однял   с   пола
справочник и, раскрыв его на нужной странице, сунул Тингу под нос.
     - На! - сказал он. - Читай!
     - Хиелора? Хм, впервые слышу это название.
     - Немудрено, - сквозь  зубы  ответил  Арни.  -  Зато  ты  знаешь  все
забегаловки по обе стороны Млечного Пути. А я как последний идиот  поверил
в твою удачливость и разрешил выходить без скафандра!
     - Ну и что? Ведь анализы же показали, что опасности там не было.
     - Да, не  было.  Твоей  жизни  на  Хиелоре  действительно  ничего  не
угрожало. И моей  тоже.  И  жителям  этой  Хиелоры,  которые  ее  когда-то
населяли, тоже не угрожало ровным  счетом  ничего.  Две  сотни  лет  назад
хиелорцы владели едва ли не самой совершенной в Галактике  биотехнологией,
и они сумели превратить планету в цветущий сад.  Да  только  сдуру  как-то
изобрели  вирус,  поражавший  клетки  репродуктивных  органов  всех  живых
существ планеты. Он эти клетки не убивал - просто, покидая их,  захватывал
с собой копии части генома. А потом встраивал эти копии в новые зараженные
клетки и побуждал их к делению. Понимаешь ты, что произошло,  когда  вирус
этот распространился по всей планете?
     - Ты же знаешь, Арни, в теории я не силен. Объясни ты по-человечески,
- жалобным тоном ответил Тинг.
     - Ну да, в этой области ты силен только в  практических  вопросах,  -
прорычал Арни. Но что толку  теперь  злиться?  Тинг  он  и  есть  Тинг,  и
переделать его невозможно. И Арни продолжил уже спокойнее: -  Надеюсь,  ты
понимаешь, что это такое - вид живого существа?
     - В общих чертах понимаю, - кивнул Тинг.
     - Так вот, этот вирус, который они выпустили  на  Хиелоре,  уничтожил
само понятие вида. Вот почему ты  здесь  не  встретил  и  двух  одинаковых
растений или  животных.  Каждое  из  них  имеет  собственную  генетическую
структуру, отличную  ото  всех  остальных.  И  каждое  из-за  дьявольского
коварства   этого   вируса   умудряется   производить   на   свет   вполне
жизнеспособное потомство, в корне отличающееся от своих родителей.  Причем
мать  никогда  не  знает,  не  может  знать,  чьи  гены  принес  с   собой
оплодотворивший ее вирус.
     - А разве это так уж плохо, Арни? Ведь он же никого не убивает.
     - Уж лучше бы он убивал. А так... Подумай сам, каково это для женщины
- не знать, кто у нее родится: помесь человека со слоном или  с  баобабом?
Или вообще с каким-нибудь клещом. Жители Хиелоры  слишком  поздно  поняли,
какую глупость они совершили, и справиться с вирусом уже не смогли. Потому
что  разум  оказался  рецессивным  признаком  и  практически  никогда   не
наследовался.  Они  все  вымерли  от  старости,  а  их   потомство...   Те
аборигенки, которых ты видел - не более,  чем  зверюшки,  несущие  в  себе
часть человеческого генома.
     Некоторое  время  Тинг  подавленно   молчал.   Но   потом   природная
жизнерадостность взяла верх.
     - Ну хорошо, Арни, но нам-то с тобой какое до этого дело? Ты  же  сам
говоришь, что этот вирус не угрожает жизни. А рожать детей мы, по-моему, и
так не собирались.
     - Мы-то не собирались. А где гарантии, что мы не занесем этот вирус в
другие миры?
     - Ну не знаю... Карантин пройдем. Полечимся, наконец.
     - Карантин... Только на карантин и надежда, - с  сомнением  в  голосе
сказал Арни.
     До обеда они больше не разговаривали.  Арни  занимался  навигационным
блоком, а Тинг усердно читал в  справочнике  статью  о  Хиелоре.  Наконец,
когда подошло время обедать, он отложил справочник в сторону и сказал:
     - Так я правильно понял, что теперь к общему, так сказать,  генофонду
Хиелоры добавились и мои гены?
     - Правильно, Тинг, правильно, - поджав губы, ответил Арни.
     И тут Тинг захохотал. Он смеялся так  долго  и  заразительно,  что  в
конце концов и Арни не выдержал и тоже засмеялся. Лишь минут через пять, с
трудом подавив приступ хохота, он выдавил:
     - Т-ты ч-чего смеешься?
