тводя  взгляда
от творящегося снаружи. Исступлённый рык Духа Лесов разрывал уши, с  лап
чудовища срывались струи зелёного огня, ударявшие в загородившего  собой
проход Локи, и, наконец, Вендихо отшвырнул  тело  врага  ударом  могучей
ноги в сторону.  Вернее,  не  отшвырнул...  Монаху,  которому  мгновения
показались ныне часами, привиделось, что в тот миг, когда  лапа  Вендихо
коснулась одежды бога из Асгарда, Локи  исчез,  уступив  место  пылающей
режущим глаза огнём тени. Таким предстал перед  отцом  Целестином  Один,
ещё тогда, в  Исландии.  Тень  скользнула  куда-то  вбок,  опалив  шкуру
Лесного Духа, и запах трупа сменился отвратительной вонью жжёной  кости.
Вендихо чуть отпрянул, но затем снова кинулся к открытому  проходу.  Его
огромное тело не могло втиснуться в неширокую щель, и он только просунул
туда руку. Где-то наверху угрожающе зеленели огоньки глаз.
   Отец Целестин, холодея от ужаса, увидел  рванувшиеся  к  нему  когти,
длиной превосходившие самые длинные мечи. Матово-чёрные сабли  царапнули
скалу, но следа на граните  не  оставили.  Взмах  второй.  Остриё  когтя
мелькнуло перед самым лицом монаха, Вендихо у щели заворочался,  оскалил
грязно-жёлтые клыки и вновь попытался ухватить жалкого  смертного,  что,
остолбенев, стоял так близко! Тогда же отца Целестина кто-то  рванул  за
плечо назад, и старая холстина рясы затрещала под крепкими пальцами.
   - Ist Ihnen etwas zugestossen  ?!  -  от  волнения  и  спешки  Гунтер
перешёл на свой язык. Вид у него был вдохновенно-безумный.  -  Alles  in
Ordnung, Entritt frei! Komm!
   Далее последовал такой густой  обвал  ругательств  и  проклятий,  что
монах мигом пришёл в себя и побежал, поддерживая длинную рясу, вслед  за
Гунтером, успев заметить, что впереди, в  коридоре,  кроме  них,  никого
нет. Даже лошадей. За спиной ещё  раз  прогремело  яростное  рычание,  и
последним отчаянным усилием Вендихо сумел  зацепить  отца  Целестина  за
край рясы.
   Монах тяжело рухнул на  землю,  почувствовав,  что  лапа  Духа  Лесов
подтягивает его к выходу, и тонко завизжал, пытаясь зацепиться руками за
землю  или  за  камни.  Пальцы  соскальзывали,  чертя  в  рыхлом  песке,
устилающем коридор, глубокие борозды.
   - A, verfluchten  dick  Dumkopf!!  -  заорал  Гунтер,  одним  прыжком
настигая монаха и хватая за шиворот. Быстро перехватив его за руку, отец
Целестин  судорожно  заработал  ногами,  пытаясь  вырваться,  и  наконец
материя, не выдержав, разорвалась. Монах с резвостью молодого  зайца  на
четвереньках отполз подальше и, вскочив  на  ноги,  увидел,  что  звезда
подошла к самому краю  щели.  На  то,  чтобы  пройти  Врата,  оставались
считанные мгновения.
   -  Быстро!  -  рявкнул  Гунтер  уже  на  норвежском  и  увернулся  от
метнувшейся к нему лапы Вендихо. - Все уже там! А тебе... - Он  отскочил
подальше в коридор и повернулся к Духу  Лесов,  чья  оскалившаяся  морда
заглядывала в расселину. - А тебе привет от Гунтера!
   В воздухе свистнул метательный нож. Промахнулся или  нет  целивший  в
глаз  Вендихо  германец,  осталось  неизвестным,  но   от   раздавшегося
яростного воя, потрясшего скалы  до  основания,  можно  было  оглохнуть.
Гунтер сплюнул и кинулся вслед за убегавшим по коридору монахом.
