мец для нее?
Нет. С самой первой встречи она его узнала.
   Это ее человек. Возможно, она  знала  его  в  какой-нибудь  из  своих
прежних жизней.
   Кристиан тихонько закрыла за собой дверь, спустилась на лифте, прошла
через шумный вестибюль и скрылась в ночи.
 
*** 
 
   Она шла по темному  саду.  По  влажной  траве.  Вдали  вырисовывались
темный силуэт корабля и верхушки деревьев на фоне  звездного  неба.  Она
услышала легкий плеск воды о борт  корабля,  а  через  несколько  секунд
увидела светлую голову Лудо. Он сидел неподвижно.
   Ждал.
   Он взял у нее сумку, и она ступила на борт.  Внизу,  в  каюте,  пахло
свежим деревом, опилками, льняным маслом и лаком. Матерчатые койки  были
еще зачехлены.
   Совсем новенький корабль...
   Лудо показал ей,  куда  положить  вещи,  как  управляться  с  газовой
плитой,  как  включать  свет  и  приборы  с  помощью   выключателей   на
специальной панели. Потом он оставил ее  кипятить  в  чайнике  воду  для
растворимого кофе, а сам пошел заводить мотор.
   Палуба ритмично покачивалась под ногами. Кристиан слышала,  как  Лудо
прошел на нос, чтобы отвязать веревки. Звук мотора перешел  в  негромкое
урчание, и они  двинулись  вперед.  Чайник  засвистел.  Кристиан  налила
кипяток в чашки с кофе. По совету Лудо добавила в кофе рома.
   Он сидел за штурвалом.  Лицо  его  казалось  загадочным  от  красного
отсвета огонька на компасе. Кристиан села рядом. Они молча пили  горячий
кофе с ромом. Промолчали почти всю дорогу от  причала  и  до  выхода  из
гавани. А если и произносили что-нибудь, то шепотом, как будто  боялись,
что услышит Сэм Старк. Как будто он все еще мог их остановить.  Кристиан
перегнулась через борт. Смотрела на темный атлас воды за кормой.
   Наконец они вышли  в  открытый  океан.  Миновали  длинные  золотистые
пляжи, отметку канала. Корабль рассекал носом волны Атлантики  и  теплые
воды Гольфстрима...
 
Глава 3 
 
   Десятилетние  Марк  и  Мелисса  очаровывали  всех  своей  живостью  и
красотой. Мелисса унаследовала от Изабель ямочку на подбородке, у  обоих
были  такие  же  густые  черные  вьющиеся  волосы,  как  у   матери,   и
золотисто-карие глаза. С самого раннего возраста близнецы знали, что  их
мама - важная птица и они тоже. Уже  в  четыре  года  Мелисса  улыбалась
совершенно незнакомым людям, обнажая  зубки  в  потешной  гримаске.  Моя
улыбка в миллион долларов, говорила она.
   Они  были  очаровательными  малышами,  когда  все  шло  так,  как  им
хотелось, когда они видели вокруг привычное внимание и  обожание,  когда
на них сыпались подарки. Однако если что-то было им  не  по  вкусу,  они
сердились, кричали и визжали, пока  не  добивались  своего.  Кристиан  и
Арран считали, что близнецы безнадежно избалованы.
   - Ну для чего им столько новых игрушек? - вздыхала Арран в каждый  их
день рождения. - Они даже по одному разу не смогут с  ними  поиграть  за
всю свою жизнь.
   Сейчас, разодетые, как на картинке - Марк в миниатюрном костюмчике из
пиджачка и шортов, с галстуком-бабочкой, в белых  туфельках,  Мелисса  в
кружевной блузке, накрахмаленном синем сарафанчике, с голубым  бантом  в
пышных кудрях, - они  сидели  во  главе  огромного  обеденного  стола  в
компании двадцати пяти других маленьких принцев  и  принцесс  Голливуда,
сосредоточенно поглощавших пирожные и именинный торт-мороженое.
   Покончив  с  лакомствами,  близнецы  устремили  глаза  на   затейливо
упакованные и перевязанные яркими лентами пакеты.  После  того  как  они
насладятся подарками, начнется новое развлечение - клоун  Куки,  который
будет падать на  свои  огромные  ботинки,  лить  воду  из  пластмассовой
маргаритки в петлице пиджака и делать  разных  зверушек  из  шариков.  В
конце праздника предстоит катание  на  шотландских  пони  миссис  Бруэр.
Лошадки уже ждали в саду.
   В углу за шампанским и прохладительными напитками актрисы говорили  о
студийных делах. Голливудские жены тем временем  накачивались  спиртным.
Сюзи Блументайл, жена главы студии  "Омега",  потеряла  туфли  и  теперь
бродила от одной группы к другой, зажав в руке стакан  с  неразбавленным
джином. Скоро она отключится, и тогда  шофер  отвезет  ее  домой.  А  ее
ребенок с вечно мокрыми штанишками, постоянно сосущий собственный палец,
вернется домой в чьей-нибудь чужой машине.
 
