есть власть.
   Студия "Омега" никогда ни в чем ему не  отказывала.  Он  строил  свою
империю с особой тщательностью и уже давно  сделал  вывод,  что  никакой
талант не спасет фильм, если свою работу плохо выполнит электрик или  на
него наложит запрет правительство. Целых тридцать лет  Даймонд  подбирал
нужных людей, начиная от  профсоюзных  лидеров  и  кончая  политиками  и
финансовыми деятелями. Он знал всех, знал их слабые стороны, знал, кто и
где будет похоронен,  выражаясь  буквально  и  фигурально.  Даймонд  был
великим манипулятором и мастером нажимать на нужные пружины.
   - Возьмите сейчас хотя бы Джи Би. Из нее выйдет хорошая  актриса,  не
говоря уже о внешности. И потом она в конце концов Старфайер. Сент  пока
еще мало известен, но у него  большое  будущее.  Я  купил  постановочные
права на его книгу, в нем я уверен. А потом не забывайте обо мне. С моим
именем вы можете пойти в  банк.  Я  играю  заглавные  роли  и  пользуюсь
популярностью. Затраты себя окупят.
   - Откуда такая уверенность?
   - Я верю в проект.
   - И по-видимому, в Джона Сента.
   - В него я всегда верил.
   В машине зазвонил телефон.
   - Нет, - отрезал Даймонд.  -  У  меня  совещание.  Попросите  мистера
Циммермана перезвонить мне попозже.
   Даймонд  переключил  передачу  и  легко  влился  в  поток  машин   на
скоростной автостраде, их раскаленные  крыши  отражали  солнечный  свет.
Осталось всего десять минут пути,  плюс-минус  одна,  две  минуты.  Жара
становилась нестерпимой.  Даймонд  включил  кондиционер  и,  дождавшись,
когда холодный воздух заполнит машину, начал размышлять.
   "Эта девчонка... Джи Би - крупным  планом,  затем  наплывом  огромные
глаза  Старфайер.   Дальше   пойдут   анимационные   кадры:   Старфайер,
чувственная, возможно, даже обнаженная, направляет арбалет  на  страшное
чудовище, сплошные когти и острые клыки, которое смотрит  на  нее  из-за
багряных облаков и готово напасть в любую минуту.
   Анимацию можно заказать Ральфу Бакши. Должно  получиться  красиво,  и
красота будет немного зловещей..."
   Снова зазвонил телефон, но на этот раз Даймонд не взял трубку.
   "Да, пожалуй, идея неплохая, если за нее правильно  взяться.  Немного
эротики, анимационные кадры, специальные эффекты, но надо вложить в  нее
какой-нибудь смысл, фильм должен  нести  информацию,  скажем,  начать  с
загрязнения нефтью морских вод и постепенно перейти к общему загрязнению
окружающей среды. Пожалуй, может получиться".
   Машина приблизилась к воротам, и они бесшумно открылись. Проехали еще
четверть мили,  поднялся  красно-белый  полосатый  шлагбаум,  и  Даймонд
въехал на территорию студии и подкатил к  главному  зданию,  на  котором
красовалась вывеска "Виктор Даймонд".
   Он выключил мотор.
   - Хорошо, Арни, - сказал Даймонд после минутного молчания.  -  Собери
все свои идеи воедино, и мы поговорим.
   - Правда? - Голос  Арни  уже  не  был  таким  требовательным.  В  нем
чувствовались радость, волнение, и сейчас он стал почти мальчишеским.
   - Пришли мне все свои предложения. Собери своих приятелей,  позвоните
Ясону Бриллу, и пусть тот назначит встречу на следующей неделе.  Значит,
так: ты, Браун, Джон Сент и, конечно, Джи Би.
   Даймонд открыл дверцу машины.
   - Я все сделаю, - пообещал Арни, - вот только есть одна проблема.., с
Сентом.

