санную одежду, непроизвольно сотрясаясь всем телом.
   Джордж Уинтер умер. Ее отец мертв.
   Инстинктивно она потянулась к фотографии в массивной  золотой  рамке,
стоявшей на ночном столике.
   В трудные минуты она всегда служила ей  поддержкой,  вселяла  чувство
уверенности. Как напоминание о  том,  что  она  не  одна  на  свете.  На
фотографии три сестренки Уинтер в возрасте семи, девяти  и  десяти  лет,
чисто вымытые  и  причесанные,  смущенно  позировали  на  фоне  большого
универсального магазина. Подарок отцу  ко  дню  рождения.  Изабель  -  с
черными кудряшками,  голубыми  глазами,  розовыми  щечками  и  потешными
ямочками.
   Кристиан - слишком рослая для своего  возраста,  стесняющаяся  своего
роста,  больших  рук  и  ног.  Арран  -  с  широко  раскрытыми  глазами,
выглядывающими из-под прямой челки. Один носок на ноге спущен. Мама  так
расстраивалась  из-за  этого  носка.  Говорила,  что   он   портит   всю
фотографию.
   Изабель нашла эту фотографию в мусорном ведре под раковиной, куда  ее
выкинул отец. Она достала ее,  разгладила  и  с  тех  пор  берегла,  как
драгоценность. Она всегда любила эту фотографию. Гораздо больше, чем все
последующие снимки знаменитых сестер Уинтер в  журнале  "Люди".  Там  их
лица благополучно скрывались за профессиональными улыбками.
   Что же  означает  для  них  троих  смерть  отца?  Для  нее  самой,  в
частности? И что теперь будет?
   Она наконец поняла, как погиб Джордж Уинтер.
   Нахлынувшее чувство не было горем. Ранняя любовь Изабель к отцу,  так
же как и сменившая ее впоследствии ненависть,  давно  изжили  себя.  Все
перегорело. Не испытывала она и сочувствия. В любом  случае  смерть  для
Джорджа Уинтера была избавлением.
   Не было и потрясения. Известие это не явилось столь  уж  неожиданным.
Можно лишь удивляться, что он протянул так долго. Чувство,  которое  она
сейчас испытывала, было не чем  иным,  как  внезапным  и  сокрушительным
страхом.
   Сильная, волевая, здравомыслящая и  прагматичная  Изабель  никогда  в
жизни не ощущала такого ужаса.
 
Глава 2 
 
   Кристиан Уинтер-Петрочелли сидела рядом с  Лудо  Кореем  за  столиком
ресторана, в  западной  части  Пуэрто-Рико,  в  шести  милях  к  югу  от
Маягуэса. Ресторан нельзя было назвать  шикарным,  поэтому  американские
туристы сюда не ходили. Яркие флуоресцентные лампы,  линолеум  на  полу,
пластмассовые столики, и на каждом - пластиковый цветок в  банке  из-под
пива. Сейчас ресторан переполняли пуэрто-риканские семьи -  папы,  мамы,
бабушки, дети  и  даже  младенцы.  Шум  стоял  невероятный.  Все  кругом
кричали. Радиоприемник надрывался в  бравурной  музыке.  Однако  кормили
здесь отлично, а цены были по меньшей мере втрое ниже,  чем  в  шикарных
ресторанах по соседству, обслуживавших туристов.
   Кристиан и Лудо ели жаренную в масле свежую рыбу корифену с  чесноком
и пили пиво "Корона". Столик стоял у окна, обращенного к океану, точнее,
к проливу  Мона.  Гладкая  бледно-лиловая  поверхность  воды  с  редкими
мягкими волнами  местами  отливала  ярко-красным  под  розовым  закатным
небом. Вдалеке, у  самой  линии  горизонта,  там,  где  сейчас  заходило
кроваво-красное  солнце,  виднелись  острые   пики   гор   Доминиканской
Республики.
   Кристиан думала о том, что никогда в жизни не была так счастлива. Две
минуты назад Лудо пообещал, что определенно завяжет, что больше не будет
этих рискованных поездок и что пришло время начать безопасный  чартерный
бизнес. При его связях в больших отелях, при том что у них есть две яхты
- вторую водил его друг Мигель - они могут начать бизнес хоть сейчас.
   - В конце концов, я ведь не молодею, - говорил Лудо. - Пора  подумать
о постоянной работе, о доме, ну и все такое.
   Кристиан откинула густые каштановые волосы с гладкого загорелого лба.
Пытливо взглянула на Лудо, не решаясь поверить.
   - Ты это серьезно?! Действительно серьезно?
   Он кивнул:
   - Да. Время пришло.
