глубины, и якоря не могли достать дна, а посему, отойдя  в  море,  самое
большее, на триста саженей,  конунг  велел  сушить  вёсла  и  встать  на
стоянку. Берег отсюда просматривался прекрасно: если что случится, всяко
можно будет  разглядеть,  а  вот  стрелой  из  лука  достать  ладью  уже
невозможно. Только если...
   - Как ты думаешь, лодки у дикарей есть? - Вопрос конунга относился  к
всё ещё дувшемуся на него монаху. Отец Целестин поднял брови:
   - Почём мне знать? Может, и есть. А может, и нет.
   Торин почесал в затылке, но всё же распорядился никому на ночь  брони
не  снимать.  И  четверых  на  стражу  выставил,  едва  солнце  ушло  за
побережные леса.
   Темнело  быстро,  а  поднявшийся  северный   ветер   нагнал   облака,
грязно-серой пеленой заслонившие только появившиеся  звёзды.  Сигню,  не
расстававшаяся с кошкой, которая была накормлена и  напоена  до  отвала,
заглянула в закуток монаха:
   - Пора спать, отец Целестин.
   Монах при последних лучах света заносил в хронику события  прошедшего
дня. Подняв голову, он посмотрел воспалёнными глазами на  Сигню  и  чуть
улыбнулся:
   - Конечно, ложись. Мне совсем  немного  осталось.  -  Он  раздражённо
потряс бутылочку с чёрной  краской,  служившей  ему  чернилами.  -  Вот,
кончаются. Я-то думал - надолго хватит...
   Сигню давно уснула,  когда  отец  Целестин  отложил  кипу  листочков,
спрятал писало в берестяной футляр и, задув лучину,  выбрался  наружу  -
подышать свежим воздухом на ночь.  Было  совсем  темно,  так  как  Торин
запретил жечь факелы, и недалёкая земля  казалась  лишь  немного  темнее
затянутого облаками неба.
   На носу и корме негромко переговаривались дозорные.  Монах  расслышал
гнусавый голос Гунтера, травившего сотоварищу по ночной службе байки про
свои прошлые приключения. Что-то мягкое и тёплое коснулось  ноги  -  кот
тоже вылез на палубу, потёрся  шеей  о  сапог  отца  Целестина,  зевнул,
потянулся  и  уселся  рядом,  уставившись  зелёными  глазами   в   воду.
Всхрапнула одна из лошадей, стукнув по палубным доскам копытом, и  опять
затихла. Дружина спала на воздухе, некоторые ворочались от неудобства  -
попробуй-ка полежи на ветру в кольчуге. Торин богатырски храпел,  широко
раскинувшись возле наполненной водой бочки. Видно было, что  левая  рука
конунга сжимает рукоять ножа у пояса.
   - Ты чего бродишь? - Резкий шёпот незаметно подошедшего сзади Гунтера
заставил святого отца вздрогнуть. - Или до ветру вышел? Тогда  давай  за
борт...
   Отец Целестин издал едва слышный стон. Полное отсутствие  у  германца
какой-либо щепетильности в подобных вопросах его  просто  бесило.  Монах
сразу сменил тему разговора:
   - Тихо пока?
   - Да. Нигде и никого, -  почему-то  с  сожалением  в  голосе  ответил
Гунтер и, постояв рядом ещё немного, отправился обратно.  Отец  Целестин
не был настроен на беседу.
   - Доброй ночи! - вполголоса сказал  Гунтер  с  кормы.  Монах  ответил
аналогичным пожеланием, пусть и терзало  его  острое  предчувствие,  что
наступившая ночь будет какой угодно, но только не доброй или спокойной.