***

   Ближе к вечеру Даймонд, как всегда, бегал по пляжу, но только сегодня
дольше и быстрее обычного. Затем за линией  прибоя  он  проплыл  полмили
против течения и вернулся домой.
   Когда-то давно, после  того  как  его  жену,  свихнувшуюся  на  почве
длительного употребления ЛСД, поместили в лечебницу, Даймонд  купил  три
близлежащих дома в Малибу-Бич, снес  их  и  построил  себе  из  красного
дерева дом, похожий на пирамиды цивилизации майя, который окружил  садом
с японскими горками. :
   Ходили слухи, что этот  странный  дом  стал  своеобразным  памятником
любимой жене, но когда о нем расспрашивали самого  хозяина,  тот  только
усмехался и отвечал, что дом  не  имеет  к  Вэнджи  никакого  отношения.
Просто ему захотелось пожить на берегу, "а уж если  ты  платишь  за  дом
миллион долларов, тебе не обязательно слышать,  как  соседи  спускают  в
туалете воду".
   Даймонд никогда не говорил о своей жене и раньше, а уж сейчас, спустя
двадцать лет, когда скандал и трагедия  ослепительной  красавицы  Вэнджи
Селлорз забылись, и тем более.
   Время от времени Даймонд навещал жену, проверяя,  хорошо  ли  за  ней
смотрят, но это всегда было очень мучительно, потому что Вэнджи не имела
ни малейшего представления, кто он такой, кто она и кем была когда-то.
   Но после трагедии он так возненавидел наркотики, что об  этом  ходили
легенды.

***

   Даймонд  принял  душ  и   направился   в   комнату   для   медитации,
расположенную в центре его дома-пирамиды и не имеющую окон, где  сел  на
черный ковер, принял позу "лотоса" и привел  свою  психику  в  состояние
углубленности и сосредоточенности. После этого,  переодевшись  в  легкие
хлопковые слаксы и рубашку из махровой ткани,  он  вышел  во  внутренний
садик и  немного  погулял  среди  аккуратно  расставленных  скульптур  и
фонтанчиков с журчащей водой, потягивая при этом охлажденный перье.
   Огромный оранжевый диск солнца соскальзывал за кромку горизонта, пока
не превратился в полусферу цвета расплавленного золота.
   Это время  дня  Даймонд  любил  больше  всего,  эти  полчаса  мира  и
созерцания, пока не появится  его  слуга  Хамура  с  легким,  изысканным
обедом,  после  которого   он   направится   в   проекционную   комнату,
расположенную рядом с медитационной,  и  будет  смотреть  что-нибудь  из
своей богатой фильмотеки. Сегодня это один из его любимейших  фильмов  -
"Мальтийский сокол".
   Солнце превратилось в блестящую точку и  исчезло  за  горизонтом,  на
землю спустились сумерки. И сразу же появился Хамура, выкатывая тележку,
уставленную хрусталем, фарфором, с  овальным  плоским  блюдом,  закрытым
крышкой, и бутылкой "Мерсо" в серебряном ведерочке со льдом.
   Он сервировал одно  место  за  столом  из  кованой  мягкой  стали  со
стеклянной столешницей и зажег  торшер  в  виде  стилизованной  стальной
женщины, поддерживающей поднятыми вверх руками  плафон  в  виде  цветка.
Торшер был чисто декоративным, но хорошо гармонировал со всем  остальным
интерьером. Хамура выдвинул стул, чтобы Даймонд сел, и закрыл его колени
большой льняной  салфеткой,  затем  положил  ему  на  тарелку  несколько
полосок сырого тунца, большую креветку, слегка припущенную  в  оливковом
масле с чесноком, немного риса, смешанного с морскими водорослями, налил
вина, улыбнулся и слегка согнулся в поясном поклоне.
   - Подай мне телефон, Хамура, - попросил Даймонд.
