Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
, Тэд?
- Мы ведь крепко связаны, ты и я. Я понял это, когда впервые тебя
увидел. Мы с тобой единое целое - всегда им были и будем навечно. Даже
когда умрем и после нашей смерти пройдет много лет, люди будут смотреть
наши фильмы - и понимать. Как если б мы были женаты, только это еще
лучше.
В наступившем молчании они смотрели друг на друга. Элен начинала его
бояться и надеялась лишь на то, что он этого не заметит. Прошла минута,
он неподвижно стоял, продолжая молчать, и тогда она глубоко вздохнула,
чтобы успокоиться.
- Нет, Тэд, это не так, - сказала она мягко. - Я вижу, ты веришь в
свои слова, но ты должен понять. Я ничего такого не чувствую и никогда
не подозревала, что ты к этому так относишься. Я уважаю твое творчество.
Но я не люблю тебя, Тэд. Не ощущаю между нами никакой особой связи. А
тебе... - она запнулась, - тебе не следовало так поступать, Тэд,
несмотря ни на что. Даже любовь не дает тебе права распоряжаться чужой
жизнью.
Он молча смотрел на нее. В полутемной комнате очки мешали разобрать
выражение его глаз, лицо же его оставалось бесстрастным. Он кивнул раз
или два, подошел к письменному столу, выдвинул ящик и извлек большие
ножницы. Задвинув ящик, щелкнул в воздухе ножницами и спросил:
- Как тебе мой костюм?
У Элен стало сухо во рту, горло перехватило. Она пыталась не глядеть
на ножницы.
- Ничем не отличается от всех остальных твоих костюмов, Тэд, -
спокойно ответила она.
- Верно, не отличается. Модель я позаимствовал у одного человека,
которого однажды видел. Мне она показалась удачной. - Он шагнул к ней. -
Стой смирно.
Элен попятилась. За спиной у нее была стена с окном, справа - койка.
Тэд по-прежнему загораживал выход: она угодила в ловушку. Сейчас,
повторяла она про себя, вот сейчас Тэд перестанет улыбаться, вернет
ножницы на место, они уйдут из этой жуткой безумной комнаты, и все будет
в порядке...
Теперь он подошел к ней вплотную, поднял ножницы и коснулся кончиками
ее щеки. Элен усилием воли заставила себя не отвернуться.
- Тэд, - мягко сказала она, - опусти ножницы.
- Сейчас. Не двигайся.
Свободной рукой он удивительно бережно провел по ее лицу сверху вниз.
Пальцы у него немного дрожали. Он поднял руку повыше и погладил ее
волосы. Один раз.
- Ты, боишься, - сказал он. - Не бойся. Ты прекрасна. Прекрасней тебя
я ничего в жизни не видел. У тебя прекрасные глаза, прекрасные волосы...
Кончики ножниц были наставлены ей прямо в глаза. Лицо Тэда выражало
крайнюю сосредоточенность. Элен хотелось кричать, но она боялась. Она
закрыла глаза и отвернулась. Ножницы скользнули по коже металлическим
холодком. Она ощутила руку Тэда на шее, услышала лязг ножниц и открыла
глаза.
Тэд держал в руке длинный локон ее светлых волос, разглядывал,
намотал на палец. Прерывисто вздохнул, выпустив из легких воздух,
посмотрел на нее и улыбнулся своей обычной добродушной улыбкой.
- Это мне на память. Спасибо.
Торопливо пошел к столу и спрятал локон и ножницы в ящик.
- Все в порядке. Прости, если я тебя напугал. Но не было сил
удержаться, чтобы не срезать локон на память. Я все понял, что ты
говорила. Это не страшно. Ты не готова. Просто до тебя еще не дошло, что
мы в одной лодке. Когда-нибудь дойдет... - Он замурлыкал себе под нос,
прихватив зубами клок бороды.
- Теперь я бы, пожалуй, поработал. Если тебе по-прежнему нужно
идти...
Элен быстрым шагом направилась к двери. Тэд выдвинул другой ящик и
принялся, как это было ему свойственно, рыться в каких-то бумагах. Когда
она взялась за ручку, он поднял глаза и спросил:
- Ты не станешь сниматься в "Эллис", не передумаешь?
- Поэтому ты меня и привел сюда - чтобы я передумала?
- Подумал, вдруг это поможет. - Нет, Тэд.
