а сокола опустилась в едва заметном поклоне, и снова пришёл Голос:
   "Возле наших гор не нужно бояться никого. За  вас  просил  сам  Князь
Асгарда. Цель твоя нам известна,  но  нам  это  уже  не  поможет.  Время
Осириса, Амона-Ра, Тота и иных полуденных духов ушло. Теперь  мы  навеки
останемся в царстве за этими горами. Быть может, удача не отвернётся  от
наших братьев, духов Севера... Иди".
   Амон ещё раз поклонился и отступил  назад.  Развернувшись,  оба  бога
ушли в туман, не оглядываясь, а отец Целестин остался стоять где  стоял,
тупо глядя то на исчезающие в облаке странные  силуэты,  то  на  золотой
солнечный диск, лежавший в ладони. Если бы не  он,  то  явление  древних
богов можно было бы счесть сном...
   - Что это они тебе всучили? - Скрипучий голос Лофта вывел  монаха  из
паралича.  Локи  сидел  на  склоне,  с  безразличным   видом   почёсывая
подбородок.
   - Ты не спал? - спросил отец Целестин.
   - Нет, конечно. Удивляюсь, как эти олухи того не заметили.  А  может,
просто внимания не обратили...
   Локи отобрал у святого отца цепь  с  солнечным  символом  и,  сдвинув
брови, внимательно в неё всмотрелся. Затем его лицо  озарила  счастливая
улыбка.
   - Ого, а наши старички не поскупились! Да знаешь ли ты, приятель, что
это такое?
   - Не представляю, - мотнул головой монах. - А в чём дело?
   Локи хихикнул, потирая руки:
   - Если каждый из обитающих в Междумирье великих  духов  будет  дарить
тебе по такой игрушке, то в конце концов ты сможешь стать единодержавным
властелином Мира Между Мирами, а Нидхёгг будет у тебя  в  лучшем  случае
привратником.
   - Так что это такое?! - не выдержал отец Целестин. Трепотня Локи  уже
действовала ему на нервы. Нет чтобы толком объяснить!
   Лофт повертел в руках золотой кругляш.
   - На диске выгравирован знак Ока. - Он показал  диск  монаху,  и  тот
ясно рассмотрел тонкие насечки, изображающие глаз.
   - Око Амона-Ра, бога-сокола... - Речь Локи исполнилась  благоговения.
- Оно стоит в одном  ряду  с  чудесными  вещами,  принадлежащими  другим
великим богам...
 
   "Я чувствую Силу. Я обладаю Силой. Сила во мне.
   Равновесие Мира Меж Мирами нарушено. Здесь, в перенасыщенном Великими
Духами мире, оно необходимо, как воздух. Отсутствие Равновесия уничтожит
его. Что произойдёт  в  час,  когда  духи  Нидавеллира  и  Долины  Богов
поднимутся друг против друга или, приняв союз, ополчатся на  кого-нибудь
третьего? Что буду делать  я,  когда  веками  сохранявшееся  спокойствие
падёт, погребая под своими обломками наше последнее пристанище?"
   Изящный дракон, покрытый матово-чёрными чешуйками,  прикрыл  глаза  и
уронил голову на вытянутые передние лапы. Серебряный  обруч,  украшавший
голову, сполз набок, но Нидхёгг не обратил на это внимания.  Поёрзав  на
гладком полу пещеры, он устроился в  любимой  позе  -  на  боку,  плотно
сложив крылья. Два горных тролля,  молчаливые  и  туповатые,  но  верные
стражи, тихо вышли из пещеры, не желая нарушать отдых господина.
   Нидхёгг и не думал отдыхать. Тело - быстрое, красивое до  жестокости,
оставалось в вырубленном двергами скальном зале, а главная  составляющая
его бытия, покинув оболочку, струйкой бесцветного  пламени  воспарила  к
вершинам Небесных Гор.
