и явились  для  Мартина  обычной
работой, далеко не самой трудной.
   На следующее утро в 11 часов он встретил сестер Уинтер на  вокзале  в
Дорчестере в траурном лимузине "даймлер" с затемненными стеклами  и  без
промедления увез их из Лондона. По прибытии в  Шеффилд  он  благополучно
провел их сквозь толпу репортеров, терпеливо ожидавших прибытия  Изабель
у дома Элизабет Уинтер.
   Через час он вывел заплаканную Элизабет из дома и вместе с чемоданами
погрузил  в  "даймлер".  Доставил   мать   с   дочерьми   в   уединенный
комфортабельный номер отеля "Грейт мидленд" и с удовольствием удалился в
ближайший паб, где подавали картофельную запеканку с  мясом  и  отборный
эль.
   На следующий день состоялась кремация. Этому предшествовало  короткое
богослужение, проведенное очень молодым священником, который, как видно,
совсем растерялся - и от того, что не знал,  как  положено  поступать  с
самоубийцами, и от присутствия знаменитой кинозвезды. От всего этого  да
еще от страшной жары щеки его побагровели и покрылись капельками пота.
   Из всей семьи только одна  Изабель  привезла  подходящий  туалет  для
похорон - черное платье, босоножки на высоком каблуке  из  первоклассной
кожи и огромные темные очки. Жакет, полагавшийся к  платью,  она  отдала
Кристиан, и та надела его  поверх  своего  платья  в  черную  и  красную
полоску - единственного платья в  ее  гардеробе,  теперь  состоявшем  из
шорт, джинсов, кожаных брюк и купальных костюмов. Жакет смотрелся  очень
элегантно, с умеренными плечиками и длинными узкими  лацканами.  И  сама
Кристиан, со своим ровным и глубоким  тропическим  загаром,  с  длинными
темными ногами,  казалось,  распространяла  вокруг  себя  какую-то  ауру
изысканности и утонченности. Арран, в противоположность  сестрам,  после
туманного лета в Сан-Франциско выглядела бледным эфирным созданием.  Тем
не  менее  она  тоже  выглядела  элегантно  все  в  том  же  костюме  от
Сен-Лорана, который пришлось надеть за неимением ничего другого - она не
привезла с собой никакого багажа.
   Как только сестры, щурясь  от  ослепительного  солнца,  показались  у
входа  на  кладбище,   моментально   вспыхнули   и   защелкали   десятки
фотоаппаратов и кинокамер.
   Раздались взволнованные возгласы, репортеры и фотографы устремились к
сестрам Уинтер, еще более блистательным в  этой  невзрачной  обстановке.
Бедняга священник воздел руки к небу, бессильный остановить  превращение
семейной трагедии в публичное зрелище.
   Элизабет Уинтер, безутешная вдова, стояла в стороне, всеми забытая, в
своем бесформенном вязаном коричневом жакете,  сжимая  в  руках  урну  с
прахом Джорджа Уинтера. Урну купила Изабель.
   - Ужасно, - бормотала Элизабет, ни к кому конкретно не  обращаясь.  -
Просто отвратительно.
   -  Иза,  повернитесь,   пожалуйста,   сюда,   -   последовал   щелчок
фотоаппарата.
   - Иза, вы знали о том, что ваш отец находился в состоянии депрессии?
   - Вы все еще встречаетесь с Лоренсом Сэнсоном?
   - Планируете ли вы выйти замуж в ближайшее время?
   - Что вы почувствовали, узнав, что ваш отец покончил с собой?
   - Девочки, встаньте-ка рядом.
   Щелчок, вспышка, щелчок, вспышка...
   - Ты только посмотри на нее, - с горьким упреком обратилась  Элизабет
к Арран. - Как всегда, выставляет себя  напоказ.  Ей  просто  необходимо
быть в центре внимания.
   - Это не ее вина, мама. Ей это не нравится так же, как и тебе.
   Изабель между тем держалась с  профессиональным  спокойствием.  Иметь
дело с прессой стало для нее еще более привычным, чем  все  остальное  в
жизни.  Сегодня,  правда,  она  с  радостью  ощущала  рядом  присутствие
Мартина, который время от времени  касался  ее  своей  крепкой  надежной
рукой.
   В конце концов она решительно направилась к воротам кладбища.
   - А теперь  прошу  извинить.  Нам  необходимо  побыть  своей  семьей,
наедине с нашим горем. Я уверена, что вы поймете.
   - Как это  все  недостойно,  -  бормотала  Элизабет.  -  Хоть  бы  на
похоронах отца постеснялась...
   - Мама, для нее это так же неприятно, как и для тебя.
   - И нечего выставляться напоказ. У нее нет  на  это  никакого  права.
Совершенно никакого права.
   Бедная мама, подумала Арран.  У  нее  вырвали  из  рук  роль  героини
трагедии. Это нелегко пережить.
 