Она ожидала новых доводов, повторных уговоров, но не услышала ни тех,
ни других.
- Что ж, нет так нет, - сказал он беззаботно. - Сейчас ты на меня
злишься, так что не время говорить об этом. Можно и подождать. Все
остается в силе...
- Тэд, я не собираюсь менять решение, тем более теперь.
- Вот как? - улыбнулся он. - Господь бог тоже снимает фильмы,
представь себе. В них полно образов, как и в моих картинах. Прекрасный
танец со сложными фигурами. Тебе не предсказать, чем кончатся мои
фильмы. Не предскажешь ты и будущего. Откуда ты можешь знать, что не
передумаешь? Через год? Через два? Через десять лет?
Элен изумленно на него посмотрела.
- Тэд, ты ведь не веришь в бога. А я не верю, что ты готов ждать
десять лет, чтобы снять меня в "Эллис".
- Отчего же, готов. Терпения у меня достанет. Ну, может, не десять
лет. Там поглядим. - Он сверился с часами. - Пожалуй, не буду работать.
Может, еще успею досмотреть "Третьего человека". Я поднимусь с тобой.
- Не успели они войти в студию, как Тэд плюхнулся на скамью и включил
телевизор. Элен направилась к террасе, Тэд даже не проводил ее взглядом.
На экране начинался финальный эпизод, который Тэд пересказывал
раньше. У Элен это вызвало подозрения, и она задалась вопросом, уж не с
умыслом ли он подгадал время: это было вполне вероятно - от Тэда можно
всего ожидать. Правду ли говорил он ей и всю ли правду? Тогда она верила
каждому его слову, но теперь начала сомневаться. С тем же успехом Тэд
мог разыграть всю сцену, чтобы уговорить ее сниматься.
Она повернулась и бросила взгляд на экран. Сейчас Алида Валли в
последний раз пройдет по длинной аллее - и навсегда уйдет из кадра,
уйдет из чьей-то жизни. Элен почувствовала, что ее захлестывает
совершенно невероятное ликование, ей не терпелось покинуть эти стены, не
терпелось покинуть Тэда.
- Прощай, Тэд, - сказала она.
Тэд не обернулся, только махнул розоватой рукой.
Элен вышла на террасу, вздохнула полной грудью, посмотрела на
открывшиеся внизу чашу долины и город и подумала: "Я свободна. Мне не
нужно здесь оставаться. Не нужно сниматься в фильме. Не нужно
возвращаться домой к человеку, за которого я не должна была выходить. Я
могу отправиться куда угодно и делать все, что захочется". Впервые за
пять лет будущее лежало перед нею - пустынное и свободное. Она быстро
пересекла террасу и у лестницы оглянулась в последний раз.
Алида Валли шла по аллее кладбища; Джозеф Кот-тон напрасно ее
дожидался, а Тэд, сгорбившись над часами, засекал протяженность эпизода.
***
Уйти из кадра. Уйти из чьей-то жизни. Она остановилась у своей
машины, которую припарковала в конце длинной извилистой подъездной
дорожки к дому Тэда. Автомобиль, черный "Маллинер Бентли Континентал" с
сиденьями, обитыми светло-бежевой кожей, был уникальный, единственный в
Голливуде. На нем, как и на многих других вещах, она остановила свой
выбор, потому что он напоминал ей об Эдуарде. Не просто из-за того, что
машина и сама по себе была прекрасна или что Элен любила ее водить, а
потому, что за рулем она как бы ощущала рядом его присутствие.
Она села в автомобиль, ругая себя за неуместные мысли, и поехала
вниз, набирая скорость. У выезда на узкую дорогу, что, петляя, вилась по
дну каньона между скалами, она притормозила. На обочине дороги стоял
"Форд", а перед ним, подняв к глазам фотоаппарат, - худой, нездоровый на
вид мужчина с узким лицом, похожий на хорька. Тот самый, что заснял ее в
Форест-Лоун; тот самый, что неотвязно преследовал ее последние месяцы.
Она услышала щелчок камеры, нажала на ручной тормоз и вышла из машины.
Тощий фотограф начал отступать к "Форду"; Элен двинулась на него, и он
остановился. Она была на голову выше мужчины, и тот опасливо на нее
поглядывал. Элен протянула руку:
- Дайте фотоаппарат.
