стен над обширным деревянным столом тоже разнообразили
черепа, святой отец внутренне смирился, но  когда  валл  наполнил  вином
сосуд, изготовленный из укрепленной на золотой подставке и  изукрашенной
крупными каменьями мёртвой головы, а затем, отпив, пустил эту  необычную
чашу по кругу, даже дикарю Гунтеру стало  не  по  себе.  Отец  Целестин,
побледнев, остался сидеть, глядя прямо перед собой,  когда  Сигню,  едва
пригубив, подала чашу ему.
   На выручку  неожиданно  пришёл  Локи,  уловивший  недовольный  взгляд
Аудагоса, направленный на монаха.
   - Это человек из очень далёкой страны, - сообщил он вождю, - тамошние
верования не позволяют ему касаться того, что некогда было  человеческой
плотью. Иначе человека ждёт проклятие его богов...
   Аудагос, улыбнувшись, принял череп из рук Сигню.
   - Ну если так... Странные верования. Наверное, его боги очень  злы  и
не любят людей. Мы, зеномы, считаем, что голова врага приносит удачу,  и
наши боги никогда не стали бы делать такие  глупости,  запрещая  вбирать
силу своего противника, содержащуюся в  чаше,  сделанной  из  того,  что
раньше вмещало его разум и волю...
   У отца Целестина после этих слов валла  неожиданно  появилось  острое
желание нарушить заповедь "Не убий", но он сдержался, отвадив  искушение
краткой молитвой. Господи, да что же это за народ такой?!
   К великому облегчению монаха, ему подали обычный серебряный кубок,  и
Аудагос, отослав слуг и двух женщин - наверное, родственниц, а то и  жён
(вполне вероятно, что у сих дикарей в ходу и  многоженство!  От  народа,
хранящего черепа врагов как великую драгоценность,  можно  и  не  такого
ждать!), - приступил к трапезе, откладывая  разговор  на  потом.  Как  и
народы Мидгарда, валлы считали, что вначале гостя надо накормить и  дать
ему отдохнуть, а  уж  после  говорить  о  делах.  Уписывая  великолепную
жареную свинину, которая  ну  просто  таяла  во  рту,  отец  Целестин  с
интересом озирал внутреннюю обстановку дома и  самого  хозяина,  слишком
увлечённого едой, чтобы обращать внимание на нескромные взгляды толстяка
чужестранца. Гунтер усиленно налегал на пиво, словно пил  его  первый  и
последний раз в жизни, да и Локи с остальными не  преминули  припасть  к
источнику сей животворной влаги в виде, казалось бы,  бездонного  жбана;
разве что Сигню пила хмельной и сдобренный тмином  напиток  без  особого
усердия, ибо, насмотревшись за прошедшие годы на отца Целестина, поняла,
что ни к чему, кроме греха и непотребств, потребление оного не приведёт.
   Лофт по прошествии некоторого времени (за которое  успел  вместить  в
себя  не  меньше  двух  ведер  пьянящего  зелья)  наконец  повернулся  к
молчаливому хозяину и немного заплетающимся языком продекламировал:
 
   ...но лучшее в пиве - что хмель от него исчезает бесследно...
 
 
   И, икнув, продолжил:
   - Спасибо доблестному Аудагосу за угощение. Выслушаешь ли ты,  вождь,
нас?
   Аудагос поднял на него взгляд,  едва  не  просверлив  проницательными
синими глазами в Локи две дырки, и наклонил голову:
   - Говори. Теперь я надеюсь услышать от тебя, называющий  себя  богом,
правду. Что ты ищешь в землях нашего народа? Что желаешь совершить?..
   Локи пустился в долгий, запутанный и от первого до  последнего  слова
лживый рассказ, в суть которого отец Целестин  вникнуть  и  не  пытался.
Надо отдать должное маленькому богу - врал он на  редкость  убедительно,
глядя полными искренней невинности глазами  на  военного  вождя  валлов.
