недоумение,  рождающее  возможно  еще  им  самим  не  осознанную
тревогу, почувствовать. Однако догадаться, в чем причина этого недоумения,
я не мог.
     Одно я знал определенно - мне нужно лететь туда, на  юг.  Не  потому,
конечно, что Вернел как-то нуждался в моей помощи или поддержке -  он  был
натурой цельной и целеустремленной, и из этого рождались его спокойствие и
уверенность во всех жизненных обстоятельствах, которым я всегда завидовал.
Поэтому я ни в малейшей степени не беспокоился за него самого.  Тревога  в
его письме могла иметь следствием лишь еще большую мобилизацию  интеллекта
- и только.
     Я думал тогда о себе. Только о себе. Я ясно понял, что мне не удастся
найти успокоения в работе, что мне требуется  срочно  сменить  обстановку,
наполнить жизнь какими-то новыми мыслями и ощущениями, и открытие  Вернела
давало для этого великолепный повод. Тем более, что он приглашал  меня  на
остаток  сезона  -  просто  глупо   было   бы   отказываться   при   таких
обстоятельствах. Я заказал по телефону авиабилет,  и  в  начале  ночи  уже
сидел в кресле самолета, отравляющегося на юг.
     Дорога заняла больше двух суток, но  мне  это  все  пошло  только  на
пользу.  Усталость  -  естественная  физическая  усталость   -   заглушила
психическое напряжение последних дней и отодвинула на второй  план  тяжкие
мысли. За все время пути мне удалось поспать,  наверное,  не  больше  двух
часов, да и то в самолете - а спать в самолете толком невозможно. Не знаю,
как другие, но я  почему-то  ощущаю  страшное  неудобство,  когда  пытаюсь
пристроить голову  в  самолетном  кресле,  шея  моя  как-то  неестественно
сгибается  и  находится  постоянно   в   напряжении,   так   что   заснуть
по-настоящему просто невозможно. А летать приходится довольно часто  и  на
большие расстояния...
     Но, впрочем, все это не о том.
     От Эглади, где расположен аэропорт,  до  Анангаро  прямых  и  удобных
дорог, конечно, нет. В принципе,  если  верить  карте,  мне  следовало  бы
лететь местной авиалинией еще километров двести на юг,  а  там  попытаться
нанять машину. Но Вернел не советовал отклоняться от  рекомендованного  им
самим маршрута. И в результате я, как  оказалось,  сделал  огромный  крюк,
воспользовавшись сначала междугородным автобусом - жуткой,  раскаленной  и
дребезжащей развалиной, на каких мне в жизни не  приходилось  ездить  -  а
затем попуткой, которая забросила меня к поселку  буровиков  километрах  в
пятидесяти от Анангаро. Мне повезло - я прибыл в поселок как  раз  в  день
приезда  туда  грузовичка  экспедиции  для  пополнения  запасов   воды   и
продовольствия.  Вернее,  была  уже  ночь,  когда  он  приехал  -   Вернел
предупреждал  меня,  что  они  ездят  за  водой  только  по  ночам.   Днем
передвигаться по пустыне не очень приятно - назовем это так.
     В общем, когда уже под утро мы достигли  лагеря  экспедиции,  я  едва
стоял на ногах, и даже радости от встречи с Вернелом почти не ощутил.  Мне
хотелось только одного -  спать.  Желание  это,  наверное,  нетрудно  было
прочитать на моем лице, потому что Вернел даже  не  стал  меня  ни  о  чем
расспрашивать, а сразу провел в свою комнатушку, напоил через силу зеленым
чаем, объясняя несомненную полезность сей процедуры, после  чего  застелил
мне постель и, пожелав спокойной ночи, ушел. Конечно, была  уже  не  ночь,
было светло и довольно шумно, но через пару минут я уже спал. И  проснулся
только под вечер.
     И впервые за много-много дней почувствовал какое-то умиротворение.
     Нет, конечно, те проблемы, что я оставил позади, по-прежнему нависали
надо мной, и само-собой ничего не могло разрешиться. А то, что я уехал  от
них прочь, нисколько не снимало тяжести. От них нельзя было убежать,  и  я
отчетливо сознавал  это  еще  там,  дома  -  но  все  же,  все  же...  Мне
действительно стало легче. Не берусь объяснить, почему.
