акрыла глаза и снова ощутила под  спиной  гладкую,  ровную  поверхность
лужайки, снова почувствовала прохладные капли воды, скользящие по  коже,
и руки Билли, с отчаянием обнимающие ее. Она увидела  его  синие  глаза,
тревожно вглядывающиеся в нее, и высокое ясное небо,  синеющее  над  его
головой. "Это было, - подумала она, - было, и никто не сможет  отнять  у
меня этой минуты".
   "Я слишком долго об этом мечтал",  -  услышала  она  печальный  голос
Билли.
   Она протянула руку и погладила  его  по  взъерошенным,  мокрым  после
купания волосам.
   "Не плачь, Билли, - сказала она. - Пожалуйста, не плачь. В  следующий
раз все будет хорошо, вот увидишь".
   Она подняла голову и посмотрела на птицу, качавшуюся на  ветке  прямо
над его головой. Она еще не  знала,  что  следующего  раза  не  будет  -
никогда.
   Она  глубоко  вздохнула  и  закрыла  уши   руками,   словно   пытаясь
отгородиться от того, что сказал ей Нед Калверт. Но она знала,  что  это
невозможно: прошлое, о котором он ей напомнил, подтверждало правоту  его
слов. Да, она действительно лгала все это время, хотя и не так,  как  он
думал.
   - Я хотела, чтобы в нашей жизни хоть что-то изменилось, - проговорила
она взволнованно, с каким-то детским простодушием в голосе. -  Ты  этого
не поймешь, для тебя такие вещи не имеют значения,  но  я  действительно
хотела, чтобы у нас появилось хоть что-то хорошее. Поэтому я и  пошла  с
Билли к заводи. Любовь здесь ни при чем, я никогда не любила Билли, и он
это знал. Но я думала, что, если нас  будет  соединять  какое-то  доброе
воспоминание, - не  грязное,  не  уродливое,  как  все  в  этом  мерзком
городке, - а по-настоящему доброе, наша жизнь может стать  хоть  немного
другой. И потом, когда Билли умер и я увидела, что из моей затеи  ничего
не вышло, я решила, что  не  могу  оставлять  это  так,  как  есть.  Мне
невыносимо было знать, что наша последняя встреча получилась  не  такой,
как он хотел, что его последнее воспоминание обо мне было отравлено... -
Она почувствовала, что сейчас заплачет, и сердито  смахнула  выступившие
на глазах слезы. - Я поняла, что я обязана что-то сделать для них -  для
Билли и для моей матери. Я не могла  допустить,  чтобы  они  исчезли  из
жизни, как будто их никогда и не было. Их смерть никого не  взволновала,
никто не попытался узнать, отчего они умерли. Их просто не стало, вот  и
все. И я знала, что, когда умрут последние люди, которые их помнили,  от
Билли и матери не останется вообще ничего.  Я  понимаю,  это  происходит
каждый день - люди умирают тихо и  незаметно,  не  оставляя  после  себя
никаких воспоминаний, но это несправедливо, так не  должно  быть,  я  не
могу с этим  смириться.  Она  остановилась  и  посмотрела  на  Калверта,
удивленная тем, что он  слушает  ее  не  перебивая.  Лицо  у  него  было
задумчивое и серьезное.
   - Так вот зачем ты сюда приехала, - медленно проговорил он и  покачал
головой.
   - Да.
   Она запнулась, почувствовав внезапную  неловкость.  Меньше  всего  ей
хотелось бы показаться ему слабой. Но потом она решила, что  теперь  это
уже не важно, пусть думает что  хочет,  главное,  что  она  сказала  ему
правду. Она вздохнула и ровным, спокойным голосом договорила:
   - Ну вот, теперь ты знаешь все. Я рада, что тебе это рассказала, хотя
я почти уверена, что ты ничего не понял. А теперь я хочу уйти.
