полу своей комнаты.
   В конце концов она позвонила капитану Мойнайэну.
   Капитан очень обрадовался за нее и не скупился на добрые слова. После
многословных и очень искренних поздравлений он сообщил, что у него  тоже
есть для нее хорошие  новости.  Дом  в  Аламеде  нашли.  Там  обнаружили
огромные количества наркотиков и целый арсенал оружия. Может быть, Арран
будет интересно  узнать,  что  некто  по  имени  Фарли  Голаб  -  он  же
Молотобоец - открыл огонь  по  полицейским  и  был  схвачен.  Сейчас  он
находится под арестом в камере предварительного заключения, что само  по
себе уже неплохо.
   - Наверное, он из ваших бывших дружков. Совсем вышел из границ.  Даже
его приятели находят, что с ним лучше дела не иметь.  Кстати,  как  ваши
консультации с психологом?
   Захваченная врасплох, Арран пробормотала что-то невнятное.
   - Да, в общем, все нормально...
   - Не лгите. И лучше  сделайте  что-нибудь,  пока  не  поздно.  Вы  же
обещали.
 
*** 
 
   Вот дерьмо.., дерьмо, в ярости думала Арран, сидя, скрестив ноги,  на
кровати все еще в пижаме. Но уже в следующий  момент  она  почувствовала
невероятное  облегчение.  Да,  конечно,  это  был  он,  Молотобоец.  Она
чувствовала это нутром,  каждой  косточкой.  Перед  глазами  встало  его
жирное опухшее лицо, горящие желтые глаза, волосатый живот. Она,  словно
наяву, ощутила его дыхание с запахом перегара. Садист  и  психопат...  А
она каждый раз разыскивала именно его.
   Арран торжественно поклялась себе, что больше никогда в жизни  ничего
подобного не сделает. Она получила хороший урок  и  не  забудет  его  до
конца жизни.
   А теперь она стала признанной писательницей! И не важно, что пока она
не может сообщить об этом Рингмэйдену.  Она  им  всем  устроит  сюрприз.
Пригласит на праздничный ленч с шампанским, и  все  такое.  Они  закроют
магазин и пойдут к Луиджи.
   Жизнь снова показалась ей прекрасной.
 
*** 
 
   Однако в тот день она так и не сообщила им  свою  радостную  новость.
Рингмэйден явился позже обычного, с красными от слез  глазами  -  старый
Боунз умер ночью, во сне.
   - Когда я подошел к нему, он был еще теплый,  -  всхлипывая,  говорил
Рингмэйден, - как будто вот-вот проснется.
   - Это самая хорошая смерть, - пыталась утешить его Арран. - Он ничего
не успел почувствовать.
   И потом, он ведь был очень старый.
   Рингмэйден никак не мог заставить себя расстаться с собакой. В  конце
концов Арран и Фридом поехали к  нему  на  квартиру  на  улице  Стэньян,
погрузили беднягу Боунза в  грузовичок  хозяина  и  отвезли  в  Общество
защиты животных для кремации.
   - Надо найти ему другую собаку, - очень  серьезно  сказал  Фридом.  -
Когда он немного оправится, найдем ему щенка.
   У Арран не хватило духу объявить о своем радостном событии ни в  этот
день, ни на следующий. Всю неделю Рингмэйден скорбел по Боунзу.  Фридом,
полный  сочувствия,  даже  умудрялся  как-то  справляться   с   кассовым
аппаратом и отвечал на телефонные звонки.
   Рингмэйден и слышать не о хотел ни о каком щенке.
   Никто не сможет заменить ему Боунза. В конце недели,  однако,  Фридом
уговорил его пойти вместе с ним в загон для бездомных  животных.  Просто
посмотреть.
   - Только подумайте обо всех этих животных, обреченных на гибель.  Как
вы можете отказываться? Пойдемте хотя бы посмотрим на них.
   Вернулись они с огромным кастрированным котом.
   Уши у него были порваны, грязная белая шерсть торчала клочьями.
   - Почему вы не взяли котеночка? - спросила удивленная Арран. -  Разве
у них нет котят?
   - Конечно, есть! - гневно воскликнул Рингмэйден. -  Но  котята  такие
хорошенькие, они все нарасхват.
   А беднягу Синдбада никто не хотел брать. Еще через несколько дней они
бы его уничтожили.
   Он почесал кота за ушами, и тот ответил  ему  презрительным  взглядом
зеленых глаз.
   - У него есть характер, - добавил Рингмэйден.
   По непонятной причине именно после этого случая  Арран  почувствовала
себя еще более одинокой, чем всегда. Ей с трудом удалось  удержаться  от
слез. Поэтому, когда  ближе  к  вечеру  в  этот  день  позвонил  капитан
Мойнайэн и снова стал  настаивать  на  консультации  с  психологом,  она
неожиданно для себя решила больше не откладывать.
   - Хорошо, я это сделаю. На следующей же неделе.
   На этот раз я вам твердо обещаю.
 