*** 
 
   Через полчаса  сестры  Уинтер  и  их  мать  уже  сидели  в  роскошном
"даймлере", мчавшемся по шоссе в восточном направлении. Мартину  удалось
благополучно ускользнуть от наиболее навязчивых репортеров, собиравшихся
последовать за ними. Элизабет, еще  не  оправившись  от  ярости,  крепко
прижимала урну с прахом к  своей  плоской  груди  и  смотрела  на  экран
телевизора, где шла передача "Клуба садоводов". Пожилой мужчина с грубым
обветренным  лицом,  в  резиновых  сапогах  расхаживал  среди  клумб   с
маргаритками и хризантемами. Арран и Кристиан тоже  смотрели  на  экран,
довольные, что можно не разговаривать.  Изабель,  полулежа  на  сиденье,
по-видимому, заснула.
   Путь  предстоял  неблизкий  -  почти  на  другой  конец  Англии,   до
норфолкского  побережья.  Элизабет  хотела  развеять  по  ветру  бренные
останки Джорджа Уинтера на заросших сорняками взлетных дорожках  старого
аэродрома поблизости от Лудгейт-Мэнора.
   - Знаете, - тайком пробормотал Мартин, обращаясь к Кристиан, - такого
места в природе не существует.
   И никогда не существовало.
   - Да, я знаю. Но что же нам делать?
   - Что-нибудь придумаем.
 
*** 
 
   Мартин сдержал слово. К шести часам вечера он привез их в  приморский
поселок под названием  Бранкастер  и  доставил  в  небольшой,  но  очень
симпатичный семейный отель,  окруженный  цветниками.  Здесь  он  проявил
чудеса дипломатии.
   - Небольшая проблема, мадам. Боюсь, что на  аэродром  "Лудгейт-Мэнор"
гражданским лицам вход воспрещен. Там теперь американская ракетная база.
   Элизабет это известие явно  потрясло.  Она  несколько  раз  энергично
сложила губы трубочкой в немом возражении.
   - Почему бы вам не развеять  его  прах  в  море?  -  мягко  предложил
Мартин. - Так он все  равно  останется  со  своими  товарищами,  с  теми
парнями, которых сбили. на обратном  пути  после  налетов  на  Германию.
Думаю, ему это понравилось бы даже больше.
 
*** 
 
   На следующее утро, в семь часов во время прилива, он повез их наверх,
в дюны. К этому времени Элизабет  свыклась  с  предложением  Мартина  до
того, что уже считала эту мысль своей.
   - Да-да, самолеты возвращались именно этим путем.
   С вдохновенным лицом стояла она на краю  обрыва  над  мягко  шепчущим
морем.  Поверхность  воды  искрилась  под  лучами  восходящего   солнца.
Купленные медали Джорджа Уинтера лежали у ее ног.  Она  вытянула  вперед
руки с урной, словно принося жертву богам.
   Холодные воды Северного моря приняли бренные останки Джорджа  Уинтера
с безмятежным равнодушием.
   Он скрылся в волнах без следа.
 
