намеченное резцом неведомого скульптора.  Даже  Гюллир,
топтавшийся рядом, взирал на  статую  с  некоторой  боязнью,  а  что  уж
говорить об отце Целестине?
   - Это не бог! - со знанием дела сказал Локи.  -  Таких  идолищ  можно
часто встретить в землях зеномов. Они охраняют поля  от  злых  духов,  а
также предупреждают незваных гостей о том, что  лучше  не  приходить  со
злом к людям, поставившим сии изображения.
   - Надеюсь, нас не постигнет судьба того, кого пожирает этот  истукан,
- проворчал Торин. - Давайте двигаться дальше...
   Вскоре поле сменилось дубовой  рощей,  а  потом  дорога  вывернула  к
невысокому  и  пологому  холму,  окружённому  насыпными  курганами.   На
возвышенности поднималась бревенчатая городьба, защищённая  рвом,  а  за
тыном виднелись крыши домов. Ветер донёс  до  путников  голоса  людей  -
голоса встревоженные и воинственные.
 
Глава 18. У ЦЕЛИ 
 
   - Подождём, пока к нам  кто-нибудь  не  выйдет,  -  проговорил  Локи,
настороженно осматривая крепость. - Баллы - люди смелые, и я думаю,  что
они  не  побоятся  шестерых  неизвестных,  даже  если  их   сопровождает
дракон...
   Подходить близко к тыну не стали, остановившись в двух  сотнях  шагов
от ворот. И правильно  -  Видгнир  разглядел  на  стенах  и  в  бойницах
деревянных башен лучников, уже наложивших стрелы и готовых в  любой  миг
дать отпор неизвестным пришелцам и красному летучему змею.
   - Неудивительно,  что  нас  побаиваются.  Времена  сейчас  дурные,  -
бормотал Лофт. - Однако я не считаю, что страх вызывает именно Гюллир...
   - Двуногие всегда не любили наше племя, - вздохнул  дракон,  повернув
морду к маленькому богу. - Но драконы из Города ни разу не  нападали  на
людей, по крайней мере на моей памяти... Может быть,  когда-то  давно...
Правда, бывало, что приходилось брать коров или  овец  из  принадлежащих
людям стад, но ведь мы делали это, только когда не могли поймать в горах
диких зверей, а кушать хотелось...
   Отец Целестин слушал Гюллира вполуха, ибо сейчас его занимало другое.
Отряд стоял на безопасном расстоянии от посёлка валлов, но и отсюда было
прекрасно видно, что он мало похож на норманнские  укреплённые  селения.
Монах рассмотрел, что городьба занимает достаточно обширное пространство
на самом холме, а затем сбегает вниз, к речке, огибающей мыс, на котором
расположена вторая половина  посёлка.  Берег  спускался  к  реке  крутым
глинистым обрывом, и так как вода окружала городище с  двух  сторон,  то
при нашествии врагов об обороне прилегающей к реке стены можно  было  бы
заботиться  меньше  -  попробуй  доберись  до  частокола  по  крутому  и
скользкому склону, да ещё под стрелами и копьями защитников крепости!  А
сочетание  обрыва  с  каменным  валом  и  частоколом  делало  его  почти
неприступным. Кроме того, внимательный глаз отца Целестина различил, что
с внешней стороны, на высоту человеческого  роста,  деревянный  тын  был
защищён камнем и  свободными  от  многослойной  кладки  оставались  лишь
ворота - мощное двустворчатое сооружение, обитое железом.
   - Если мне не изменяет память, этот городок носит название  Лугдунум.
Это означает "Крепость Ворона", - сообщил монаху Лофт,  зная,  что  отца
Целестина очень интересуют любые подробности об  обитателях  Междумирья.
Между прочим, путевой  дневник  монах  вёл  со  всем  тщанием  и  всегда
записывал на пергамент о всех приключившихся с отрядом событиях.