   Он долго молился, вознося к престолу Всевышнего  просьбы  о  спасении
своей души, ибо, как считал отец Целестин, сейчас это  самое  "спасение"
находилось  под   большим   сомнением   из-за   возникшего   перед   ним
неразрешимого философского вопроса: "Как я могу не  верить  в  языческих
богов, если я знаю, что они есть?" Ну  действительно,  как?  Ведь  после
Исландии, плавания на "Звезде Запада", ведомой богом из Асгарда, явлений
Одина и Тора нельзя утверждать, что они - "суеверие". А говорить  так  -
значит говорить не правду, что тоже есть грех. И  в  то  же  время  Вера
Истинная непреложно утверждает: языческих богов нет и никогда  не  было.
Это всё выдумки варварских народов, достойные лишь  порицания  и,  чаще,
наказания. Тупик, однако...
   Излив небесам душу, отец Целестин троекратно осенил  себя  крестом  и
осторожно стал пробираться к своей норке. И тут...
   И тут белый котище, доселе  мирно  сидевший  рядом,  выгнул  спину  и
отчаянно зашипел, да так,  что  у  монаха  мороз  по  коже  пошёл.  Отец
Целестин повернулся к берегу, всмотрелся  во  тьму  и  сразу  же  уловил
несколько мелькнувших в лесу огоньков. Тотчас же истошные крики  Гунтера
и сторожей на носу кнара подняли всю дружину на ноги.
   - Люди... - Моментально  проснувшийся  Торин  оценивающе  смотрел  на
берег, где кружилось не меньше десятка красноватых пятен факелов.
   - Очень много, - сказал Видгнир. - Как ты  думаешь,  что  они  станут
делать?
   - Подождём. Да, сегодня поспать не придётся. Но и показывать себя  мы
им не будем. - Конунг повернулся к остальным:
   - Пока не шуметь. Здесь они нас вряд ли достанут. Но смотреть в оба!
   Прошёл час, другой. Положение не менялось. Неизвестные люди  запалили
несколько больших костров у самого берега. Стали  видны  тёмные  силуэты
дракаров, на которых когда-то плавали викинги из рода  Хейдрека,  вокруг
огня мелькали неясные тени, долетали приглушённые гортанные  возгласы...
И всё.
   К  отцу  Целестину   неожиданно   подошёл   Видгнир,   чем-то   очень
обеспокоенный. Даже в темноте монах  видел,  что  парень  бледен,  глаза
расширены. Да и сам Видгнир не скрывал своего страха.
   - Слушай, береста Тора у тебя? Монах  схватился  за  грудь,  ощупывая
рясу, и наконец нашёл за пазухой свернутый в трубку подарок.
   - А что?
   - Я боюсь, - просто ответил Видгнир. - Боюсь того,  что  приближается
из лесов.
   У отца Целестина отвисла челюсть. Чтобы норманн признался в том,  что
он боится? Да, дело становится серьёзным. Вдобавок  монах  углядел  едва
заметные бело-жёлтые искры, пробегавшие по волосам Видгнира.
   - Что ты увидел? - Отец Целестин безуспешно попытался скрыть дрожь  в
голосе.
   - Помнишь, я говорил о Силе, живущей в  этих  землях?  Так  вот,  она
ожила и идёт сюда. Ётунов я боялся меньше...
   - Может, следует сказать Торину? Поднимать парус и уходить в океан? -
Святой отец тихо запаниковал, но Видгнир остановил его:
   - Торин не  повернёт  назад.  Если  совсем  худо  придётся,  поджигай
бересту...
   "Святые угодники, спасите и защитите!" - Монах вгляделся  в  свет  не
столь далёких костров, но пока  не  нашёл  там  ничего  подозрительного.
Только что за холм появился, чёткой,  высокой  тенью  поднимающийся  над
лесом?
   Ледяной ветер ударил в лицо. Никогда не подумаешь,  что  ветер  может
быть настолько холодным, пробирающим до костей. Не спасёт никакая одежда
- для него она не существует. Костры возле дракаров внезапно  погасли  -
все до единого и одновременно. Голоса  дикарей  затихли.  Они,  наверно,
сами испугались того, что пришло из самых чёрных и непроходимых чащ.