Насытившийся и опьяневший монах пытался задремать, но  вдруг,  в  разгар
описания Лофтом неимоверной истории о бегстве  из  какого-то  восточного
предела Междумирья  из-за  немилости  тамошнего  конунга,  получил  удар
локтем  в  бок.  Встрепенувшись,  отец  Целестин  недовольно  глянул  на
Видгнира, который, выпив не меньше  остальных,  казался  трезвей  самого
святого пустынника.
   - Послушай, - зашептал он на ухо святому отцу,  -  в  этом  Лугдунуме
что-то не так!
   - Конечно, - тоже шёпотом перебил монах, - добрые  люди  не  позволят
себе украшать дом черепами себе подобных!
   Видгнир поморщился и укоризненно посмотрел на  духовного  наставника.
Нельзя же быть столь впечатлительным!
   - Я не о том. Здесь Сила.
   - То  есть?  -  настороженно  переспросил  отец  Целестин,  внутренне
приготовившись к встрече с чудищем наподобие бараноголового змея или чем
похуже. - Ты, может, об их боге, как его?.. Луге?
   - Не знаю... - Видгнир взъерошил пятерней волосы и нахмурился,  будто
прислушиваясь. - Может быть, и так... Но её истечение не  очень  сильно,
словно носитель Силы хочет скрыть свои возможности. За стенами  крепости
я так и вообще ничего не ощущал, только когда за ограду вошли, начал  её
улавливать.
   - Надо будет у Локи потом спросить, - ответил монах. -  Он-то  должен
знать, что и как... И потом, он говорил, будто валльский жрец-друи Силой
обладает...
   Лофт как раз заканчивал свою крайне запутанную повесть,  и,  судя  по
лицу Аудагоса, на котором появилась благожелательная и  почти  дружеская
улыбка, его враньё военного вождя вполне  удовлетворило.  Торин,  слегка
окосевший, усиленно пытался разыгрывать из себя конунга в изгнании,  ибо
трогательное   и   драматическое   повествование   Локи   слушал   очень
внимательно.
   - А почему ты выехал к нам с намерением драться, да ещё и  один,  без
своих воинов? - спросил Лофт у валла, и  тот,  покрутив  ус  и  подумав,
молвил:
   - Наш друи - тот старик, которого вы видели, в белом одеянии,  -  уже
пару дней чувствует что-то неладное. Он  говорил  мне,  будто  здесь,  в
Лугдунуме или его окрестностях, появился чужой, и тоже не  человек,  как
ты. Разве что определить, что это за наваждение, друи не смог. А сегодня
явились вы, да ещё с драконом... Говорите на  языке  ведьм  из  Леса  за
горами; опять же валлы колена зеномов завтра уходят, и перед дорогой наш
народ не должен опасаться неведомых бед.  Вот  я,  как  вождь,  и  вышел
биться с тобой, чтобы победить или  погибнуть.  Я  должен  был  отвадить
чужого от нашего пути.
   Видгнир после этих слов Аудагоса снова пихнул отца Целестина  локтем,
а сам монах заметил, как на лице Локи проскользнула тень неуверенности.
   - Чужой, говоришь? - задумчиво произнёс он. - Чужой... Ну-ну. Кстати,
Аудагос, а друи не предупредил тебя,  что  сражаться  со  мной  было  бы
несколько... э-э... самонадеянно?
   - Да, сказал. Но друи - кстати, его Огмигеносом кличут - сам не может
брать оружия в руки, пусть и в волшбе искусен. Он обещал, что  Луг,  наш
покровитель и защитник, поможет риксу...
   - Ладно, забыли. Надеюсь, ты убедился, что я не желаю тебе  и  твоему
народу зла. Расскажи лучше, отчего вы  уходите  и  где  надеетесь  найти
пристанище?