   Лицо Кристиан озарилось улыбкой, глаза сверкнули золотом.
   - О, Лудо! Это чудесно!
   Она вспомнила длинные одинокие дни и  еще  более  одинокие  бессонные
ночи, проведенные в ожидании, в опасениях за его жизнь.  Он  никогда  не
рассказывал, куда  едет  или  что  собирается  делать.  Просто  исчезал,
испарялся, как дымка над Карибским морем. В  такие  периоды  он  как  бы
надевал на себя другую кожу - становился латиноамериканцом. Перекрашивал
густые светлые волосы в черный  цвет,  снова  начинал  говорить  на  том
трущобном испанском языке, к которому привык в  детстве.  Все  это  -  в
особенности испанский язык - настолько меняло его, что Кристиан с трудом
узнавала своего Лудо.
   Изменялись даже черты лица, фигура, походка - другие мышцы вступали в
игру. Он казался более худощавым, более напряженным.  И  более  опасным.
Лудо Корей больше не существовал. Его место занимал Лудовико  Гименес  -
так назвали его  тридцать  восемь  лет  назад.  Лудовико  Гименес  носил
оружие.
   Кристиан никогда не спрашивала, куда он отправляется и зачем. Она  не
хотела об этом знать. Из какого-то необъяснимого суеверия  она  считала,
что, если начнет задавать вопросы, это  будет  означать  конец  для  них
обоих.
   Итак, Лудо исчезал, а Кристиан пыталась  выбросить  из  головы  этого
незнакомца с суровыми, жесткими глазами. Говорила себе, что Лудо  просто
уехал по делам, как другие люди, и ничего особенного в этом нет.
   Но теперь все будет по-другому. Она сможет спокойно спать  по  ночам.
Он будет в безопасности.
 
*** 
 
   Солнце скрылось за горизонтом. Воды  пролива  Мона,  такие  обманчиво
спокойные сегодня вечером, окрасились в темно-фиолетовый бархатный цвет.
Лудо сидел напротив и улыбался Кристиан ослепительной улыбкой. Так он не
улыбался больше никому. Лицо чудесным образом смягчалось,  глаза,  порой
сверкавшие, как стальные клинки, сейчас светились любовью. Потому что он
действительно любил ее. Он, конечно, никогда этого не говорил  -  просто
не знал, как сказать. Но Кристиан знала, что он ее любит, и сама  любила
его до самозабвения. Она чувствовала, что обязана ему всем на свете.
   Он вернул ее самой себе. До  встречи  с  ним  она  постоянно  куда-то
бежала. Теперь же, найдя Лудо, она поняла, что больше никуда  бежать  не
надо.
   Может быть, сказать ему о ребенке прямо сейчас?
   Нет, решила Кристиан, лучше сделать это позже, когда они вернутся  на
корабль и будут сидеть за стаканом вина, глядя в ночное  небо,  усеянное
яркими звездами, слушая плеск волн, бьющихся о борт. Там  у  них  где-то
есть даже бутылка шампанского, вспомнила Кристиан. Можно будет выпить за
рождение новой семьи - благополучной семьи.  Сердце  ее  затрепетало  от
счастья. Как она молила Бога, чтобы новость о ребенке обрадовала Лудо...
Но, конечно же, он обрадуется. Обязательно обрадуется.
   Держась за руки, они медленно  шли  по  темной  дороге  к  маленькому
спортивно-рыболовецкому клубу, где стояло на причале их судно.  Кристиан
думала о будущем ребенке. Он будет похож на Лудо, с  таким  же  сильным,
крепким телом и  жестким  лицом,  способным  мгновенно  преображаться  в
озорной улыбке, со светлыми, выгоревшими от  солнца  волосами  и  ясными
серыми глазами.
   А может, глаза будут такие, как у нее. Или у мальчика  будут  темные,
как у  нее,  волосы  и  светлые  глаза.  Может  быть,  родится  девочка,
белокурая, с...
   Кристиан, улыбаясь, смотрела  в  темноту,  представляя  свое  будущее
сокровище. Исподтишка погладила плоский живот. Пока ничего еще не видно,
но скоро, наверное, станет заметно. Уже больше трех месяцев.
   Они подошли к воротам клуба. В маленьком домике охранника горел свет.
Сторож,  по-видимому,  дремал  там,  внутри.   В   воздухе   разносилось
оглушительное пение  цикад  и  древесных  лягушек.  Лудо  нежно  потянул
Кристиан в темноту, к огромному кусту олеандра. Не  торопясь  расстегнул
на ней блузку, спустил  с  плеч.  Провел  руками  по  обнаженной  груди.