   Глубоко  внутри  зашевелился,  расползаясь  по  всем  членам,   холод
смертельного ужаса, такого, какой испытываешь только при встрече с самим
дьяволом, пришедшим забрать тебя в своё царство. Появившееся  на  берегу
создание не походило ни на что  ранее  виденное  монахом.  Эта  Сила  не
любила и отрицала свет, жизнь, огонь.  Она  жила,  точнее,  существовала
только для себя, используя живых исключительно как слуг или рабов...
   Неровный, подобный лунному,  зелено-синий  свет  вдруг  залил  берег,
бросив свои мертвенные лучи на океанские волны. Очень странное  зрелище:
нигде не видно источника света, он является ниоткуда и  в  то  же  время
отовсюду; кажется, что земля, деревья, море сами изливают  не  создающее
тени мерцание. Мерцание болотной гнили.
   Время не остановилось, не  повернуло  вспять.  Оно  просто  перестало
существовать. От реального  мира  ничего  не  осталось  -  ушли  запахи,
ощущения света, даже воздух словно сгустился, и  теперь,  чтобы  сделать
простой вдох, требовались немалые усилия. Сейчас монах понял, как должен
выглядеть Нагльфар - корабль мертвецов из скандинавских легенд  о  конце
света. Точь-в-точь так, как сейчас "Звезда  Запада":  светящееся  гнилое
дерево, люди-призраки,  сжимающие  в  руках  бледные  мечи,  на  лезвиях
которых трепещет неживое пламя...
   Преодолевая возникшую вдруг сонную тяжесть, забивающую сознание волну
чёрной мути, отец Целестин перевёл взгляд туда, где у самой кромки  воды
поднималась чёрным пятном Сила. Да можно ли назвать столь гордым  словом
то, что само мертво и несёт только смерть и холод? А монах был уверен  в
своих чувствах - оно не живое.
   Пламенные ётуны в сравнении с Духом Лесов показались бы карликами, не
достойными никакого  внимания.  Ступни  громадного  существа  утопали  в
невесть откуда  взявшемся  тумане,  что  мутными  клубами  скатывался  с
берега, а вот выше... Локи был прав, когда  говорил,  что  Вендихо  мало
похож на человека. Издали создавалось впечатление, что его тело  покрыто
густой чёрной шерстью, кое-где свалявшейся в комки. Лица не было  видно,
только лишь вспыхивали ледяные зелёные искры близко  посаженных  друг  к
другу точек-глаз. Три сотни саженей - расстояние достаточно большое,  но
даже с палубы кнара ощущалась немыслимая мощь Вендихо. Рост  Духа  Лесов
превышал  все  мыслимые  размеры,  голова   чудовища   поднималась   над
верхушками самых старых сосен, которые ему, наверно,  виделись  так  же,
как человеку - высокая трава. Стволы  рук  могли  сокрушить  без  усилий
любое укрепление, любой корабль. И вот  Вендихо  медленно  поднял  вверх
левую руку и развернул ладонь к кораблю из Вадхейма. Явственно сверкнули
длинные лилово-чёрные когти.
   Дальнейшее  можно  бы  было  назвать  одним-единственным   подходящим
словом: дуновение. Отец Целестин зачарованно наблюдал за разошедшейся от
ладони Вендихо волной то ли  воздуха,  то  ли  невесомого  подсвеченного
бледного тумана. Волна расходилась от Духа Лесов подобно одинокому кругу
на воде, медленно, но неотвратимо накатываясь  на  замерший  в  ожидании
беды корабль. Отец Целестин очень-очень медленно поднёс  руку  к  вороту
рясы, но времени,  чтобы  достать  подарок  Тора  и  позвать  на  помощь
бога-громовержца, уже не оставалось. Да и где взять сейчас огонь? У кого
кремень?..