*** 
 
   С каждым годом празднование дня рождения  близнецов  становилось  все
пышнее, все многолюднее,  но  и  между  днями  рождения  подарки  так  и
сыпались на детей.
   Что бы они ни пожелали, все доставлялось немедленно и  в  неимоверных
количествах, от электронных  игр  и  до  меховых  тигров  в  натуральную
величину.
   - Ты их совсем испортишь, - пыталась увещевать сестру Кристиан.
   - Я просто пытаюсь дать  им  то,  чего  мы  никогда  не  имели.  Хочу
возместить.
   - Но это невозможно. Они ведь не такие, как мы.
   И потом, у них всегда все было.
   - Я хочу, чтобы они были счастливы, - упрямо повторяла Изабель.
   - А они вовсе не счастливы, - так же упрямо отвечала Кристиан.
   После этого Изабель не разговаривала с сестрой несколько месяцев.
 
*** 
 
   Арран очень переживала за Марка и Мелиссу, которым, как она  считала,
не давали возможности просто побыть детьми. Она перестала  приезжать  на
эти ужасные дни рождения, но, появляясь в Лос-Анджелесе по своим  делам,
всегда останавливалась у Изабель. Сажала детей на заднее сиденье взятого
напрокат  автомобиля  и  увозила  на  пляж,  подальше  от   изобилия   и
напряженной атмосферы роскошного дома Изабель. А напряжение в  атмосфере
этого  дома  все-таки  чувствовалось.  После  нескольких  минут   нытья,
требований повести их в дорогой ресторан, или в кино на  приключенческий
фильм, или на видео, после того как Арран отвечала неумолимым  "нет"  на
все эти требования, они весело плескались в воде, ели горячие сосиски  с
песком и возились в водорослях, как настоящие дети.
   Однако,  едва  войдя  в  дом,  они  снова  становились   прежними   -
невыносимыми и капризными.
   - Им пора спать, - говорила Арран. - Они устали.
   На что Мелисса обнажала зубки  в  ослепительной  улыбке,  приводившей
Арран в бешенство.
   - Мне вовсе не надо ложиться спать. Правда, мамочка?
   Марк опускал тяжелые веки, выпячивал нижнюю губу.
   - И я не пойду спать. Попробуйте меня заставить.
   - Молодость дается  один  раз,  -  говорила  Изабель,  снисходительно
улыбаясь.
   Усталые, сонные, дети тем не менее не ложились до полуночи.
 