   Мир простёрся перед Нидхёггом чёрным пятном. Ушли телесные чувства  -
слух, зрение не нужны для того, чтобы ощущать Силу, коей Междумиръе было
наполнено до предела. Последнего предела.  Вернее,  не  Силу.  МНОЖЕСТВО
СИЛ.
   Вот они. На чёрном блюде появляются блёстки. Так высыпают на вечернее
небо звёзды, являясь одна за другой. Междумиръе пронизано  ими,  расшито
цветными пятнами, как платье короля - алмазами.
   Нидавеллир. Это прямо на юге. Скопище тусклых огоньков. То,  что  они
не светят так ярко, как звёзды  Долины  Богов  или  Леса  Алъвхейм,  ещё
ничего не значит. Поля Мрака полны злобной, несущей смерть и  разрушение
Силы. Если духи Нидавеллира однажды выйдут из своего убежища и возжелают
погубить всё живое в Междумиръе, то их можно будет остановить лишь ценой
огромных жертв.
   Лес Идалир. Зелёные огни. Добрые духи жизни, цветения и радости.  Они
не враждуют ни с кем и, как боги Сокрытых Гор,  хотят  одного  -  покоя.
Альвхейм же горит розовым пламенем вечной молодости и созидания. Дальше,
на запад. Сотни точек - неярких и многоцветных, разбросанных по лесам  и
рекам. Малые духи, одни  -  безвредные  и  спокойные,  другие  -  просто
безразличные. Живут себе в тиши и покое после многих скитаний по мирам.
   А что ещё дальше? Там, где оканчивается Междумирье и буйством  красок
наливается облако мира Мидденгард? Что за ним?
   СВЕТ. Сплошная масса единого света. Он даже не белый,  он  просто  не
имеет цвета. Этот Свет  не  греет,  но  чувствует.  Чувствует  всё,  что
происходит в Трёх Мирах. Он редко вмешивается  в  их  жизнь,  но  сейчас
можно рассмотреть, как лучи его обратились к Междумирью, наблюдая.
   Надо полагать, что Свет беспокоится. Он видит нарушенное  Равновесие.
Знает, что если оно падёт, то тогда...
   "А что тогда? - подумал Нидхёгг, уводя взгляд от  далёкого  слепящего
облака. - Я знаю это. Просто  смерть.  И  не  надо  говорить,  что  духи
бессмертны. С Междумирьем может случиться то же,  что  и  со  стеклянным
шаром, наполненным маслом, когда бросишь его в  огонь.  Сила  перельётся
через край, вступят в борьбу между собой разные её части и  погубят  Мир
Меж Мирами. Я знаю, как этого избежать..."
   Нидхёгг  вернулся  в  своё  тело.  Дракон   встрепенулся,   шевельнул
крыльями. Когти заскрежетали по камню, и Нидхёгг покинул тёмную  пещеру,
пробираясь по вырубленному  в  Имирбъёрге  тоннелю  наверх,  к  Красному
Замку. Туда, где на каменном алтаре блистало  золотом  и  хрусталём  его
главное сокровище.
   Трудхейм. Чаша Сил.
   То, что в нужных руках избавит Междумирье от беды.
   Чёрный Дракон помнил, что тени заколебались в тот день, когда Свет  с
Запада вдруг вмешался в незначительную  и  мелкую  стычку  между  людьми
соседнего Мидгарда. Несколько месяцев назад сквозь все Три  Мира  прошёл
белый луч, несущий в себе такую Силу, что Небесные  Горы  вздрогнули  до
самых  корней  гор.  Это  было  первой  вестью  о  растущем   возмущении
Равновесия. Заинтересовавшись странной активностью Света, Нидхёгг послал
в Мидгард Ночных Всадниц, и вскоре они подтвердили его подозрения о том,
что в норвежских лесах нежданно возродилась Сила исчезнувшего,  почитай,
пятьдесят веков назад Аталгарда. Подозрения, возникшие уже давно. А  ещё
Ночные Всадницы поведали,  что  оставшиеся  в  Мидгарде  духи  возжелали
завладеть Чашей Сил, отослав за ней тех, кто  может  пробудить  к  жизни
древнее сокровище. Они боялись потерять свою  Силу  и  свои  народы,  не
желая подчиняться общему закону. Боги Асгарда  забыли  о  Предначертании
Эйра: "Когда вы, духи, станете не нужны людям, покиньте Мидгард до часа,
когда Врата Миров закроются. Или останьтесь, но с  того  дня  вы  будете
лишь бессильными тенями, не способными ничего изменить..."