   Волосы  Видгнира  запылали  золотом  среди  призрачной  полутьмы,  он
попытался закрыться щитом, но в этот момент дуновение  достигло  "Звезды
Запада"; туманная волна ударилась в борт, перевалила через  него,  залив
палубу  и  поглотив  замерших  людей.  Распространился   тонкий,   почти
неощутимый запах  разложения,  слизко-тошнотворная  зыбь  захватила  всё
вокруг. Оружие стало валиться из рук, люди будто остолбенели, замерев  в
тех положениях, в которых стояли,  а  затем  начали,  точно  в  полусне,
опускаться на доски палубы.
   "Теперь ясно, как они захватили Хейдрека и его посёлок... Вот и конец
твоим странствиям, отец Целестин..." Монах чувствовал,  что  задыхается,
слабость в ногах усилилась до дрожи, а сознание  начало  покидать  тело.
Последним, инстинктивным, движением отец Целестин ухватился правой рукой
за висящий на груди старый серебряный крест-распятие.
   Ладонь обожгло. Обожгло сильно, до слез. Резкая  боль  и  ещё  что-то
неуловимое, непостижимое угасающему разуму  вначале  встряхнуло  его,  а
затем монах ощутил тёплые толчки, равно как  под  правой  рукой  был  не
кусок серебра,  а  живое  человеческое  сердце.  В  голове  прояснилось,
насланная Лесным Духом  истома  изгонялась  бесследно  ровными,  мощными
ударами. Тело вновь обрело  силу,  мысли  стали  чёткими,  дурнота  ушла
прочь, не оставив о себе воспоминаний. Отец Целестин выпрямился, всё ещё
сжимая крест.
   - Что,  съел?  -  Монах,  твёрдо  стоя  на  ногах,  погрозил  кулаком
возвышавшемуся на берегу чёрному силуэту и быстро осмотрелся.
   Такое можно увидеть  только  в  дурном  сне.  Дружина  Торина  лежала
вповалку на палубе. У  многих  из  неприкрытых  ртов  текла  слюна.  Сам
конунг, видимо в последнем усилии пытавшийся поднять меч для  защиты  от
неведомого, упал грудью  на  фальшборт,  и  теперь  его  руки  бессильно
свешивались вниз,  к  воде.  Мёртвый  корабль,  освещённый  зеленоватыми
лучами колдовского огня, теперь можно взять голыми руками. Не  этого  ли
Вендихо добивался?
   - Помоги... помоги встать. - Придушенный хрип пришёл от самой  мачты,
где  повалившиеся  на  бок  лошади   выглядели   бесформенными   грудами
испорченного мяса. Монах кинулся  туда,  выискивая  того,  кто  ещё  мог
говорить.
   - Ну давай же! - Хрип перешёл в стон, когда отец Целестин  споткнулся
о скатившийся с чьей-то головы шлем и тяжело повалился на круп  лежащего
подогнув ноги коня. А рядом кто? Все святые, Видгнир?
   - Ты... ты как? - Монах подполз к тяжело  дышащему  парню,  пару  раз
ударил по щекам, надеясь привести в сознание. Видгнир открыл  совершенно
безумные глаза, собрав последние силы, приподнял голову и  снова  уронил
её.
   "Ну, другого выхода  нет!  -  Отец  Целестин  снял  с  шеи  старинное
распятие и вложил его в руку Видгнира. - Я уже пожил, а вот он, глядишь,
и сможет спастись".
   Дурнота появилась снова, но теперь волшба Лесного Духа не действовала
так сильно. Разум оставался ясным. Видгнир же зашевелился  почти  сразу,
сел, потряс головой и недоумевающе разжал ладонь:
   - Что это? Зачем ты его дал мне?
   - Потом объясню! - торопливо сказал отец Целестин. - Ты только  крест
пока не выпускай, ладно?
   Видгнир встал, помог монаху подняться с четверенек и вдруг  схватился
за голову:
   - Во имя Одина, ты только взгляни, что они делают!