Он попятился и вжался спиной в багажник "Форда".
- Не затевайте скандала. Я ничего плохого не делал. Это моя работа.
Я...
- Я сказала - дайте фотоаппарат.
Он прижат аппарат к груди и заговорил с подвыванием:
- Послушайте. Только не нужно скандалить. Вы не имеете права. Нет
такого закона...
Элен внезапно вцепилась в фотоаппарат и вырвала, застав мужчину
врасплох. Затем отскочила на обочину, оказавшись на краю пропасти
глубиной в несколько сотен футов. Тощий репортер кинулся было следом, но
благоразумно остановился. Элен открыла крышку, извлекла пленку,
засветила и бросила вниз, в кусты. Потом отдала фотоаппарат,
повернулась, молча села в "Бентли" и выжала скорость. Мужчина остался
стоять, провожая ее взглядом; он дрожал, его прошиб пот.
Она неслась как угорелая, срезала повороты на полной скорости. В
полумиле от дома она резко затормозила, машина подпрыгнула и
остановилась.
Элен сидела за рулем, переводя дыхание, одна на пустынной узкой
дороге под не правдоподобно синим, как на пленке "Техниколор", небом.
Потом подняла руку и поглядела на знаменитый бриллиант - она продолжала
носить подаренное к помолвке кольцо. Сняла кольцо. Сняла обручальное
колечко. Подержала в пальцах - они блеснули на солнце - и,
размахнувшись, изо всех сил швырнула прочь. Кольца взлетели, сверкнули и
исчезли в кустах на склоне холма.
Не повернув головы, Элен тронулась с места; остаток пути она проехала
медленнее.
В доме стояла тишина. Она торопливо вошла, начала звать Кэт, но
замолкла, вспомнив, что их с Касси нет дома и придут они еще не скоро.
Элен замерла посреди холла, ощутив, что обуревающие ее противоречивые
чувства вдруг вылились в непереносимое одиночество. Оно накатывало волна
за волной, заполняя все ее существо, но она не желала ему поддаваться, а
потому поступила как в детстве - не двигаясь, попыталась его одолеть,
прогнать холодным усилием воли.
Убедившись, что самообладание к ней вернулось, Элен направилась к
гостиной. Дробь ее каблучков эхом отдавалась от старых каменных плиток
пола. Она повернула ручку и толкнула дверь, одновременно подумав, что
они с Кэт переедут из этого дома в другой: слишком много призраков в
этих стенах, и не только Ингрид Нильсон, но и ее собственных.
Прямо напротив двери у противоположной стены в кресле сидел мужчина.
Он, должно быть, услышал ее шаги - весь его вид выражал напряженное
внимание. Он подался вперед, вцепившись в ручки кресла, обратив лицо к
двери. Элен остановилась. Эдуард молча поднялся из кресла.
Они застыли, глядя друг на друга. Встреча так потрясла Элен, что она
не в силах была ни пошевелиться, ни заговорить. Она смотрела на него в
упор, и тишина, казалось ей, гремит у нее в ушах, готовая вот-вот
разрядиться взрывом. Эдуард поднял и уронил руку.
Высокий брюнет в черном костюме; рука, когда он ее поднял, дрожала. В
проясненности потрясения она на миг увидела его как в перевернутом
бинокле - далеко-далеко и отчетливо до последней мелочи: родной до боли,
совсем чужой. Она разглядывала его черты, словно видела их впервые. Это
волосы; это крылья носа, овал щеки; это линия губ.
Слова, предложения, фразы клубились у нее в голове и куда-то
проваливались, оставляя после себя пустоту. Комната расплылась, затем
внезапно и резко обрела четкость, и в эту секунду Элен испытала
безграничную радость, какую нельзя было выразить никакими словами, от
которой замерло сердце и все кругом погрузилось в оцепенение. И тогда
Элен ощутила, как эта радость высоковольтной дугой неимоверной силы
перекинулась через разделяющее их пространство и замкнулась на Эдуарде.
Радость настолько могучая, неодолимая, безумная и совершенно дурацкая,
что Элен начала улыбаться - не в силах не улыбнуться, - и, видимо, он
почувствовал то же самое, потому что в этот миг глаза у него загорелись,
и он улыбнулся в ответ.
Он шагнул к ней, остановился, согнав улыбку с лица. Прямота,
сдержанность, привычка скрывать сильные чувства и небрежная легкость, с
какой он это делал, - она мгновенно распознала все эти достоинства,
которые так в нем любила.