Кристиан не носила бюстгальтера - он ей был попросту не нужен при  такой
высокой, упругой, прекрасной груди. Лудо наклонил светловолосую  голову,
сладострастно лизнул сначала один напрягшийся сосок, потом другой.
   - О Боже, Лудо! - выдохнула Кристиан. - Не надо.., не здесь...
   Все тело ее обдало жаром, каждая клеточка тянулась  к  Лудо,  жаждала
его прикосновений. Грудь горела больше, чем когда-либо. Может быть,  это
из-за ребенка.
   - О, Лудо! - простонала она.
   Кристиан  не  знала  другого  такого  притягательного  человека.  Она
прожила с Лудо уже год и весь этот год провела в постоянном возбуждении.
Стоило ей лишь взглянуть на него - на его крепкие ноги, на изгиб широких
плеч, на мускулистые руки, покрытые золотистыми волосами, - как она  тут
же ощущала жаркий прилив желания.
   - Не застегивай блузку. Я хочу смотреть на тебя, когда ты идешь. Твоя
грудь так прекрасна в движении.
   - Нет, Лудо.
   Она подняла руку, чтобы застегнуть блузку, но он не  дал.  Перехватил
ее руку, крепко прижал к себе. Усмехнулся:
   - Кроме меня, никто тебя здесь не увидит.
   Это была сущая правда. Охранник крепко спал в  своей  хижине.  Здание
клуба давно опустело, лишь в одном окне горел свет. Они медленно  прошли
мимо двух теннисных кортов, с их светившимися в темноте белыми  линиями,
мимо площадки для барбекю, мимо  бассейна  и  дальше,  через  лужайку  к
гавани, где на причале стояли спортивно-рыболовецкие  суда  и  несколько
яхт. Одно из них водоизмещением в тридцать футов под названием "Эспириту
либре" - "Свободный дух" принадлежало Лудо.
   Он наклонился к самому ее уху:
   - Надеюсь, ты не собираешься спать сегодняшней ночью?
   Намеренно чувственным жестом он потер ладонью ее твердые соски.
   Кристиан задохнулась:
   - Я... - Внезапно она замерла на месте и схватила его за руку. -  Там
на корабле кто-то есть!
   Лудо потянул ее назад, прикрыл собой. В один момент он  преобразился.
Перешел в другое состояние, словно кто-то повернул выключатель. Кристиан
услышала его тяжелое дыхание. Так бывало всегда, когда он злился на себя
за то, что забыл об осторожности.
   На палубе мелькнул и погас огонек. Кто-то кашлянул.
   Кристиан  почувствовала,   что   напрягшиеся   мышцы   Лудо   немного
расслабились.
   - Кто здесь? - позвал он негромко все еще напряженным голосом.
   - Эй, Лудо, привет. Это я, Бето.
   Дрожащими руками Кристиан застегнула блузку и пошла вслед за Лудо. На
корабле их ждал Альберто Торрес - клубный менеджер, приятель  Лудо.  Как
оказалось, ничего страшного не произошло. Он явился,  чтобы  сообщить  о
срочном телефонном звонке для сеньоры.
   - Я подумал, что вы скоро  вернетесь,  поэтому  решил  подождать.  Вы
подошли так тихо.., напугали меня до смерти. Не откажусь от кружки пива.
   Он подал Кристиан бумажку с сообщением от Изабель из Лос-Анджелеса.
 
*** 
 
   День оказался безнадежно испорчен. Изабель настаивала, чтобы Кристиан
тотчас же вылетела в Англию.
   Отец умер. Ее ждут.
   - Я не могу, Иза. - Кристиан говорила по телефону из клуба. -  Просто
не могу.
   Как странно, что она все еще испытывает страх перед отцом, даже после
его смерти. Она всегда его боялась. Его и того  немыслимого  напряжения,
которое он приносил  с  собой,  когда  появлялся  в  доме.  Атмосфера  в
маленьких темных комнатах сгущалась  настолько,  что  становилось  нечем
дышать. Кристиан в такие минуты в панике выбегала из  дома,  мчалась  по
длинным пустым улицам с одинаковыми домами по обеим  сторонам.  Их  окна
смотрели на улицу пустыми глазами. Она бежала и  бежала,  пока  в  конце
концов не садилась в автобус - не важно какой, лишь бы  уехать  подальше
от дома.
   - Я знаю, что ты чувствуешь, Крис, - услышала она голос сестры.
   Нет! Этого никто не может знать, особенно Изабель, которая никогда  в
жизни никого и ничего не боялась.
   - Крис, - снова заговорила Изабель, - мы с Арран там тоже будем.  Все
будет хорошо. Мы же не можем оставить маму наедине с этим. И кроме того,
она сказала, что хочет нам что-то сообщить.