   - Нет, отчего же, - задумчиво ответил он. - Кое-что я все-таки понял.
   Он встал и, отвернувшись от нее, подошел  к  окну.  Вид  у  него  был
немного растерянный. Он взглянул  на  сад,  нахмурился,  поднял  руку  и
безвольно ее уронил.
   - Мой дом, - проговорил он. - Мое родное  гнездо.  Постояв  некоторое
время, он повернулся к ней и устало сказал:
   - Я не убивал его. Я  тебя  обманул.  Его  смерть  не  имеет  к  тебе
никакого отношения. Я действительно видел вас у заводи. Но убивать его я
не хотел. Я дождался, пока вы уйдете, и вернулся домой. Вот и все.
   Не глядя на нее, он подошел к бару, налил себе виски и поболтал его в
стакане.
   - Я не знал, отчего умерла твоя мать. Она никогда не говорила  мне  о
ребенке. Я впервые услышал об этом от тебя. Возможно, если  бы  она  мне
рассказала, все было бы иначе. Потому что... - он  запнулся,  неуверенно
взглянул на нее и быстро договорил:
   - Потому что я всегда считал, что не могу стать отцом.
   Он поднес стакан ко рту и сделал большой  глоток.  Элен  видела,  как
некрасиво задергалась его шея. Он помедлил и поставил стакан на стол.
   - А может быть, все осталось бы по-прежнему. Может быть, я не стал бы
ничего менять, даже если бы узнал о ребенке. Я боялся, понимаешь? Боялся
миссис Калверт. Она всю жизнь держала меня в кулаке. Я жил на ее деньги,
и она считала, что я от нее полностью завишу.  -  Он  пожал  плечами.  -
Наверное, так оно  и  было.  Она  купила  меня,  и  я  вынужден  был  ей
подчиняться. Однажды я уже пытался тебе это объяснить, но ты  ничего  не
поняла. А вот твоя мать поняла. Вайолет хорошо меня понимала. Она знала,
что это такое - жить в зависимости от  другого  человека.  А  ты...  Ты,
по-видимому, решила, что я морочу тебе голову. Ну что ж, может быть, я и
правда тебе ее морочил. Кто знает... Истину не так-то просто определить.
   Снова наступила тишина. Калверт  вдруг  показался  ей  постаревшим  и
каким-то бесконечно усталым. Он не смотрел в ее сторону и, кажется, даже
забыл о ее присутствии. Помолчав, она спросила:
   - Зачем ты мне об этом рассказал?
   - А почему бы и нет? - Он улыбнулся спокойно и немного грустно. -  Ты
разбередила мне душу своим признанием. Должен же и я с кем-то поделиться
своей бедой. - Он поднял голову. - Только не  думай,  что  я  хочу  тебя
разжалобить. Несколько минут назад я готов был тебя убить, теперь  после
твоих слов я чувствую, что мне стало легче. Я больше не должен  лгать  и
изворачиваться. Ты избавила меня от всех забот, в том числе и  от  забот
об этом доме. - Он нахмурился. - Кто бы мог подумать, что я  буду  этому
когда-нибудь радоваться. А ведь радуюсь, черт возьми, радуюсь, и  никуда
от этого, не денешься. Посмотри на меня, Элен,  ты  видишь  перед  собой
свободного человека. - Он шутливым жестом поднял стакан. - Да,  господа,
отныне я  свободен,  свободен  как  птица,  и  можете  мне  поверить,  я
испытываю это чувство впервые  в  жизни.  -  Он  помолчал  и  с  улыбкой
взглянул на нее. - По-моему, тебе лучше уйти, Элен, пока мы оба не зашли
слишком далеко.
   - Да, ты прав.
   Она посмотрела на конверт, по-прежнему лежавший  на  стуле,  и  молча
двинулась к двери.