   "Когда же? Когда? Неужели мы не успели и придётся остаться здесь?"  -
панические мысли пролетали в  голове  отца  Целестина  быстрее  дождевых
капель. Он задыхался, сердце  билось  уже  не  в  груди,  а  в  затылке,
отдаваясь неприятной болью. Скорее, скорее, скорее...
   Он переступил черту. Конечно, настоящей, видимой человеческим глазом,
черты или линии не было, но вдруг монах понял, что всё переменилось. Его
тело словно ударилось о воду,  свободно  пропустившую  его,  шибануло  в
виски  переворачивающее  внутренности  головокружение.  Тёмный   мрачный
проход  в  скалах  осветился  ярко-розовым  светом,  на  фоне   которого
расцветали  и  гасли  сотни  цветных  вспышек.  Гранит   превратился   в
удивительный, пылающий всеми красками радуги самоцвет, сияние залило всё
вокруг, сводя с ума  обилием  оттенков  и  взблесками  алмазных  граней.
Появился  шум,  напоминающий  океанский  прибой  или  хлопанье   крыльев
поднимающихся в воздух многих сотен птиц. Шум всё нарастал  и  нарастал,
переходя  в  грохот  штормового  моря  и  грозы,  оглушая  и   заставляя
схватиться за разламывающуюся от него голову. На самом  пике  грозная  и
величественная музыка  умолкла,  уступив  место  глубокой  непроницаемой
тишине, а  свет  начал  меркнуть,  гаснуть,  исчезая  в  глубинах  вечно
молчаливого камня.
   Монах упал на руки Торина, споткнувшись  о  свалившийся  с  одной  из
лошадей мешок.
   - Где Гунтер? Ты меня слышишь? Где он? - Конунг тряс святого отца  за
воротник, но тот ничего не соображал от пережитого в  последние  минуты.
Ответ пришёл сам собой: привыкшие ко мраку глаза Торина на  миг  ослепли
от моргнувшей бело-розовой вспышки,  и  в  коридор  из  пустоты  вылетел
запыхавшийся германец.
   - Все здесь? - подал из темноты голос Видгнир.
   - Там остался Локи. - Гунтер утёр пот со лба. - Что  с  ним  -  я  не
знаю.
   Колени ещё дрожали, но отец Целестин,  пытаясь  взять  себя  в  руки,
оторвался от конунга, продолжавшего крепко держать его за плечи.
   - Что ты там делал? - напряжённым  тоном  спросил  Торин.  -  Мы  уже
прошли через Врата, когда увидели, что тебя нет. Гунтер решил  вернуться
за тобой...
   Монаха по-прежнему бил озноб, и вразумительного ответа он  так  и  не
дал. Торин, сжав зубы, громко выдохнул.
   - Чего уж теперь выяснять, - опять послышался голос Видгнира.  -  Мне
думается, что попали мы туда, куда и хотели. Надо выходить наружу.
   - А ведьмы, про которых говорил почтенный Локи? - срывающимся голосом
напомнила Сигню. - Если они нас ждут?
   - Ждут не ждут, а выбираться надо. - Торин прошёл  вперёд  и  нащупал
поводья одной из лошадей. - Давайте все за мной. Там видно будет, что  и
как.
   "Мы в другом мире. Мы ушли из Мидгарда и оказались в другом мире",  -
вертелось в голове отца Целестина, когда он шёл на подгибающихся ногах к
едва серевшему впереди выходу из ущелья. Монах ощущал  некие  неуловимые
изменения, произошедшие после  бегства  от  Лесного  Духа,  но  какие  -
сказать точно не мог. Не то воздух тут более свеж и душист, не  то  само
тело человека словно утратило часть своего веса. Ну что ж, увидим, каков
этот Мир Между Мирами.