   "Ничего больше она не может рассказать мне об отце", - тупо  подумала
Кристиан. Ей почудилось, будто стены  смыкаются  над  ней  и  становится
нечем дышать.
   Однако неожиданно для самой себя она нехотя согласилась приехать. Иза
и Арран будут с ней.
   Завтра рано утром  Бето  отвезет  ее  в  аэропорт  в  Маягуэс.  Потом
получасовой перелет через остров до Сан-Хуана, а оттуда  -  до  Лондона,
где Изабель забронировала для них номер в отеле "Дорчестер".
   Зато теперь у нее есть ребенок.  Мысли  о  Лудо,  о  ребенке,  об  их
будущей жизни придадут ей сил. Кристиан напомнила себе, что  теперь  она
не одинока. У нее есть своя семья. Внезапно она ощутила теплоту и прилив
уверенности. Она будет думать о них, и все будет хорошо.
   Когда она сказала Лудо о ребенке, наступила мертвая тишина. Он  молча
смотрел на нее, а когда наконец заговорил, в  голосе  его  звучало  лишь
холодное удивление.
   - Ребенок?! Как это?
   Кристиан показалось, будто между ними опустился стальной занавес.
   - Наверное, виновата моя небрежность, - пробормотала она.
   Сердце у нее упало. Она не могла этого вынести.
   Значит, он все-таки  не  хочет  ребенка.  Он  выглядел  рассерженным.
Разъяренным.
   - Ты уверена? Какой срок?
   - Три месяца.
   - Наверное, еще можно...
   Он  замолчал,  почувствовав,  что  у  нее  перехватило  дыхание,   но
невысказанные слова висели над ними в воздухе, как смертоносное оружие.
   - Нет, - произнесла Кристиан.
   Лудо пожал плечами:
   - Ну что ж... Тогда мне больше нечего сказать.
   - Да, наверное...
   Кристиан было невыносимо больно. Они легли  в  постель,  стараясь  не
касаться друг друга. Сейчас Лудо спал, лежа рядом с ней, очень тихо, как
всегда.
   Кристиан лежала на спине, глядя через открытый люк на звездное  небо.
Внезапно  звезды  показались  ей  слишком  яркими,   слишком   крупными,
беспокойными, словно смеялись над ней.  Слезы  катились  по  ее  лицу  и
высыхали на щеках.
   - Когда ты собираешься вернуться?  -  спросил  Лудо  перед  тем,  как
заснуть.
   - Думаю, через неделю. Может, через две.
   Воцарилось молчание.
   - Лучше забронируй себе номер в отеле. Я не  знаю,  где  буду  в  это
время.
   Кристиан сразу поняла, что это означает. Он собирается нарушить  свое
обещание. Неизвестно, что послужило тому  причиной  -  смерть  ее  отца,
известие о ребенке, а может, что-то другое.
   На следующее утро она улетела в Англию с ужасным  предчувствием,  что
никогда больше не увидит Лудо.
 
Глава 3 
 
   Известная писательница Арран Уинтер провела первую  половину  дня  за
беседой с начальником Управления пожарной охраны  Сан-Франциско  Руфусом
Махоуни в гриль-баре на площади Вашингтона.
   Сорокапятилетний Руфус Махоуни весил больше двухсот фунтов при  росте
шесть футов и пять дюймов.
   Сейчас он поглощал пищу с нескрываемым наслаждением и точно  так  же,
по-видимому, наслаждался беседой.
   Арран пристально смотрела на него своими большими серьезными глазами.
   - Если жильцы находятся на верхнем этаже в  задней  части  здания,  а
тремя этажами ниже бушует пожар и нет доступа ни к пожарной лестнице, ни
к обычной, как вы сможете  их  спасти?.,  Они  уже  обсудили  почти  все
аспекты борьбы  с  пожаром  на  примере  конкретного  случая  -  старого
деревянного четырехэтажного здания многоквартирного дома.
   Арран  успела  записать  несколько  профессиональных  выражений  типа
"вентилировать  крышу",  "перегретые  газы".  Сейчас  Махоуни   объяснял
механизм использования специальной пожарной лестницы. Он даже  нарисовал
ее в записной книжке Арран.
   - Это такое длинное устройство в форме рыбьей кости. Оно закрепляется
за край крыши. Вот так.
   Махоуни пообещал ей  организовать  посещение  пожарной  станции,  где
Арран сама сможет осмотреть оборудование и почувствовать атмосферу.
   - Мне это доставит удовольствие. Помогу вам, чем смогу.
