а  полу,  само  здание  было  табу  для
зуармов. Требовалось лишь с осторожностью пробраться в него заранее,  пока
окрестности еще были пустынны, а потом подождать несколько дней, пока  они
вновь опустеют  после  прилета  "Акона".  Правда,  ожидание  давалось  мне
нелегко. За прошедший год я уже дважды побывал в том здании, осматривал  и
другие  близлежащие  постройки,  и  убедился  в   том,   что   автоматика,
управляющая функционированием  космопорта,  мне  неподвластна.  Я  не  мог
вмешаться в ее работу, как не мог найти средств  для  выхода  на  связь  с
Глейей. Мне  оставалось  только  ждать,  осторожно  наблюдая  из  окна  за
прибывающими толпами зуармов, и надеяться,  что  интуиция  подскажет,  как
действовать, когда придет время.
     День прилета  "Акона"  был  пасмурным  и  холодным.  Ветер  гнал  над
космопортом низкие тучи,  изредка  начинал  моросить  дождь,  и  одно  это
наверняка испортило настроение у многих  из  числа  Достойных,  когда  они
спускались по трапу на полосу. Интересно, как чувствовал себя ты,  Рангул?
Тревожился ли о грядущем, впервые ступая на поверхность Ори, или же просто
недоумевал, не видя столь привычной для тебя и тебе подобных торжественной
встречи? Или просто хотел поскорее  укрыться  в  помещении  от  холодного,
насквозь пронизывающего ветра - мало кто из Достойных был одет по  погоде,
вы ведь ожидали более теплого приема. Когда, в какой момент  ты,  наконец,
осознал, что, став Достойным, сделал не самый лучший выбор? Когда вместе с
другими Достойными ты вступил на движущуюся  полосу,  и  она  понесла  вас
куда-то  в  сторону  от  стоящего  неподалеку  здания   космопорта,   мимо
диспетчерской башни, мимо ангаров и пустынных  забетонированных  площадок,
куда-то к самому  краю  летного  поля,  где  виднелись  какие-то  странные
сооружения? Или это произошло позже, в тот  момент,  когда  из-за  низкого
парапета вдруг выскочили зуармы, размалеванные в боевые цвета?  Или,  быть
может, ты оказался настолько глуп, что и тогда не понял всю  безвыходность
положения, и по-настоящему испугался только позже, когда первые  из  твоих
спутников были удушены перед жертвенниками? Конечно, грешно задавать такие
вопросы мертвому - но все же мне хотелось  бы  проникнуть  в  твои  мысли,
Рангул. Мне интересно знать, проснулась ли в тебе тогда, перед  неизбежной
гибелью душа - или она была уже мертва? Впрочем, ты все  равно  теперь  не
ответишь...
     Зуармы действовали стремительно и умело.  Без  бинокля  мне  было  не
разглядеть подробностей, но по одному  тому,  что  только  двое  из  толпы
Достойных сумели  вырваться  и  побежали  назад,  к  "Акону",  становилось
понятно, насколько отточена была тактика  захвата.  Этих  двоих,  конечно,
тоже настигли, они не смогли пробежать и двухсот метров, как были повалены
на землю и связаны.  Почти  сразу  же  вспыхнули  костры  на  площадке  за
жертвенниками, почти сразу же первых из вас потащили туда - но и остальным
не пришлось долго мучиться, зуармов было много, и они  были  голодны,  так
что через полчаса все было кончено для Достойных.
     Но я, конечно, пришел в космопорт не затем, чтобы наблюдать за  этим.
Я пришел,  чтобы  попытаться  как-о  вмешаться  и  спасти  хотя  бы  часть
обреченных. Или, если это не удастся - предотвратить ежегодное  повторение
трагедии. Я сделал бы это - не знаю как, но обязательно сделал  бы.  Не  в
этом году, так через год, через два я бы своего добился - если  бы  зуармы
не добрались до меня раньше. Но вдруг я заметил среди Достойных, выходящих
из "Акона", тебя, Рангул - и потерял желание что-либо  менять.  Ты  можешь
гордиться этим. Ты, и в мыслях не державший когда-либо принести жертву  во
имя человечества, именно ты послужил причиной моего отказа  от  каких-либо
попыток вмешаться.