     - Да я п-подумал, - вытирая слезы, через  силу  сказал  Тинг.  -  Как
смешно это будет. П-представляешь, разрезают арбуз,  а  из  него  вылезает
м-маленький человечек - точь-в-точь как я, - и он снова захохотал.
     Когда через три месяца Мурка принесла четырех детенышей - розовых,  с
длинными хвостиками и острыми  кошачьими  ушками,  но  во  всем  остальном
удивительно похожих на Тинга - им обоим стало не до смеха.





                         ДО ЧЕТЫРНАДЦАТОГО КОЛЕНА


     Я помню все.
     Так, будто это случилось вчера. До мельчайших подробностей помню  тот
проклятый день, когда в моей душе умерло все, чем я жил прежде.
     Я хотел бы забыть -  но  я  не  надеюсь  на  подобное  счастье.  И  я
вспоминаю - вспоминаю против своей воли. Даже сейчас, когда, казалось  бы,
должен думать совсем о другом, я вспоминаю тот навеки проклятый день.
     ...Такой подлости мы никак не ожидали.
     Разведка прошла здесь всего три дня  назад,  и  ничего  страшного  не
обнаружила. На карте было чисто.  Совершенно  чисто!  Конечно,  мы  всегда
готовы к неожиданностям. Здесь, в этой  проклятой  земле  приходится  быть
начеку. Здесь иначе попросту не выжить. Но время! Время-то было упущено!
     Колонна шла по разбитой дороге  уже  больше  часа.  В  нашем  секторе
дороги вообще-то вполне приличные,  особенно  если  сравнивать  с  районом
Туарко - там после дождей даже танки с трудом пролезают через  грязь.  Там
зона  так  называемых  грунтовых  дорог,  которые  кто-то  метко  окрестил
"направлениями". У нас лучше. Мы  работаем  в  некогда  развитом  регионе.
Конечно, приличную машину на здешних ухабах  можно  угробить  в  несколько
дней, но армейские грузовики таких выбоин даже не замечают, и  мы  шли  со
скоростью, наверное, километров в  пятьдесят  в  час.  Я  ехал  в  третьей
машине, в кабине рядом с водителем. Рация была включена  на  прием,  но  в
наушниках слышалось лишь шуршание, и я большей частью дремал, лишь  иногда
для порядка вызывая другие  машины.  Когда  долго  не  удается  выспаться,
переезды - прекрасная возможность отдохнуть. Только  новички,  выезжая  на
задание, не пользуются этой возможностью. Я служил здесь уже полтора года.
Я не был новичком. И ничто - даже мысли предстоящей работе - не мешало мне
погружаться в дремоту.
     Разбудил меня голос Сафонова.
     - Шеф, радиация.
     Я мигом проснулся и, не успев еще даже  ответить,  бросил  взгляд  на
приборную панель. Чего он врет?! - подумал было  я,  но  тут  и  на  нашем
счетчике цифры замелькали. Уже через секунду загорелась красная  лампочка,
и прозвучал противный сигнал.
     - Что за черт?! - выругался я.  -  Всем  машинам  стоп!  Радиационная
тревога!
     Клептон, мой водитель, затормозил так, что я едва не расшиб себе  нос
о панель, но было не до  таких  мелочей  -  на  счетчике  горело  уже  две
лампочки. Можно было не смотреть на цифры -  дозы,  которые  мы  получали,
определят потом. Сейчас были дела поважнее.
     - Всем,  кто  попал  в  полосу,  развернуться  и  отъехать  назад,  -
скомандовал я, и тут же услышал Сафонова:
     - У меня уже почти чисто.
     - Отставить! - крикнул я в микрофон. Значит, полоса узкая, и  тратить
время на разворот не стоит. - Всем, кто попал в полосу - к первой  машине,
остальным стоять.
     Клептон рванул с места и, объехав  машину  Тамминена,  который  начал
разворачиваться еще до моего приказа, рванулся вперед к сафоновскому  БТР.
Еще две машины сзади последовали нашему примеру.
     Когда мы  остановились  впритык  к  Сафонову,  лампочки  на  счетчике
погасли, хотя фон он теперь показывал приличный. Я щелкнул тумблером  -  в
максимуме на полосе было чуть больше ста сорока рентген в час.  В  кабине,
конечно, существенно меньше - но с полминуты мы там проторчали. А я и  так
за последние месяцы набрал почти годовую норму. Черт бы драл эту разведку!
