, что Огмигенос мне
так до конца и не поверил...
   - Не только он, - снова встрял Лофт. - Я с первого взгляда понял, кто
ты такой, но не стал противодействовать твоим замыслам. В конце  концов,
ты обещал мне кое-что...
   - Обещал, - нагнул голову Нидхёгг. - И скорее  всего,  сдержу  слово.
Если вы сдержите своё. После того как вы сами предложили мне стать вашим
проводником, всё оказалось очень просто. Привести вас в Красный Замок по
наиболее короткому пути, не подвергая по  дороге  серьёзным  опасностям,
было для меня нетрудно. К сожалению, Гарм не  вовремя  вышел  на  ночную
прогулку и напугал вас...
   - Может, кого и напугал... - хмуро буркнул Гунтер, перебив.
   - Неважно, - отмахнулся Чёрный Дракон. - Но пёс узнал меня и был  рад
увидеть, а тут... - Он слегка осуждающе посмотрел на Гюллира,  стоявшего
рядом с видом непонимающим и изумлённым. - Впрочем, я надеюсь, что  Гарм
не слишком обжёгся.
   Локи, заложив руки за спину, прошёлся  по  залу  и,  приостановившись
возле Чаши Сил, дотронулся до неё. Потом он повернулся лицом к  Нидхёггу
и, состроив некое подобие злой улыбки, проскрипел:
   - Мы ждём от тебя, Чёрный Дракон,  объяснений.  С  чего  это  ты  так
разительно изменился? Мы больше привыкли судить о Нидхёгге по другим его
делам. Надеюсь, ты не забыл о ётунах в Исландии, Вендихо и прочем?
   Нидхёгг вздохнул и после паузы заговорил:
   - Я владею Трудхеймом уже не одну  тысячу  лет.  Ведали  бы  вы,  как
тяжело знать, что в твоих руках находится столь чудесный  инструмент,  и
не иметь возможностей пробудить  к  действию  его  Силу.  Сейчас  я  всё
объясню, а вы постарайтесь меня понять.
   Он подошёл к Трудхейму и пристально, чуть ли не с отеческой лаской во
взгляде, ещё раз осмотрел его.
   - Меня снедала жажда  властвовать  над  чем-то  большим,  нежели  мои
нынешние владения, - тихо проговорил Нидхёгг. - Чаша Сил могла исполнить
это желание. Но лишь с помощью человека смертного, который несёт в  себе
Силу, способную соединиться с мощью Трудхейма и пробудить его  к  жизни,
мои  планы  могли  осуществиться.  Когда  в  едином  течении  реки  Силы
появилась новая и слабая струйка, чей исток был на востоке, за пределами
Междумирья, желание переросло  в  яростное  вожделение.  Не  так  давно,
минувшей зимой, ко мне пришёл час предвидения, и с помощью  Трудхейма  я
узрел то, что лучше бы никогда не видел. Гибель Трёх  Миров.  Тогда  мне
было неясно, от чего произойдёт грядущая катастрофа. Я испугался. Будь у
меня возможность покинуть пределы Трёх Миров,  я  немедленно  сделал  бы
это. Однако Миры пусть пока и связаны между собой, но замкнуты для ухода
вовне из их границ. В тот день я понял, что если немедленно не  овладеть
Силой Трудхейма, то моя смерть  вместе  с  гибелью  Междумирья  и  Миров
Соседних неизбежна. И сразу же я  начал  искать  того,  в  ком  нежданно
проявилась Сила наследника Аталгарда. Страх был так  силён,  что  я  был
готов почти на всё ради того, чтобы человек оказался  здесь,  в  Красном
Замке, и открыл бы мне путь к спасению. Да,  ваши  встречи  с  огненными
великанами, ещё не покинувшими Мидгард, с Духом Лесов,  стычка  с  моими
верными Ночными Всадницами были не случайны. Но я торопился,  зная,  что
Миры рухнут уже  скоро,  не  позже  середины  лета.  А  когда  проснулся
Нидавеллир, я понял, какая именно опасность грозит Трём Мирам... От чего
случится то, что случиться не должно.  Я  вижу,  что  ошибался,  пытаясь
схватить вас, но предвидеть, что боги  Асгарда  тоже  будут  иметь  свой
интерес к Чаше Сил, не мог. Они встали  на  вашу  защиту,  и  мои  планы
оказались  спутаны...  И  кроме  того,  в  давние  времена  я  воевал  с
асгардскими духами, и, конечно, Один,  да  и  ты,  Локи,  почитали  меня
опасным врагом. Но с течением времени всё меняется, и  Нидхёгг  ныне  не
питает к вам вражды...
   - С тебя можно спросить за многое, Чёрный Дракон, -  осторожно  начал
Видгнир. - Начиная от смерти моего предка Глердинга и заканчивая гибелью
посёлка Рыжебородого Хейдрека, разорённого Вендихо и  его  присными.  Но
сейчас я не буду требовать у тебя виру за дела прошедшие и  хочу,  чтобы
ты ответил, что желаешь получить от меня и Чаши Сил, истинным владельцем
которой я являюсь?
   - Что ж, ты вправе этого требовать. Пойдём, я кое-что покажу тебе.
   Нидхёгг подошёл к огромному окну, пробитому в стене нефа,  и  поманил
остальных.
   - Смотрите...
