сть время до заката солнца - попробовать найти причину  происшедшего,
выявить в показаниях приборов хоть какие-то намеки на нашего противника...
     Мы живем в океане информации, но лишь ничтожная  часть  ее  проникает
через органы наших чувств и достигает  мозга,  лишь  малая  доля  от  этой
ничтожной части достигает уровня осознанного восприятия. Но ничто  в  мире
не проходит бесследно, всякое событие оставляет  следы,  надо  лишь  уметь
искать их. Я верил - тот, кого мы ищем, оставил  свой  след  в  показаниях
приборов, след этот зарегистрирован в лагерных блоках  памяти,  его  можно
отыскать, если найти хоть  какую-то  зацепку,  если  иметь  хоть  какое-то
представление о нашем противнике. Но до сих пор, как и двое  суток  назад,
мы почти ничего не знали о нем, и это незнание уже  обошлось  нам  слишком
дорого. Эндем-жи заставил нас расслабиться, почувствовать себя на  отдыхе,
и лишь теперь ко  мне  вернулось  ощущение  постоянной  настороженности  и
готовности к неожиданностям, которое и определяет настоящего разведчика.
     Ну что ж, для начала посмотрим, как это случилось.  Я  увеличил  наши
изображения, заполнил ими всю площадь экрана и пустил воспроизведение.  Мы
не спеша спускались к водоему, я впереди, Илла и Ланкар  несколько  сзади,
глядели по сторонам, даже иногда оглядывались, но лица были неразличимы за
светофильтрами шлемов. Вот мы подошли  к  краю  каменной  чаши,  несколько
секунд постояли, озираясь вокруг. "Странно", - услышал я записанный  голос
Иллы, - "Я думала, они будут приползать и сегодня".  Я  остановил  запись,
затем снова пустил ее, резко увеличив скорость. Вот я повернулся  направо,
сделал шаг, другой, третий... Ланкар оглянулся, сделал шагов пять назад  и
стал  рассматривать  что-то  у  себя  под  ногами.  И  в  это  время  Илла
прикоснулась  к  фиксаторам  шлема.  Я  резко  увеличил  ее   изображение.
Медленно-медленно подняла она руки, обхватила ими шлем  и  начала  снимать
его. И в момент, когда нижняя кромка шлема оказалась на уровне ушей,  лицо
ее стало меняться. По инерции она сняла шлем до конца, но тут же  выронила
его и, обхватив голову руками, присела на корточки. Лицо  ее  было  теперь
повернуто прочь от монитора, но я знал, что это было  за  лицо.  До  конца
моих дней, наверное, оно будет преследовать меня в кошмарах.
     Дальнейшее произошло именно так, как я и предполагал. Я увидел  себя,
кидающегося к Илле, увидел, как заряд ее дезинтегратора, лишь краем  задев
мой шлем, расплавил песок в десяти шагах позади меня, увидел, как  Ланкар,
метнувшийся сбоку, получил следующий заряд прямо в живот - в тот момент  я
и не заметил выстрела и не понял, что он спас мне жизнь -  увидел,  как  я
выбил оружие из рук Иллы, и как мы вместе с ней помчались в пустыню. Потом
на берегу показался Данро - болван, он прибежал, даже не захватив  оружия!
- стал копошиться возле Ланкара, попытался поднять его, не сумел и поволок
к лагерю, держа под мышки, а за  ними  тянулся  по  песку  кровавый  след.
Потом, через несколько минут, показался и я, несущий Иллу на руках. Что ж,
теперь я знал, как это все произошло. Теперь требовалось понять, в чем  же
таилась причина. Пока у нас еще оставалось время, надо было искать и найти
хоть какую-то связь между  тем,  что  произошло  у  водоема,  и  тем,  что
творилось в то же самое время в окрестностях лагеря, надо  было  выйти  на
след  нападавшего,  хоть  что-то  узнать  про  него,  чтобы  не   остаться
безоружными перед следующим нападением. И хотя я не  очень-то  верил,  что
мои поиски приведут к успеху - слишком слаб был наш главный компьютер -  я
приступил к ним, потому что видел в этом единственный путь к спасению.
     Я прокрутил запись с самого  начала,  расставляя  временные  маркеры.
Момент, когда мы пересекли периметр, момент, когда остановились на  берегу
водоема, момент, когда Илла  начала  снимать  шлем,  момент,  когда  стало
меняться выражение ее лица, моменты выстрелов... Затем запустил  программу
поиска первичных корреляций  и  перешел  к  пульту  связи.  Пока  работала
программа, можно было ответить на запросы с "Алдана".