*** 
 
   В приемной доктора Энгстрома все, кроме нескольких  детских  рисунков
на стенах, было бежевого цвета -  ковер,  кресла,  кушетка,  на  которую
Арран избегала смотреть: ведь здесь обследовали  психов.  И  сам  доктор
Энгстром тоже казался бежевым, со  своим  длинным  лицом,  бледно-карими
глазами,  светло-каштановыми   волосами   и   такой   же   бородкой,   в
светло-коричневых брюках,  бежевом  пуловере  с  кожаными  пуговицами  и
дешевых кроссовках.
   По-видимому, этот цвет, как и вся  приемная,  был  рассчитан  на  то,
чтобы  не  раздражать  зрение,  утихомирить,  успокоить.  Однако   Арран
почувствовала, что ее он раздражает и одновременно усиливает депрессию.
   Доктор Энгстром заметил взгляд, который она бросила на кушетку.
   - Можете сесть, куда вам хочется. Пододвиньте кресло ближе к столу.
   Он достал блокнот, положил на письменный стол.
   На столе лежало несколько игрушек для взрослых.
   В углу кабинета  стояло  какое-то  вертикальное  сооружение,  высотой
примерно в один фут. С него свисали металлические шары. Если потянуть за
крайний шар, а потом отпустить, все остальные шары приходят в  движение,
начинают сталкиваться друг с  другом  и  издают  звон.  В  другом  конце
кабинета  лежали  ромбовидные  магниты,  которые  можно   складывать   в
конструкции, напоминающие башни Уоттса <Уникальное сооружение в  Уоттсе,
пригороде Лос-Анджелеса.>. Имелось еще несколько  разборных  головоломок
из металлических проводков.
   "Здесь совсем не страшно, - сказала себе Арран. - Бояться  совершенно
нечего. Доктор Энгстром поможет мне, и я стану нормальной, такой же, как
все. У меня появятся друзья, будет своя жизнь" - . Почему же  тогда  она
чувствует такое сильное противостояние?  Почему  ей  хочется  закрыться,
защититься?
   Доктор Энгстром пристально  смотрел  на  нее  сквозь  очки  в  тонкой
металлической оправе.
   - Расскажите  о  себе,  Арран.  Сколько  вам  лет,  где  живете,  где
родились, где и как жили в детстве. Расскажите о  родителях,  братьях  и
сестрах, о других родственниках...
   Имя, общественное положение, серийный номер...
   Арран послушно начала излагать факты. Только  факты,  ничего  больше.
Никаких подробностей. Из  какого-то  детского  упрямства,  из  нежелания
облегчить ему задачу. Пусть для него это будет ничуть не легче, чем  для
нее самой.
   -  ..у  меня  две  сестры,  обе  старше   меня.   Изабель   живет   в
Лос-Анджелесе, Кристиан - в Европе.
   - Как вы к ним относитесь?
   - Что вы имеете в виду?
   - Я хочу знать, какие чувства вы к ним испытываете? Вы их любите?  Вы
с ними близко связаны?
   - Да, очень.
   - Вы, наверное, по ним очень скучаете.
   - Да, очень.
   Внезапно к горлу подступил комок. Ей с трудом удалось подавить слезы.
   - А ваши родители - они живы?
   - Да, они живут в Англии.
   - Вы часто их навещаете?
   - Нет.
   - Почему так?
   - Мне это не по карману.
   - Вы бы хотели видеть их чаще?
   - Нет.
   Он помолчал.
   - Расскажите о родителях, Арран. Говорите только то, что вам хочется.
Начните, например, с того, сколько им лет и где они живут.
   Арран откинулась на бежевую спинку кресла. Прикрыла глаза.
   - Они оба одного возраста - около пятидесяти.
   Живут сейчас в городке под названием Рыночная Гавань.
   Я там никогда не бывала, поэтому не могу ничего вам о нем сказать.
   - Вы им звоните, пишете?