- думал я, разглядывая отпечатанную перед выездом карту. На  карте  дорога
была совершенно чистой. Конечно, разведчики не при чем - просто  она  была
чистой три дня назад. А вчера, между  прочим,  шел  дождик,  и  ветер  был
северо-западный. Что же у нас на северо-западе?
     На листах,  отпечатанных  для  маршрута,  ничего  не  было.  Конечно,
оставалась  надежда,  что  это  выброс  какого-то  локального,  раньше  не
обнаруженного источника - мало ли гадости спрятано в  этой  земле?  -  но,
доставая из планшета большую карту района, я уже догадывался, в чем  дело.
Ведь как раз на  северо-западе  от  нас  лежала  зона  3-А.  Всего  в  ста
километрах.
     Но почему тогда выброс не зарегистрирован?
     Я протянул руку к панели, вызвал через спутник штаб.
     - К нам не поступало никаких сигналов, -  ответил  кто-то  из  группы
контроля. - Сейчас запрошу пост.
     Пока он  копался,  что-то  там  выспрашивая  -  у  них  здесь  вечные
неполадки со связью, особенно с тех пор, как на службу стали брать местных
жителей - я вызвал БТР с дозиметрической лабораторией из центра колонны  и
поставил его ведущим. Так спокойнее - если в штабе решат, что нам  следует
продолжать движение. И они-таки решили  послать  нас  дальше,  потому  что
менять планы, согласованные на всех  уровнях,  они  не  осмелились.  Да  и
невозможно было, честно говоря, что-то изменить. Тем  более,  что  впереди
нас ждали вещи гораздо более серьезные и опасные.
     После получасовой стоянки колонна двинулась дальше, только  теперь  я
приказал всем надеть респираторы и задраить люки. Мы здесь уже привыкли не
пренебрегать  мерами  безопасности.  Дозиметрическая   лаборатория   пошла
впереди в паре сотен метров перед колонной,  давая  гарантию,  что  мы  не
вляпаемся в зону заражения на полной  скорости  и  не  готовые  к  защите.
Карте, отпечатанной в штабе, я больше не верил.
     Но гарантии,  что  дозиметристы  сами  не  попадутся  в  какую-нибудь
ловушку, никто мне, конечно, дать не мог. И через час с  небольшим,  когда
мы,  переехав  реку  по  чудом  сохранившемуся  мосту,  въехали  в   зону,
обозначенную на штабных картах кодом "ДЕБРИС", я  снова  поставил  впереди
Сафонова.  Он  обладал  каким-то  чутьем  на  опасность,  и  пусть  многих
раздражала его вечная готовность видеть ее везде вокруг, я по  собственной
воле с ним не расстался бы - слишком много на памяти  случаев,  когда  его
излишняя вроде бы осторожность спасала многих и многих от больших бед.
     Но бывают ситуации, когда не спасает никакая осторожность...
     Пейзаж  за  мостом  вполне  соответствовал   определению   штабистов.
Знакомая картина - редкий чахлый лесок по обочинам дороги, где мертвых или
умирающих деревьев раз в пять, наверное, больше, чем живых,  а  земля  вся
завалена мусором. Иногда это подобие леса  отступает  от  дороги,  уступая
место развалинам каких-то унылых строений - не то бараков, не то  амбаров,
частично  развалившихся,  частично  выгоревших.  А  вдоль  всей  дороги  -
поваленные телеграфные столбы.  Ну  хоть  бы  один  столб  остался  стоять
нормально! Нет, все как один завалились, иные прямо на дорогу, но  их  уже
давно спихнули догнивать в  кюветы.  Здесь  не  было  никакого  особенного
бедствия - просто столбы так ставили. И не оглядывались на содеянное. Если
бы мне предложили выбрать символ, характеризующий эту землю, я  назвал  бы
поваленный телеграфный столб.
     До цели оставалось еще около сотни  километров,  когда  пришел  через
спутник вызов из штаба. Из щели  принтера  поползла  лента  с  сообщением.
Действительно, в зоне 3-А вчера произошел выброс. Я не  удивился,  я  ждал
чего-то подобного. Обыкновенный  выброс.  Уже,  наверное,  не  первый.  Но
прежде дули более благоприятные ветры, прежде о выбросах, неверное, просто
не докладывали. Чему тут удивляться - я слышал на совещании в штабе доклад
Гриффитса о положении в зоне 3-А. Удивляло, вернее, ужасало совсем  другое
- ведь там же были наши люди, ведь они не могли не знать об этом  выбросе.