Лицо Эдуарда было отнюдь не бесстрастным, но, когда он заговорил,
голос прозвучат спокойно и ровно:
- Я убеждал себя, что в один прекрасный день ты мне напишешь. Или я
подниму трубку и услышу твой голос. Или войду в комнату и увижу тебя.
Все пять лет я повторял себе это каждый день...
- Но я написала, Эдуард, я и в самом деле написала тебе...
Она шагнула к нему и тоже остановилась.
- Знаю. Я прилетел, как только получил твое письмо. Ты ведь знала,
что так и произойдет. Ты не могла сомневаться - ни на секунду. - Он
сделал паузу. - Скажи мне, что знала. Скажи мне...
- Конечно, знала. И знала всегда. - Она посмотрела ему в глаза, хотя
едва его видела: перед ее взором внезапно опустилась завеса тьмы. - Я
знала, но потом подумала...
- Эти мысли мне знакомы, - произнес он с ноткой самоиронии в голосе,
совершенно не отвечавшей выражению его глаз. - Они не в счет. Они не
имеют значения. - Он помолчал. - Может быть, подойдешь поближе?
Элен подошла.
- Еще ближе.
Она сделала еще один шаг. Теперь они стояли вплотную, глядя друг
другу в лицо. Замерло время; замерла комната; замер весь мир. И тогда он
ее обнял и так сильно прижал к груди, что она ощутила биение его сердца.
- Ты знала, что я тебя разыскивал? Знала?
Вопрос прозвучал позже, много позже. На протяжении долгого полета из
Парижа Эдуард хорошо обдумал, что он ей скажет и в какой
последовательности, но, как выяснилось, все начисто забыл. Фразы
всплывали в памяти с какой-то лихорадочной быстротой и тут же камнем шли
на дно. Он понимал: все его слова и то, что он пытался ей высказать, -
все звучит совсем не так, словно задом наперед, и, вероятно, только
сбивает ее с толку, но его это нимало не тревожило. От прошлой недели он
вне всякой связи перескакивал в прошлый год. Он поведал ей про Мадлен и
Энн Нил - да, верно, - но еще не успел рассказать о снимках Кэт и о
подарках, что откладывал к тому дню, когда Элен вернется к нему вместе с
его дочерью; не рассказал о том, как снова и снова приходил в маленькую
церковь Святого Юлиана; или о том, как стоял на берегу в Сен-Тропезе,
смотрел на море и чувствовал, что к нему возвращается безвозвратно,
казалось бы, утраченная надежда. Они сидели рядом, но он вдруг вскочил и
принялся расхаживать по комнате, а слова лились беспорядочным бурным
потоком. Потом он почувствовал, что не может, не стерпит не быть с нею
рядом, вернулся на место, сел и взял ее руки в свои.
Элен смотрела на него блестящими от счастья глазами. Она тоже
пыталась о чем-то ему поведать, что-то объяснить, но у нее это
получалось не лучше, чем у него. Они начинали говорить разом, замолкали,
начинали опять и, сообразив в тот же миг, улыбались друг другу. Наконец
Элен зажала уши.
- Ох, Эдуард, ты так торопишься. Я не успеваю следить. Прошло столько
лет, а теперь кажется, будто мы и не расставались. Будто ты всегда был
со мной...
- Я и был с тобой, в известном смысле...
- Кажется, будто я только вчера уехала из замка на Луаре. - Она
вздохнула и взяла его за руку. - Эдуард, я удрала из твоего дома тайком,
это было так гнусно. Мне хотелось остановиться. Хотелось оставить
записку. Хотелось все объяснить, но объяснять было страшно...
- Милая. Напрасно ты это сделала. Да будь это даже не мой ребенок -
как бы, по-твоему, я себя повел, если б ты мне сказала?
- Не представляю. - Она покачала головой. - Не представляю, Эдуард.
Я, вероятно, боялась, что ты меня разлюбишь.
- Никогда больше так не думай. - Он ее обнял. - Этого не могло быть
тогда, это вообще невозможно. - Он помолчал и ласково притянул ее к
себе. - Ты не знала тогда, что я тебя разыскивал?
Она широко раскрыла глаза:
- Разыскивал? Меня? Когда я исчезла из замка? Но...