   Аудагос вздохнул и плеснул себе пива. Отпив, он сказал:
   - Чернота на юге. Смерть идёт сюда, и остановить её могут  одни  лишь
боги. Церуннос, Луг, Огмиос и многие другие из тех богов,  что  защищают
народ валлов, живут в Лесу Идалир, у подножия Великого Древа.  Там,  под
их рукой, нам не будет грозить гибель. Луг приходил к  зеномам  и  через
уста Огмигеноса передал повеление уйти в зелёные  кущи  Идалира  до  той
поры, пока опас ность не минует наши земли.
   - А ты думаешь, что Тьма не войдёт в Лес? - спросил Локи.
   - Великий бог Огмиос, творец слов и провидец будущего, говорил совету
друи, что чернота исчезнет... - тихо проговорил Аудагос. -  Но  до  того
времени людям надо покинуть свои дома. Мечом Мрак не победить.  Вот  уже
три раза по три дня все валлы нашего рода собираются здесь, в Лугдунуме.
Со всех посёлков и  хуторов.  Завтра  с  утра  мы  уходим  и  отсюда.  А
некоторые семьи так и сегодня...
   Лофт, выслушав, пожевал губами, потеребил, по обыкновению, бородку  и
снова поднял взгляд на Аудагоса.
   - Я смогу поговорить с друи Огмигеносом?
   - Конечно. Я сейчас пошлю за ним, если желаешь.
   - Спасибо, вождь. -  Локи  прищурился.  -  А  когда,  говоришь,  друи
почувствовал чужого возле Лугдунума?
   - Третьего дня. Он сказал, что рядом чужой и недобрый бог.
   Отец Целестин в третий раз ощутил локоть Видгнира на своих  ребрах  и
услышал его взволнованный шёпот:
   - Знаешь, о ком они говорят? О  Нидхёгге.  Он  где-то  рядом,  Чёрный
Дракон выбрался из Имирбьёрга и отправился нам навстречу...
   Монах сглотнул слюну и быстрым движением наполнил свой кубок.  Сейчас
развешанные по стенам черепа интересовали его меньше  всего  -  в  какое
сравнение идёт такой пустяк с самим... С самим Нидхёггом.
 
*** 
 
   Аудагос был добрым хозяином и даже высказал Лофту своё сожаление тем,
что не может принять гостей, как полагается, -  угроза  с  юга  наложила
отпечаток на всё, включая  валльское  гостеприимство.  После  трапезы  и
беседы военный вождь извинился и, сказав гостям, что его домом и  рабами
они могут располагать, как своими собственными, ушёл. Ему ещё предстояло
отправить сегодня один из обозов, нагруженный скарбом,  и  с  ним  отряд
воинов к Лесу  Идалир.  С  обозом  уходила  часть  женщин  и  детей,  но
большинство зеномов, а в их числе  и  многочисленная  дружина  Аудагоса,
покидали посёлок лишь  с  рассветом  следующего  дня,  так  что  у  отца
Целестина и его друзей были в запасе ещё вечер и ночь  для  того,  чтобы
обсудить дальнейший путь отряда и отдохнуть.
   Лофт по-хозяйски отослал  прочь  рабов,  служивших  в  доме  рикса  и
явившихся спросить, не нужно ли чего господам, и, растянувшись на лавке,
уставился в потолок.
   - Наверное, нам следовало бы  пойти  с  зеномами,  -  ни  к  кому  не
обращаясь, сказал он. - Доберёмся вместе с людьми Аудагоса до Идалира, а
там распрощаемся и свернём строго на восход. От границы Леса до подножия
Имирбьёрга день конного пути...
   Торин повернулся к Локи и, почесав подбородок, спросил:
   - Зачем идти с ними? По прямой будет ближе, да и быстрее.
   - Я надеюсь, что мы  затеряемся  среди  валлов  и  избежим  излишнего
внимания...
   - ...со стороны Нидхёгга? - быстро произнёс Видгнир. - Тот чужой дух,
что бродит неподалёку, - он?