     Год с небольшим назад я прилетел на  Ори  вместо  тебя.  Но  прилетел
совсем не тем человеком, которого запихнули перед самым  отлетом  на  борт
"Акона". Три с половиной месяца размышлений и сопоставлений  сделали  свое
дело - я не верил больше легенде об оритах. Да, действительно, когда-то  в
прошлом они создали великую цивилизацию. Сам "Акон", равного  которому  на
Глейе построить пока не способны, служит тому  подтверждением.  Но  первые
ориты - такие же люди, как наши недавние предки, такие  же  люди,  как  мы
сами. И пятисот лет не прошло с тех пор, как они покинули Глейю  и  начали
обживать неведомый мир Ори. Первые два столетия  освоения  они  оставались
людьми, причем людьми заведомо лучшими, чем средний житель  Глейи,  потому
что тяжелые условия жизни отбирали именно лучших, тех, кто не только умнее
и сильнее, но и способен жертвовать собой во имя общего блага - без  этого
колония на Ори просто не уцелела бы. Потому  хотя  бы,  что  весьма  скоро
после основания колонии наши  предки  на  Глейе  умудрились  так  нарушить
природную среду, что им стало просто не до космических  полетов  и  не  до
поддержания колонии на Ори. Колония не погибла, когда прекратилась  всякая
связь с  родиной,  когда  у  нас  началась  гражданская  война,  когда  мы
скатились в дикость и  варварство,  когда,  наконец,  генералы  установили
жесткий режим Второй  Диктатуры,  за  два  десятка  лет  перемоловший  три
четверти лишних едоков в лагерях смерти. Колония на Ори не погибла -  нет,
за это столетие  жители  Ори  успели  превратиться  из  простых  людей  во
всемогущих оритов, бессмертных -  как  говорят  -  повелителей  времени  и
пространства. И, когда под властью Третьей Диктатуры  предки  наши  сумели
вздохнуть чуть свободнее, ориты вышли с ними на связь.
     И они научили людей, как  справиться  с  последствиями  экологической
катастрофы, но в наши внутренние  дела  вмешиваться  не  пожелали.  Вместо
этого двести восемьдесят три года назад  они  впервые  прислали  на  Глейю
"Акон" со словами: "Посылайте к нам лучших из лучших,  тех,  кто  хочет  и
может тоже стать оритом".
     И двести восемьдесят три года подряд Глейя посылала на Ори тех,  кого
признавала лучшими из лучших из своих сограждан.
     Но не может великая цивилизация принимать в качестве лучших из лучших
людей вроде тебя, Рангул, в этом  я  глубоко  убежден.  И  если  "Акон"  с
точностью, достойной совершенного автомата,  год  за  годом  прилетает  за
очередной группой Достойных, значит одно из двух: либо  современные  ориты
недостойны того, чтобы  считаться  великой  человеческой  цивилизацией,  и
помощи от них ждать бессмысленно, либо их просто не существует. И в том  и
в другом случае действовать по предписанию тех, кто впервые прислал "Акон"
на Глейю, не стоило.
     Поэтому я не двинулся с места,  когда  после  посадки  мягкие  голоса
древних автоматов пригласили всех Достойных к выходу. Я заранее присмотрел
себе укрытие в одном из боксов в кают компании и заперся там, лишь  только
она опустела. Я не надеялся  вернуться  назад  на  Глейю  -  видимо,  были
причины, почему до сих пор никому  не  удалось  это  сделать  -  но  хотел
переждать какое-то время, чтобы оказаться вне  толпы  других  Достойных  и
иметь  шанс  хотя  бы  оценить  ситуацию  со  стороны.  Через  пять  суток
автоматика корабля вынудила меня покинуть его  -  проводилась  дезинфекция
всех помещений - и, едва я спустился по трапу,  люк  захлопнулся,  отсекая
мне путь назад. Перед уходом  я  нацарапал  несколько  строк  на  столе  в
кают-компании, но не думаю, чтобы послание мое уцелело - иначе твой череп,
Рангул, не лежал бы сегодня передо мною.
     Вскоре я узнал правду. Часть правды - самую ужасную на первый взгляд.
Я увидел еще дымящиеся  костры,  увидел  обглоданные  человеческие  кости,
камни, залитые почерневшей кровью. Увидел кругом смерть  и  запустение.  И
груду отполированных черепов перед главным из идолов - грубым изображением
"Акона", высеченным из камня. Я несколько раз пытался вернуться на "Акон",
но люки его оставались закрытыми - когда-то заложенная в него программа не
предусматривала возможности обратных перевозок. Я не раз возвращался потом
к  нему,  но  все  попытки  остались  безуспешными,  и  через  полгода  он
отправился в обратный путь. За тобой, Рангул. А я  остался  на  Ори  -  на
планете, покинутой оритами, которую населяли  теперь  лишь  дикие  племена
зуармов.