     Был предвечерний час,  когда  солнце  уже  не  жарит  немилосердно  с
белесого неба, а, постепенно краснея, клонится к горизонту. И  было  почти
тихо - как оказалось, все собрались на ужин в  другом  конце  лагеря,  под
обширным навесом. Так тихо, что слышалось даже  гудение  кондиционера  под
потолком. Кто-то прошел совсем рядом с прикрытым жалюзи окошком. Откуда-то
издалека доносились звуки легкой  музыки  -  наверное,  слушали  приемник.
Покой, отдых. Мне было хорошо в те минуты.
     Наконец, я окончательно проснулся, сел на  кровати,  потянулся.  Стал
потихоньку  одеваться,  не  совсем  понимая,  какая  одежда  будет   здесь
уместной. Я давно не был в таких диких местах, отвык  от  того,  как  люди
ведут  себя  в  подобных  обстоятельствах.  Последний  раз,  наверное,   я
выбирался в такую глухомань лет десять назад - и тоже вместе  с  Вернелом.
Но уже не помнил толком, что же тогда мы делали. Я раскрыл  свою  дорожную
сумку, стал копаться в вещах - и тут он как  раз  и  заявился  собственной
персоной.
     - Проснулся, наконец! - расплылся он в улыбке. - Ну как, отошел?
     - Почти.
     - Я уж думал, мне ночевать где-то еще  придется.  Ладно,  иди  быстро
умывайся и пошли ужинать. Умывальник в конце коридора. Только воду береги,
сам видел, как за ней ездить приходится.
     Они  работали  здесь  уже  несколько  сезонов,  и  лагерь   отстроили
основательный  -  одних  сборных  жилых   секций,   заброшенных   когда-то
вертолетом, было пять штук, да еще разные хозяйственные постройки и  целый
небольшой ангар, который использовался  под  склад  и  лабораторию.  Когда
несколько лет назад Вернел начал поиски Анангаро  в  этом  районе,  многие
сочли  его  авантюристом,  и  поддержки  почти  не  оказывали.  Но   после
обнаружения развалин развалины, деньги посыпались отовсюду, и у экспедиции
был теперь даже небольшой вертолет, которым, правда, пользовались нечасто.
     Анангаро, как известно, лежал  на  древнем  караванном  пути,  чем  и
определялось его длительное процветание. Но  прежде  считалось,  что  путь
этот проходил двумя-тремя сотнями километров севернее - там и  сейчас  еще
тянется целая цепочка оазисов. А  здесь,  в  предгорьях  Гуссона,  всегда,
казалось, была пустыня. И только выявленная на  космических  снимках  цепь
каких-то регулярных линий в этом районе  заставила  Вернела  предположить,
что это следы древних каналов. Он подтвердил свое предположение  в  первый
же полевой сезон, а во второй нашел и  сами  развалины,  уже  много  веков
засыпанные песком. Несколько лет назад это  было  крупнейшей  сенсацией  в
археологии. Теперь, когда он нашел и  легендарный  зал  правителя  Кьерра,
назревала сенсация еще более значительная.
     Но пока об этой находке знали немногие.  Вернел  не  любил  спешки  в
таких  делах  и  не  торопил  события,  хотя  раскопанное  ими  гигантское
помещение, очевидно,  не  могло  быть  ничем  иным.  Он  сказал  мне,  что
собирается сделать доклад о находке во время конгресса  в  Риме,  и  можно
было не сомневаться, что это сообщение затмит все остальные доклады.  Пока
же он продолжал работать - как всегда  методично  и  целеустремленно,  без
особой спешки, но и без каких-либо перерывов. Вернел  из  тех  людей,  для
которых вся жизнь состоит в работе.
     На следующий  день,  едва  лишь  рассвело,  он  повел  меня  к  месту
раскопок.
     Я думал, что неплохо представляю себе общий вид города. Не раз  видел
фотографии Анангаро в журналах и специальных изданиях, да и Вернел  каждый
год показывал самые интересные из отснятых здесь видеоматериалов.  К  тому
же я был раза два в Панорамном зале Галереи, когда  там  демонстрировались
панорамы этих мест.
     Но я почти сразу ощутил, что все виденное прежде было совсем не то.