     Я пробежал глазами полученные сообщения.  Первые  панические  запросы
после того, как был получен сигнал тревоги, значения не имели.  Но  за  те
шестнадцать минут, пока они наблюдали фрагменты тех сцен, которые я только
что рассматривал в подробностях, было сделано  многое  -  объявлена  общая
тревога по всему составу экспедиции, приготовлен к вылету третий резервный
катер, определен предварительный состав спасательного экипажа. К  моменту,
когда пришел мой доклад, в катер погрузили реаниматор, а  Сиэн-Эл,  хирург
экспедиции, вылетел с поверхности Эндема-жи.  Если  и  дальше  все  пойдет
столь же гладко, они, быть может, успеют спасти Ланкара, подумал я  тогда.
Тому, правда, придется провести месяца три в реаниматоре, но  это  все  же
лучше, чем погибнуть. Я сам после того, как попал в завал на Риенде, почти
полгода провел в реаниматоре. А когда вышел, встретил  тебя...  Но  тогда,
сидя перед пультом связи в приборной палатке, я о тебе не думал. Наверное,
впервые с тех пор, как мы расстались, я не думал о тебе.
     Автоматика  продолжала  выдавать  на  "Алдан"  картинки,   записанные
монитором, со вставками телеметрии с приборов. Я передал краткий  отчет  о
нашем состоянии на текущий момент, затем связался с Данро. Вывих у Иллы он
вправил, но в остальном не было никакой  ясности.  Диагностика  показывала
поражение мозга непонятной природы, состояние было критическим. На случай,
если и ей придется ввести тирангал, я сообщил об  этом  на  "Алдан"  -  до
старта спасательного катера оставалось еще минут сорок, они как раз успеют
скорректировать свои действия.
     Я вернулся к пульту монитора, просмотрел на всякий случай  информацию
за истекшие полчаса - ничего тревожного - и без особой  надежды  на  успех
стал просматривать результаты первичного корреляционного анализа.  Не  так
уж много регистрировали наши приборы, чтобы иметь основания  для  надежды.
Надеяться следовало скорее на свою интуицию, чтобы из множества случайных,
не имеющих значения связей, найденных сейчас компьютером, выделить  именно
те, которые указывали на врага.
     Но мне повезло.
     Через несколько секунд после первого выстрела Иллы,  как  раз  в  тот
момент,  когда  сейсмограф,  поставленный  в  пустыне  к  югу  от  лагеря,
зафиксировал приход  звуковой  волны  от  второго  выстрела  -  счастливая
случайность, не  более,  совпадение,  позволившее  программе  выявить  при
анализе этот момент времени из всех остальных - северо-западный сейсмограф
зафиксировал  незначительное  сотрясение  почвы,  которое  повторилось   с
полусекундным интервалом еще четыре раза. Это были чьи-то шаги или  прыжки
по поверхности пустыни, как раз та зацепка, которую я искал!
     Все еще боясь поверить  в  удачу,  я  задал  компьютеру  анализ  этих
сигналов и поиск им подобных в показаниях других приборов, и  с  полминуты
сидел, боясь перевести дух и пошевелиться. Наконец,  на  экране  появились
результаты  анализа.  Все  данные  по  искомому   объекту   поступили   от
сейсмографов,  остальные  приборы  не  зарегистрировали  ничего.   Сигналы
поступили из точки, находящейся  к  северо-западу  от  лагеря,  в  трех  с
половиной километрах от него, и возникли  они  примерно  через  полсекунды
после того, как этой точки достигла звуковая волна  от  первого  выстрела.
Объект двигался по поверхности и имел  массу  от  трех  до  двадцати  семи
килограммов. Это было очень похоже  на  того,  кто  мог  на  нас  напасть.
Природа экономна, и она не станет  наделять  способностью  к  психическому
нападению существа, и без того обладающие немалой силой - тех же  песчаных
волков, к примеру.
     Но все требовалось проверить. Немного подумав, я вспомнил, что мы уже
не раз стреляли из дезинтеграторов прежде - и  днем,  и  ночью.  Один  раз
требовалось  проверить  настройку  тех  же  сейсмографов,  другой  раз   -
зафиксировать наше положение в оптической системе метеоспутника, было  еще
несколько проверочных выстрелов после высадки и при расконсервации оружия.