     Я не знаю, куда подевались ориты. Я  не  сумел  понять  этого.  И  не
уверен, что когда-либо постигну  эту  тайну.  Я  видел  город  -  это  был
мертвый, но не разрушенный город, странный и  вместе  с  тем  совершенный,
город, покрытый вековой пылью, но вместе  с  тем  всегда  готовый  принять
покинувших его жителей. Но зуармы не живут в городах, а оритов на планете,
наверное, не осталось. Я видел странные сооружения, мертвые  и  тихие,  но
совершенно целые, и временами  мне  казалось,  что  достаточно  произнести
заклинание - и они оживут и станут, как и столетия назад,  выполнять  свою
странную, непонятную мне работу. Наконец, я подробно изучи сам космопорт -
совершенно  целый,   нормально   функционирующий,   когда   прилетал   или
отправлялся в обратный путь "Акон", но в  остальное  время  не  подававший
признаков жизни. Я видел многое - но  не  нашел  ни  малейшего  намека  на
существование хотя бы одного орита. И не нашел ничего,  что  объяснило  бы
мне загадку их исчезновения.
     И я видел лес, в котором живут зуармы. Я сам почти весь год прожил  в
этом лесу, потому что мертвый  город  оритов,  в  котором  хотел  поначалу
поселиться, тал постепенно вызывать во мне безотчетный страх и даже  ужас.
Сегодня лес с его вполне  реальной  опасностью  повстречаться  с  зуармами
кажется мне гораздо менее опасным, чем  город  -  я  не  знаю,  почему.  Я
соорудил  себе  убежище  в  ветвях  огромного  дерева,   кое-как   добываю
пропитание  -  коренья,  некоторые  плоды   -   и   надеюсь,   что   смогу
просуществовать здесь еще несколько лет. Впрочем, вопрос о продлении своей
жизни теперь перестал меня волновать. После решения, которое, сам того  не
желая, подсказал мне ты, Рангул, я больше не боюсь смерти. Рано или поздно
зуармы выследят и убьют меня - это уже ничего не изменит.
     Я не знаю, как они сами называют себя, но я назвал их зуармами  -  по
имени сказочного племени каннибалов. Зуармы - те же люди, только одичавшие
и опустившиеся до первобытного состояния. Насколько я  успел  разобраться,
они делятся на несколько племен, постоянно враждующих  друг  с  другом,  и
лишь на период прилета "Акона" заключают  нечто  вроде  перемирия  с  тем,
чтобы устроить большое пиршество. Я много  думал  об  их  происхождении  и
теперь склонен  считать,  что  зуармы  -  всего  лишь  потомки  одной  или
нескольких групп Достойных из числа первых, не обнаруживших здесь  оритов.
Вполне естественно, что те Достойные, что оказались в таком положении,  не
смогли повторить путь, когда-то пройденный предками оритов,  выродились  и
опустились. А их каннибализм - что ж, он вполне  объясним.  За  целый  год
жизни здесь я не увидел ни одного животного, даже крошечного насекомого  -
только растения. Что  это  -  следствие  катастрофы  или  прихоть  оритов,
характерно ли это для всей планеты - я, конечно, не знаю. Но я  знаю,  что
ты и тебе подобные, Рангул, скорее станут пожирать людей, чем  превратятся
в вегетарианцев - вы ведь не привыкли в чем-то себе отказывать.
     Я ждал "Акон" с тем, чтобы попытаться пробраться на него и,  если  не
улететь назад на Глейю - вряд ли это удалось бы - если не отправить с  ним
какое-то послание, то хотя бы попробовать  вывести  его  из  строя,  чтобы
прекратить это издевательство  над  человечеством.  Иногда  я  тешил  себя
надеждой, что сумею как-то предупредить Достойных о грозящей им участи, но
надежда эта рассыпалась в прах за двое суток до прилета  "Акона".  Зуармов
вокруг здания космопорта было слишком много. Но я, наверное,  рискнул  бы,
откройся мне хоть малейшая возможность - если бы не увидел  тебя,  Рангул,
спускающегося вниз по трапу.