     Вид раскопок, масштабы их, наконец, отдельные находки, которые где-то
там, вдали, можно  было  даже  подержать  в  руках,  давали  лишь  смутное
представление о  настоящем,  подлинном  Анангаро.  Ведь  там  не  было  ни
пустыни,  ни  раскаленного  уже  с  утра  воздуха,  ни  этого   огромного,
необъятного безмолвия вокруг.  Только  здесь  можно  было  в  полной  мере
ощутить былое величие города и  размах  крушения,  которое  он  претерпел.
Только здесь можно было понять, почему крушение Анангаро в те далекие века
оказалось потрясением для всего мира.
     Город был действительно велик. Мне пришлось немало поездить по свету,
и я не раз поражался, сколь небольшими по размеру оказываются вблизи -  за
редкими исключениями - казавшиеся  по  описаниям  величественными  древние
сооружения. Современная цивилизация дала в руки человеку  слишком  большую
силу, и масштабы наших сегодняшних творений  далеко  превосходят  то,  что
казалось фантастикой не слишком далеким нашим  предкам.  И  на  фоне  этих
нынешних творений  незаслуженно  меркнут  многие  действительно  достойные
восхищения сооружения древних.
     Но сказать такое об Анангаро я бы не решился.
     Город  лежал  в  основании  давным-давно  уже  завоеванной   пустыней
овальной котловины, окруженной невысокими  пологими  холмами.  Но  мне  не
составило труда вообразить, что здесь было раньше. Оазис Анангаро  занимал
тогда всю котловину. В  те  далекие  годы  воды  здесь  благодаря  капризу
природы было вполне достаточно  -  реки,  стекавшие  по  склонам  Гуссона,
которые сегодня бесследно исчезают в песках сотней километров южнее, в  то
время каким-то образом питали водоносный горизонт, протянувшийся на многие
десятки километров, и именно здесь вода  вновь  выходила  на  поверхность.
Сейчас, когда город был наконец обнаружен, многие исследователи приходят к
выводу, что истинной причиной его крушения  было,  конечно,  не  нашествие
полчищ  Нандува,  а  какие-то  фатальные,  хотя  и  не  носящие  характера
внезапной катастрофы, изменения в поведении водоносных пластов,  совпавшие
с этим нашествием во времени. В противном  случае,  место  это  -  слишком
удобное со стратегической точки зрения - было  бы  безо  всякого  сомнения
довольно  быстро  обжито  вновь.  Вернел,  правда,  придерживается  другой
теории, считая, что к  моменту  гибели  города  существование  оазиса  уже
длительное   время   основывалось   исключительно   на    функционировании
искусственных водоводов,  после  разрушения  которых  во  время  нашествия
вернуть жизнь в эти  края  оказалось  попросту  не  под  силу  людям  того
времени. А то, что следы этих водоводов пока не обнаружены, ни о  чем  еще
не говорит.
     Но это уже не имеет прямого отношения к моему рассказу.
     Вернел повел меня к развалинам через вершину Южного холма, с которого
открывался самый впечатляющий вид на город. Здесь, между Южным и  Северным
холмами когда-то в глубокой древности пролегало русло,  которое  весной  и
летом, во время таяния снегов на склонах Гуссона наполнялось водой. На его
берегу и возник когда-то город, быстро превратившись в крепость на древнем
караванном пути. По мере роста города рос и оазис,  и  вскоре  жители  его
перегородили русло плотиной, позволявшей удерживать  прежде  терявшуюся  в
пустыне воду - остатки этой  плотины,  раскопанные  экспедицией  года  три
назад, были прямо под нами. А дальше, за плотиной начинался  сам  город  -
стоящие друг за другом ряды сложенных из серого камня стен. Солнце еще  не
успело подняться  высоко,  холмы  бросали  в  котловину  длинные  тени,  и
казалось, что город под нами уходит куда-то вдаль, к горизонту.
     - Впечатляет? - спросил Вернел.
     - Да.
     - Это лучшая точка для  обзора.  Кстати,  мы  нашли  здесь  фундамент
сторожевой башни - вон там, справа. Если бы Нандув тогда  не  распорядился
сровнять с землей все сторожевые  сооружения,  Анангаро  нашли  бы  еще  в
прошлом веке.