Глава 2 
 
   - Если хотите, можем накрыть вам стол для ленча  в  саду,  -  сказала
горничная. - В столовой очень душно.
   - Да, это было бы прекрасно, - ответила Изабель.
   Воздух в Бранкастере, казалось, стоял неподвижно.
   Медное солнце тяжело свисало с неба в туманной янтарной дымке.
   Стол накрыли на лужайке в тени огромного каштана.
   Здесь тоже было душно,  но  все  же  лучше,  чем  на  солнцепеке.  За
оградой,   обвитой   виноградными   лозами,   слышались   крики   детей,
плескавшихся в пруду.
   Подали  холодную  отварную  лососину  с   майонезом,   салат,   тонко
нарезанный черный хлеб и целый  кувшин  лимонада.  Элизабет  ела  молча.
Выражение  ее  лица  постепенно  менялось  -   экзальтация   перешла   в
растерянность.
   Молоденькая  официантка  убрала  посуду  и  подала   кофе.   Элизабет
воззрилась на свою чашку так, будто никогда раньше ничего  подобного  не
видела.
   - Его больше нет, - внезапно произнесла она. - Джорджа больше нет  на
свете.
   Не зная, что на это ответить, Изабель, сидевшая рядом с матерью, лишь
сочувственно погладила ее руку.
   - Тридцать пять лет, -  сдавленным  голосом  продолжала  Элизабет.  -
Больше тридцати пяти лет он принадлежал мне. Он ведь  мог  выбрать  себе
кого угодно... любую девушку. Но он выбрал меня.
   Она снова замолчала.  Ни  у  одной  из  сестер  не  хватило  смелости
прервать паузу. Мать сидела с потерянным видом,  уйдя  глубоко  в  себя.
Может быть, в мыслях она сейчас бродила  с  молодым  красавцем  Джорджем
Уинтером по зеленым полям летом 1944 года...
   Элизабет тряхнула головой.
   - Я доказала, что заслужила его доверие. Все это время я заботилась о
нем, защищала его, оберегала от всего мира. Я все делала для него.., что
бы они все ни говорили. Вам не понять, что это такое.
   Снова наступило молчание. Потом заговорила Арран:
   - Мы понимаем, мама. Мы знаем, что тебе пришлось  пережить.  Мы  ведь
все знаем. Так что можешь больше ничего не говорить.
   Элизабет вскинула голову.
   - Что ты имеешь в виду?
   На лице ее появилось отрешенное выражение.  Вернее,  с  него  исчезло
всякое выражение. Так бывало каждый раз, когда они жили слишком долго на
одном  месте  и  окружающие  начинали  что-то  подмечать,  и  начинались
сплетни.
   Изабель искоса взглянула на Арран.
   - Пусть мама расскажет, если ей хочется.
   Элизабет перевела взгляд с Арран на Изабель.
   - О чем я должна рассказать? Не понимаю.
   Изабель вздохнула, неловко поерзала на стуле, не зная, как начать.
   - Но ты же сама говорила, что хочешь нам что-то рассказать.
   Элизабет чуть склонила голову на  одну  сторону  и  стала  похожа  на
птицу.
   - Но если не хочешь, можешь не говорить,  мама,  потому  что  мы  уже
знаем.
   В глазах Элизабет промелькнуло что-то незнакомое.
   Потом выражение ее лица снова изменилось. Теперь она смотрела на дочь
с неподдельным удивлением.
   - Вы не можете этого знать... Мы были очень осторожны...
   - Но, мама, разве ты не помнишь? Отец ведь сам мне сказал.
   Элизабет все так же удивленно смотрела на нее.
   - Вспомни же, мама. Я приехала к вам. Мы сидели за чаем. Я показывала
вам фотографии детей, и он сказал мне.., что  он..,  душевнобольной.  Ты
ведь при этом присутствовала, мама. Ты тоже это слышала.
   Элизабет раздраженно покачала головой:
   - Он просто не понимал, что говорит.
   Изабель откинула волосы со лба.
   - И Кристиан тоже об этом знает. Она когда-то случайно  услышала  ваш
разговор с отцом. Арран давно догадалась, потому что они  с  отцом  были
ближе, чем мы.
   - Да, - холодно заметила Элизабет, - вот это правда.
   Она обернулась к Изабель, сердито глядя на нее.
   - Я тебя не понимаю. О чем ты говоришь? Ты что, сказала сестрам,  что
ваш отец сумасшедший?
   Растерянная Изабель молча смотрела на нее.
   - Это же не правда. Какая-то  дикая  ложь.  Да,  я  не  буду  от  вас
скрывать, однажды ваш отец попал в клинику для душевнобольных. Но  потом
он поправился. Вылечился полностью. Мой муж не был сумасшедшим!
   Из-за ограды послышался женский голос:
   - Ну давай же, Кэролайн, плыви к мамочке.
   Кристиан подумала, что обязательно  научит  своего  ребенка  плавать.
Представила себе маленькое загорелое тельце в воде,  потом  вспомнила  о
том, что Лудо этого не увидит, не улыбнется, глядя на  барахтающегося  в
воде малыша. Ей захотелось плакать.
   - Иногда он терял представление о том, где находится и что происходит
вокруг, - продолжала Элизабет. - Иногда мог потерять контроль над собой.
После операции психика его стала не  совсем  устойчивой.  Когда  у  него