*** 
 
   Восьмой день рождения праздновали в отеле  "Савой"  в  Лондоне,  куда
Изабель прилетела на премьеру  своего  нового  фильма.  После  праздника
отправились на "Кошек" - для них была заказана отдельная ложа, - а после
спектакля прошли за кулисы. Все следующие  дни  ходили  за  покупками  в
"Хэрродс", без конца фотографировались для прессы, давали  интервью  для
детской программы Би-би-си.
   - Вы в первый раз в Лондоне? - спросили близнецов во время интервью.
   Мелисса грациозно улыбнулась.  Новые  зубы,  после  того  как  выпали
молочные, еще не все выросли, поэтому она научилась улыбаться, почти  не
разжимая губ.
   - О да. И я нахожу, что Англия - прелестная страна.
   На самом деле это был не первый их приезд в Англию, но они об этом не
знали. В трехлетнем возрасте близнецы провели два месяца в Лондоне,  где
Изабель снималась для студии "Сосновый лес" и жила в большой квартире на
Кэйдогэн-плейс,  прелестной  улице,  выходившей  на  частные  сады.  Там
близнецы и гуляли каждый  день  в  сопровождении  лондонской  няни  мисс
Мак-Тэйвиш, одетые в  пальтишки  из  верблюжьей  шерсти  и  ярко-красные
резиновые сапожки.
   В те два месяца Изабель съездила на север  навестить  родителей  -  в
первый и последний раз в своей жизни. До этого она не  видела  их  почти
восемь лет. Перед  тем  она  написала  матери  и  предупредила  о  своем
приезде. Позвонила в дверь точно в указанный час, в  половине  пятого  -
время чая.
   Стоял промозглый, сырой, ветреный мартовский день. Время  от  времени
начинал накрапывать дождь.
   Изабель с тоской вспоминала безоблачное голубое небо и  яркое  солнце
Калифорнии. Несмотря на подбитое мехом кожаное пальто,  высокие  кожаные
сапоги и норковую шляпу, надвинутую  на  самые  уши,  она  промерзла  до
костей. Она уже успела забыть, как холодно бывает в Англии. И эти жалкие
голые  деревья  без  листвы  на  фоне  обшарпанных  домов  из   красного
кирпича... А в Калифорнии сейчас цветет мимоза.
   Тюлевые занавески на окнах дома номер 57 слегка  зашевелились,  когда
ее светло-коричневый "ровер" остановился у входа. Неулыбающаяся Элизабет
Уинтер открыла дверь.
   - Изабель... Какой сюрприз.
   - Вы разве не получили мое письмо?
   - Получили. И все же...
   Изабель вздохнула. Неужели она могла надеяться на теплый прием?
   Словно дальнюю родственницу или незнакомку, пришедшую собирать деньги
на благотворительность, ее провели в маленькую  переднюю  и  усадили  на
продавленный кожаный диван, который она так хорошо помнила.
   Теперь он совсем вытерся. Коричневый ковер протерся до дыр. В комнате
стоял невероятный холод.
   Что они делают с деньгами, которые она регулярно им посылает?
   Элизабет,  одетая  в  старую  серую   фланелевую   юбку   и   длинный
бесформенный серый кардиган, нервно теребила руками карманы.
   - Пойду посмотрю, что у нас есть к чаю. Отец  сейчас  поднимется.  Он
отдыхает.
   Изабель услышала отдаленные звуки льющейся воды, звон  посуды.  Через
несколько минут дверь открылась. На пороге стоял отец, глядя на нее.
   Как он постарел! Он даже стал как будто меньше ростом, съежился. Хотя
лицо осталось таким же мясистым, и появился даже небольшой животик.
   - Что ты здесь делаешь?
   - Хотела повидать вас. Прошло столько времени.
   - Ты так считаешь? Мне так не показалось... - Голос  его  звучал  все