     Нандув во всем был основателен. Но он не сумел бы скрыть Анангаро  от
людей на столь долгое время, если бы не помогла пустыня  -  наверное,  уже
через сотню лет запустения барханы засыпали город, сохранив его  до  наших
дней под толщей песка. Может,  его  и  смогли  бы  обнаружить  раньше.  Но
раскопать - нет. Вернел рассказывал мне про здешние  осенние  бури,  когда
ветры несут с  севера  пыль  и  песок  -  по  оценкам  археологов,  сейчас
потребовалось бы всего чуть больше половины столетия, чтобы развалины были
полностью засыпаны. Даже  теперь,  вооруженные  мощной  техникой,  люди  с
трудом сдерживали ежегодные попытки пустыни отвоевать город.
     Мы спустились с холма и вошли в него через Южные  ворота,  перешагнув
через несколько толстых труб из молочно-белого пластика. От труб  исходило
тихое гудение и какой-то шелест - это потоки  воздуха  уносили  в  пустыню
песок, очищая от него город подобно мощным пылесосам.  За  воротами  трубы
расходились в разные стороны к пяти объектам, на которых работали  группы.
Мы пошли вдоль средней трубы по самой широкой из открывшихся улиц.
     Я думал, Вернел примется заранее расписывать ожидающее меня  зрелище,
но он был  на  удивление  молчалив.  Еще  накануне  вечером,  несмотря  на
собственное   мое   душевное   смятение,   заглушавшее,   казалось,    все
эмоциональные сигналы, идущие извне,  я  почувствовал  -  он  явно  чем-то
угнетен. И понял: в глубине души - возможно, сам о том не догадываясь - он
сожалеет о моем приезде. Не потому, конечно, что не хотел пока делиться  с
кем-то тайной этого открытия - нет, причина таилась в чем-то другом.
     Солнце уже жарило вовсю, но мы шли  в  тени  домов  -  стены  местами
сохранились до второго этажа - и пока от жары не  страдали.  Мостовая  под
ногами,  выложенная  ровными  каменными  плитами,   казалось,   была   уже
подготовлена реставраторами для нескончаемого потока туристов -  настолько
хорошо она была сделана много столетий назад. И нигде почти не было  песка
- осенние бури еще не начались, а принесенный прошлогодними давно  убрали.
Как свидетельствует Реантар, жители и все  приезжие  купцы  в  Анангаро  в
древности облагались особым видом налога - обязанностью  ежегодно  вывезти
из города определенное количество мешков  с  песком.  В  годы  процветания
оазиса это не было слишком обременительно. Но теперь ежегодная очистка уже
освобожденной от песка территории занимала от  двух  недель  до  месяца  и
сильно задерживала раскопки.
     Улица повернула направо, и я вдруг застыл на месте,  не  сразу  поняв
причину.
     - "Вечные боги свое налагают проклятье.  Месту  сему  быть  пустынным
навек надлежит...", - процитировал Вернел.
     - Т-ты думаешь? - не  знаю,  почему,  но  у  меня  вдруг  перехватило
дыхание.
     - Теперь я уверен. Раньше, когда  мы  раскопали  этот  район,  я  мог
только предполагать. Но теперь уверен.
     Прямо перед нами лежала площадь - Кьядрог, я ни минуты не сомневался,
что это именно тот самый Кьядрог из описаний города и легенд о нем. Метров
пятидесяти в поперечнике с шестью расходящимися от нее улицами, окруженная
домами  некогда  богатейших  местных  купцов.  Я  огляделся  по  сторонам,
попробовал подсчитать строения. У меня получилось восемнадцать - точно  по
легенде - но сейчас трудно было судить, где кончалось  одно  и  начиналось
другое. Наверное, они действительно были богаче тех, мимо остатков которых
мы только что прошли - тем понятнее, почему они  хуже  сохранились.  Воины
Нандува наверняка встретили на Кьядроге  более  сильное  сопротивление  во
время  разграбления  города,  и  пожары   здесь,   где   сосредоточивались
многочисленные склады заморских товаров, могли быть особенно  яростными  и
беспощадными даже по отношению к мертвым  камням  -  ведь  обитатели  этих
домов понимали, что пощады им ждать не приходится, и  предпочитали  скорее
сгореть  вместе  со  всем  нажитым  добром,  чем   отдаться   на   милость
завоевателя. И потому кругом были развалины - гораздо  большие  развалины,
чем те, мимо которых мы шли от Южных ворот.
     Но даже на фоне этих развалин  выделялось  своей  пустотой  место  на
противоположной стороне Кьядрога, где должен был стоять девятнадцатый дом.