   Телефон был подан, слуга снова поклонился  и  бесшумно  исчез,  мягко
ступая по каменному полу.
   Даймонд сделал глоток вина, посмотрел на сгущающиеся  сумерки,  и  на
него   нахлынули   воспоминания.    Он    вспомнил    Вэнджи    Селлорз,
семнадцатилетнюю дочь проповедника из Техаса,  с  ее  соломенного  цвета
волосами и огромными дымчатыми глазами -  сырую  глину,  из  которой  он
вылепил кинозвезду и, по общему мнению, самую красивую женщину  в  мире;
богиню, которая в один прекрасный день сбежала с ренегатом-директором  в
какую-то общину в Нью-Мексико сниматься в каком-то  дефективном  фильме,
который, как они считали, должен был стать фильмом века.
   Только съемка превратилась в наркотический  кошмар.  Директор  вскоре
покончил с собой, бросившись с утеса,  а  Вэнджи  отправилась  в  долгое
путешествие, из которого уже никогда не вернется.
   - У Сента проблема, - сказал Арни. - Он в  Санта-Пауле.  -  Разъяснив
при этом, что Санта-Паула - это федеральная тюрьма в штате Герреро.
   Даймонд мрачно улыбнулся, вспомнив, как, захлопнув дверцу  машины,  с
удивлением посмотрел на Арни.
   - Как он там оказался? - спросил продюсер.
   И естественно, причиной были наркотики.  Джона  Сента  приговорили  к
пятнадцати годам тюрьмы за контрабанду, хранение и торговлю наркотиками,
но, как пытался объяснить Арни, произошла чудовищная ошибка, и Джон Сент
не виноват.
   - И именно меня ты выбрал, чтобы вытащить его из тюрьмы.  Значит,  ты
меня плохо знаешь, Арни. Вызволяй сам своего мистера Сента.
   - Я пытался! - кричал Арни. - Я пытаюсь это сделать вот уже два года,
но кто меня будет слушать, зная о моем прошлом? Послушайте, он ничего не
знал об этом порошке. Он...
   - Пожалуйста, Арни, оставь меня в покое и никогда больше  не  пытайся
связаться со мной. Никогда.
   Охранник открыл тяжелую стеклянную дверь, пропуская его в вестибюль.
   - Доброе утро, мистер Даймонд.
   Даймонд вошел в здание, не обращая внимания на кричавшего Арни.
   - Послушайте, это была его...
   Дверь бесшумно закрылась, оборвав Арни на полуслове.
   Даймонд закончил обед, задумчиво посмотрел на торшер  в  виде  нимфы,
налил себе в стакан вина, и рука его потянулась к телефону.
   Даймонд нажал на кнопку с цифрой два. На том конце  взяли  трубку,  и
он, не называя себя, сказал:
   -  Мне  нужна  информация.  Полное  досье   на   Джона   Сента.   Ему
приблизительно двадцать  пять  лет,  он  сын  Спринг  Кентфилд.  Все  до
мельчайших подробностей.
   Прихватив с собой бутылку вина, стакан и конверт,  Даймонд  прошел  в
просмотровый зал и плотно закрыл за собой дверь.
   "Мальтийский сокол" уже был заправлен в проектор, и все  приготовлено
к просмотру. Однако Даймонд вынул пленку и положил ее на полку.
   Вместо предыдущего он зарядил в аппарат фильм "Образ Терри".  Пустая,
претенциозная картина в черно-белом варианте. Фильм сняли в 1962 году, и
для этого понадобились один  фотограф,  три  модели  и  желание  сделать
фильм.
   Действие происходило  в  основном  в  нью-йоркской  подземке.  Самыми
ценными в этом фильме были кадры с Вэнджи Селлорз.  Пока  они  мелькали,
Даймонд  вынул  из  конверта  книгу  комиксов  и  открыл  страницу,  где
Старфайер пряталась за наносным песчаным баром.
   Когда на экране появилась Вэнджи, Даймонд посмотрел на жену, затем на
Старфайер, снова перевел взгляд туда и обратно и  удовлетворенно  кивнул
головой.