   В Междумирье тоже была ночь. Но если там, позади, стояло  ненастье  и
лишь благодаря Гёндуль и её валькириям часть небес не заполняли  облака,
то здесь над землёй простёрся тёмно-синий купол неба, усыпанный звёздной
пылью. Первым, что бросалось в глаза, были  тысячи  ярких,  как  фонари,
звёзд. Такие монах видел раньше,  только  когда  шёл  через  африканские
степи на север, к Александрии. Он несказанно  поразился  тому,  что  все
созвездия  ему  знакомы  и  никаких  изменений  в  их  расположении   не
произошло. На западе же ледяным пятнышком блистала Звезда Сил,  указывая
дорогу туда, где сейчас любовались  ночным  небосводом  конунг  Вадхейма
Торин и его сотоварищи.
   Отец Целестин вдруг подумал, что вовсе это и не другой мир, а тот же,
и вот сейчас из-за скалы на отряд снова нападут Вендихо и его духи.  Но,
обведя взглядом окружающую местность, он понял, что ошибается.
   Растущая луна не давала много света, её лучи  лишь  слегка  серебрили
верхушки деревьев, но понять, что всё вокруг изменилось, было  нетрудно.
Исчезла ровная округлая долина, не возвышались крутые холмы,  окружавшие
Врата Меж Мирами в Мидгарде. Здесь две  скалы  поднимались  из  старого,
разрушенного ветром и водой уступа, на кромке которого и  стояли  сейчас
люди. Внизу раскинулось безбрежное  лесное  море,  уходившее  далеко  на
запад,  туда,  где  в  туманной  дали  чуть  серебрились  вершины   гор,
протянувшихся с севера на юг единой чёрной полосой.
   - Интересно, что это? - Видгнир заметил далёкие вспышки, напоминающие
зарево пожаров. Свет едва мерцал за лесами, то появляясь, то исчезая.
   - Не представляю, - пожал плечами Торин. - Может быть, это  те  самые
Огненные Болота, про которые рассказывал Лофт? Не зря же их так назвали.
   - Вниз надо спускаться, - как бы невзначай проронил Гунтер.  -  Зачем
здесь торчать?
   Рассудил он совершенно правильно.  Край  уступа  освещался  луной,  и
отряд был тут как на ладони. Если рядом подстерегала засада  или  сидели
наблюдатели, то у них  была  прекрасная  возможность  следить  за  всеми
действиями вадхеймцев. Торин подошёл к самому обрыву  и  взглянул  вниз,
пытаясь отыскать тропу.
   - Слева не так круто, - наконец сказал он и осторожно пошёл туда, где
склон полого опускался к лесу.  -  Видгнир,  Гунтер,  на  всякий  случай
держите самострелы наготове.
   Почва  осыпалась  под  ногами,  копыта  лошадей  раскалывали   мелкие
камешки. Спуск оказался куда труднее,  чем  полагал  конунг.  Вполголоса
чертыхаясь и стараясь сдерживать  коней,  люди  скользили  вниз,  иногда
спотыкаясь и падая. Только Синир, чья шерсть под лунным светом приобрела
серебряно-голубую окраску,  резво  скакал  с  камня  на  камень,  иногда
вытягивая шею и принюхиваясь. Отец Целестин проклял всё, пока спускался.
Разодранное сзади одеяние путалось в ногах, и  кончилось  это  тем,  что
монах наступил на его край, упал и остаток пути проделал на  собственном
заду. Тяжелее всех пришлось Торину - он вёл сразу двух лошадок,  свою  и
Лофта, и молил богов только об одном - лишь бы кони не сломали ног.
   Внизу  пришлось  продираться  сквозь  участок,  заросший  похожим  на
терновник кустарником, чьи ветви сплелись настолько густо,  что  конунгу
пришлось снова взяться за  меч,  освобождая  дорогу.  Отлепляя  от  себя
колючки, отец Целестин с огорчением подумал, что  если  к  утру  на  нём
останется хоть клочок одежды, то  он  прочно  уверует  в  любые  чудеса.
Хорошо, что в мешке запасная ряса лежит.