   - Посылаю рождественские Открытки.
   - А ваши сестры?
   - Изабель пишет и посылает подарки.
   - А вы тоже будете посылать им подарки, когда заработаете деньги?
   - Я.., я не знаю.
   - Опишите свою мать, Арран. Вы на нее похожи?
   - Я давно ее не видела.
   - Ну, какой вы ее помните?
   - Вообще-то мне трудно... - Против воли Арран напрягла память, однако
никак  не  могла  вспомнить  лицо  матери,  лишь   какое-то   бесцветное
расплывшееся пятно. - Она невысокого роста, светлая шатенка вроде  меня,
только уже седеет. Глаза у нее... - Господи,  она  не  может  вспомнить,
какого цвета глаза у матери...
   - Как вы к ней относитесь?
   - Что вы имеете в виду?
   - Вы ее любите?
   - Да, наверное. Я об этом никогда не думала, но...
   Она же моя мать.
   - Хорошо. Теперь опишите своего отца.
   Это оказалось намного легче.
   - Он высокий, черноволосый. Немного располнел.
   Сейчас он хуже выглядит.
   - А раньше хорошо выглядел?
   - Да, его считали очень привлекательным. Изабель на него похожа.
   - А что он делает? Кем работает?
   - Никем.
   - Чем же он занимается?
   - Сейчас не знаю. Раньше писал стихи.
   - Так, значит, вы унаследовали литературный талант от отца. -  Доктор
Энгстром  улыбнулся  и  начал  играть  металлическими  шарами.  Раздался
негромкий перезвон. - Он публикует свои стихи?
   - Нет и никогда не публиковал.
   - Расскажите мне побольше об отце, Арран.  Не  торопитесь,  вспомните
все, что сможете.
   Арран крепко сжала губы, словно  закрыла  дверь  в  свою  память.  Он
глупец, если думает, что она будет рассказывать об отце. А она  дурочка,
что пришла  сюда.  Она  полуобернулась,  взглянула  на  часы.  Время  ее
консультации истекает без десяти одиннадцать. Конечно,  она  может  уйти
хоть сейчас.
   - Не о чем рассказывать.
   Доктор Энгстром ответил любезной улыбкой.
   - Как хотите.
   Он что-то быстро писал в своем блокноте, как  будто  стенографировал.
Обычно Арран без труда могла прочитать написанное другими и сверху вниз,
и снизу вверх, и сбоку. Но сейчас она не могла разобрать ни слова, и это
ее еще больше разозлило. Пишет  о  ней  неизвестно  что,  какие-то  свои
домыслы, может быть, совсем неверные, основанные на  том  немногом,  что
она ему рассказала.
   - Мы к этому вернемся в следующий раз.  Сейчас  и  времени  почти  не
осталось. - Он назначил следующий визит на четверг,  утром.  -  А  после
этого я бы рекомендовал вам приходить ко мне по крайней  мере  дважды  в
неделю. Если бы мы могли встречаться три раза  в  неделю,  было  бы  еще
лучше.
   Ага, по пятьдесят долларов за визит, цинично подумала Арран.
   - Боюсь, что чаще двух раз я не могу себе позволить.
   Доктор Энгстром кивнул:
   - Как знаете. Это вам решать.
   Он дал ей домашнее задание - вспомнить все о родителях и  подготовить
рассказ о детстве и ранней юности.
   - Хорошо, - ответила Арран.
   - Значит, до четверга.
   - Всего хорошего, доктор Энгстром.
   Арран одарила его искренней улыбкой. Теперь она даже  стала  лучше  к
нему относиться, зная, что никогда больше сюда не придет.
   - Если понадобится, звоните мне в любое время.
   - Спасибо.
   Арран снова улыбнулась и пожала ему руку.
   Она позвонила капитану Мойнайэну  и  сообщила  о  том,  что  сдержала
обещание и нанесла первый визит психологу. Но она не  сказала,  что  это
был и ее последний визит.
 