   Лофт хмыкнул и, повернувшись на бок, уставился на наследника  конунга
Вадхейма.
   - Не сомневался, что ты это поймёшь. Честно признаться, меня  нелегко
провести, и, лишь сопоставив предположения друи,  переданные  Аудагосом,
собственные ощущения и твои последние  слова,  я  убедился,  что  Чёрный
Дракон рядом. Где - не знаю.
   - То есть как "не знаю"? - Отец Целестин  аж  привстал  со  скамьи  и
открыл рот. - Ты - дух, пусть и взявший обличье человека,  и  не  можешь
распознать, где находится тебе подобный? Даже этот Огмигенос  и  Видгнир
почуяли присутствие чужака, а ты не можешь?..
   - Да погоди ты! - закатив глаза и сморщив нос, перебил монаха Локи. -
Видишь ли, я точно знаю, что Чёрный Дракон рядом, но  он  скрывает  свою
Силу, приостановив  её  истечение  в  единое  поле  Силы  Междумирья.  К
примеру, возьмёшь ты десять серых зайцев и одного белого да и  выкрасишь
последнего в цвет остальных. Как отличить?
   - Смыть краску, - уверенно сказал монах.
   - Вот-вот. Только чтобы добраться  до  крашеного  зайца,  придётся  и
остальных в воду окунуть, а это долго и утомительно. Так же и я не  могу
швыряться в каждого заклятием, снимающим личину  и  обнажающим  истинную
сущность. Нидхёгт явно сменил телесный облик, а с его  способностями  он
может принимать любую форму - от лошади до муравья. А то и просто  стать
деревом, мечом или, к примеру, кружкой для пива... Понял теперь?
   Отец Целестин с подозрением посмотрел  на  свой  кубок  и  на  всякий
случай отодвинул его подальше.
   - Так что, он может прийти сюда, сесть за этот стол, и ты,  Лофт,  не
сумеешь  распознать  Чёрного  Дракона?  -  хмуро   проговорил   Видгнир.
Признаваться себе в том, что такое  развитие  событий  принесло  бы  ему
облегчение, он не стал.
   - Может, и так, - вздохнул Лофт. - Среди десятка серых зайцев  трудно
найти того, который покрашен. Чёрный Дракон умело скрывает свою Силу.
   - Если так, то почему же вы знаете, что он рядом? - удивился монах.
   - На прядь белых  волосков  краска  не  попала,  -  усмехнулся  Локи,
продолжая сравнивать Великого Духа Междумирья с кроликом. -  Так  просто
этого не объяснишь. Скажу только, что полностью скрыть Силу  невозможно.
Так что решим, други? Пойдём с валлами?
   - Это было бы разумно, - сказал отец Целестин и посмотрел на  Торина.
Тот, согласившись, кивнул, а за ним и Видгнир  подтвердил,  что  решение
Локи вполне подходяще. Когда  монах  попытался  узнать  мнение  Сигню  и
германца,  то  обнаружил,  что  уставшая  воспитанница   заснула   сидя,
прислонившись к стене, а Гунтер, даже  если  его  и  растолкать,  ничего
связного сказать не сможет - как водится, напился до потери чувств.
   - Надо бы с Огмигеносом-друи потолковать, -  зевнул  Локи.  -  Ну  да
ладно, это завтра сделаю. Сейчас можно отдохнуть. Под этой крышей  мы  в
безопасности. Не думаю, что Нидхёгг захочет нас  видеть  так  быстро,  а
ждать дурного от Аудагоса не приходится. Спите.
   Отяжелевший  после  непривычно  сытной  еды  монах  уже  хотел   было
растянуться на лавке, как Локи, и поспать, но тут его потянул  за  рукав
рясы Видгнир.
   -  Пойдём  посмотрим,  как  там  Гюллир.  Ему,  наверно,   непривычно
одному...