Глава 15

   Стояла удушливая жара, тело Сента стало мокрым от пота.
   Он прислонился к тонкой перегородке камеры и с трудом  дышал.  Липкий
воздух пропитался омерзительными запахами, рассвет был зловеще багряным,
лучи солнца, проникая через  узкую,  расположенную  под  самым  потолком
решетку, окрашивали противоположную с растрескавшейся штукатуркой  стену
в красный цвет.
   Беспокойный сон Сента прервал ужасный крик,  за  которым  последовали
глухие удары и леденящий душу смех.
   Эль Бурро, как всегда, лежал около гальюна, который представлял собой
открытую  канализационную  трубу,  покрытую   по   краям   ржавчиной   и
разлагающимися экскрементами. Бето, крепко ухватив его  за  волосы,  бил
беднягу головой о стену. Эль Бурро был сумасшедшим бродягой  и  испускал
вопли в самое неподходящее время. Бето - предводитель уличных гангстеров
и убил немало людей, остальные трое сокамерников были ворами. Сейчас они
лежали на своих бетонных нарах и грязно ругались, выражая  недовольство,
что их так рано разбудили.
   Сент зажал руками уши в  тщетной  попытке  не  слышать  этих  ужасных
криков, и волна отчаяния в тысячный, миллионный раз захлестывала его. Он
останется здесь навсегда, всеми брошенный и забытый, его миром будут эта
грязная камера и эти ужасные люди; он будет жить здесь,  пока  не  умрет
или не сойдет с ума, как Эль Бурро.
   Сумасшедший завыл снова. Бето зажал ему рот и, размахнувшись,  ударил
по лицу. Воры громко захохотали.  Красные  лучи  солнца  закончили  свое
путешествие по стене, и в камере вновь стало сумрачно. Сквозь вой и смех
Сент услышал металлический лязг и хриплые крики.
   Пришел тореро.
   "Эль торо" -  так  с  издевкой  заключенные  называли  отвратительное
варево, заправленное кусочками гнилых овощей и мелких хрящиков,  которое
вместе с маисовыми лепешками составляло их дневной рацион. Его  развозил
на грязной тележке и маленькими порциями  плескал  в  их  миски  тореро,
здоровенный детина со сломанным носом.
   Дверь их камеры широко  распахнулась.  Грязные  тела,  словно  крысы,
рванули к двери. Сент слышал топот  босых  ног  по  каменному  полу.  Он
побежал за ними, ничего не видя  в  темноте.  Когда  зовет  тореро,  все
должны спешить на его зов, иначе останутся голодными.
   Сент бежал, бежал и бежал, преследуемый воем сумасшедшего.
   Он старался бежать быстрее, но крики и вой становились все громче.
   Кто-то звал его по имени:
   - Санто! Проснись!
   Сент вздрогнул, дико закричал и открыл глаза.
   Один из воров тряс его за плечо.
   Приходя в себя, Сент понял, что кричал вовсе  не  сумасшедший,  а  он
сам.
   - Это уже слишком,  -  сказал  сокамерник.  -  Имей  совесть,  Санто.
Побереги мои нервы. Ты кричишь седьмую ночь подряд.
   Его сокамерником по федеральной тюрьме, куда  Сента  отправили  после
предварительного  заключения,  был  Хавьер  Гальегос,  толстый  циничный
человек, бывший владелец ресторана, который сидел за то,  что  занимался
нелегальным бизнесом, сдавая комнаты проституткам и их клиентам, и  имел
с этого немалый доход. К своему бизнесу он относился философски и считал
свое занятие ничем не хуже любого  другого.  "Мы  с  тобой  оба  невинно
осужденные,  Санто,  -  любил   говорить   он.   -   С   нами   обошлись
несправедливо".
   Отношение к нему сокамерника стало большим утешением для Сента.
   Гальегос как нечто само собой разумеющееся  принял  рассказ  Сента  о
пытке. "Знаем мы эти трюки с носом. Это их обычный метод. Никаких следов
на теле, просто и эффективно".
   На что Сент отвечал: "Содовая, смешанная с соусом "Табаско",  это  же
так омерзительно. Большего унижения я в жизни не испытывал".
   - А ты  бы  предпочел,  чтобы  они  раздавили  тебе  половые  органы?
Расслабься, все уже позади. Ты прошел через ад и выжил.
   - Добро пожаловать в чистилище, - сказал ресторатор, широким  взмахом
руки указывая на тюремный двор, где бродили, дрались, ругались или спали
другие заключенные. - Сядь и успокойся, у меня есть немного кальвадоса.
   Хавьер   Гальегос   оказался   человеком   практичным   и   во   всем
руководствовался этим качеством.  Аристократ-американец,  с  которым  он
делил одну  камеру  в  привилегированном  отделении  тюрьмы,  делал  его
положение еще более прочным, а то, что он к тому же  был  еще  и  богат,
тоже играло ему на руку, ибо здесь, имея деньги, можно было купить все и
"жить словно дома", как любил повторять Гальегос.
   - Мы будем помогать друг другу и приятно проведем  время,  -  говорил
он.
   Каждый месяц Сент платил ему немалые деньги за отличную еду и  прочие
услуги. Он был уверен, что Гальегос не такой мошенник, как другие, и  уж
если и обманывал его, то самую малость.
   Вот и сейчас, когда послышался звук открываемых замков и звон посуды,
он с удовольствием посмотрел, как его собственный официант  вкатывает  в
камеру столик на колесах, весь заставленный блюдами с едой.
   - Пора завтракать, - сказал он,  поднимая  крышки  и  с  наслаждением
впитывая в себя аппетитные запахи.
   Одетый в легкий темно-синий костюм, Гальегос готовился  начать  новый
день. Официант заложил за ворот своего хозяина большую розовую  салфетку
из льняного полотна, налил ему кофе и протянул газету. Гальегос сразу же
открыл ее на странице "Финансы" и погрузился в чтение.
   Сент посмотрел на хорошо сервированный стол, застеленный скатертью, с
кофейником, полным дымящегося кофе,  с  графином  свежего  апельсинового
сока, и вынужден был признать, что это гораздо приятнее, чем "эль торо",
которым его  кормили  в  камере  предварительного  заключения.  Если  не
обращать внимания на стены, покрытые  пятнами  сырости,  на  решетку  на
маленьком окошке, на запертую дверь, то можно подумать, что они в номере
гостиницы с обслуживанием выше среднего уровня.