Глава 7 
 
   - Нет! - кричала Кристиан. - Нет, нет, нет!
   Она бежала по длинной темной дороге, дрожа от страха. А там, в конце,
стоял мистер Уэкслер и ждал ее.
   Она различала контуры его  худощавой  стройной  фигуры  и  аккуратной
головы, его протянутые к ней руки.
   Однако, подбежав совсем близко, увидела  разлагающийся  череп  вместо
головы, а вместо рук - когтистые лапы.
   - Не-е-ет!
   Она просыпалась вся  в  слезах,  трясясь  от  ужаса.  Ощущала  теплые
объятия Арран,  слышала  ее  ласковый  голос  и  через  некоторое  время
успокаивалась. До следующей ночи.
   Иногда  вместо  разлагающегося  трупа  мистера  Уэкслера  ей  снилось
кое-что похуже. Были ночи, когда она бежала навстречу мистеру  Уэкслеру,
но в последнюю минуту это оказывался не он, а Джордж Уинтер, ее отец. Он
стоял там, в конце дороги, и ловил ее.
   - Ага, ты надеялась сбежать от меня! Думала,  он  тебя  защитит.  Так
знай - ты никогда не спасешься от меня, никогда, никогда, никогда!
   Он издавал яростный  и  одновременно  торжествующий  вопль.  Кристиан
снова оказывалась все в том же знакомом  ящике.  Стенки  надвигались  на
нее, крышка медленно опускалась, опускалась. Кристиан рыдала, обливалась
потом, ловила широко раскрытым ртом воздух.
   И так ночь за ночью...
   - Кристиан, ну пожалуйста, успокойся. Ну тихо-тихо. Все в порядке. Он
ничего не может тебе сделать. Он даже дотронуться до тебя не может.
   Арран не знала, что еще сказать. Наконец ее осенило:
   - Крис, мистер Уэкслер заботится о тебе даже  после  смерти.  Подумай
только, он подарил тебе миллион долларов!
   Да, конечно, Арран права. Кристиан просто никак не могла свыкнуться с
мыслью, что у нее теперь есть собственные деньги. Да, на три с половиной
миллиона франков можно многое сделать. И хватит их надолго.
   Прежде всего Кристиан решила уйти от мужа.
   Изабель пришла к выводу, что сестра сошла с ума, и прямо ей  об  этом
сказала:
   - Если ты вот так просто бросишь его, Крис, он не даст тебе ни цента.
   - Мне не нужны его деньги.
   - Не глупи. Расстанься с ним  мирно,  и  он  назначит  тебе  неплохое
содержание.
   - Мне это не нужно.
   - Нет, ты  точно  свихнулась.  Что  в  нем  такого  плохого?  Мне  он
показался очень симпатичным.
   - Ни минуты больше не могу с ним оставаться.
   Она так и не сказала Изабель, в чем дело.
 