   Он отечески похлопал ее по плечу.
   Арран вздохнула. Он уже восхищался тем, какая она умная, что написала
столько книг. А ведь, наверное, не  намного  старше  его  дочери  Морин,
которая сейчас еще учится в школе. Услышав эти слова,  Арран  в  который
раз испытала чувство, близкое к отчаянию. Она ненавидела свою внешность.
Этот ясный гладкий лоб без единой морщинки, чистый,  типично  английский
цвет лица, большие  выразительные  глаза  цвета  дождя,  мягкие,  как  у
ребенка,  волосы,  с  которыми  невозможно  ничего   сделать.   Ей   уже
исполнилось тридцать, но можно дать  и  шестнадцать.  Такая  задумчивая,
немного застенчивая девочка-студентка... Для того чтобы  выглядеть  хоть
немного  старше,  она  купила  очки  с  простыми  стеклами   в   тяжелой
черепаховой оправе. Но это ничего  не  изменило.  Теперь  она  выглядела
застенчивой девочкой-студенткой в очках. Циничные бармены не раз просили
ее предъявить документы. Однако в очках она чувствовала себя  увереннее,
разговаривая с людьми старшего возраста,  такими,  как,  например,  этот
огромный пожарник-ветеран, сидящий напротив и широко улыбающийся ей.
   Арран до сих  пор  все  еще  поражалась  тому,  что  серьезные  люди,
специалисты своего дела, охотно уделяют ей время и внимание, отвечают на
ее дурацкие вопросы только для того, чтобы она во всем  разобралась.  Но
еще больше ее изумляло то, что они  сами,  кажется,  получают  от  этого
удовольствие.
   Руфус Махоуни отвез ее домой в своем начальственном красном  пожарном
автомобиле. Арран чисто по-детски радовалась этому.  Хорошо  бы  он  еще
включил сирену и красные мигалки.
   Он исчез, крепко пожав  ей  руку  и  дружески  помахав  вслед.  Арран
поднялась по грязным ступеням к себе на четвертый этаж. Остальную  часть
дня она проведет за машинкой, печатая сегодняшние заметки.
   Арран снимала верхний этаж старого викторианского дома в конце  улицы
Телеграф-Хилл. На первом этаже размещался темный, но уютный бар, где  по
пятницам и  субботам  вечерами  играл  джаз.  На  высоких  табуретах  со
стаканами в руках сидели постаревшие битники пятидесятых годов,  которые
до глубокой ночи предавались воспоминаниям о прошедших днях.
   Второй этаж занимали миссис Джанкаччио - старуха с бакенбардами  -  и
восьмидесятилетний Роури Галэйн по кличке "кролик", в прошлом  букмекер.
На третьем  этаже  в  одной  квартире  жили  пять  серьезно  настроенных
студентов из Азии, другую занимал человек, работавший зазывалой в  одном
из клубов Норт-Бич, в котором показывали стриптиз. В  дневное  время  он
посещал местный колледж, где изучал программирование на компьютере.
   Вначале Арран жила на верхнем этаже не одна, но  со  временем,  когда
пришел успех, а с ним и благосостояние, после выезда прежних жильцов она
заняла и вторую квартиру и уговорила хозяина пробить между ними дверь.
   Здание  явно  пришло  в  упадок.  Срочно  требовался  ремонт,  замена
сантехники и электропроводки. Окна выходили на шумную улицу,  и  вид  из
них открывался соответствующий. Арран  могла  бы  позволить  себе  снять
квартиру получше. На самом деле она могла  бы  даже  купить  особняк  на
"Тихоокеанских высотах". Но ей  и  в  голову  не  приходило,  что  можно
переехать. Этот дом был ее приютом и убежищем и в хорошие времена,  и  в
плохие. По ночам в баре она с удовольствием выслушивала истории о  Ленни
Брюсе,  Морте  Зале  и  Джеке  Керуаке.  Ей  нравилось  пить  виски   из
пластмассовых стаканов в компании с "кроликом" Галэйном, слушая, как тот
разливается соловьем, вспоминая скачки из давнего прошлого. Она даже  не
возражала против того, чтобы приносить для миссис  Джанкаччио  лекарства
из  аптеки,  хотя  вместо  благодарности  чаще  всего  слышала  в  ответ
маразматическую ругань.
   Все эти люди стали для Арран почти семьей, а старое  здание  было  ее
домом.
   Сейчас она жила именно так, как ей  хотелось,  -  среди  разрозненных
предметов мебели и беспорядочных гор  книг,  наваленных  повсюду.  Много
работала.  Лишь  раз  в  неделю  в  квартире  устанавливалась  видимость
какого-то п