   - Почему "ворона"? - спросил отец Целестин. - Это как-то связано с их
верованиями?
   - Правильно, - кивнул Локи,  -  зеномам  покровительствует  бог  Луг,
Ворон, и они  считают,  что  он  родоначальник  ремёсел  и  искусств.  Я
когда-то был знаком с ним, и, на мой  взгляд,  Луг  очень  хороший  дух,
добрый и искусный. Он и посейчас живёт в Лесу  Идалир...  Так,  кажется,
валлы почтили нас вниманием!
   Ворота начали медленно открываться, и на луговину меж дубовой  рощей,
возле  которой  встали  вадхеймцы,  и   крепостью   выехала   колесница,
запряжённая рослым вороным  жеребцом.  При  взгляде  на  возницу  Гунтер
присвистнул:
   - Вырядился, что твой петух!
   Створки за спиной человека, стоящего  на  двухколёсной,  изукрашенной
металлом, весьма похожим на серебро, колеснице,  закрылись,  и  возничий
направил лошадь прямо к вышедшему вперёд и  поднявшему  в  знак  мира  и
добрых намерений  руку  Лофту.  Когда  колесница  остановилась  всего  в
десятке шагов, отец  Целестин,  подавшись  вперёд,  ахнул  от  восторга.
Поразили монаха не грозное лицо валла и не впечатляющая ширина его плеч,
а удивительно роскошная и необычная одежда, да множество  украшений,  не
иначе как золотых...
   Отец Целестин был  не  прав,  когда  после  обследования  заброшенных
посёлков валлов за Красными Горами счёл их племенем неразвитым и  диким.
Разве могут,  скажите,  грубые  варвары  сделать  столь  восхитительную,
сплетённую из тонкой золотой проволоки, шейную гривну? А  чеканный  узор
на поясе достоин украсить  самого  привередливого  ценителя  красоты  из
королей Европы! Оружие валла светилось всеми цветами радуги,  выложенное
эмалью, золотом и серебром, а высокий стальной шлем блистал драгоценными
накладками.  Всю  картину  дополняли  ало-пурпурный  плащ  и  столь   же
пронзительно-яркая туника, скрепленные фибулами. Рядом с этим вызывающим
великолепием пропыленная и невзрачная одежда гостей из Мидгарда казалась
рабским рубищем.
   - Это, наверное, их хёвдинг, ярл или  конунг,  не  иначе,  -  шепнула
Сигню.
   Возница мрачно осмотрел путников, задержал тяжёлый взгляд  на  смирно
сидящем за спинами людей Гюллире и, наконец, повернулся к Локи,  который
стоял совсем рядом с колесницей  и  лучезарно  улыбался,  будто  родного
брата встретил. Лофт чуть поклонился и начал говорить, но  язык  не  был
известен никому; разве только отец  Целестин,  вслушиваясь  в  гортанные
звуки, морщился, пытаясь хоть что-то понять, ибо, хаживая по  Галатии  -
области Империи Византийской, - слыхал там  похожие  слова.  Кое-что  он
разобрал, но далеко не всё. По его мнению,  Локи  просил  валла  продать
немного еды для бедных путешественников  и  позволить  им  переночевать.
Вдруг человек на колеснице жестом прервал речь Лофта и, несказанно  всех
удивив, заговорил на  норманнском,  правда  с  очень  сильным  акцентом,
тщательно подбирая слова:
   - Ты не человек. Ты  можешь  говорить,  подобно  служителям  Духа  из
Имирбьёрга, их языком, плохо зная наш...
   - Да, это так, - подтвердил Лофт на норвежском. - Но  если  ведьмы  и
драконы говорят на этом языке, то  вовсе  не  значит,  что  я  из  свиты
Нидхёгга.
   - Ты не человек, - вновь повторил возница, сдвинув брови. - Ты пришёл
с юга, откуда идёт смерть. Может быть,  ты  и  есть  Нидхёгг,  принявший
облик человека?