   У берега маленькие серые тени (люди?..)  быстро  сталкивали  на  воду
узкие длинные лодчонки-челноки.  Два,  шесть,  десять...  Монах  закусил
губу. Теперь точно конец - дикари, подчинённые волей  Вендихо,  захватят
корабль без усилий. Вместе со всем экипажем,  пребывающем  в  колдовском
сне. Дальнейшая судьба представилась монаху очень чётко: в лучшем случае
- рабство, в худшем же... Нет, об этом думать не нужно. Остаётся  только
уповать на милость  Господа  или  богов  Асгарда.  Без  них  двое  людей
остановить не один десяток людоедов не смогут, будь они хоть эйнхериями.
   Видгнир переложил крест монаха в левую руку, правой поднял валявшиеся
под ногами два меча, один из коих вручил отцу Целестину.
   - Ну вот, сейчас ты пойдёшь  к  своему  Богу,  а  я  в  Вальхашгу,  -
спокойно сказал он. - Один примет меня. Живым я им не дамся...
   Монах от страха икнул, но меч взял. Когда-то он неплохо им владел.
   Лодки приближались быстро и бесшумно. Вода  моря,  казавшаяся  густым
студнем, пропускала  их  беспрепятственно,  и  вскоре  уже  стали  видны
скуластые лица  дикарей.  Их  кожа  утратила  бронзово-красную  окраску,
сейчас  они  выглядели  бледно-серыми  выходцами  из   могилы.   Ожившие
мертвецы...
   - Что, уже и в штаны наложили? - плетью хлестнул из-за спин скрипучий
голос, странно знакомый и отцу Целестину, и Видгниру. Видгнир  мгновенно
развернулся,  выставив  перед  собой  меч.  Закругленное  остриё   почти
уперлось в грудь невысокого человека, неведомо как оказавшегося на борту
ладьи. Хитрые прищуренные глазки, рыжая бородка клочьями... Локи!!!
   - Фу, фу, очень боюсь! - Локи пальцем отвёл от себя лезвие меча. - Ты
бы Вендихо лучше так пугал, а не старого доброго Лофта.
   Локи кинул взгляд  через  плечо  Видгнира  на  воду  и  издевательски
ухмыльнулся:
   - Как делишки, смертный? А Вендихо и на деле очень хорош!  Ты  только
посмотри, какой герой! Грудь колесом,  нога  -  что  твоя  мачта!  Идеал
мужской красоты...
   -  Ты  бы  вместо  трепотни  лучше  сделал  что-нибудь!  -  истерично
выкрикнул монах. Лодки дикарей  приблизились  на  расстояние  пятнадцати
локтей. Ещё немного, и...
   - Ещё чего! Какой смысл мне - мне! - ради  вас  надрываться.  -  Локи
сделал паузу, с удовольствием наблюдая  за  звереющим  святым  отцом,  и
закончил:
   - Всё ваш любимый Ньёрд сделает, а  мы  посмотрим,  как  это  у  него
получится.
   Локи со скучающим видом уселся на скамью возле вёсельной уключины  и,
подперев ладонью щеку,  невозмутимо  стал  наблюдать  за  подходящими  к
бортам кнара челнами.
   Первый плавник, второй, третий, пятнадцатый... Вода  вскипела  вокруг
вадхеймской ладьи, ударили в воздух облака  пара,  выброшенные  внезапно
появившимися китами-убийцами.  Сейчас  двуцветные  красавцы  оправдывали
данное им имя.  Многоголосый  вопль  предсмертного  ужаса  разнёсся  над
океаном: морские гиганты переворачивали лодки, разрывая страшными зубами
хрупкие человеческие тела. Дикари летели в воду, чтобы прожить ещё  лишь
несколько мгновений. Отец  Целестин  закрыл  глаза  и  едва  не  потерял
сознание, когда совсем рядом  с  кнаром  перевернулся  чёлн  и  один  из
дикарей  вывалился  точнёхонько  во  внезапно  появившуюся  из   глубины
бездонную  пасть  кита-убийцы.   Челюсть   закрылась,   хруст   ломаемых
безжалостно костей стегнул, как кнутом  по  коже,  ударил  тугой  фонтан
крови, и ставшая красно-чёрной морда морского воителя исчезла, уйдя  под
воду.