***

   После прибытия  в  эту  тюрьму  с  ее  более  или  менее  приемлемыми
условиями существования Сент снова потребовал привести к нему адвоката.
   Адвокат многое обещал, но ничего не выполнял. Он был  образованнее  и
богаче и, как Сент решил  впоследствии,  гораздо  коррумпированное,  чем
сеньор Белтран, но выбора у него не было.
   В Соединенных Штатах его дело так и не сдвинулось  с  мертвой  точки.
Арни изо всех сил старался помочь ему, но  пока  ничего  не  получалось.
Авторитет мистера Фридмана не выходил за рамки страны, да и власти штата
Герреро не желали с ним сотрудничать.
   - - Флетчер и ее отец подкупили здесь  всех,  -  сказал  Сент  своему
сокамернику. - Они будут держать меня здесь до тех пор, пока я не сгнию.
   - По крайней мере года два ты здесь пробудешь, - заметил Гальегос.  -
Для них не имеет значения, кто ты, такой. Уж если  машина  запущена,  ее
трудно остановить, бюрократия проникла во все сферы жизни.  Твоя  задача
перестать терзать себя и постараться получать удовольствие.
   Поудобнее откинувшись в кресле, он раскурил сигару.
   - Получать удовольствие в таком месте! - фыркнул Сент.
   - А почему бы и нет? Что еще нам остается делать?
   Время летит быстро и делает свое дело. Успокойся, Санто.
   Зачем пробивать лбом стену? Если захотеть, можно и здесь найти  массу
развлечений.
   Сент последовал совету Гальегоса и  в  последующие  месяцы  попытался
занять себя, чем только мог. Он купил гитару и стал  учиться  играть  на
ней. К сожалению, Сент не мог петь, так как горло после пыток болело,  а
голос стал хриплым. Он быстро перенимал испанский язык  от  проституток,
растратчиков, воров, торговцев наркотиками и  убийц.  Научился  драться,
усвоив приемы, которых раньше никогда не знал.  Однако  дни  по-прежнему
тянулись бесконечно долго, в непрерывном столкновении с такими пороками,
как взяточничество,  коррупция,  постоянная  ругань  и  потворство  иным
грехам человеческой натуры. Единственным светлым пятном в его жизни была
отличная еда, которую поставляли из ресторана Гальегоса.
   Правда, сейчас у него появилось право переписки. Письма приходили  от
Веры, Арни,  тети  Глории,  из  издательства  и  сотрудников  его  фирмы
"Старфайер энтерпайзес". Даже мать прислала  открытку.  Сент  больше  не
чувствовал себя отвергнутым и забытым, но  то,  что  жизнь  за  воротами
тюрьмы текла сама по себе, без его участия,  приводило  его  в  безумное
отчаяние.
   От Джи Би не было никаких известий, что и неудивительно.
   Но проходили месяцы, и Сент постепенно  забыл  их  последнюю  ужасную
ссору. Время словно  повернуло  вспять,  и,  к  великому  неудовольствию
Гальегоса, он снова и снова описывал ему  их  волшебное  путешествие  по
стране и незабываемые недели, прожитые на яхте. Лежа ночью без сна, Сент
пытался представить себе ее лицо, но сколько ни напрягался, даже во  сне
она оставалась безликой. "Я не должен думать о ней здесь,  -  уговаривал
он себя, - поэтому ее образ все время исчезает".
   - Ты только изводишь себя, думая о ней, - сказал Гальегос.  -  Забудь
ее. Она тебя совсем не любит.
   - Почему ты так считаешь?
   - Я хорошо знаю женщин, они мой бизнес.

***

   После  шести  недель  пребывания  Сента  в  тюрьме  ресторатор,  сияя
улыбкой, вбежал в камеру с радостным криком:
   - Санто! Эй, Санто! К тебе посетитель.
   Кровь бросилась Сенту в лицо. Это Джи Би.  Скорее  всего  она  решила
простить его и вернуться навсегда. За долю секунды Сент убедил себя, что
это может быть только Джи Би.
   Но он ошибся.
   Гальегос привел в камеру Веру с таким почтением, как  будто  та  была
герцогиней. Затем, радостный и довольный, удалился, оставив их наедине.
   Лицо Веры заливала краска от гордости за то, что ее  такое  долгое  и
трудное путешествие так успешно закончилось, ну и, конечно, жара  немало
этому способствовала. Она была вся увешана пакетами.  Вера  снова  стала
толстой.
   Сент заключил ее в объятия. Разочарование было невыносимым, но только