Но никто из них тоже не доложил... Мне уже тогда  казалось:  это  заразно,
здесь сама земля, сам воздух таят в себе заразу и яд. Не буквальную заразу
и яд - с этим  мы  как-то  научились  справляться.  Заразу  духовную,  уже
превратившую эту землю в пустыню. И мы вместо того, чтобы спасти ее,  сами
мало-помалу превращаемся в таких же существ, какие ее населяют.
     Тогда мне это только казалось. Теперь я это знаю наверняка.
     Из принтера снова поползла лента с сообщением: комиссия  в  зоне  3-А
приняла решение об остановке энергоблока.  Через  пять  часов  вся  округа
останется практически без энергии. В том числе и  городок  Арат,  куда  мы
направлялись. Без энергии они продержатся недолго.
     И тут, как всегда очень кстати и вовремя, началось.
     Чутье снова не подвело Сафонова. Начни он объезжать поваленное дерево
слева - там эти мерзавцы даже колею  проложили,  как  будто  здесь  так  и
положено ездить, и почти любой, я уверен, не  задумываясь  свернул  бы  на
нее, ведь объезды на нашем пути даже сегодня попадались уже не раз  -  так
вот, если бы он свернул туда, колонна  осталась  бы  без  ведущего.  И  мы
оказалась бы зажатыми со всех сторон. Но он притормозил, а потом  принялся
сдвигать дерево с дороги своим БТРом. Не знаю, почему он  так  поступил  -
возможно, увидел, что дерево еще совсем зеленое, и не с чего ему  валится,
загораживая путь. А может, по какой еще  причине.  Но  когда  ожидающие  в
засаде поняли, что взрыва не будет, они открыли огонь.
     Оружие у них, как правило, скверное -  по  большей  части  обрезы  да
охотничьи ружья. Это нас  здорово  выручает.  И  мины  они  ставят  обычно
самодельные, часто вообще не взрывающиеся, а если какая и  рванет,  то  не
всегда это смертельно. На начальном этапе, пока мы еще  не  разоружили  их
армию, было сложнее. Немало ребят  тогда  погибло  по-обидному  глупо.  Но
теперь настоящее оружие они могут  добыть  только  в  стычке,  только  при
внезапном нападении, а эти стычки редко  заканчиваются  в  их  пользу.  Не
обеспечь ООН надежную блокаду, нашлись бы, наверное, охотники снабжать  их
оружием. Тем более, что некоторым бандам есть чем за это оружие платить.
     Но, к счастью, блокада действует вполне успешно.
     На сей раз им не повезло. Правда, первым же выстрелом из  гранатомета
они подожгли машину в середине колонны, но водитель успел выскочить,  а  в
кузове были только тюки с палатками. А потом - то ли у них не было  больше
гранат, то ли они просто отступили, раз не удалось подорвать головной БТР,
то ли наш огонь оказался эффективным - но из леса по колонне было  сделано
всего несколько выстрелов. Мы  же  действовали  уже  автоматически.  Давно
минули времена, когда застигнутая такой засадой колонна вступала в  бой  с
бандитами, теряя понапрасну людей и технику. Мы успели многому  научиться,
хотя наука эта не сделала нас лучше. Но мы поняли: единственный  ответ  на
такие  нападения   -   это   полное   уничтожение   противника.   И   были
последовательны в своем ответе. В каждой колонне есть несколько  установок
сплошного поражения, и уже через полминуты лесок слева от  дороги,  откуда
по нам стреляли, заволокло дымом. Вряд ли хоть кто-то  из  нападавших  мог
уцелеть, но мы не стали выяснять это - до Арата оставалось  еще  часа  два
пути, и время было дорого. Да и не наше это дело - выяснять. Я  доложил  в
штаб, и колонна двинулась дальше, спихнув в  кювет  горящий  грузовик.  Мы
обошлись без потерь - только одного водителя ранило в руку. А те,  кто  на
нас напал... Что ж, минут через двадцать здесь будут вертолеты, если кто и
остался в живых после нашего залпа, то это ненадолго. Давно прошло  время,
когда я задумывался над правомочностью такой тактики,  над  необходимостью
разобраться, предложить сдаться,  найти  какой-то  компромиссный  вариант.
Слишком многих товарищей потерял я на этой земле. Я стал другим. Эта земля
сделала меня другим. И я уже  не  думал  над  моральными  проблемами.  Эти
проблемы все остались там, во внешнем мире, за границей блокадной зоны.