Информации хватит. Я вызвал нужные программы, задал параметры и связался с
Данро.
     - Я не знаю, что делать, - сказал он устало, - она умирает.
     - Вводи тирангал. Я сейчас подойду, - ответил я ему. Я ждал этого, но
все равно его слова ударили неожиданно и больно.
     Я послал сообщение на "Алдан", затем встал и вышел из  палатки.  Надо
было переносить Иллу в холод вслед за Ланкаром.  Хорошо  еще,  что  у  нас
хватает энергии на охлаждение, подумал я, выйдя под палящее солнце.
     Когда я  вернулся,  с  "Алдана"  уже  поступило  сообщение  о  вылете
спасательной группы. Я не стал отвечать - сразу подошел к пульту  монитора
и принялся просматривать результаты анализа. Все оказалось именно так, как
я ожидал - прежде пустыня вокруг водоема жила, даже днем совсем  неглубоко
под поверхностью песка копошилось  множество  живых  существ.  При  звуках
выстрелов они дергались или замирали, начинали закапываться глубже в песок
или же ползли прочь - в  общем,  как-то  реагировали,  и  эту  их  реакцию
фиксировали наши приборы. Сейчас же пустыня вокруг была мертва, и тот, кто
двигался по ее поверхности вблизи лагеря, был, по всей вероятности,  нашим
врагом.
     Он передвигался,  видимо,  совершенно  бесшумно,  лишь  иногда  делая
небольшие прыжки, которые только и  фиксировались  сейсмографами  на  фоне
шума, но я сумел проследить за его передвижениями на сутки назад. Это он -
я был в этом почти уверен - издавал гудение, которое мы слышали в  течение
нескольких ночей. Это он был причиной возможной гибели наших товарищей. Он
был совсем рядом с нами, всего в трех с половиной  километрах,  и  он  мог
снова напасть.
     Его необходимо было уничтожить.
     Мы не любим убивать. Даже защищаясь.  Мы  всегда  стремимся  обойтись
минимальным вмешательством в  чужую  биосферу.  Даже  в  исследовательских
целях мы всегда стараемся - насколько это только возможно  -  не  обрывать
жизни существ иных миров. Ведь  равновесие  в  природе  может  быть  столь
хрупким. Единственное, что в какой-то степени оправдывает убийство  -  это
спасение человеческой жизни. Но и тогда убийство  это  несправедливо,  ибо
человек сам поставил себя в опасное положение, придя незваным в чужой мир.
     Я знал все это. И всегда считал такой взгляд правильным.
     Но перед глазами у меня до сих пор стоит лицо Иллы, когда  эта  тварь
терзала ее мозг. И я всего лишь человек - я хотел мстить.
     - Данро, я нашел его, - сказал я, включив связь.
     Теперь, когда мы знали, за кем надо следить, когда знали, как  звучат
его прыжки, знали, где примерно  он  находится,  настроить  аппаратуру  не
составляло труда. Теперь он был в наших руках  -  это  нас  успокоило.  Не
почувствуй мы тогда уверенности в  том,  что  контролируем  ситуацию,  все
могло бы закончиться по-другому.
     Но ничего уже не воротишь.
     Мы вышли на связь с "Алданом" и потеряли на  этом  около  часа.  Они,
конечно, одобрили наше решение уничтожить эту тварь  -  Валдар,  по-моему,
согласился бы тогда на что угодно, лишь бы мы остались живы. Да и не имели
они никакого морального права запретить нам это.  Просто  -  надо  в  этом
признаться - нам хотелось поделить с кем-то  ответственность  за  то,  что
было все же несправедливым - за намеренное убийство существа  этого  мира.
Мы поделили ответственность, но целый час был потерян, и, когда я вышел из
лагеря, солнце уже садилось.
     Перед самым выходом я произвел контрольный выстрел, и где-то там,  за
ближними холмами оно сделало пять прыжков. Оно не ушло с  той  точки,  где
приборы засекли его прыжки в прошлый раз. Оно было обречено.