так же мелодично и так же враждебно. Несколько секунд он холодно смотрел
на нее, потом пожал плечами. - Ну что ж, раз уж  приехала,  оставайся  к
чаю. Только никакого особого угощения не жди. Мы с мамой не  можем  себе
этого позволить.  Мы  хоть  и  стараемся  изо  всех  сил,  но  до  твоих
стандартов нам далеко.
   - Спасибо, я обычно не ем в это время.
   Изабель почувствовала, как поднимается давно забытый гнев, и  поняла,
что не в силах его остановить. Не  следовало  ей  приезжать.  Продолжать
посылать им чеки, чтобы заглушить укоры совести, но не  показываться  на
глаза.
   Отец подошел ближе. Со старческой скованностью  опустился  в  кресло,
обитое ситцем, на котором когда-то был узор из осенних листьев, а сейчас
ткань  вытерлась  до  однотонного  грязно-коричневого   цвета.   Изабель
почувствовала запах джина. Так вот куда уходят ее деньги...
   Снова послышался стук и звон посуды.  В  дверях  появилась  Элизабет,
толкая впереди себя столик, покосившийся, с дребезжащими  колесами.  Она
неловко приподняла его, чтобы провезти  через  край  ковра.  На  столике
стоял прокопченный коричневый чайник, тарелка с ломтиками белого  хлеба,
намазанными  тонким  слоем  маргарина,  блюдце  с  тремя  бисквитами   и
маленькая тарелочка с половиной засохшего торта. Элизабет налила  чай  в
чашку, протянула Изабель. Потом подала  чашку  отцу,  но  он  неожиданно
поднялся из-за стола и, не говоря ни слова, вышел из  комнаты.  Вернулся
он, явно пошатываясь, в тот момент, когда  Элизабет  предлагала  Изабель
бисквит.
   Элизабет сделала вид, что ничего не заметила.
   - Может, затопим камин? Что-то сегодня прохладно.
   - С какой стати? - враждебно отозвался отец. -  Еще  только  половина
пятого. Стемнеет не раньше чем через час. Что за праздник такой?
   - Хорошо, хорошо, дорогой. Я только...
   Мать кидала нервные взгляды в  сторону  Изабель,  которая  дрожала  в
своем пальто на меху, однако заверила мать, что ей тепло, как  в  печке.
Пока она пила чай, недостаточно горячий,  для  того  чтобы  хоть  как-то
согреться, отец дважды выходил из  комнаты  и  каждый  раз  возвращался,
качаясь больше, чем до этого.  Агрессивность  его  перешла  в  обиженное
нытье.
   - Ну и чем вызван этот визит? Мы с мамой  решили,  что  о  нас  давно
забыли. У тебя, наверное, есть много других дел, приятнее, чем  навещать
противных старых родителей.
   - Я не так часто приезжаю в Англию.
   - Ну, как видишь, мы еще живы. Как-то тянем, стараемся изо всех сил.
   - Да, вижу.
   Господи, зачем она приехала! Здесь  ничего  не  изменилось.  Этого  и
следовало ожидать.
   Изабель сделала еще одну героическую попытку:
   - Я привезла фотографии детей. - Она достала  из  сумочки  конверт  с
фотографиями. - Это твои внуки, - напомнила она отцу. -  Они  похожи  на
тебя.
   Когда-то это, возможно, и было бы правдой, но сейчас отец превратился
в старую развалину и ничем не напоминал красавца мужчину из ее детства.
   Изабель натянуто улыбнулась:
   - Правда, они прелесть? Разве вы не гордитесь ими?
   Элизабет вскинула на нее глаза в искреннем  изумлении.  Она  даже  не
взглянула на фотографии, где дети  стояли  в  Кэйдогэн-гарденз  в  своих
пальтишках от Джэгера.
   - Гордимся?! Чем тут гордиться? Изабель, ты не замужем, и  дети  твои
незаконнорожденные. Видела бы ты, что пишут о тебе в газетах.  Как  тебя