   Призрачный  свет  начал  гаснуть.  Вендихо,  поняв,  что  первый  бой
проигран, оставил своё воинство на растерзание дружине Ньёрда и  покинул
берег, уходя в  непролазные  лесные  крепи.  С  ним  начало  исчезать  и
колдовство.
   Битва, а вернее, расправа с дикарями длилась недолго. Какое-то  время
в  почерневшей  от  крови  воде  ещё  мелькали  светлые  пятна  -   киты
переворачивались на спины,  чтобы  подобрать  оставшиеся  куски  людской
плоти, и затем всё стихло. Ньёрд и  его  грозная  дружина  отомстили  за
гибель рода Хейдрека.
   - Есть дикари - есть проблема, нет дикарей - нет проблемы,  -  пропел
Локи. - Символично, не правда ли? Людоеды сами попали на обед в качестве
блюда. Надо будет как-нибудь спросить у Ньёрда о качестве мяса. - И Локи
безудержно расхохотался.
   - А что с ними? - Видгнир покосился на всё  ещё  спящих  дружинников.
Правда, теперь они уже больше не выглядели мёртвыми. Просто спят.
   - Скоро поднимутся. - Локи махнул рукой. - А пока у нас, дорогие мои,
есть время поговорить о делах. Кстати...
   Маленький бог подошёл к телу конунга, не без усилия перевернул его на
спину и дунул в лицо.
   - Встань! - коротко приказал Локи.
   Торин некоторое время лежал неподвижно,  затем  заморгал  глазами  и,
потянувшись, сел прислонившись спиной к вёсельной скамье.
   - Лофт? - Конунг мигом вскочил на ноги. - А что тут было?
   - Так, ерунда. Пока ты, приятель, отсыпался, бедный  Локи  делал  всё
возможное для того, чтобы Торин из Вадхейма и его дружина не попались на
зубок Вендихо, а  потом  и  Нидхёггу.  Ах,  какая  была  битва!  -  Локи
мечтательно  закатил  глаза,  но  его  остановил   отец   Целестин,   не
испытывавший к наглецу ни малейшего уважения. Да будь ты хоть десять раз
богом, но присваивать чужие заслуги я тебе не дам!
   Без церемоний оттолкнув недоуменно посмотревшего на него Локи,  монах
усадил Торина обратно  на  скамью  и  быстро  рассказал  о  происшедшем.
Видгнир подтвердил.
   - Ну и ну... - Торин потёр рукой шею. - Как же вышло, что мы все... -
Он с выражением неподдельного изумления оглядел развалившихся на  палубе
кнара дружинников. Локи хихикнул из темноты:
   - Да уж, так  вышло.  Только  почтенный  служитель  Единого  в  своей
красочной повести не осветил один моментик. Интересно, кто, по-вашему, к
Ньёрду успел слетать, пока вы тут дурью маялись? Кто  его  дружину  сюда
привёл? Не знаете?
   - Ну и кто же? - развязно спросил  монах,  позабывший  былые  страхи.
После эдакой ночки ему море было по колено.
   - То был злобный Локи! - проскрипел бог. - Я с вами вчера целый день,
кстати, провёл,  обличье  сбросив.  Всё  час  выбирал,  когда  поболтать
спокойно сможем. А вы... - В его голосе зазвучала обида. - Между прочим,
Локи на этом проклятом берегу уже полную седмицу  сидит,  вас  поджидая.
Хамы невоспитанные!
   - Извини, - сухо бросил монах. Что  бы  Локи  там  ни  говорил,  отцу
Целестину он всё равно не нравился.
   - Семь дней? - изумился Торин.  -  Так  крепость  Хейдрека  при  тебе
брали? Что, не помочь им было?
   - Я опоздал всего на день, - вздохнул Лофт. - Пришёл