   "Как они не поймут, что после того, как Междумиръе  станет  замкнутым
миром, отрезанным от двух других,  любое  смещение  пространства,  любая
щель между мирами приведёт к тому, что Сила, накопленная в Мире Третьем,
вырвется наружу, как  пар  из  закрытого  котла!  -  Нидхёгг  от  злости
фыркнул,  выбросив  струю  пламени  из  пасти.   -   Трещина,   открытая
Трудхеймом, под напором Силы разрастётся, разрушая Стены  Миров,  и  всё
закончится  гибелью  Междумиръя,  а  с   ним,   возможно,   Мидгарда   и
Мидденгарда!
   Они не знают об этом? Может быть. Но ещё они не знают о том, что  Три
Мира не единственны во Вселенной и Сила Чаши мне нужна для  того,  чтобы
открыть проходы в миры, где ещё  нет  жизни.  Отворить  незримые  врата,
выпустить за их порог части Силы и тем избавить Междумиръе от  возможной
катастрофы. А вот тогда забирайте себе Чашу и делайте с ней что угодно!"
   Нидхёгг раздраженно посмотрел на гранитный постамент и  снова  плюнул
огнём. Не иметь возможности пользоваться Чашей вовсе не значило, что  он
не знал о том, какие силы в ней скрыты. Нидхёгг не одно столетие пытался
познать  тайну  её   изготовления.   Его   мысли   проникали   в   глубь
сосредоточенной в Трудхейме мощи, и однажды  Чёрному  Дракону  открылось
такое, о чём у  него  и  подозрений  не  возникало!  Чаша  показала  ему
десятки, сотни миров, разбросанных по Внешней Пустоте. Ничьих миров. Без
людей, духов, богов. И вот тогда же он понял, как избавить Междумиръе от
войн, обрести покой и сохранить власть. Да что там сохранить!  Расширить
и преумножить! С помощью Чаши можно было получить для  себя  целый  мир,
новый, чистый и не тронутый никем. Обустроить его так, как нравится,  по
своим желаниям  и  вкусам.  Стать  его  демиургом.  Или  же  остаться  в
привычном и обжитом Междумирье, выпустив в дальние миры  скопища  духов,
которые обитали здесь.
   Эти планы захватили его,  и  Нидхёгг  начал  искать  людей,  в  руках
которых  Чаша  сможет  пробудиться.  Наследники  Аталгарда  обитали   за
Западными Вратами, но в Мидденгард ходу не было. Ни один дух  Междумирья
не пропускался в древний мир его Стражами.  Люди,  алъвы,  дверей,  даже
речные тролли могли пройти во Врата, духи - нет. И вот теперь  наследник
Короля всех людей идет сюда сам. Идет в  уверенности,  что  Нидхёгг  ему
враг.
   "Да я и сам хорош, - огорчённо подумал дракон. - К чему  было  пугать
их раньше времени? Зря я с ётунами да Вендихо связался.  Болваны  только
запугали людей, и ныне будет сложно заставить их мне  поверить.  А  если
учесть, что меня в Междумирье не очень любят... То-то боги Сокрытых  Гор
за смертных вступились..."
 
   Лошади, как Локи и обещал,  вернулись  -  стоило  их  только  позвать
именем Эпоны. Пострадавшие в битве Сигню и Гунтер смогли ехать  сразу  -
подействовала целительная магия, царапины, оставленные когтями волка  на
Гунтеровой щеке, затянулись уже к утру. Отец Целестин, правда,  испортил
всем настроение  беспрерывным  ворчанием  в  адрес  германца  из-за  его
боевого снадобья, но Гунтер и ухом не вёл.