только не называют. Нам с отцом стыдно, очень стыдно. Слава Богу,  здесь
никто не знает, что ты наша дочь.
   Она украдкой взглянула в  окно,  очевидно,  опасаясь,  что  роскошная
машина привлечет к себе нежелательное внимание.
   - Изабель, мы не можем относиться к ним как к своим внукам.
   Отец после очередной отлучки вернулся в комнату, вытирая губы  рукой.
Тяжело свалился  на  стул,  опрокинув  нетронутую  чашку  с  чаем.  Мать
расстроенно вскрикнула и стала вытирать стол кухонным полотенцем, бросая
гневные взгляды на Изабель, словно хотела сказать: "Вот видишь, до  чего
ты его довела".
   - Меня это не  удивляет,  -  воинственно  произнес  Джордж  Уинтер  и
оттолкнул ногой столик на колесах. - Да убери ты эту дрянь к черту, Лиз!
Наша  актриса  сказала,  что  не  хочет  чаю.  Она  больше  привыкла   к
шампанскому и черной икре. - Он повысил голос до крика. - Нет-нет,  меня
это нисколько не удивляет. Когда она сбежала из дома, я  знал,  чем  это
кончится. - Он придвинулся ближе, дыхнул Изабель в  лицо  парами  джина,
издевательски ухмыльнулся. - Голливуд!  Легкие  деньги  и  легкий  секс.
Невозможно жить среди развратников, чтобы к тебе это не пристало.
   - Джордж, пожалуйста, - прошептала Элизабет.
   - Нечего на меня шикать! Я у себя дома и буду говорить, что хочу.
   - Изабель, почему ты не вышла замуж за отца своих детей?  -  решилась
спросить Элизабет.
   - Наверное, он женат,  -  заплетающимся  языком  произнес  Джордж.  -
Наверное, из этих.., голливудских жиголо. А может, она и сама не  знает,
кто их отец.
   Изабель с трудом сдержалась, чтобы не взорваться.
   Вскочила на ноги.
   - Пожалуй, я пойду.
   - А в общем, какая разница, - продолжал Джордж. - Кто бы он  ни  был,
их отец, ты об этом горько пожалеешь.
   - Нет! - вызывающе крикнула Изабель. - Марк и Мелисса - мои дети. Они
красивые, одаренные, и я их люблю.
   - А будешь ты их  любить,  когда  они  перестанут  быть  красивыми  и
одаренными? Когда станут ненормальными, как я?
   Изабель смотрела на него с презрением.
   - С какой это стати они станут ненормальными?
   - Потому что они мои внуки. Потому что они на меня  похожи.  Ты  сама
это сказала. Ты тоже похожа на меня, Изабель. И ты станешь такой же.
   - Хватит, отец. Ты сам не соображаешь, что говоришь. Несешь  какую-то
ерунду. Ты просто пьян.
   - Изабель! - в ужасе вскрикнула Элизабет. - Как ты  разговариваешь  с
отцом!
   Изабель сжала губы и положила фотографии обратно в сумку.
   - Замолчи! - зарычал Джордж на  жену.  -  Конечно,  я  слишком  много
выпил. Я всегда слишком много пью.
   Я паршивый пьянчуга.  А  начал  я  пить  потому,  что  от  этого  мне
становится легче. Голове помогает. - Он обращался к  Изабель,  очевидно,
желая добиться, чтобы она его поняла. - Голова  как  бы  размягчается  и
перестает болеть. Головокружение прекращается. Видишь ли, я сумасшедший.
У  меня  болезнь  мозга.  И  ты  скоро  почувствуешь  то  же  самое,   -
удовлетворенно добавил он.
   Элизабет рванулась вперед, желая возразить. Изабель жестом остановила
ее.
   - Не говори так, отец. У тебя бывают приступы, но ты не  сумасшедший.
У тебя в мозгу все перемешалось.
   Тебя ранили на войне, ты что, не помнишь?
   - Нет, не помню. Потому что этого не было.
   - Ну как же так,  Джордж!  -  вмешалась  Элизабет.  -  Тебя  сбили  с