   -  А  знаешь,  -  неожиданно  проговорил  он  вполголоса,  как  будто
обращаясь сам к себе, - я ведь когда-то был на  войне.  И  даже  получил
медаль за отвагу. Странно, правда? Один и тот же человек  может  быть  и
отчаянным храбрецом, и законченным трусом.
   Элен посмотрела  на  него.  Косые  лучи  солнца,  падавшие  из  окна,
освещали  его  фигуру,  оставляя  лицо  в  тени.  На  минуту  он   снова
представился ей таким, каким она увидела  его  много  лет  назад,  когда
впервые попала в этот дом, - высоким, красивым мужчиной в белом костюме,
приветливо улыбающимся ей из глубокого кресла.
   - До свидания, Нед, - сказала она.
   - До свидания, Элен Крейг, - ответил он и снова улыбнулся.
   Открывая дверь, она оглянулась и увидела,  что  он  поднял  стакан  и
осушил его до дна.
   Выбравшись из усадьбы, она свернула на оранджбергское шоссе и поехала
по направлению к трейлерной стоянке. Через несколько миль она остановила
машину, вышла и пешком двинулась к небольшому леску, отделявшему стоянку
от дороги. Она долго стояла, глядя на унылые  ряды  трейлеров,  а  потом
повернулась и по  знакомой  тропинке  пошла  к  заводи.  Тропинка  густо
заросла травой и побегами ежевики. Идти было трудно:  колючки  цеплялись
за одежду и рвали чулки, но  она  уверенно  пробиралась  вперед,  чутьем
находя дорогу среди буйного переплетения веток. Да и как  она  могла  не
найти ее - ведь она столько раз пробегала по ней с Билли, сначала наяву,
а потом во сне.
   Она шла, не глядя по сторонам, погруженная в мысли о  прошлом.  Перед
глазами одно за другим проносились события минувших лет,  складываясь  в
ясную  и  четкую  картину.  Это  было  похоже  на  фильм,  состоящий  из
отдельных,  разрозненных  кадров,  которые,  сливаясь,  образуют  единое
целое. Она видела себя с Билли у заводи  и  с  Эдуардом  на  Луаре;  она
видела  мистера  Фоксуорта  в  приемной  на   Харли-стрит,   раздраженно
уточняющего сроки ее беременности; она видела  Кэт,  весело  распевающую
французскую песенку на краю бассейна, и Льюиса, спрашивающего ее сначала
растерянно, а потом с досадой, зачем она лгала ему все это время.
   Дойдя до тополей, окаймляющих  заводь,  она  сняла  туфли  и  босиком
спустилась на берег.  Она  долго  смотрела  на  неподвижную  воду  и  на
стрекоз, с треском проносящихся мимо.  "Даже  если  все  остальное  было
ложью, - подумала она, - эта заводь  останется  со  мной  навсегда.  Эта
заводь и слова, которые Билли сказал мне перед смертью".
 
*** 
 
   Самолет развернулся, делая вираж над Лос-Анджелесом. Элен приникла  к
окну. Там, внизу, за темным стеклом переливался мириадами огней огромный
город, словно светящаяся карта, разложенная на земле. Она была похожа на
карту ее жизни, на карту ее прошлого, где человеческие судьбы  сходились
и расходились, совсем как сияющие магистрали, открывающиеся  под  крылом
самолета.
   На этот раз она не успела переодеться, и  в  аэропорту  ее  мгновенно
окружили поклонники. Они протягивали ей листки бумаги и просили оставить
автограф. Она машинально расписывалась, торопясь побыстрей выбраться  из
толпы, и не сразу заметила,  с  каким  удивлением  они  разглядывают  ее
подпись. Присмотревшись, она увидела, что вместо фамилии Харт  поставила
везде фамилию Крейг.
   После ярко освещенной автострады дорога в  горах  показалась  ей  еще
темней  и  глуше.  Подъехав  к  воротам  виллы,   она   остановилась   и
прислушалась. Было очень тихо. Темнота  окутывала  ее  со  всех  сторон,
словно плотное, мягкое одеяло.