   Когда наконец собрали все разбросанные  вещи,  отмылись  от  крови  в
обнаруженном неподалёку ручейке и как следует поели, Локи  прошёлся  меж
волчьих трупов и осмотрел  пустые  одежды  ведьм  (их  тела  рассыпались
прахом после восхода). Собрав шесть золочёных амулетов с тёмным  камнем,
Лофт раздал каждому по штуке.
   - Зачем? У меня уже есть, - сообщил Видгнир, вытаскивая из-за  пазухи
маленького золотого  дракончика,  найденного  на  месте  гибели  ведьмы,
убитой в первую ночь Гунтером. - Для чего это нам?
   - Скоро мы покинем Сокрытые Горы, - сказал Локи. -  Защиты  их  богов
нам уже ждать не  придётся.  Понадеемся,  что  символ  Нидхёгга  откроет
дорогу. Этот знак, - он подбросил на ладони амулет, - Чёрный Дракон даёт
только самым верным слугам. Я рассчитываю, что он поможет  нам  обмануть
не очень бдительных охотников.
   Отцу Целестину стало тоскливо. Господи, и когда это всё кончится? Ещё
несколько дней пути под сенью Сокрытых Гор пройдут безопасно,  а  потом?
Монах погладил висящий на шее рядом с крестом знак Ока Амона-Ра.  Может,
не врал Локи и Око поможет разогнать нечисть?
   По словам Лофта, подаренное отцу Целестину сокровище обладало многими
свойствами. Оно могло  служить  защитой  от  волшбы  и  оружия,  но  как
использовать Око - Локи в точности сказать не мог.  Опробовав  несколько
заклинаний, он добился только того,  что  из  диска  вылетела  маленькая
тонкая стрела-молния, случайно ударившая в Торина. Конунг  взвыл,  потом
разразился отчаянной бранью, но, кроме болезненных ощущений,  ничего,  к
счастью, огненная стрела не причинила. Монах отобрал магическую  игрушку
обратно и надел золотую цепь на шею со словами:
   - Мне подарили, а не тебе, дураку! Найдём посёлок с людьми,  я  лучше
это на бочку пива сменяю,  чем  доверять  опасную  вещь  помешанному  на
волшбе божку! И не смотри на меня волком, Локи!
   Отряд снялся с места, когда солнце вошло в зенит.
 
Глава 14. ПРОБУЖДЕНИЕ НИДАВЕЛЛИРА 
 
   Дракон сидел на каменистой сопке, с вершины которой открывался вид на
Огненные Болота, и рыдал. Со всхлипываниями, урчанием,  орошая  потоками
жгуче-горючих слез нагромождённые неровными кучами  булыжники  и  редкую
травку. Он сознавал, что слезами делу не поможешь, однако  полный  вечер
пытался выплакаться, надеясь, что станет легче.
   Звали дракона Гюллир.  По  меркам  своего  племени  он  был  молод  -
всего-то третья сотня  лет  пошла.  Ростом  и  статью  боги  Гюллира  не
обделили, пусть среди своих он и числился в заморышах. От  кончика  носа
до кончика хвоста дракона человеку пришлось бы пройти тридцать шагов.  А
глядя на толстые шипастые лапы с когтями толщиной  в  руку,  огромные  и
острые крылья, узкую морду с чудовищными клыками, любой двуногий  сбежал
бы не оглядываясь и потом долго возносил хвалу своим богам  за  чудесное
спасение от неминучей погибели. Не раз,  когда  Гюллир  появлялся  возле
людских посёлков к  западу  от  Химинбьёрга,  их  жители  разбегались  и
прятались, думая, что медно-ржавое чудовище собирается учинить погром.
   И зря, кстати. Совершенно зря боялись.