*** 
 
   Джон тоже сказал, что она свихнулась. Он  не  мог  ее  понять.  После
долгих споров, во время которых Кристиан оставалась тверда, как  камень,
он заявил, что в таком случае пусть ничего от него не ждет,  и  добавил,
что она ведет себя, как глупый неблагодарный ребенок.
   Кристиан  сдала  свои  вещи  на  хранение  и  покинула  дом  с  двумя
чемоданами в  руках.  Она  отправилась  в  Цюрих,  чтобы  встретиться  с
мистером Вертхаймом.
   В самолете  Кристиан  почувствовала,  как  поднимается  настроение  -
впервые после смерти Эрнеста Уэкслера.
   Из Цюриха она направилась  в  Монте-Карло.  Бизнес  Эрнеста  Уэкслера
теперь перешел  к  какому-то  американскому  синдикату.  Пьер  собирался
удалиться на покой, на ферму в своем родном Провансе.
   Кристиан всего лишь раз  побывала  у  дома  на  Гектор-Отто.  Стояла,
смотрела на старый дом, который никогда не любила.  Сейчас  он  выглядел
совсем чужим, словно она никогда и не жила здесь.
   Вернувшись к себе в номер,  в  "Отель  де  Пари",  она  почувствовала
растерянность и одиночество. Этот город для  нее  всегда  был  связан  с
Эрнестом Уэкслером, а теперь его больше нет  в  живых.  И  нет  никакого
смысла здесь оставаться, и уехать невозможно. В результате она провела в
Монте-Карло три совершенно бесцельных недели.
   Наступило и прошло Рождество. Она его не заметила.
   Но вот однажды утром, через  четыре  месяца  после  смерти  Уэкслера,
Кристиан проснулась с каким-то новым, радостным чувством. Скорбь прошла,
пора начинать новую жизнь. Она позвонила Арран и Изабель.
   - Я лечу в Калифорнию.
 
1974 год 
 
   Изабель  -  беременная,  вне  всяких  сомнений,  и  как-то  по-новому
прекрасная в широком белом платье с голубыми лентами - встретила  сестру
в лос-анджелесском  международном  аэропорту.  Кристиан  задохнулась  от
изумления.
   - Иза! Вот это сюрприз!
   - Ну что ты скажешь! Всего только четыре месяца, а уже как видно.
   Оправившись от первого шока, Кристиан пришла  к  выводу,  что  сестра
выглядит лучше, чем когда бы то ни было. Лицо светится здоровьем, и сама
она такая спокойная, безмятежная. Беременность явно ей к лицу. Но.., кто
же все-таки...
   - Извини, Крис, это моя тайна.
   - Вы с ним поженитесь?
   Изабель покачала головой.
   - Почему? Он женат?
   - Нет.
   - Ты его не любишь?
   - Крис, сделай мне одолжение, не задавай вопросов. Хорошо?
   Кристиан замолчала. В конце концов она ведь тоже не сказала  Изабель,
почему оставила Джона Петрочелли.
   Все последующие месяцы, до самых родов, она держала слово - не задала
Изабель больше ни одного вопроса.
   Хотя каждый день ждала, что сестра сама  не  выдержит  и  откроет  ей
тайну.
   Ей и в голову не приходило, что отцом  мог  быть  один  из  трех,  но
Изабель сама не знает, кто именно.
 