   Чертыхаясь, отец Целестин поднялся и  с  недовольным  видом  двинулся
вслед за Видгниром к двери, ведущей наружу. О драконе он успел  позабыть
и сейчас с тоской думал, что коты в качестве домашних животных куда  как
приятнее и не  доставляют  стольких  хлопот.  Вот  Синир  уже  свернулся
клубочком возле Сигню и спит себе как убитый.
   Время близилось к вечеру, но Лугдунум и его обитатели и не  думали  о
покое и отдыхе. Видгнир и монах шли к воротам, встречая множество людей,
перетаскивавших  добро  из  домов  на  высокие  крытые  повозки,   всюду
слышалась  непривычная  отрывистая  речь  валлов,  а  возле   тына   уже
готовились покинуть городище несколько десятков зеномов. Там  же  был  и
Аудагос, отдававший последние приказы воеводе, который поведёт обоз.  На
вадхеймцев военный вождь только коротко взглянул и чуть взмахнул  рукой.
Здесь  же  стоял  и   седобородый   друи,   заставивший   святого   отца
приостановиться и  посмотреть,  как  колдун-жрец  окуривает  возы  дымом
тлеющей омелы.
   "Надо полагать,  обряд  языческий,  -  решил  монах.  -  Хорошо  хоть
кровавых жертв нет. Впрочем,  не  сомневаюсь,  что  и  такое  у  зеномов
случается".
   За ворота иноземцев  выпустили  беспрепятственно,  ибо  коренастые  и
украшенные бронзовыми гривнами воины знали, что эти двое - гости  самого
Аудагоса и не враги. Однако на сидящего под деревьями дракона валлы  всё
равно посматривали с опасением. Нехорошо это, когда  огнедышащая  тварь,
запросто  способная  спалить  посёлок,  под   стенами   обретается   без
присмотра.
   Гюллир встретил своих  радостным  посвистыванием  и  уткнулся  мордой
размером с бочку в грудь отца Целестина.
   - Вас там не обидели?  -  участливо  пробасил  дракон.  -  Хорошо  ли
устроили?
   - Да мы в порядке. - Видгнир похлопал Гюллира по шее. - А тебе поесть
дали? Аудагос обещал, что...
   - Конечно, конечно, не беспокойтесь, - перебил дракон.  -  Овца  была
вкусная, хотя и жестковата. Только эти двуно... э... люди меня  всё  ещё
боятся. Никто даже близко не подошёл. - В голосе  ящера  звучала  легкая
обида. - Скучно тут. Когда же дальше пойдём?
   - Завтра, - ответил отец Целестин. -  Ты  отдыхай,  пока  возможность
есть. Как крыло, не очень болит?
   Монах, верный своим  лекарским  принципам,  не  преминул  ещё  раньше
осмотреть повреждённое крыло дракона и понял, что кость не сломалась,  а
просто треснула.  Однако  летать  Гюллир  не  мог,  потому  что  сильные
движения причиняли боль. По мнению отца  Целестина,  трещина  должна  бы
срастись через месяц-два.
   - Спасибо, - скромно сказал Гюллир, посмотрев в лицо монаха  глазами,
превосходившими размером  кулак  Торина.  -  Я  уже  могу  им  чуть-чуть
двигать.
   - Ну и чудесно, - заботливо  улыбнулся  отец  Целестин.  -  Тогда  до
завтра. Мы пойдём к себе. Не уходи никуда, а то заблудишься...
   - Не уйду, - буркнул дракон и с опаской покосился на  горы.  -  Город
близко...
   Он всё ещё боялся, что драконы из Города возле  Имирбьёрга  ищут  его
как убийцу, и чем ближе к обиталищу Нидхёгга подходил отряд, тем  больше
Гюллир опасался мести. Правда, Локи его успокаивал, говоря,  что  никому
не даст в обиду.