вынимали шрапнель из мозга, пришлось перерезать какие-то нервы.
   - Мама, -  заговорила  Арран,  -  хватит  притворяться.  Ты  что,  не
понимаешь? В этом больше нет необходимости.
   Кристиан молчала, поглощенная своими печальными мыслями.  Раньше  она
думала о будущем ребенке как о драгоценном талисмане, который поможет ей
удержать Лудо.., спасет их обоих. Теперь спасать больше нечего.
   И  более  того,  вернулись  все   старые   страхи.   Да,   она   тоже
душевнобольная, как и отец. Она не имеет права подвергать риску ребенка.
Душевная болезнь может передаться и ему. Что же ей  теперь  делать?..  У
нее появилось желание уйти  отсюда,  уползти  куда-нибудь  в  темноту  и
заснуть вечным сном.
   За оградой снова раздался женский голос:
   - Вот моя умница! Молодец!
   Потом послышались еще какие-то ласковые слова и громкий всплеск.
   Кристиан почувствовала дурноту.
   Мать тем временем совсем вышла из себя, доказывая, что их отец не был
сумасшедшим, и требуя от Изабель и Арран, чтобы они в это поверили.
   В конце концов заговорила Арран со своей неумолимой логикой:
   - Ну хорошо, тогда скажи, почему мы все время переезжали с  места  на
место? Почему ты постоянно  придумывала  для  этого  всякие  оправдания?
Почему ты никогда не позволяла нам заводить друзей? Потому, что отец был
болен и ты не хотела, чтобы об этом узнали, так ведь?
   Наступило долгое молчание.
   - Нет, - произнесла наконец Элизабет. - Никто не мог  такое  сказать,
потому что он никогда не был сумасшедшим. И с вашей стороны нехорошо так
говорить об отце.
   Сестры молча переглядывались. Оставим это, взглядом показала Изабель,
все равно это ничего не даст.
   В глазах Элизабет внезапно зажегся воинственный огонек.  Она  поджала
губы.
   - Ты права, мама, - примирительно произнесла Арран. - Не будем больше
об этом говорить. Теперь это уже не имеет значения.
   Изабель решила прийти на помощь сестре, однако,  как  всегда,  только
ухудшила дело.
   - Конечно, он слишком много пил. Может быть, это тоже повлияло...
   За этим последовал неожиданный  взрыв.  Элизабет  вскочила  на  ноги,
побагровев от ярости:
   - Ты что такое говоришь! Что мой муж был пьяницей? ! Алкоголиком?!
   Изабель в страхе съежилась на стуле.
   - О Господи! Да нет же, мама.
   - Да как ты смеешь!  -  Элизабет  с  силой  размахнулась  и  отвесила
Изабель звонкую пощечину. На щеке остался красный след.
   Изабель в шоке смотрела на мать.
   - Как ты посмела! - Элизабет, казалось, приготовилась ударить ее  еще
раз, но в этот момент Арран подскочила к матери и схватила ее за плечи.
   Элизабет содрогнулась и упала обратно на стул. Казалось, ее угловатое
тело сейчас распадется на  части.  Она  подалась  вперед,  закрыла  лицо
руками и зарыдала, покачиваясь то назад, то вперед.
   - Не могу я больше этого слышать. Не буду больше слушать ваши выдумки
про отца. Он не был ни  душевнобольным,  ни  пьяницей.  -  Она  вскинула
голову, с яростью глядя на дочерей. - Вижу, вы мне не верите.
   Повисла напряженная тишина.
   - Ну почему же, мама... - произнесла наконец Арран. - Мы тебе верим.
   Однако она опоздала.
   - Ну хорошо же! Хоть я и обещала ему, что никогда никому не  скажу..,
что унесу его тайну с собой в могилу... но я не могу больше слышать  эту
гнусную ложь. Я вам сейчас все расскажу.
   В напряженном выжидательном молчании под каштаном разорвалась  первая
бомба:
   - Вы правильно догадались, Джордж не воевал и не был ранен на  войне.
Но и сумасшедшим он тоже не был.
   Ни сумасшедшим, ни пьяницей. - Элизабет понизила голос до  шепота.  -
Он стал наркоманом.
   Кристиан безудержно расхохоталась, сжав руки в  кулаки.  Смеялась  до
слез. Они катились по ее щекам, а она никак не могла остановиться.
   - Конечно, это  была  не  его  вина,  -  тусклым  голосом  продолжала
Элизабет. - Это они сделали его таким.
   После  нервного  срыва  его  положили  в  клинику.  Там  его   лечили
электрошоком, потом транквилизаторами и обезболивающими. Все  это  вышло
из-под контроля. Джордж никогда не обладал сильной волей. Он  так  и  не
смог  остановиться.  Постоянно  увеличивал  дозу...  Он  стал  принимать
кокаин, чтобы возбудиться,  и  пил  джин,  чтобы  потом  успокоиться.  В
прежние времена его бы назвали... - Элизабет судорожно вздохнула. - Я не
могла допустить такого позора.
   Она с достоинством поднялась с места, высоко вскинула голову, но  уже
в следующий момент настроение ее переменилось, и  она  заговорила  самым
обыденным тоном, словно до этого  они  обсуждали  незначащие  вещи  типа
приближения грозы.
   - Пойду прилягу до чая.
 