     Я медленно забирался на возвышенность, держа дезинтегратор  наготове,
хотя до цели оставалось еще больше трех километров. Песок расползался  под
ногами,  сказывалась,  несмотря  на  тренадин,  усталость  тяжелого   дня,
оставленного позади, и, когда я поднялся на гребень первой  гряды  холмов,
солнце уже скрылось за горизонтом. Лишь заря, пылавшая в полнеба, освещала
окрестности. Я оглянулся назад - у водоема уже царили сумерки, лагерь  был
почти неразличим на фоне песка.  Да  и  ложбина,  которую  мне  предстояло
пересечь, тоже тонула во мраке. Я включил светоусилители, проверил еще раз
связь и двинулся дальше. Надо было спуститься вниз, подняться на следующую
гряду и там, почти сразу за ее гребнем найти и убить эту тварь.
     Я не боялся. Я не знал, что ждет меня впереди, и окажется  ли  вблизи
от напавшего на нас животного  моя  защита  достаточной,  но  я  почему-то
совсем не боялся. И я совсем не думал тогда о мести. Странно,  но  теперь,
когда решение было  принято,  то,  что  предстояло  мне  сделать,  я  стал
воспринимать лишь как совершение какой-то тяжкой,  неприятной  повинности,
хотелось поскорее закончить со всем этим и, если удастся, забыть.
     Заря погасла, когда я был на середине второго подъема.
     - Как я иду? - спросил я Данро.
     - В норме, - ответил он. - До цели девятьсот метров по прямой. Только
возьми градусов на пять правее.
     - Так правильно? - спросил я, пройдя метров пятьдесят.
     - Почти. Выйдешь на гребень, скорректирую.
     В голосе его слышалась какая-то неуверенность, будто  он  раздумывал,
говорить ли мне что-то или же лучше промолчать.
     - У тебя все в порядке? - спросил я.
     - Да как сказать... - он немного помолчал.  -  Здесь-то  пока  все  в
порядке. Но сейсмографы фиксируют какие-то колебания почвы  на  севере.  И
источник колебаний приближается к лагерю.
     - Далеко?
     - Километров пять-шесть. Понимаешь, вся аппаратура настроена на  тебя
и эту тварь, я не хочу сбивать настройку, а так не определить, что все это
означает. На всякий случай будь начеку.
     Я посмотрел в ту сторону, но ничего не увидел. Да и что я мог увидеть
- холмы уже в километре  закрывали  горизонт.  Но  это  сообщение  мне  не
понравилось, и я ускорил шаг.
     Это произошло, когда я достиг гребня.
     - Где он, Данро? - спросил я, держа дезинтегратор наготове, но ответа
не услышал. Вместо него сзади, со стороны лагеря послышались  выстрелы,  и
до слуха моего донесся какой-то могучий нарастающий гул.
     Я оглянулся. Лагерь едва виднелся за краем пройденной гряды холмов, и
в первое мгновение я увидел только вспышки выстрелов.  Но  затем  какая-то
темная  волна  накатилась  на  него,  перехлестнула  и  понеслась  дальше,
оставляя на своем пути неподвижные черные  точки.  Она  не  останавливаясь
пронеслась мимо водоема и скрылась в пустыне.
     Лагеря больше не было.
     Видны были полотнища палаток, разбросанные по огромной площади вокруг
водоема, какие-то серые тени, лежащие на песке, поваленная мачта  монитора
- и ничего больше.
     Я знал, что остался один.
     Потом, через несколько дней мы восстановим записи и увидим,  как  все
это  происходило.  Увидим  по  расшифрованным  показаниям  приборов,   как
песчаные волки, много суток ждавшие вдали, зарывшись в песок, когда  можно
будет пройти к источнику, начнут постепенно собираться группами, сливаться
в небольшие стайки а затем  и  в  крупные  стаи,  пока  не  образуется  та
страшная волна из нескольких сотен животных,  что  подмяла  под  себя  наш
лагерь. Они в едином порыве устремились к водопою, но где-то на полпути их
настиг ужас, и они понеслись дальше разрушительной лавиной, уже не помня о
своей жажде, уже не понимая, куда и зачем они  бегут  -  прочь,  прочь  от
этого ужаса, через холмы, через лагерь, через водоем и дальше  в  пустыню,
пока ужас, наконец, не отпустил их, и они не рассеялись по  ее  просторам.
Они так и не сумели напиться, и мы находили потом их трупы в песках -  уже
совершенно высохшие, уже рассыпающиеся, как бумажный пепел.