     Меня же как током тогда ударило. Я подумал: ну кто вы такие, те,  кто
попадает  в  число  Достойных.  Мразь,  паразиты,  накипь.  Те,  от   кого
необходимо избавляться, те, кто на Глейе лишь мешает нам жить. И  чтобы  я
сам прекратил полеты "Акона"?! Ну уж нет! Твое  место  здесь,  Рангул,  ты
вполне заслужил великую честь насытить желудки зуармов. Они ничуть не хуже
тебя и твоих спутников, несмотря на весь  ваш  внешний  лоск.  Ты  и  тебе
подобные там, на Глейе - такие же людоеды.  Даже  хуже,  потому  что  зубы
зуармов терзают мертвых, а вы пожираете живых, всю жизнь вы сосете из  нас
соки и не знаете пощады. Так  да  здравствует  "Акон",  этот  межпланетный
катафалк, этот поставщик мяса для зуармов! Люди, вы  еще  скажете  зуармам
спасибо. Люди, я верю - вы еще придете сюда. Вам  трудно  сейчас,  на  вас
давит тяжкий груз прошлых ошибок, паразиты сосут из вас жизненные соки, но
я верю в вас, люди. Я летел сюда, чтобы постичь высшие истины оритов, но я
не нашел их Зато я постиг иную высшую истину - эту веру.
     Я  подождал,  пока  зуармы  покинут  космопорт,  а  затем  пошел   на
пиршественное поле и отыскал в куче черепов твой череп, Рангул.  Это  было
не так-то просто, но я опознал тебя по золотым коронкам. И вот  ты  здесь,
передо мной. Я смотрю на твою вечную улыбку и заполняю строчками последнюю
страницу записной книжки. Я спрячу ее там, среди черепов, и  надеюсь,  что
когда-нибудь к ней прикоснутся человеческие руки.
     Ты подарил мне эту надежду, Рангул.
     Хоть на одно это ты оказался способен.





                          ПОД ПРИЦЕЛОМ ОПАСНОСТИ


     ...Звезды, прекрасные и чудовищные,  выплывали  из  мрака  впереди  и
проносились мимо, туманности - яркие, как тысяча солнц, или  мрачные,  как
преисподняя - оставались позади и бессильно вытягивали вслед  свои  хищные
щупальца, затерянные  в  пространстве  глыбы  камня  и  льда,  холодные  и
безжизненные, показывались на мгновение, чтобы навсегда исчезнуть в черной
бездне за кормой звездолета, и только опасность всегда  оставалась  рядом,
всегда ждала первой ошибки, чтобы бить наверняка, и нигде не было  от  нее
спасения, и ничто не могло защитить от нее. Они бежали от одной  опасности
и оставляли ее далеко позади, но новая опасность вскоре вставала у них  на
пути, и им снова и снова приходилось бежать. Но конец этого бегства всегда
одинаков - как бы долго ни удавалось избегать опасности, рано  или  поздно
она возьмет свое...
     Опасность была везде - и рядом,  в  недрах  звездолета,  привычная  и
незаметная, но ждущая своего часа, и позади, уже пройденная, но зловещая в
своей неразгаданности, и впереди - всегда всесильная,  всегда  неизбежная.
Опасность была везде, и безумные звезды складывались в безумные созвездия,
и созвездия проплывали мимо, плавно меняя очертания, и каждое из них таило
свою опасность, и не было выхода из этого заколдованного круга...
     Он сидел неподвижно на своем обычном месте  перед  пультом,  обхватив
длинными, многосуставными пальцами подлокотники  кресла,  закрыв  глаза  и
откинув голову назад. Звезды, горевшие  на  главном  экране  над  пультом,
отбрасывали блики на его лицо, но он не видел их. Мерно  гудели  двигатели
где-то в недрах звездолета, чуть  слышно  шелестели  кондиционеры,  что-то
пощелкивало внутри пульта, но он не слышал этих звуков.  Он  видел  другие
картины и слышал другие звуки.