Дом Менара. Правитель Кьерр от имени богов наложил на это место проклятье,
повелев ему навеки оставаться пустынным  -  и  вот  через  много  столетий
проклятье  это  продолжало  действовать.  Из  всех   деяний   человеческих
проклятия, наверное, самые живучие.
     - Ну что, пойдем? - спросил Вернел, тронув меня  за  локоть.  Я  даже
вздрогнул от неожиданности, вернувшись в  наш  реальный  мир  -  настолько
зримо вдруг предстал передо мною Кьядрог, каким он мог быть в древности.
     - Пойдем.
     Если у меня и возникли  мысли  задержаться  на  площади,  они  быстро
исчезли - настолько жарко стало  вокруг,  едва  мы  покинули  спасительную
тень. К тому же я еще не акклиматизировался, да и выпил с утра,  наверное,
не меньше литра воды  под  осуждающим  взглядом  Вернела.  Я  понимал  его
правоту, когда он не советовал слишком много пить, но сдержаться не мог, и
теперь эта вода выходила с потом, не принося, однако, никакого облегчения,
а тот жуткий раскаленный автобус, что вез меня три дня назад от Эглади, по
сравнению со здешним пеклом показался бы райским местом.
     - И как только вы здесь еще работаете? - спросил я,  вытирая  пот  со
лба, когда мы снова оказались в тени.
     - Привыкли. Сейчас еще не слишком жарко.
     - Ну спасибо, утешил, - на  какое-то  время  всякие  мысли  о  чем-то
постороннем, кроме этой жары,  исчезли.  Мы  молча  шли  вдоль  по  улице,
поднимаясь к раскопанному дворцу правителя Кьерра, и я думал лишь  о  том,
как нам придется возвращаться. И что им стоило поставить лагерь поближе  к
городу? Но нет, никто  не  знал  заранее,  где  тот  участок,  который  не
придется раскапывать, а обустраивались они основательно.
     - Ты не переживай, - видимо, почувствовав, о чем я  думаю,  сказал  с
усмешкой в голосе  Вернел.  -  Назад  мы  на  машине  поедем.  Не  успеешь
изжариться.
     Это действительно было большим утешением.
     Улица, как и положено для  той  эпохи,  когда  постоянно  приходилось
думать об обороне, была кривой и довольно узкой, и потому дворец  открылся
неожиданно, когда мы оказались уже  почти  под  его  стенами,  так  что  о
подлинных его размерах оставалось только догадываться. Разве что глыбы, из
которых были сложены стены, давали сразу  почувствовать,  что  перед  нами
остатки сооружения неординарного. Но стена была невысокой, не больше  трех
метров, деревянные брусья, которые держали конструкцию, сгорели  во  время
пожара, и все перекрытия и стены верхних этажей рухнули внутрь.  Развалины
дворца освободили от песка еще год назад, но  каменный  завал,  в  который
превратилось это сооружение, надежно защищал его внутренности  от  доступа
археологов. Поэтому находок здесь в прошлом сезоне  практически  не  было.
Вообще Анангаро не  изобиловал  находками  -  обычай  жителей  вывозить  в
пустыню вместе с  песком  и  прочий  мусор  не  дал  сформироваться  столь
любимому археологами мощному культурному слою, а  пожар  и  воины  Нандува
унесли слишком  многое  из  того,  что  могло  бы  представлять  ценность.
Конечно, во множестве сохранилась  разнообразная  керамика,  но  почти  не
осталось металла, а находки монет и ювелирных изделий были пока  единичны.
И только дворец оправдал возлагавшиеся на него надежды, когда этой  весной
сюда пригнали, наконец, мощный кран  и  стали  разбирать  каменный  завал.
Поднимаемые краном глыбы, тщательно пронумерованные и внесенные  в  опись,
укладывались на площадке перед Западными воротами - о том,  как  проходила
расчистка завала, Вернел подробно рассказал мне еще  накануне.  Позже  они
рассчитывали восстановить дворец в прежнем виде. Восстановить все - в  том
числе и тот самый легендарный зал правителя Кьерра.
     Люди не ведают, что творят - но мне ли осуждать их?
     Из-за стены доносилось гудение - расчистка  продолжалась,  песок  еще
заполнял все подземелья под дворцом. Мы завернули за угол и  оказались  на
небольшой площади. В дальнем ее  конце  стоял,  перекинув  телескопическую
стрелу через стену, мощный кран с пустой кабиной. Ближе, под самой стеной,