самолетом. Ты держался так мужественно. Ты  что,  не  помнишь  про  свои
медали? И про то, как король прикалывал их...
   - Ты знаешь не хуже меня, откуда взялись эти медали. Ты  сама  купила
их, целый набор, вместе с коробкой.
   Я прочитал имя на крышке, прежде чем ты ее выбросила.
   Полковник Эдвард Каммингс, Д.С.О. Армейские медали,  авиация  тут  ни
при чем. Не очень чистая работа, Элизабет. Даже это ты не смогла сделать
как следует.
   Элизабет съежилась в кресле, горестно глядя на него широко раскрытыми
глазами.
   - Но ведь король...
   - Да как я мог попасть  в  этот  чертов  Букингемский  дворец?  Я  же
чокнутый... Со мной тут же случился бы этот чертов приступ.
   "У меня бывают приступы", - вспомнила Изабель слова Кристиан.  Что-то
внутри у нее словно разорвалось, и теперь она истекала кровью.
   - Я не верю этому. Ни одному слову не верю.
   - Не хочешь, не верь. Но  это  правда.  Мой  самолет  не  сбивали.  Я
никогда в жизни не летал. Я даже в  авиации  не  служил.  Меня  признали
непригодным. - Глаза его сверкнули. - Я родился ненормальным. Так же как
ты и твои сестры. Рано или поздно с вами со всеми это произойдет. Так же
как со мной. И с твоими детьми тоже. Ты не спасешься. Никто от этого  не
спасется.
   Лицо его потемнело. На скулах выступили яркие пятна. Голос  понизился
до шепота.
   - Сначала слышишь какой-то тихий голос. Потом он становится громче..,
какие-то слова, которые ты не  можешь  различить,  не  можешь  понять..,
голос становится громче,  переходит  в  крик,  а  ты  не  можешь  ничего
понять.., и начинаешь сам кричать в ответ. А потом начинаешь  падать.  И
падаешь, падаешь, без конца. Если  выпить  стаканчик-другой,  становится
легче. Потом еще и еще, пока не напьешься пьяным или не сойдешь с ума. И
так день за днем. Пьешь и думаешь: ну сколько еще можно выдержать?
   Он встал, и его качнуло. Еще секунда,  и  он  свалился  бы  прямо  на
столик.
   Элизабет пронзительно закричала:
   - Джордж! О, Джордж, пойдем,  я  уложу  тебя  в  постель.  Ты  устал.
Пойдем, мамочка о тебе позаботится.
   Пожалуйста, дорогой, приляг, отдохни.
   Джордж Уинтер указательным пальцем ткнул в сторону Изабель:
   - Вы все сбежали. Оставили меня одного.
   - Ты не один, Джордж, - увещевала Элизабет.
   Он не обращал на нее внимания.
   - Это все твоя вина. Из-за тебя и остальные  сбежали.  Кристиан..,  и
моя Арран.
   Неверной походкой он направился из комнаты.
   Потом обернулся, сверкнул на Изабель яростными глазами.
   - - Ты еще об этом пожалеешь, Изабель. Зря ты завела этих..,  этих...
- Он так и не смог подобрать  подходящего  слова.  -  Вот  подожди,  еще
увидишь.
 
*** 
 
   Как автомат, ехала Изабель обратно в Лондон сквозь завесу  темноты  и
дождя, не имея представления о том, где находится,  пока  неожиданно  не
оказалась в центре эстакады Найтсбридж, в четверти мили от дома.
   Это не правда. Просто не может быть правдой...
   Этому нельзя верить, нельзя! Но тут она  вспомнила  потрясенное  лицо
матери  в  тот  момент,  когда  у  нее  на  глазах  рассыпалось  хрупкое
сооружение из лжи, возводившееся столь долго и тщательно. Это  правда...
Отец ненормальный, а мать всю  жизнь  лгала.  Изобрела  для  него  целый
фантастический мир - мир героя войны,  в  котором  его  сумасшествие  не
только объяснялось объективными причинами, но  даже  являлось  предметом
гордости.
   Войдя