   - Нет. Моё имя Локи, я  действительно  не  происхожу  от  прародителя
людей, и меня в других странах почитают богом, - гордо сказал Лофт. - Но
мои спутники - люди.
   - Даже... - Балл зыркнул на Гюллира. - Даже дракон?
   - Конечно же нет! - воскликнул Локи, исправляя свою ошибку. -  Дракон
не причинит вам зла. Он  принадлежит  мне  и  не  станет  делать  ничего
дурного без моего приказа!
   Гюллир наклонил голову, изумлённо  воззрившись  на  маленького  бога,
последние слова коего его несказанно удивили. Он хотел было сказать, что
и по приказу не станет "делать дурное", но Лофт показал ему из-за  спины
кулак, и Гюллир промолчал.
   - А откуда ты знаешь, что я не... не  отношусь  к  племени  людей?  -
поинтересовался Локи у валла. Тот, помолчав, быстро оглянулся на  ворота
крепости, но всё-таки ответил:
   - Друи сказал. Он тебя видел со стены.
   - Понятно... Ты велишь нам уйти? Я ни разу не слышал, чтобы зеномы из
народа валлов отказывали кому-нибудь в помощи...
   - У тебя дракон. Ты - не человек,  -  гнул  своё  возница.  -  Сейчас
нельзя верить чужим. Уходи, или...
   - Или что?
   - Или я буду драться с тобой и с твоим драконом. Я - Аудагос, военный
вождь и рикс зеномов!
   Локи не выдержал и рассмеялся, согнувшись едва не вдвое.
   - Драться со мной?! А ты смел... Аудагос,  -  сквозь  смех  простонал
бог, но, увидев, что валл посчитал его слова за оскорбительную  насмешку
и, спрыгнув с колесницы на землю, схватился за меч, перестал хихикать.
   - Вот что, Аудагос, военный вождь зеномов, я скажу: Локи не  скрестит
с тобой оружия, потому что у него нет никакого желания тебя убивать. Тем
более что ты не сделал мне ничего плохого. Я предлагаю тебе  поединок  с
одним из моих друзей. Победишь -  мы  уйдём  с  твоей  земли,  а  нет...
Пустишь нас в свой дом и дашь еды. Клянусь, мы не причиним ни  тебе,  ни
твоим людям никаких неприятностей!
   Монах понял, что надо вмешаться. Сумасбродный бог ради удовлетворения
своего тщеславия желает подставить кого-нибудь из спутников  под  клинок
валла? Не бывать тому, пока я жив!
   - Ты что, напрочь обезумел?! - прошипел отец Целестин,  вцепившись  в
плечо Лофта. - Ты представляешь, что будет, если мы его  убьём?  Они  же
все накинутся на нас, и тогда... - Монах ткнул пальцем  в  крепость,  на
стенах которой стояли десятки вооружённых  людей.  -  А  вдруг  он  кого
зарубит? Пойдём отсюда, Лофт! В лесу переночуем, не впервой...
   - Оставь... - медленно и очень тихо произнёс  Локи.  -  Я  знаю,  что
делаю. Крови не будет, обещаю.  И  потом  -  зеномы  должны  знать,  где
находятся выходы, ведущие в Имирбьёрг...
   Он отстранил отца Целестина и решительно глянул на Аудагоса, который,
хмурясь, смотрел то на него, то на монаха.
   - Ну что, согласен с моим условием?
   - Согласен, - наклонил голову валл. - Твои люди не рабы? Вождь должен
драться только со свободным, а лучше - с ровней...
   Торин шагнул к ним, а с ним и Видгнир с Гунтером. Германец уже  полез
за ворот в поисках кошеля со своей отравой.
   - Кого выставишь, Лофт? - спросил конунг. - Не лучше ли  мне  с  этим
гордецом мечами позвенеть, а? Он же ровню себе требует!