Эдуард объяснил, взяв ее руки в ладони. Рассказал, как в конце концов
напал на ее след, как приезжал в Рим. Рассказал о своем разговоре с
Тэдом.
Она молча слушала и все больше хмурилась. Когда он закончил, она
залилась румянцем и вскочила на ноги.
- Ненавижу Тэда! - выйдя из себя, внезапно крикнула она. - Ненавижу.
Он злой. Мне он так ничего и не сказал. Он хочет распоряжаться людьми,
строить за них их жизнь, словно они персонажи из его фильма.
Она замолчала, поглядела на Эдуарда, и лицо у нее разгладилось. Она
вернулась на место, села, взяла его за руку и сказала просто:
- Тэд - дурак. Все, что он тебе там наплел, - все неверно. Понимаешь,
Тэд бывает прав в разных житейских мелочах, но ошибается, когда речь
заходит о большом и значительном. В конце концов до меня это дошло. Это
можно заметить по его работам; его картины говорят об этом.
Эдуард посмотрел на нее долгим взглядом.
- Так он ошибался - в отношении тебя?
- Ошибался. Клянусь тебе. - Она замялась. - Помнишь нашу первую ночь
в Сен-Клу?
- Еще бы не помнить, - улыбнулся Эдуард.
- Я была с тобой очень честной, я это знаю. Но помнишь - я сказала,
что хотела бы остаться с тобой, в ту минуту, как мы познакомились?
- Помню.
- Ну так вот, от этих слов я никогда не отказывалась. - Она
наклонилась к нему. - Если бы ты разыскал меня в Риме и попросил
вернуться - я бы вернулась. Я бы не смогла отказать, узнав, что нужна
тебе. Вот так-то. - Она помолчала. - Эдуард, я старалась тебя не любить.
Очень сильно старалась. Я пыталась быть Льюису хорошей женой, всякая
мысль о тебе казалась мне злой изменой. - Она печально покачала головой,
- Я ставила себе идиотские задачи. Говорила, например: не буду думать об
Эдуарде весь день. Два дня...
- И удавалось? - нежно спросил Эдуард.
- Нет. Не удавалось. Мне казалось, я делаю это потому, что вижу -
Льюис знает о моих мыслях и из-за этого несчастен. Но истина заключалась
в другом: как бы я ни открещивалась от них, словно от нечистой силы, они
меня не оставляли. Потому что на самом деле я не хотела от них
избавляться. Я хотела сберечь их. Сердце подсказывало: убив эту любовь,
я тем самым убью и себя...
Она замолчала и, тихо вскрикнув, еще крепче сжала ему руку.
- Ох, Эдуард, ну почему ты не пришел ко мне? Почему не написал, не
позвонил, не...
- Этого, Элен, мне хотелось больше всего на свете, честное слово. Но
я считал... что не должен. Понимаешь, порой я ни секунды не сомневался,
что ты не сможешь забыть, и думал: если предоставить тебе свободу, если
ты добьешься всего, чего, видимо, хотела добиться, тогда - когда-нибудь
- ты по своей доброй воле вернешься ко мне или напишешь... - Он помолчал
и добавил:
- То были лучшие минуты. Когда я в это верил.
- А другие минуты - что в них?
- Ну, другие. О них я предпочёл бы не вспоминать. Ведь все могло
оказаться самообманом - и тому было много причин. Я это понимал. Ты была
замужем за другим и вполне могла быть счастлива в браке. Один человек,
встречавшийся с вами, мне даже говорил, что так оно и есть. Вот про Кэт
- этого я не понимал: как ты могла с нею так поступить? Разве что хотела
полностью исключить меня из своей жизни, разве что наша встреча была для
тебя в порядке вещей, эпизодом, о котором можно забыть. - Он помолчал. -
Разве что ты - это не ты, а какая-то совсем другая женщина. Но всякий
раз, когда я был готов убедить себя в этом - тысячью доводов, очень
разумных, очень веских, - я останавливался. Потому что не мог
поверить... Я знал, что не ошибся в тебе.
Он умолк. Элен увидела в его глазах боль и потупилась, но он заставил
ее поднять голову и ласково спросил:
- Ты ведь звонила мне? Я понял, что это ты. Три гудка - и отбой.
Только однажды ты не повесила трубки. Ты слышала, как я назвал тебя по
имени?
- Да