   У края леса деревья росли негусто, и Торин решил  сделать  остановку.
Передохнуть хотелось всем  -  позади  был  долгий  путь  через  владения
Вендихо и переход (а скорее, бегство) через границу двух миров.  События
минувших суток утомили и конунга, и его спутников. Кроме того, вокруг не
происходило ничего подозрительного. В лесу  ухали  совы,  где-то  далеко
пару раз прокричала выпь, шумели под порывами ветра кроны  деревьев.  До
рассвета оставались ещё долгие часы, если, как рассудил  отец  Целестин,
движение светил в этом мире такое же, как и в Мидгарде. Костёр разводить
не решились, помня предостережения Локи, и, поев холодной рыбы из старых
запасов, устроились на отдых. Первым сторожить вызвался Видгнир.
   - Всё равно спать не хочу. Луна зайдёт, разбужу Гунтера, - сказал  он
конунгу. - И вижу я в темноте хорошо.
   - Чуть что - буди, - прокряхтел Торин, усаживаясь возле ствола старой
берёзы. Обнажённый меч он положил справа, сразу под рукой. Схватить  его
можно было моментально. Сигню  и  Гунтер  легли  рядом  с  ним  и  сразу
заснули. Отец Целестин вынул из  мешка  плащ,  ощупал  его  и  пришёл  к
неутешительному выводу: накидка с  прошлого  дождя  так  и  не  высохла.
Спрятавшись за дерево, монах стащил с себя изодранную рясу.  Расстроенно
цокая языком, осмотрел повреждения и понял,  что  работы  у  Сигню-Марии
прибавится. Одежда приобрела настолько непотребный вид,  что  носить  её
дальше было бы просто неприлично.  Найдя  в  мешке  запасную,  крашенную
луковым отваром  в  коричневый  цвет  рясу  с  большим  капюшоном,  отец
Целестин оделся, поправил крест на груди и, выбрав местечко недалеко  от
деревца, к которому привязали лошадей, разлёгся на травке, засунув мешок
под голову. В лесу хрустнула ветка.
   - Ты ничего не слышал? - вполголоса спросил подошедший Видгнир. Монах
приподнялся на локте.
   - Если бы на нас хотели напасть, то уже давно напали  бы,  -  громким
шёпотом ответил он. - Ты-то сам ничего не ощущаешь?
   Видгнир повертел в руках самострел.
   - Даже и не знаю. Здесь всё не  так,  как  у  нас,  -  и,  помявшись,
добавил:
   - Как ты думаешь, что случилось с Локи? Сможет он нас догнать?
   - Откуда мне знать? - Перед мысленным взором монаха ещё раз мелькнуло
пламенное облако, в которое превратился Локи, когда Вендихо ударил  его.
- Будем надеяться, что с ним всё хорошо. Он же говорил, что духа  нельзя
убить.
   Отец  Целестин  широко  зевнул  и  заёрзал,  устраиваясь   поудобнее.
Разговаривать в столь глухой час у него не было  ни  малейшего  желания.
Видгнир, поняв  это,  отошёл,  позванивая  колечками  кольчуги,  и  стал
медленно расхаживать между спящими, оборачиваясь на любой доносящийся из
ночи звук. Монах из-под полуприкрытых век ещё раз обозрел  возвышающийся
над стоянкой обрыв, две уходящие в звёздную высь остроконечные скалы над
его склоном и  закрыл  глаза.  От  усталости  он  даже  забыл  сотворить
вечернюю молитву.
   Переполох поднялся, когда луна спустилась к самому  горизонту  и  лес
погрузился в полнейшую предутреннюю темноту. Сквозь  сон  отец  Целестин
расслышал, как два раза щёлкнул самострел Видгнира, а прогремевший вслед
звериный рёв, пришедший откуда-то сверху, поднял на ноги весь  маленький
лагерь. Торин и Гунтер, схватив оружие, приготовились  было  к  обороне,
встав спина к спине, Сигню юркнула  за  берёзу  и  тоже  выхватила  свой
коротенький меч. Врага, однако, нигде не было видно.