   Мимо  стоявших  возле  створок  ворот  отца  Целестина   и   Видгнира
прогрохотали  полторы  дюжины  огромных  возов,  проехали   всадники   и
несколько боевых валльских колесниц. Обоз спустился с  холма,  выйдя  на
дорогу, ведущую к северу, и скрылся из глаз в тени дубового леса.  Монах
последний раз взглянул на улёгшегося и обвившегося хвостом  дракона,  да
хотел уж идти вслед за Видгниром за частокол,  как  вдруг  его  внимание
привлекла мелькнувшая в перелеске светлая тень, потом  послышался  топот
копыт, и на дороге, ведущей к Лугдунуму, появился всадник. Рослый  серый
конь резво рысил к посёлку, а в седле  сидел  высокий  человек  в  белой
одежде друи. Всадник быстро миновал склон холма,  остановил  коня  перед
воротами, что-то резко выкрикнув,  а  затем,  когда  стража  почтительно
расступилась, въехал в крепость. Отец Целестин успел хорошо  рассмотреть
человека - этот друи, в отличие от Огмигеноса, был молод, тёмен  волосом
и статен. К поясу у него был прицеплен небольшой  золотой  серп,  а  шею
украшала витая гривна, которая по тщательности отделки и тонкости работы
превосходила даже украшение Аудагоса.
   Видгнир посмотрел вслед всаднику и обернулся к отцу Целестину.
   - Видать, нездешний... - предположил он. - Это друи из  Леса  Идалир,
не иначе. Дальний путь проделал.
   Последнее замечание было совершенно правильным. И монах углядел,  что
лошадь была уставшей, а белые одежды всадника изрядно пропылились.
   Возвращаясь в дом Аудагоса, отец Целестин мельком увидел, что молодой
друи остановился возле одного из домов и,  спешившись,  разговаривает  с
несколькими  мужчинами,  а  когда  к  ним  подошёл   старый   Огмигенос,
раскланялся с ним и увлёк в сторону для разговора. Больше отец  Целестин
о  молодом  жреце  не  вспоминал  -   какое   ему   дело   до   каких-то
колдунов-язычников?
   Вернувшись в дом рикса, монах  улёгся  спать,  и  до  утра  ничто  не
обеспокоило его сон, хотя после заката в помещении, где Аудагос  устроил
гостей, появлялись рабы, убиравшие со стола, а потом и сам вождь зеномов
заглянул. Несколько мгновений он  постоял  в  дверях,  глядя  на  спящих
чужестранцев, а затем, повернувшись, что-то сказал человеку, стоявшему у
него за спиной. Этим  человеком  был  тот  самый  друи,  что  приехал  в
Лугдунум вечером.
 
*** 
 
   Мрачный  облачный  день  только  добавлял  отцу   Целестину   дурного
настроения. Его лошадка шла позади остальных вадхеймских  скакунов,  ибо
монах не желал ни с кем вступать в разговор  и  дулся  на  весь  мир,  а
особенно на Лофта и валльских жрецов.
   ...Все поднялись от сна, едва забрезжил рассвет, и, плотно перекусив,
начали собираться в дорогу. Отец Целестин первым делом обратил  внимание
на то, что украшавшие жилище Аудагоса черепа исчезли,  -  Локи  объяснил
потом, что ни один валл не оставит бесценные трофеи в пустом доме. Так и
военный вождь забирал с собой свидетельства своей доблести.
   Едва выйдя на утренний холодок, монах углядел, что зеномы  собираются
в большой круг на обширном сво бодном пространстве в центре посёлка,  и,
пока делать было нечего, направился туда, посмотреть, в чём  дело.  Если
бы Локи и Видгнир с Торином не пошли вместе с ним, то всё могло бы плохо
кончиться, ибо отец Целестин стал свидетелем премерзкого  обряда  челове
ческого жертвоприношения.
   К старому друи подвели человека, видимо раба, закованного в ошейник с
короткой  цепью,  и  жрец,  хрипло  напевая  какие-то  заклятия,  поднёс
испуганному  и  дрожащему  рабу  ча