     Капитан не смотрел на  него.  Старался  не  смотреть.  Он  глядел  на
главный экран, на звезды,  расступающиеся  перед  звездолетом,  на  цифры,
плывущие снизу вверх в левом поле экрана - то оранжевые,  то  зеленые,  то
светло-голубые - на горящие ровным светом индикаторы  режимов.  Иногда  он
бросал взгляды налево, туда, где сидел Штурман. Тот работал с  центральным
Анализатором, задавал вопросы  и  следил  за  ответами  по  своему  малому
экрану.  Иногда  -  просто  так,  чтобы  разнообразить  хоть  как-то  свое
вынужденное бездействие -  Капитан  оглядывался  назад,  туда,  где  стоял
Начальник Строителей. Но  он  всеми  силами  старался  отвести  взгляд  от
Лоцмана, сидящего в кресле справа. И, даже  отвернувшись,  чувствовал  его
молчание и его сосредоточенность,  видел  его  длинные  руки,  лежащие  на
подлокотниках кресла,  видел  блики  света,  отражающиеся  от  его  темной
чешуйчатой кожи, видел его лицо, так похожее на человеческое, его закрытые
глаза и впадину  третьего  глаза  на  лбу  -  глаза,  который  никогда  не
открывается. Лоцман постоянно находился перед его мысленным  взором,  и  с
каждой минутой Капитану становилось все тяжелее  ждать  того  неизбежного,
что скажет Лоцман на этот раз, с каждой минутой он  все  больше  и  больше
ощущал все отчаяние и безысходность их  положения.  Потому  что  он  очень
хорошо знал Лоцмана, давно летал с ним и умел  угадывать  чувства  на  его
внешне таком спокойном и бесстрастном лице. Ему незачем было  поворачивать
голову направо, чтобы угадать, что  творится  у  Лоцмана  на  душе  в  эту
минуту. Он и так знал обо всем.
     Капитан завидовал  Штурману.  Тот  работал,  у  него  было  дело,  не
терпящее отлагательства, он мог отдаться этому делу целиком, мог заставить
себя поверить, что именно это дело и есть сейчас самое главное, что именно
от его успешной работы зависит их будущее. Капитан завидовал даже Лоцману,
хотя и понимал, что творится у Лоцмана на душе. Но Лоцман тоже  был  занят
делом, таким, в котором никто во всей Вселенной не смог бы заменить его, и
дело  это  наполняло  смыслом  каждое  мгновение  его  жизни.  Но  Капитан
завидовал им обоим  и  мысленно  проклинал  свое  вынужденное  безделье  в
ожидании той минуты, когда придет время принимать  решение,  он  завидовал
всем, кто мог хоть как-то отвлечься от ожидания.
     И только Начальнику Строителей он не завидовал...
     Где-то высоко под куполом рубки нежно прозвенел колокольчик, и тотчас
же в правом поле экрана поверх  ярких  звезд  и  туманностей  вспыхнуло  и
погасло белое пятно, и поплыли снизу  вверх  оранжевые  цифры.  Лоцман  не
пошевелился, не открыл глаз. Штурман бросил быстрый взгляд на эти цифры  и
снова склонился над своим пультом. Пальцы  его  стремительно  забегали  по
сенсорной  панели,  и  на  малом  экране  перед  ним  стала  изгибаться  и
раскручиваться голубая улитка с красной координатной сеткой. Никто из  них
не почувствовал ударной волны, зафиксированной приборами. Ее  почувствовал
один  лишь  Начальник  Строителей,  и  еще  томительнее  стала  для   него
обстановка в рубке, и это ожидание, и молчание, и тишина. И  еще  страшнее
стало ему смотреть  на  главный  экран,  на  пустоту,  которая,  казалась,
начинается сразу за его поверхностью, на эту  черную  и  холодную  бездну,
усеянную точками звезд. Он знал конечно, что рубка отделена от этой бездны
многими слоями брони и силовых полей, что сама эта бездна выглядела далеко
не так, как на экране, что  она  немыслимо  искажена  гиперрелятивистскими
эффектами, но все равно ощущение пустоты, такой близкой  и  такой  жуткой,
никогда не покидало его в рубке. Строители, самый  искусный  в  возведении
грандиозных сооружений народ Галактики, не переносили  пустоты,  и  только
жажда освоения новых миров, новых строительных площадок для своих творений
заставляла их преодолевать эту бездну на кораблях других народов.
     Что-то  изменилось.  Капитан  повернул  голову  налево  и  встретился
взглядом со Штурманом.
     - Анализатор нашел решение, Капитан,  -  совершенно  спокойно  сказал
тот.
     Ничего не было в его голосе. Ни радости, ни оживления - ничего.  Одно
лишь совершенное  спокойствие.  Слишком  велика  была  теперь  цена  этого
решения,  слишком  многое  от  него  зависело,  и  у  Штурмана  просто  не
оставалось в душе места для эмоций.
     - Эта ударная волна отлично прозондировала все, что лежит впереди,  -
тем же ровным голосом добавил он, касаясь сенсорной панели.
     Картина на главном экране резко изменилась. Ее  заполнила  трехмерная
координатная сетка, и все, что виделось