   - Сюда! - крикнул Видгнир,  натягивая  тетиву  и  вкладывая  на  ложе
самострела новую стрелу. - Гунтер, доставай лук!
   С коротким визгом стрела умчалась в сторону вершины обрыва,  и  снова
раздалось утробное рычание, сменившееся  поскуливанием,  словно  Видгнир
подстрелил огромную собаку. Германец схватил лук и, на  ходу  вытаскивая
стрелы из тула, подбежал к Видгниру.
   - Я ничего не вижу! В кого целить?
   - Видишь тень наверху? Бей!
   Гунтер не успел поднять лук, как с  края  обрыва  соскользнул  чёрный
силуэт, и даже отец Целестин,  у  которого  с  возрастом  зрение  начало
портиться, увидел, что некое животное, размером самое меньшее с телёнка,
раскинуло кожистые крылья и, несколько раз взмахнув ими, пронеслось  над
головами людей. И ещё ему показалось, что на спине зверя сидит человек.
   Одновременно две стрелы - длинная  лучная  и  короткий  самострельный
болт - ринулись вдогонку скользившему в вышине летучему зверю. Два крика
слились в один, и стало слышно, что неведомая жертва меткости Видгнира и
Гунтера рухнула в лесу, ломая сучья деревьев, а затем тяжело  стукнулась
о землю.
   Наступила  тишина.  В  темноте  слышалось  только   тяжёлое   дыхание
Видгнира. Торин быстро пересчитал своих, - мало ли кто пропал,  -  обнял
за плечи перепуганную Сигню и подошёл к Видгниру.
   - Кто это был?
   - Очень похоже на волка, - утирая лицо рукавом, ответил он. -  Я  его
углядел уже давно и сначала  думал,  что  это  простой  волк.  Не  хотел
стрелять, пока он не нападает. А потом увидел, что  к  нему  со  стороны
Врат подошёл человек. Ну я и... - Видгнир поднял самострел.
   - Ведьма, - молвил конунг. - Из тех, про которых Локи  говорил.  Таки
ждали нас здесь! - Он ударил кулаком по коре  дерева.  -  Счастье,  если
Ночная Всадница одна была!
   - А если нет? - выдавил монах,  уже  представивший  себе  безобразную
старуху с клюкой, восседающую на огнедышащем крылатом волке.
   - Если нет? Чёрный Дракон будет знать, что мы вошли в Междумирье, уже
завтра. Летают-то их зверюги небось быстро! Больше никого не углядел?  -
Последний вопрос Торина относился уже к Видгниру. Тот помотал головой.
   - Всё равно отсюда сейчас  уходить  бессмысленно,  -  немного  погодя
сказал Торин. - Утром посмотрим, кого вы там подстрелили.
   До рассвета никому заснуть не удалось. Конунг  вскакивал  при  каждом
подозрительном шорохе, а Гунтер едва не убил гулявшего в кустах Синира -
кот пытался поймать заснувшую на низко висящей ветке птицу, и  германец,
не разобрав, что происходит, выпустил стрелу  в  сторону,  где  раздался
шум. По счастью, он промахнулся, и длинная тисовая стрела вошла в землю,
даже не оцарапав любимца Сигню. Кот вышел из зарослей, сверкнул  глазами
и глумливо мяукнул, а Гунтер, чертыхаясь, полез в кусты за стрелой - ещё
пригодится.
   Едва зарево рассвета начало разгонять тьму, Торин, оставив германца с
лошадьми, кликнул остальных и  отправился  туда,  где,  по  его  мнению,
рухнул на землю крылатый  конь  со  своим  всадником.  Искали  долго,  и
поднимающееся на востоке солнце бросило уже первые лучи на вершину  Врат
Меж Мирами, когда наконец  Сигню  испуганно  вскрикнула  и  стала  звать
конунга к себе.