*** 
 
   В тот страшный день Изабель  выбежала  из  приемной  доктора  Шапиро,
помчалась  прямо  домой  и  сразу  позвонила,   чтобы   договориться   о
немедленном аборте. Какие бы теплые чувства  ни  вызывал  в  ней  сейчас
Рефуджио Рамирес, чьи ласки вернули ее к жизни, но маленького уродца она
рожать не намерена. О младенце же Романо она и подумать не могла.
   Однако среди ночи она внезапно очнулась от тяжелого беспокойного  сна
с мыслью о Дэвисе. Ей вспомнился тот  ужасный  день  на  море.  День,  о
котором она всеми силами старалась забыть, но так до конца и не забыла.
   А теперь, наверное, не забудет до конца жизни.
   Может быть, это ребенок Дэвиса...
   Наутро она позвонила и отменила аборт.
   Новость о беременности Изабель Уинн вскоре  просочилась  в  прессу  и
вызвала настоящую сенсацию. Все на  студии  пришли  в  восторг.  Ребенок
родится вскоре после выхода фильма на экраны! Это будет для него  лучшей
рекламой. Изабель со Стивом  Романо  должны  немедленно  пожениться.  Из
этого  можно  сделать  фантастическую  романтическую  историю  с  тайным
венчанием в Мексике.
   - Я не собираюсь выходить за него замуж Сам Стив  однажды  подошел  к
ней со сладенькой улыбочкой.
   - Изабель, скажи честно, это мой ребенок?
   - Нет! - отрезала Изабель.
   Рефуджио Рамирес сделал бесконечное количество снимков романтической,
загадочно улыбающейся Изабель. Фотографии шли нарасхват и  принесли  ему
немалый доход. Как и многих латиноамериканцев,  беременные  женщины  его
особенно возбуждали, о чем он часто говорил Изабель. Но больше всего его
волновало то, что это мог быть его ребенок.
   - Это невозможно, - твердо заявила  Изабель.  -  И  не  будем  больше
говорить об этом.
   Она много думала над тем, что скажет Дэвису, если он обратится к  ней
с тем же вопросом. Но он не спрашивал. Он ждал,  что  она  сама  к  нему
придет, а она все не шла. Ну конечно, думал он, умирая  от  ревности,  с
какой стати она придет к нему, если это ребенок Стива Романо?
 
*** 
 
   Пресс-служба  студии  наконец  разразилась  громкими  сообщениями   о
"загадочной героине", "представительнице другой культуры". "Мужественная
Изабель решила взять все на себя!", "Иза  берет  на  себя  роль  отца  и
матери" - кричали заголовки газет и журналов. Один из  них  процитировал
ее: "Не вижу, почему я не могу  стать  для  моего  ребенка  и  отцом,  и
матерью".
   Для того чтобы справиться  с  потоком  корреспонденции,  ей  пришлось
нанять  секретаршу.  Письма  шли  самые  разные  -  от  сквернословии  и
проклятий на дешевых линованных бланках,  где  ей  предрекали  гореть  в
вечном огне, до предложений руки  и  сердца,  непристойных  предложений,
восторгов по поводу ее мужества и приглашений выступить в  телепрограмме
вместе с Глорией Штайнем.
   Когда интерес к Изабель и ее будущему ребенку начал сходить  на  нет,
появились свежие новости, которые добавили масла в огонь.
   После очередного ежемесячного осмотра  у  доктора  Изабель  вернулась
домой позже обычного, бледная и растерянная.
   - Что-нибудь  случилось?  -  с  тревогой  спросила  Кристиан.  -  Как
ребенок?
   Изабель опустилась в кресло и посмотрела на  сестру  расширенными  от
страха глазами.
   - Да.., нет.., я не... Крис, это не.., не ребенок.
   - Что?!
   Изабель перевела дух. Рассмеялась истерическим смехом.
   - Там не один ребенок. Там.., дети. О, Крис, у меня двойня!
 
*** 
 
   В  последние  месяцы  перед  родами  возбуждение  публики,  вызванное
интересом к Изабель, казалось, вышло из-под  контроля.  Помимо  газетных
публикаций  и  писем,  шли  бесчисленные  предложения  от  изготовителей
продуктов и товаров для