   - Ну давай... - пожал плечами бог. - Сдюжишь? Торин окинул Локи  чуть
презрительным взглядом и сбросил плащ.
   - Сейчас поглядим... Ещё не с такими клинки скрещивали!
   Роста противники были почти одинакового, но Аудагос  был  помоложе  и
погибче вадхеймского конунга, да и меч  его  превосходил  клинок  Торина
почти на ладонь. Торин, однако же, не сомневался в своей  победе,  благо
за двадцать пять лет, что он провёл на корабле и  в  походах,  никто  не
смог превзойти его на поединке. Равные были, но тот, кто взял бы над ним
верх, ещё ни разу не встретился.
   Балл и норманн  отошли  ближе  к  посёлку,  и  тогда  Аудагос  что-то
пронзительно крикнул своим. Ворота вновь отворились,  и  чуть  погодя  к
поединщикам вышли четверо - трое  по  виду  воины  и  седобородый  лысый
старец в белой хламиде, перехваченной кованым золотым поясом.
   - Они будут наблюдать  за  честностью  боя  со  стороны  Аудагоса,  -
пояснил Лофт монаху и остальным. - Видите старикана?  Это  их  колдун  и
жрец - друи. Он-то и рассмотрел, что я - воплощённый дух...
   - Колдун?! - переполошился монах.  -  А  вдруг  он...  он...  сделает
что-нибудь скверное?
   - При мне? - усмехнулся Локи. - Пусть попробует. И потом, не очень-то
я верю в Силу его волшбы. Он же смертный...
   - Твою-то сущность распознать силы хватило! - буркнул отец  Целестин,
но тут Гунтер дёрнул его за рукав, бросив коротко:
   - Начинают!
   Монах, ещё раз прокляв варварские обычаи, уставился на две коренастые
фигуры на поле, надеясь, что Локи сдержит обещание и кровь не прольётся.
   Противники осторожно кружили  друг  возле  друга,  и  никто  пока  не
решался на первый выпад, стараясь занять удобную позицию. Пускай  солнце
светит неярко да и вечер уж подходит, но лучше стоять спиной к  светилу.
Аудагос  хорохорился,  поигрывая  мечом  и  подбадривая  себя  короткими
вскрикиваниями, Торин же был спокоен,  стоя  на  полусогнутых  ногах,  и
только глаза его посверкивали сердито из-под бровей. Первый удар валла -
стремительный и сильный - клинок конунга свёл на нет, отведя в сторону и
вниз, и сразу же лезвие меча Торина  сверкнуло  в  каком-то  волоске  от
плеча Аудагоса, но задеть его не смогло - валл вовремя отклонился. Потом
последовала череда коротких ударов железа  о  железо,  но  ни  рикс,  ни
конунг  не  смогли  пробить  оборону  противника  и  лишь   ещё   больше
раззадорились. Бились на одних мечах, без щитов, и потому  Торин  взялся
за рукоять клинка двумя руками, чтобы усилить мощь удара, в то время как
Аудагос всё время держал левую руку у  пояса,  возле  кинжала.  Наконец,
конунг отбил очередной выпад  валла,  и  округлое  оконечье  его  клинка
скользнуло по правому предплечью Аудагоса,  распоров  кожу  и  ударив  в
золотой браслет в виде змеи на запястье. Рана ничуть не умерила пыл  его
соперника, и когда Аудагос со  свирепым  кличем  повёл  клинок  снизу  и
попытался ударить в живот или по бедру, Торин чуть сдвинулся вправо, меч
валла поразил пустоту, а левой кистью конунг перехватил руку Аудагоса за
раненое запястье,  невидимым  глазу  движением  вывернул  его  так,  что
изукрашенный меч выпал из ладони  военного  вождя,  и,  ударив  Аудагоса
плашмя клинком по ребрам слева, завалил на землю, приставив меч к груди.