*** 
 
   Кристиан тоже провела большую часть дня в постели.
   Изабель сидела рядом. Кристиан  никак  не  могла  унять  истерический
смех:
   - Ты только подумай, мой отец был наркоманом, а  любовник  занимается
контрабандой наркотиков.  Как  все  хорошо  сошлось.  Ну  разве  это  не
восхитительно?
   Изабель раздобыла на кухне немного льда - в  такой  жаркий  день  это
оказалось нелегко - и приложила к своей пылающей щеке.
   - Ну перестань, Крис, успокойся. Ты просто переутомилась.  Тебе  надо
отдохнуть. Подумай о ребенке.
   Для Изабель будущий ребенок Кристиан стал чем-то вроде  спасительного
плота в бушующем море.  После  откровений  матери  она  совсем  потеряла
равновесие и поэтому ухватилась за мысль о ребенке. Ребенок  по  крайней
мере представлял собой нечто реальное и доступное ее пониманию.
   Смех Кристиан постепенно перешел в рыдания:
   - Да, по-видимому, о ребенке больше нет причин беспокоиться. Он  ведь
не может родиться наркоманом.
   А вот Лудо.., он снова отправился в опасную экспедицию. А ведь  перед
этим уже обещал мне покончить с  этим.  Он  рассердился  на  меня  из-за
ребенка.
   Изабель положила мешочек с тающим льдом на разгоряченный лоб сестры и
пробормотала что-то утешительное. Бедная Крис! Как это грустно... Но  по
крайней мере после рассказа матери одно тяжелое  бремя  свалилось  с  ее
плеч. Печально, конечно, что Лудо ее покинул, но Кристиан  сможет  найти
кого-нибудь другого. Снова влюбится... Хотя то же самое Изабель когда-то
говорила себе самой, но этого так и не произошло.
   - Как ты думаешь, - сквозь слезы спросила Кристиан, - Лудо это делает
мне в наказание? Я так хочу ребенка.
   - Нет, конечно. Дай ему возможность одуматься.
   Возможно, его это слишком сильно потрясло. И кроме того, не  забывай,
что  он  много  лет  жил,  как  цыган.  Сама  подумай,  легко   ли   ему
перестроиться. Скорее всего твое известие его просто напугало.  Дай  ему
время привыкнуть к этой мысли,  потом  возвращайся  и  разыщи  его.  Вот
увидишь, все будет хорошо.
   - Нет, на этот раз он не вернется, я  это  предчувствую.  Его  убьют.
Слишком долго ему везло. Я так боюсь за него. Если он погибнет,  ребенок
- это все, что у меня останется от него.  -  Она  в  ужасе  смотрела  на
сестру. Под глазами были темные круги.
   - Тихо. Успокойся. Тебе вредно волноваться. Ты ведь ничем  не  можешь
ему помочь. Будь благоразумна, думай  о  ребенке.  А  теперь  постарайся
поспать.
   Изабель вытерла капли ледяной воды с шеи сестры.
 
*** 
 
   Арран решила пойти к морю. Надела атласный цельный  купальный  костюм
яркого пурпурного цвета - единственное, что оказалось ей  по  размеру  в
местном магазине в конце сезона.
   Однако поплавать ей не  удалось.  Начался  отлив,  и  вода  ушла  так
далеко, что у Арран не хватило решимости пройти все  это  расстояние  по
мокрому песку. Поэтому она просто легла на песок, раскинула руки  и  так
замерла, глядя в бесцветное небо. Некоторое время она лежала ни о чем не
думая, лишь ощущая тепло, проникающее в тело.
   Оно словно становилось частью ее существа, пульсировало в жилах.
   В конце  концов  она  почувствовала,  что  созрела  для  того,  чтобы
обдумать новость, услышанную от матери.
   Итак, отец  не  умалишенный  и  не  алкоголик.  Он  наркоман.  А  это
означает, что она, Арран, вовсе не обречена стать такой же, как  он.  Ее
жизнь теперь принадлежит ей одной, и  как  она  поступит  с  этой  своей
жизнью, зависит только от нее.  Она  вольна  выбирать.  И  вряд  ли  она
когда-нибудь захочет покончить с собой. На душе у нее стало спокойно как
никогда. Она закрыла глаза, бездумно  слушая,  как  две  чайки  ссорятся
из-за добычи. Уже почти засыпая, подумала: как же все-таки  хорошо,  что
мама не унесла секрет отца с собой в могилу. Секрет отца...
   Внезапно она