   С гор потянуло ветерком. Она опустила  окно  и  подставила  лицо  под
прохладные струи. Ветер ласково погладил ее по  щеке.  Где-то  невдалеке
скрипнула ветка,  задев  за  стену  сада;  кусты  у  дороги  закачались,
разбрасывая по сторонам таинственные тени. Элен не  чувствовала  страха,
все вокруг: и дорога, и сад, и кусты - казалось ей мирным и дружелюбным.
Ворота распахнулись, открыв пустынную аллею, и она подумала с радостью и
облегчением: "Вот я и дома".
   Внутри было темно, все  уже  давно  спали.  Она  не  спеша  двинулась
вперед, на ходу включая свет. Вскоре весь первый этаж засиял  огнями,  а
на полу террасы и в саду легли четкие тени от окон.
   Элен  медленно  переходила  из  комнаты  в  комнату,   с   удивлением
разглядывая дорогую изысканную обстановку,  словно  видела  ее  впервые.
Индийские  ширмы,  мягкие  глубокие  диваны   кремовых   тонов,   ковры,
украшенные  нежными  цветочными  гирляндами,   трехстворчатые   зеркала,
высокие китайские вазы с пышными букетами лилий. Она вдруг поняла,  что,
подбирая и расставляя эти предметы, она думала прежде всего об  Эдуарде,
именно для него она так старательно украшала и отделывала  этот  дом,  в
который, как она знала, он никогда не войдет.
   Она опустилась в  кресло  и  еще  раз  обвела  комнату  глазами.  Да,
создавая этот  уютный  изящный  мирок,  она  надеялась,  что  он  сможет
заменить ей счастье. К сожалению, она ошиблась. Мысли ее снова вернулись
в прошлое. Она хотела понять, с чего началась эта длинная цепь обмана  и
недоразумений, приведшая к такому ужасному концу и заставившая ее  лгать
не только  окружающим,  но  и  самой  себе.  Она  попыталась  вспомнить,
скольких людей она заставила страдать,  скольким  людям  причинила  вред
своей ложью. Прежде всего, конечно, Эдуарду, но также и Льюису, и Кэт, и
себе самой. А Билли, на могиле которого она возвела чудовищный  монумент
из лжи, Билли, ненавидевший любой, даже самый невинный обман! Разве  она
могла забыть о нем? Сейчас ей  казалось,  что  даже  ее  мать,  отчаянно
цеплявшаяся  за  любую   фантазию,   помогавшую   скрасить   их   жалкое
существование, даже  она  не  додумалась  бы  до  такой  постыдной  лжи.
Скрывать от себя и от окружающих, кто настоящий отец твоего  ребенка,  -
нет, при всей своей любви к притворству  Вайолет  была  не  способна  на
такой дикий поступок.
   Она на минуту зажмурилась, а потом снова открыла глаза. Комната  была
такой же, как и прежде, - изящной, уютной и тихой,  но  Элен  она  вдруг
показалась безжизненной, как  театральная  декорация.  Все  эти  дорогие
красивые вещи существовали независимо от  нее,  жили  своей  собственной
жизнью, не имеющей к ней никакого отношения. Она чувствовала себя  здесь
чужой, но теперь это ее не огорчало. После разговора с  Недом  Калвертом
она ощущала какое-то удивительное равнодушие к тому, что ее окружало. Ей
было странно, что именно Калверт помог ей найти то, что она  никогда  не
считала потерянным, - осознание собственного "я".
   Она встала и, не выключая света на первом этаже, поднялась в детскую.
Шторы здесь были спущены, но полная луна, сиявшая за окном,  пробивалась
сквозь гонкую ткань, серебря ее края и расчерчивая  пол  яркими  ровными
полосами.