     Через  полчаса  я  связался  с  нашим  представителем  в  Арате.  Там
положение не изменилось - третий корпус все так же продолжал гореть, ветер
нес газ из резервуаров  на  город,  оставалась  угроза  взрыва,  поскольку
откачать газ не удавалось. Подаваемой энергии едва хватало на  обеспечение
переброшенного туда еще утром на  вертолетах  отряда  заградителей.  Отряд
гражданской обороны - один из тех, что вот уже полтора года создавались по
всей зоне восьмым отделом - похоже, существовал только на бумаге.  Нам  до
города оставалось еще часа полтора.
     - До нашего подхода продержитесь? - спросил  я.  Ненужный,  в  общем,
вопрос.
     - Если энергию не  отключат,  -  представитель  говорил  со  странным
акцентом, и только потом, в  штабе,  я  понял  почему.  Он  был  малайцем,
единственным в нашей зоне - две малайские части в составе войск  ООН  были
направлены на юг страны, и у нас он оказался чисто случайно.
     Тем хуже для него.
     Тут как раз подали голос дозиметристы.
     - Отмечено повышение концентрации ацетилена, - сказал  Хеммок.  -  На
уровне ПДК и продолжает расти.
     Удивляться нечему - ветер теперь дул как раз нам навстречу.  Ацетилен
- это еще цветочки. Мы еще не знали толком, какая там гадость хранилась  в
резервуарах. Тут что ни день, то сюрпризы. Недавно вот выяснилось, что они
л-демантин - под другим,  правда,  названием  -  использовали  в  качестве
гербицида, и это уже после того,  как  во  всем  мире  отказались  от  его
производства. Будь они в  состоянии  экспортировать  продовольствие,  это,
конечно, быстро бы обнаружилось. А так -  просто  травили  свое  население
по-тихому, и теперь  неизвестно  сколько  столетий  по  их  милости  будут
рождаться уроды. Так что ацетилен на уровне ПДК - это мелочь.
     Теперь мне стало уже не до сна.
     Местность вокруг изменилась. Дорога  петляла  теперь  среди  поросших
умирающими соснами песчаных холмов.  Часто  попадались  проплешины  лесных
пожаров - прошлым летом здесь то и  дело  горело,  а  тушить  как  правило
некому. Да и незачем - здесь ведь все отравлено.  И  почва,  и  воздух,  и
деревья. Комиссия по ресурсам запретила  вывоз  из  этой  зоны,  и  пожары
делали,  в  общем,  благое  дело.  Только  что  часть  отравы  после   них
оказывалась в атмосфере...
     Теперь дозиметристы докладывали чуть ли не  ежеминутно  -  я  уже  не
воспринимал толком все эти названия. Радовался  только,  что  радиационный
фон  оставался  в  допустимых  пределах.  А  с  химией  мы  уж  как-нибудь
справимся. Не в первый раз. Если бы не пожар и не угроза взрыва...
     Шоссе в очередной раз повернуло, и впереди из седловины между холмами
открылся вдруг  изумительный  вид  на  широкую,  поросшую  сосновым  лесом
равнину. Между невысокими холмами то там, то тут блестели  озера,  местами
виднелись крошечные, почти игрушечные на таком расстоянии постройки. И все
это было залито ярким полуденным  солнцем.  Здесь  когда-то  располагалась
курортная зона, они когда-то ездили сюда отдыхать, охотиться,  рыбачить...
А потом одному умнику пришло в голову построить в Арате комбинат. До Арата
было еще далеко - километров тридцать. Но облако дыма  на  горизонте  ясно
указывало положение города.
     Дорога резко пошла вниз, и вскоре ее снова обступили умирающие сосны.
Нападения я больше не боялся - находиться снаружи  без  противогаза  стало
уже невозможно,  а  противогазы  у  бандитов  если  и  были,  то  местного
производства.  Я  им  не  завидовал.  Даже  легкий  и  удобный  вэнсовский
респиратор уже после двух часов становится в  тягость.  Воздух  в  кабине,
правда, пока оставался чистым, но всякого, кто сейчас снял бы  респиратор,
я посадил бы под арест на пять суток. Хотя  арестом,  конечно,  мало  кого
испугаешь. Другое дело - то, что мы видели собственными глазами. С началом
спуска на  дороге  стали  попадаться  мертвые  или  умирающие  птицы  -  в
большинстве своем чайки  и  вороны,  обитатели  свалок.  Раза  три  машина
объезжала трупы собак - наверное, из одичавших