   - Моя победа! - с шумом выдохнув, проговорил Торин. - Я не буду  тебя
убивать. Вставай!
   Конунг протянул руку лежавшему у его ног Аудагосу и помог  подняться.
Только сейчас он заметил, что  подбадривающие  крики  со  стен  крепости
стихли, а седобородый друи смотрит на него так, словно перед ним кровный
враг. Да и трое  воинов-валлов  выглядели  обескураженно.  Надо  думать,
Аудагос считался непобедимым бойцом.
   - Ну слава Господу и Деве Марии!  -  прокричал  бывший  вне  себя  от
радости отец Целестин, подбегая к Торину. - Ловко ты его!
   Монах забыл, что военный вождь понимает норманнский, и, лишь  получив
от Аудагоса взгляд, которым можно было бы убить на месте,  утихомирился.
Торин повернулся к риксу и, поклонившись, сказал:
   - Ты хороший боец. Не держи на меня обиды. Боги решили отдать  победу
мне, и не нам оспаривать их решение.
   Стоявший чуть позади Локи после этих слов едва сдержал ухмылку.
   Вата, ещё раз осмотрев путников, вдруг улыбнулся.
   - Ну что ж, - сказал он, зажимая ладонью  глубокий  порез  на  правой
руке, - теперь я должен выполнить своё обещание. Сегодня вы - мои гости.
Идёмте в мой дом, только я бы просил оставить вашего дракона  здесь,  за
оградой. Его нельзя пускать в город. Если он голоден, то мы  забьём  для
него овцу... И гостями вы будете только до завтрашнего дня. Люди  завтра
уходят из Лугдунума, и мы не сможем предоставить вам кров...
   - Куда вы уходите? Почему? - подал голос сразу насторожившийся Локи.
   - В Лес Идалир, под защиту богов, - ответил  Аудагос.  -  Пойдёмте  в
поселение, там мы сможем поговорить...
   "А вдруг ловушка? - испуганно подумал монах. -  Заманят  и  перебьют,
чего  доброго!  Как-никак  мы  ему  смертельную  обиду  нанесли!  Каково
военному вождю племени валяться у ног какого-то неизвестного пришельца?"
   Видать, Лофт знал, что говорит,  называя  валлов  людьми  честными  и
неплохими, и, разумеется, Аудагос держал своё слово.  Едва  распахнулись
врата Лугдунума и предводительствуемые Локи вадхеймцы  вошли  за  стену,
как их окружила толпа людей, но никто из зеномов не позволил  себе  даже
зло посмотреть на неизвестных, не говоря  уже  о  каких-либо  враждебных
действиях. Во взглядах были настороженность, любопытство, но  только  не
ненависть или вражда.
   Сразу за тыном  было  довольно  широкое  пространство,  свободное  от
строений, и, пока отец  Целестин  чинно  шествовал  вслед  за  Лофтом  и
военным вождём, который  вёл  отряд  к  тесной  группе  высоких,  крытых
дранкой и соломой домов, он сумел подметить, что  меж  стеной  и  жилыми
постройками находится множество телег и колесниц, а кроме того,  десятки
домашних животных, пригнанных в городище с пастбищ.  Несомненно,  зеномы
собирались покинуть свой посёлок, как и говорил Аудагос. Если  бы  отряд
пришёл к крепости через несколько  дней,  то  никого  бы  здесь  уже  не
застал.