   Гюллир  был  очень  несчастен  и  одинок.  Он  считался  среди  своих
неполноценным  только  из-за  медного  цвета  шкуры.  Зелёные   драконы,
населявшие Город вокруг Имирбьёрга, весьма трепетно относились к чистоте
своей крови, и появление на свет красного выродка не  доставило  радости
родителям Гюллира. Они бросили его во младенчестве,  оставив  маленького
драконыша в скалах. Ему  повезло.  Гюллира  нашли  умирающим  от  голода
ведьмы из Железного Леса, отогрели, подкормили, а затем... Затем продали
в  рабство  богатой  драконьей  семье   Брейдаблик,   многочисленной   и
уважаемой.
   Двести лет  он  прожил  в  их  пещерах,  презираемый  и  подвергаемый
насмешкам. Всё это время Гюллир выполнял самые неприятные работы  -  ему
приходилось забавлять маленьких драконят, а когда он  подрос  и  у  него
окрепли крылья, Гюллира посылали на охоту  в  горы  -  добывать  молодых
баранов, чьим мясом кормили старых, потерявших  зубы  драконов.  А  ныне
матроны Брейдабликов нашли  ему  новое  применение  -  высиживать  яйца.
Занятие исключительно скучное и бездарное. Недавно (четыре месяца назад)
жена главы рода отложила два яйца  и,  естественно,  пренебрегла  своими
материнскими обязанностями, оставив их на попечение Гюллиру.  Драконы  -
существа теплокровные, и в этом-то и  состоит  всё  неудобство.  Обычная
ящерица закопала бы яйца в песок и забыла о них. Гюллиру же  приходилось
целыми днями возлежать на каменном полу пещеры,  обвившись  вокруг  двух
малахитовых  булыжников,  за  стенками  коих  вызревали  ещё  два  члена
славного драконьего рода. Отдавая  им  тепло  своего  тела,  он  пытался
позабыть,  что  впереди  шесть  долгих  лет,  во  время  которых   яйцам
необходимо высиживание. И все шесть лет прерываться можно только на еду.
Ну или на действие, ей противоположное...
   А сегодня утром Гюллир разбил одно из яиц. Как это случилось, ему  до
сих пор было неясно. Он проснулся, попробовал было устроиться  поудобнее
- лапы затекли, - потянулся и неожиданно  задел  яйцо  когтем.  Скорлупа
треснула. Не дожидаясь расправы, Гюллир выбрался из пещер  незамеченным,
спрыгнул со скального карниза и полетел куда глаза глядят.
   Убийство сородича (пускай даже невольное) среди драконов считалось за
самое  страшное  преступление,  караемое  либо  смертью,   либо   вечным
изгнанием. Мир Меж Мирами  не  смог  бы  прокормить  большое  количество
крылатых  ящеров,  и  посему   давным-давно   драконы   приняли   закон,
запрещавший одной супружеской паре иметь более двух детей. У главы  рода
Брейдабликов это были первенцы, и по тому же закону Гюллира могли  убить
немедленно - раб, пусть и случайно,  погубил  ребёнка.  Поэтому  Гюллир,
забыв, что сам когда-то по воле родителей  оказался  на  грани  жизни  и
смерти, опустился на  холм  вблизи  последнего  отрога  Сокрытых  Гор  и
неутешно плакал, буквально упиваясь своим горем.
   Сейчас он лишился всего.  Дома,  пусть  и  постылого,  общества  себе
подобных и, что самое главное, душевного  покоя.  Знать,  что  на  твоей
совести загубленная жизнь, было для него слишком тяжело.  Бесспорно,  на
охоте он убивал, но то были бессловесные и неразумные твари. На существ,
обладавших разумом и речью, он никогда бы не поднял  и  когтя.  Даже  на
хримтурса или речного тролля.