   Окно выходило на  юг,  но  его  ширина  давала  возможность  оглядеть
бескрайние пространства на  закате  и  восходе.  Отсюда,  с  высоты,  на
которую и не всякая птица может подняться, была чётко видна значительная
часть  земель  Центрального  Междумирья.  Снежные  вершины   Химинбьёрга
выстроились в ряд, будто хёрдманы в боевую линию, справа вставали тёмные
бугры  Красного  Кряжа  и  зелёная  громада  Игтдрасиля,   чья   макушка
поднималась выше самой огромной  башни  замка  Нидхёгга.  Ещё  дальше  к
западу расплылось гигантское зелёное пятно леса  Альвхейм  и  терялся  в
синеве горизонт. Слева ясно просматривался  Железный  Лес,  и  глаз  мог
различить несколько тёмных точек в воздухе над ним - наверное,  крылатые
волки. Сразу за обителью ведьм начиналось огненное море,  скрывавшее  за
взлетающими с невероятной частотой  фонтанами  пламени  Триречье  и  его
лесные кущи.
   А вот на юге всё было мертво. Среди сплошной черноты, уже коснувшейся
южных склонов Красного Кряжа и края Огненных Болот, выделялось лишь одно
светлое пятно - облако Сокрытых Гор, со всех сторон обложенное Тьмою.  У
самого основания туманной ограды вспыхивали короткие  взблески  пламени,
тотчас исчезающие. Боги Долины ещё пытались отбивать беспрестанные атаки
Мрака, который пока никак не мог прорваться за  Сокрытые  Горы...  Южная
часть Химинбьёрга, покрытая чернотой,  над  которой  кружили  бесцветные
уродливые  тени,  теперь  виделась  хребтом  некоего  чудовищного  змея,
явившегося из небытия, чтобы пожрать Мир Третий.
   - И возле Красных Гор началось! - воскликнул Нидхёгг, вытягивая  руку
и указывая на узкую седловину, отделявшую Небесные Горы от Кряжа.  -  Не
сомневаюсь, что духи Идалира пытаются преградить Тьме  дорогу  к  землям
своих народов!
   Отец Целестин, заслонившись рукой от бьющих слева  лучей  восходящего
солнца и сощурив глаза, присмотрелся и в самом деле различил, что вокруг
холмов, по которым отряд шёл так недавно, уже лежит Тьма, а возле границ
её трепещут бледные  огоньки  и  взблескивают  искорки  молний,  отгоняя
порождение  Нидавеллира,  готовое  вырваться  на  равнину,  где   стояли
поселения людей и пока ещё золотились хлебные поля.
   - Конечно же там сейчас Таранис и  Суцеллус...  -  бормотал  Нидхёгг,
глядя в сторону Красного Кряжа. - Я ясно чувствую их присутствие... Быть
может, до вечера они сумеют задержать Нидавеллир. Никогда ещё я не  ждал
заката с таким нетерпением...
   Тут он повернулся к Видгниру  и  ясным,  громким  и  твёрдым  голосом
проговорил:
   - Если мы доживём до времени, когда взойдёт Звезда Сил, то попытаемся
изгнать Мрак Нидавеллира из пределов Междумирья!
   - Это на самом деле возможно? - поинтересовался Локи, не отрываясь от
развернувшейся у подножий гор картины  битвы  Сил.  -  Если  у  вас  это
получится, то...
   - Получится! - уверенно перебил его Нидхёгг. -  Мы  сможем  прорубить
щель в пространстве, и Мрак уйдёт в неё... Но только если до  вечера  не
произойдёт ничего худшего.
   -  Господи!  -  простонал  отец  Целестин.  -  Да  что  ж  ещё  может
случиться?
   Нидхёгг объяснил. Все с ужасом и недоверием выслушали его  рассказ  о
духах Огненных Болот и невероятном катаклизме, который разразится в  миг
слияния Огня с Мраком.
   - ...Надеюсь, очень надеюсь, что  Духи  Огня  не  покинут  своё  ложе
именно сегодня, - криво усмехаясь углом рта, закончил он. - Это стало бы
просто насмешкой над нами.
   Нидхёгг отошёл от стены и, озабоченно покосившись на молчавших людей,
сказал:
   - Я сейчас приму свою обычную телесную форму.  Вы  уж  не  пугайтесь.
Просто нелегко привыкать к оболочке, подобной вашей, а мои крылья  могут
и пригодиться...
   - Интересно будет посмотреть, - прищурился Локи. - Я не видел, как ты
это делаешь...
   Кого больше всего поразили изменения тела Нидхёгга, так это  Гюллира.
Внезапно  человеческий  облик  Великого  Духа   начал   расплываться   и
разрушаться, какое-то время перед глазами  вадхеймцев  находилась  некая
бесформенная и быстро меняющая цвет масса, затем  начали  вырисовываться
контуры  драконьего  туловища,  лап   и,   наконец,   в   образовавшемся
серебристом облаке чётко проступили очертания чёрного  крылатого  ящера.
Телесное перевоплощение продолжалось недолго, и когда неизвестно  откуда
появившийся туман  исчез,  в  зале  Красного  Зала  находилось  уже  два
дракона.  Медно-красный  и  чёрночешуйчатый,  ненамного   превосходивший
размерами Гюллира, но, как казалось, более изящный и красивый.
   - Силён... - присвистнул  Гунтер,  а  Сигню  при  виде  изменившегося
Нидхёгга стиснула его запястье.
   Первым робость поборол привыкший к драконам Синир.  Кот  без  особого
смущения подошёл к лапе Чёрного Дракона, обнюхал её, а потом,  запрыгнув
на холку Нидхёгта, устроился  у  него  на  спине.  Гюллир  посмотрел  на
лохматого приятеля обиженно.
   - Ну вот, - прогудел под сводами зала новый голос, ни