     Мы увидим потом, как Данро, услышав приближение этой страшной  волны,
выскочит из палатки  и  кинется  к  правому  дезинтегратору.  Увидим,  как
вспышки  разорвут  темноту,  как  выстрелы   будут   пробивать   бреши   в
надвигающейся волне, увидим, как первые песчаные волки разорвут  периметр,
развалят выложенную нами защитную стенку и подомнут под  себя  палатки.  А
потом мы не увидим ничего больше - мачта монитора была повалена,  втоптана
в песок, и что я делал в лагере, в том,  что  осталось  от  лагеря,  никто
никогда не увидит. А я никому не расскажу об этом.
     Но все это будет потом.
     А тогда я стоял на вершине холма, не в силах пошевелиться  и  смотрел
на то, что осталось от лагеря. Я не знал, что же мне делать дальше.
     И тут краем глаза я  заметил  движение.  Оно  было  совсем  рядом,  в
какой-то сотне метров от меня - белый комок на фоне белой пустыни - и  оно
убегало. Я развернулся, но первый выстрел прошел чуть выше,  а  потом  оно
скрылось в какой-то впадине, и, хотя я еще часа два метался  по  окрестным
пескам, стреляя наугад во все, что казалось подозрительным,  я  так  и  не
сумел его настичь.
     А потом я вернулся в лагерь.
     Я нашел его на второй день после  гибели  лагеря.  В  какой-то  сотне
метров от водоема. Уже мертвого. Оно так и не сумело достичь водопоя.
     Ему нужна была такая мелочь - всего лишь утолить жажду - но мы стояли
на пути к воде, нас никак не удавалось  прогнать,  и  оно  не  знало  иных
путей, кроме  как  нас  уничтожить.  Потом,  когда  мы  вплотную  занялись
изучением Эндема-жи, мы нашли много луоков - уж и не помню, кто  и  почему
дал им это имя. Они симпатичны, неприхотливы и  легко  приручаются.  А  их
способность к  психическому  нападению  развивается  только  в  личиночной
стадии,  только  если  личинка  живет  в  естественных  условиях.  Поэтому
оказалось возможным разводить  их  где  угодно  -  вне  Эндема-жи  они  не
представляют опасности.
     Но я их ненавижу.
     И той ночью, сидя в темной комнате в ожидании, пока наступит рассвет,
я ненавидел их больше, чем когда-либо прежде. Потому что именно из-за  них
я потерял тебя навсегда.
     Тогда, в пустыне, стоя над  трупом  этого  существа,  уже  совершенно
высохшим, почти невесомым, слушая, как  шуршит  под  утренним  ветром  его
псевдошерсть, я понял, что никогда больше не смогу вернуться к  тебе.  Оно
стремилось к воде, всего лишь к воде, и ради этого готово было смести  все
на своем пути. Даже то, что не представляло опасности. Даже то, что  могло
помочь. Оно не знало и не желало знать иных путей к цели.
     А ты, ты разве не их породы?!
     Разве ты  не  отказывалась  от  любых  уступок,  любых  компромиссов,
считая, что это твое право - распоряжаться собственной жизнью так, как  ты
считала правильным, не думая при этом о том, что тем  самым  ты  попираешь
права других людей? Ты тоже стремилась к своему водопою  и  тоже  знала  к
нему единственный путь.
     Это можно простить зверю, животному, безмозглой твари. Но  я  не  мог
видеть этого в человеке. Потому я больше не вернулся к тебе.
     Тебя, конечно, это удивило. Ты  даже  запрашивала  обо  мне  кадровый
центр - я знаю, мне говорили. Ты посылала мне сообщения, они находили меня
в тысячах парсеков от дома, но я  не  читал  их.  Я  старался  убежать  от
всякого воспоминания и о тебе, и о луоках. Но разве можно убежать от того,
что сидит в тебе самом?
     И вот я здесь. Тут хорошо и спокойно, тут почти как дома. Тут  можно,
наконец, отдохнуть и собраться с мыслями. И  решить,  что  же  мне  делать
дальше с собственной жизнью.
     Но даже здесь меня настигла эта тварь!
     Я снова услышал гудение и вскочил на ноги. Ничего во  мне  сейчас  не
было, кроме одного дикого, первобытного желания - убивать!
     Я открыл дверь, вышел в коридор, прислушался.
     Гудение доносилось справа, из холла. Я ни о чем не думал - ни о  том,
какой болван привез сюда луока, ни о том, какие могут быть последствия.  Я
обо всем на свете забыл, я снова почувствовал себя там, на  Эндеме-жи,  на
вершине холма, когда эта тварь показа