   Двигаясь по живому коридору (ибо людей к воротам сошлось множество  -
не меньше трёх, а то и  пяти  сотен),  монах  уловил,  что  жители  Мира
Третьего не так уж и  отличаются  от  тех  сынов  Божьих,  что  населяют
Мидгард. Пусть одежда и украшения с оружием немного  необычны,  но  люди
везде люди, и валлы вовсе не являются  исключением.  Мужчины  и  женщины
были невысоки ростом, так что высокий и дородный монах выделялся в толпе
и, оглядывая окружающих, невольно думал о том, что Один рядом с  Баллами
казался бы просто гигантом. Мужчины зеномов очень походили на европейцев
- такой же светлый цвет  кожи,  волосы  то  тёмные,  то  русые  и  назад
зачёсаны, а у некоторых  и  в  косицы  заплетены.  Многие  носили  яркую
одежду, скорее всего шерстяную, и у отца Целестина рябило  в  глазах  от
пёстрых,  иногда  расшитых  цветными  нитями  одеяний.  Его  удивило  то
обстоятельство, что в толпе  было  много  вооруженных  мечами  и  луками
женщин, а некоторые даже носили простенькие  доспехи  в  виде  курток  с
нашитыми стальными пластинами. Гунтер, у которого при виде сих валькирий
загорелись глаза, словно  нарочно  пихал  локтем  в  бок  целомудренного
монаха, то и  дело  шепча  ему  на  ухо  свои  заключения  о  физических
достоинствах и недостатках валлийских дев.  Отец  Целестин,  слушая  его
реплики, начал  представлять,  какое  впечатление  могли  произвести  на
христианского святого самые разнузданные и непристойные римские оргии, и
едва хотел  посоветовать  германцу  заткнуться,  как  вдруг  его  взгляд
остановился на доме, к которому подходили Лофт и Аудагос, и вместе с ним
едва не остановилось сердце.
   - Все святые... - простонал отец Целестин, хватаясь за рукав Гунтера.
- Я так и знал, что проклятый Лофт тащит нас сюда на погибель!
   Благоприятное впечатление от зеномов рассеялось бесследно,  и  сейчас
монах с  большим  удовольствием  очутился  бы  в  компании  самых  диких
хримтурсов. Хорош был дом военного вождя:  на  каменном  четырёхугольном
фундаменте стояли стены из кругляка, скрепленные проржавевшими железными
скобами,  двускатная  соломенная  крыша,  деревянный  всход,  ведущий  к
двери... А косяк, брёвна над притвором и часть стены живописно  украшены
дюжиной человеческих голов. Часть их была изглодана временем, и остались
лишь белые оскаленные черепа; но четыре головы явно были отъяты  от  тел
совсем недавно, и птицы ещё не успели расклевать  серую  кожу  и  мутные
глаза. Запах тления явственно ощущался за десяток шагов.
   По приказу Аудагоса какие-то люди - судя по простой одежде, не  самые
богатые и уважаемые из валлов, но и не рабы-трэли,  ибо  у  каждого  был
меч, - увели лошадок, приняв  из  рук  Торина  и  остальных  поводья,  и
военный вождь пригласил  вадхеймцев  в  дом.  Испереживавшиися  от  вида
отрубленных голов монах едва успел снять с коня свой мешок, прижав его к
груди так, словно его хотели ограбить, - в суме находилось  то,  что  по
ценности (на взгляд отца Целестина, конечно) превышало десяток волшебных
игрушек наподобие Ока Амона - путевой дневник и Святое  Писание.  Однако
отец Целестин уповал сейчас не столько на помощь всех святых, сколько на
спокойного и невозмутимого с  виду  Лофта,  первым  вошедшего  вслед  за
Аудагосом в дом и махнувшего остальным рукой, приглашая.
   - Заходите, - сказал он, обернувшись. - И ради всех духов Асгарда, не
мог бы почтенный ромей не взирать на всё так, будто опасается, что и его
череп украсит дом рикса зеномов? - И, видя, как  монах  метнул  на  него
укоризненный взгляд, добавил, хмыкнув:
   - Поспешай, а то пива не достанется...
   На том мучения отца Целестина не кончились. Едва лишь Аудагос  провёл
гостей в широкую и мрачную горницу, напоминавшую общий зал в норманнских
домах, и усадил за стол, как немедля были поданы напитки и еда.  С  тем,
что старые брёвна