   Кэт спала, крепко закрыв глаза. Одна рука, сжатая в  кулачок,  лежала
на одеяле, волосы веером разметались по подушке, дыхание было  ровным  и
спокойным. Элен тихо присела на  кровать  и  с  нежностью  вгляделась  в
знакомые черты, так похожие на  черты  Эдуарда.  Лицо  у  Кэт  было  еще
по-детски  округлым  и  неоформившимся,  но  даже  сейчас,  с  закрытыми
глазами, оно поразительно  напоминало  лицо  ее  настоящего  отца.  Элен
смотрела и не  могла  насмотреться,  радуясь  сходству,  которое  совсем
недавно отрицала.
   "Нужно  побыстрей  сообщить  Эдуарду",  -  подумала  она.  Сердце  ее
отчаянно забилось, она поняла, что не знает, как  он  отнесется  к  этой
новости. Впрочем, как бы он к ней ни отнесся, она все равно обязана была
рассказать ему о Кэт.
   Она посидела еще немного, ожидая, пока уляжется волнение, и  медленно
оглядела  комнату:  детские  книжки,  разложенные  на  полках,  рисунки,
приколотые к стене, забавные шторы с узором из белых кроликов. Она снова
перевела взгляд на Кэт. Веки девочки затрепетали, и Элен поняла, что  ей
снится сон. Она наклонилась и  осторожно  взяла  ее  руку  в  свои.  Кэт
вздрогнула и проснулась.
   - Ты уже вернулась? - пробормотала она с сонной улыбкой.
   Элен подсела поближе. Кэт свернулась калачиком и  тесно  прижалась  к
ней.
   - Какой мне сейчас сон приснился! - зевнув, проговорила она. - Только
я его, кажется, забыла. Почему это сны так быстро забываются?
   - Хочешь, я с тобой посижу? - спросила Элен, наклоняясь к ней.
   - Угу. - Кэт вытащила из-под одеяла одну руку и  вложила  ее  в  руку
Элен. - Расскажи мне что-нибудь.
   - О чем же тебе рассказать?
   - Расскажи, как ты была маленькой.
   Кэт широко раскрыла глаза, моргнула и снова  сонно  сощурилась.  Элен
вздохнула.
   - Ну что ж, попробую. - Она  помолчала  и  начала  ровным,  негромким
голосом:
   - Когда я была маленькой, у меня  не  было  такой  большой  и  уютной
комнаты, как у тебя. Мы с мамой жили в трейлере. Ты,  наверное,  знаешь,
это такой домик на колесах. У нас была крохотная спальня, гораздо меньше
твоей. В некоторых трейлерах к  стенам  привинчиваются  скамейки,  но  в
нашем вместо скамеек стояли две кровати, одна для мамы, другая для меня.
   - И вы в нем все время жили? Как в настоящем доме?
   Кэт снова широко открыла глаза.
   - Это и был наш дом. Наш единственный дом. Он состоял всего  из  двух
комнат. Наружу вела маленькая лестница из нескольких ступенек. Перила ее
были покрашены белой краской, а стены в комнатах - желтой.
   - Ой, как здорово! Я тоже хочу жить в таком трейлере! - Кэт поерзала,
умащиваясь поудобней.
   Элен улыбнулась.
   -  Трейлер  был  совсем  старый,  краска  на  нем  облупилась,  доски
рассохлись. Штат, в котором мы жили, назывался Алабама. Это очень далеко
отсюда, на Юге. Летом там всегда ужасно жарко. Когда  я  была  такая  же
маленькая, как ты, я часто не могла заснуть из-за  жары.  Лежа  в  своей
кровати, я протягивала руку и дотрагивалась до деревянной стены. От  нее
шел жар как от печки. Она так раскалялась за день, что не остывала  даже
ночью.
   - А разве у вас не было кондиционера?
   - Нет, малышка, кондиционера у нас не было.
   - А бассейна? Вы могли бы плавать в бассейне, когда становилось очень
жарко.