   Гюллир поднял голову и сквозь пелену слез осмотрел небо. Нет,  погони
нигде не видно. А впрочем, какая разница? Всё равно  одинокого  дракона,
да ещё и  урода,  может  убить  всякий.  В  Городе  иногда  рассказывали
страшные истории об изгнанниках, погибших от голода или лап  страшных  и
неназываемых тварей, в обилии водившихся в горах.
   - Что я теперь  буду  делать  один?!  -  простонал  Гюллир  и  тяжело
всхлипнул.  Ему  очень  хотелось  есть,  ибо  в  животе  было  пусто  со
вчерашнего вечера. Ему хотелось поспать, но он  боялся.  Молодой  медный
дракон чувствовал себя самым несчастным существом в мире. И вдруг пришло
решение: умереть!
   Как? С разгону удариться о скалы? Напасть  на  взрослого  и  сильного
дракона? Нет. Теперь он и близко не осмелится подобраться к  Имирбьёргу,
где в него полетит жуткое обвинение - убийца!
   Гюллир помотал головой, расправил крылья и собрался было взлететь  да
направиться к Нидавеллиру -  Полям  Мрака,  где,  как  говорили,  каждый
найдёт себе верную  гибель.  Неожиданно  его  внимание  привлекли  шесть
чёрных точек, спускавшиеся с холмов, укрытых стеной  тумана.  Он  напряг
зрение и различил  двуногих,  сидящих  на  спинах  зверей,  напоминавших
безрогих горных козлов. Дракон часто заморгал - словно  соринка  в  глаз
попала. Он вдруг учуял Силу. Племя  крылатых  ящеров  само  по  себе  не
владело волшбой, но умело различать простых двуногих  и  тех,  кто  умел
пользоваться Силой. Вот один из этих шестерых и был таким.
   "Нападу! - решил Гюллир, хотя и  не  совсем  представлял,  как  нужно
нападать на обладателя Силы. - Нападу, и он убьёт меня! Будь что будет!"
   Он  тяжело  разбежался  по  вершине  сопки,  подпрыгнул,  и   широкие
перепонки крыльев ощутили под собой удерживающие  их  в  воздухе  тёплые
потоки. Несколько быстрых взмахов  -  и  Гюллир  пронёсся  над  головами
двуногих, плавно описал круг, а потом до  ужаса  неуклюже  опустился  на
землю  перед  выхватившими  оружие  всадниками,  что   едва   сдерживали
перепуганных появлением крылатого ящера лошадей.
   Гюллир всмотрелся в противников.  Он  умел  различать  разные  породы
двуногих, и эти показались ему похожими на тех, что жили  возле  Красных
Гор и Леса Идалир. Разве что одеты странно.
   Пятеро мужчин. Один крепкий, с тронутыми сединой  русыми  волосами  и
заплетённой в две косички  бородой.  Двое  помоложе  и  одеты  так,  как
истории описывают негодяев, посягающих на драконьи клады, -  в  железных
кольчатых шкурах. Четвёртый - высокий и толстый, с непонятными  знаками,
висящими на шее. С ним рядом темноволосая девица, а на её  седле  злобно
шипит странный маленький зверёк.
   А вот и шестой. Тот, который наделён Силой. Тот,  на  которого  нужно
нападать.
   Гюллир ощерил  зубастую  пасть,  расставил  лапы  да  так  и  застьи,
судорожно вспоминая песни про героев-драконов, вызывавших на бой злобных
и обычно очень нехороших двуногих.  На  ум  почему-то  приходили  только
дурацкие слова из истории  о  том,  как  герой-дракон  Грендель  победил
некоего двуногого Беовульфа, решившего напасть на спящих драконов  и  их
Город. Гюллир понял, что героя из него явно не  получится,  но  всё  же,
зная, что без вызова в битву вступать никак нельзя, процитировал  первое
пришедшее на ум:
 
   Из топей сутёмных,
   По утёсам туманным,
   Богами проклятый
   Шёл Беовульф
   Искать поживы,
   Крушить и тратить
   Жизни драконов
   В обширных чертогах...
 
   Наспех проборм