   Отец Целестин, отталкивая ветки руками, выбрался  на  голос  Сигню  к
группе молодых берёзок, окружённых рядами  высоченных  сосен.  Берёзовая
поляна густо заросла самым обычным  кипреем,  высокие  стебли  которого,
увенчанные  длинными  розовыми  соцветиями,   скрывали   чёрную   массу,
неподвижно лежавшую на земле. Монах подошёл поближе  и,  выглянув  из-за
плеча молча стоявшего Торина, перекрестился.
   Таких зверей в старой доброй Европе ещё не видывали и,  как  надеялся
отец Целестин, никогда не увидят. Даже будучи мёртвым, огромный крылатый
волчище наводил ужас. Волк (да волк ли?!) лежал на боку, вытянув  мощные
когтистые лапы. Одно из чёрных перепончатых крыльев, растущих из лопаток
зверя, сломалось при падении, а другое почти  закрывало  тело,  покрытое
густейшей  и  очень  жёсткой  чёрной  шерстью.  Из  полуоткрытой  пасти,
украшенной невероятно крупными зубами, тонкой струйкой на  траву  капала
ярко-алая кровь. Одна стрела торчала из шеи зверя, две другие  почти  по
оперение вошли в грудь.
   - Эти две попали в него, когда он  ещё  сидел  на  уступе,  -  сказал
присевший на корточки рядом  с  волком  Видгнир.  -  Интересно,  как  он
пытался лететь с двумя стрелами в боку?
   Он коснулся одной из них, но вынимать стрелы из тела не стал -  вдруг
теперь на них лежит проклятие? Всё может быть...
   Монах  двумя  пальцами  приподнял  острый  край  кожистого  крыла   и
изумлённо ахнул. Оно очень походило на крылья обычных летучих мышей,  но
если у них крылья были просто второй парой лап с летательной перепонкой,
то у чёрного волка все четыре  лапы  росли  как  и  положено,  а  крылья
отходили от плечевого пояса,  становясь  как  бы  двумя  дополнительными
конечностями. Чудеса! Ну и, кроме того, длина  крыльев  была  не  меньше
четырёх шагов, а сам волк, если бы стоял на ногах, пришёлся бы монаху по
грудь.
   - А где же всадник? - неожиданно вспомнил Торин и начал рыскать среди
деревьев, надеясь найти следы человека, которого почивший  волк  нёс  на
спине.
   - Великие боги!.. -  Торин  махнул  рукой,  подзывая  всех.  Лоб  его
покрылся испариной при виде того,  что  лежало  под  ближайшим  деревом.
Сигню охнула и прижалась к Видгниру.
   - Это и есть ведьма? - прошептал отец  Целестин,  касаясь  лба  двумя
пальцами. - Ночная Всадница?
   Закутанная в тёмный плащ мёртвая женщина  была  невероятно,  сказочно
красива. Лицо не обезобразили даже гримаса  боли  и  глубокая  царапина,
полученная, видимо, в момент падения на землю. Густые, чёрные как  уголь
волосы были увязаны в узел сзади, тёмные брови сходились над переносицей
подобно двум крыльям птицы. Заострившийся нос с горбинкой, бледная,  без
единой морщины кожа,  узкие  губы...  Никаких  несоразмерностей,  ничего
такого, что  могло  испортить  ослепительный  блеск  холодной  и  гордой
красоты.
   Стрела Гунтера торчала у ведьмы из-под правой ключицы.  Монах  понял,
что это ранение было, безусловно, смертельно - после обучения в Персии у
аль-Масуди целительскому искусству отец Целестин знал, что под  ключицей
проходят две крупные жилы. Остриё стрелы, надо полагать, порвало  их,  и
кровь ушла не наружу, а в грудь красавицы. Поэтому-то нигде  не  заметно
красных пятен.
   Значит, ведьму можно убить так же, как и простого человека.
   Торин дрожащими руками обшарил одежду Ночной Всадницы, состоявшую  из
тёмно-синих шаровар, перевязанных у щико