   - Нет, такого бассейна, как здесь, у нас тоже не  было.  Зато  у  нас
была заводь. И когда я хотела поплавать, я  шла  пуда  со  своим  другом
Билли.
   - Расскажи,  расскажи  мне  про  Билли,  мамочка,  -  попросила  Кэт,
придвигаясь ближе.
   Элен помолчала, собираясь с мыслями,  а  потом  начала  рассказывать.
Вначале она говорила медленно, с запинками, но  чем  дальше  уводили  ее
воспоминания, тем быстрее и плавнее лилась  ее  речь.  События  одно  за
другим вставали у нее перед глазами, факты, о которых она давно  забыла,
вдруг сами собой приходили на  ум.  Она  вспомнила,  какого  цвета  была
обивка на стульях у них в трейлере и  где  хранились  тарелки  и  чашки;
вспомнила голос матери, поющий для нее  песню  о  сирени,  и  удивленные
глаза Билли, когда он, водя босой ногой по земле, растерянно смотрел  на
нее, словно не понимая, что с ним происходит.
   Она говорила долго.  Кэт  слушала  ее  внимательно  и  даже  пыталась
задавать вопросы, но постепенно ее голосок замолк, голова опустилась  на
подушку, глаза сами собой закрылись, и она заснула, быстро и  незаметно,
как умеют засыпать только дети и животные. Элен погладила ее по голове и
замерла,  задумавшись.  На  душе  у  нее  было  легко  и  спокойно,  она
испытывала огромное облегчение от  того,  что  наконец  выговорилась.  В
спину ей дуло, ноги затекли, но она продолжала сидеть, глядя  на  спящую
Кэт.
   Часа в четыре или в пять она заметила, что тени на полу побледнели, а
очертания предметов сделались четче. Она повернулась к окну, за  которым
уже зачирикали первые птицы, и вздрогнула от жутковатого воя, неожиданно
прорезавшего утреннюю тишину. Комната,  только  что  такая  спокойная  и
сонная, наполнилась диким, оглушительным ревом, идущим непонятно откуда.
Элен с трудом  сообразила,  что  это,  наверное,  включилось  сигнальное
устройство, установленное в саду. Сердце ее  было  готово  выскочить  из
груди, на минуту ей почудилось, что она сама  запуталась  в  проводах  и
вызвала этот ужасный шум.
   Она вскочила на ноги. Кэт за ее спиной проснулась и заплакала.
   - Что это, мамочка? Что это?
   Элен обняла ее и крепко прижала к себе.
   - Успокойся, малышка, это просто сирена.  Кто-то  нечаянно  задел  за
провода...
   - Я боюсь...
   - Не  бойся.  Помнишь,  она  уже  включалась  раньше  несколько  раз?
Наверное, это какая-нибудь птица или зверек. Подожди, я сейчас посмотрю.
   Она подошла к окну и подняла шторы. Кэт, побледнев от страха, юркнула
под одеяло. Элен зажала уши руками и осторожно выглянула наружу.
   Сад  был  весь,  до  последней  травинки,   залит   холодным   светом
люминесцентных ламп,  заглушающим  неяркие  утренние  лучи  и  придающим
предметам блеклый, мертвенный оттенок. Элен внимательно оглядела кусты и
дорожки, но не заметила ничего подозрительного.
   Потом, побуждаемая каким-то неясным предчувствием, она  взглянула  на
подъездную аллею, уходящую к воротам. В доме за  ее  спиной  послышались
топот ног и встревоженные голоса Мадлен и Касси.
   - Кто это, мамочка? Элен отвернулась от окна.
   - Не знаю, детка, - проговорила она, беря Кэт за руку. - Не знаю.
   К вою, доносящемуся из сада, присоединился звук полицейских сирен.
 
*** 
 
   Она солгала Кэт, она знала, кто забрался в их сад. Знала  еще  тогда,
когда услышала вой сигнального устройства