ы начинают болтать о тебе  в  раздевалках  и
будут тебя презирать, хоть и спят с тобой. А если мужчины тебя презирают
- это конец: как после этого себя обрести?
   Она должна любить Неда Калверта, подумала Элен. Должна. Любовь совсем
не то, что простая симпатия, и уж она, конечно, не  требует  постоянного
поддакивания любимому  человеку.  Просто  не  следует  допускать,  чтобы
различие во взглядах становилось помехой.
   На нее вдруг нахлынули нерешительность и сомнения, разум  захлестнули
мутные волны страха и неуверенности.
   Она позволила Неду дать ей деньги на платье. Позволила себя целовать.
Ей были приятны его поцелуи. Она его любит. Когда она так  вот  об  этом
думает, то почти верит в свою любовь.
   "Заткнись, - приказала она  голосу  совести,  который  тихо  зудел  в
сознании. - Заткнись, проваливай, ступай к другим".
   Она взяла новые трусики и лифчик, взяла новое  платье.  "Я  одеваюсь,
чтобы идти на свидание с возлюбленным, - сказала  она  про  себя.  -  Он
прекрасный человек".
   Войдя в роль, она  ощутила  нарастающее  возбуждение.  Голос  совести
приутих, а она, натянув платье и вновь повернувшись  к  зеркалу,  сумела
его совсем заглушить.
   - Выпьешь чаю, мама? Поставить чайник?
   Мать только что вернулась. Она сидела на кухне  за  столом,  упершись
взглядом в клеенку. Элен ждала, что вот она поднимет глаза и спросит про
платье, но нет.
   - Что? Ах, да. Спасибо. Так жарко. Пить хочется.  Когда  в  последний
раз шел дождь?
   Мать на нее даже не посмотрела. Элен спокойно  набрала  воды,  зажгла
газ.
   - Элен...
   - Да, мама?
   - Какое сегодня число?
   Элен взглянула на календарь, висящий над плиткой.
   - Пятнадцатое, мама. Пятнадцатое июля.
   - Я так и думала. - Мать опустила голову.
   Элен заварила чай, налила молока в молочник, как  нравилось  маме,  и
поставила перед ней на стол чашечку, блюдце и молочник. Мать,  казалось,
не обратила внимания, поэтому Элен сама налила ей в чай молока.
   - Элен, поди, пожалуйста, в спальню и вытащи коробку. Скажи,  сколько
там... пересчитай деньги.
   Элен помедлила, но что-то в поведении матери ее испугало, поэтому она
молча извлекла коробку, открыл; и пересчитала деньги.
   - Сколько?
   - Двадцать долларов, мама. Почти  двадцать.  Две  пятерки,  несколько
бумажек  по  доллару  и  куча  четвертаков  и  десятицентовиков.   Всего
девятнадцать долларов восемьдесят пять центов.
   Мать поникла и расплакалась.
   Элен вскочила, подбежала к матери и обняла ее. Но мать в  ответ  даже
не пошевелилась, а продолжала сидеть и плакать, захлебываясь  рыданиями,
от которых сотря садись ее худые плечи. И так же внезапно, как  начались
рыдания вдруг прекратились.
   - Элен, голубушка, достань мне носовой платок Прости меня.  Просто  я
нынче устала. Слезами горю н поможешь. Никак.
   Элен принесла платок, мать вытерла глаза и высморкалась. Элен присела
и взяла ее за руку. Ей тоже хотелось разреветься - ее всегда  тянуло  на
слезы, когда мать бы вала в  таком  состоянии:  от  невыносимой  боли  и
бессильной жалости у нее разрывалось сердце.
   - Мамочка, ну пожалуйста... - ласково сказала она. -  Не  грусти.  Не
плачь. А то я тоже заплачу. Если тебя  что  то  тревожит,  если  у  тебя
неприятности, расскажи мне. Я могла бы помочь, я знаю.
   - Мне нужны деньги, - мать неожиданно оборвал ее, словно  не  слышала
ни единого слова.  -  Семьдесят  пять  долларов.  Их  обязательно  нужно
достать. Обязательно.
   Элен уставилась на нее во все  глаза;  она  почувствовала,  как  ужас
сковал ей сердце. Она открыла рот, но и успела  ничего  сказать  -  мать
поднялась, комкая в пальцах мокрый платочек.
   - Мне нужно сходить к врачу. Мне плохо, Элен. И это не  первый  день,
ты сама говорила. И была права. Теперь я и сама вижу. Мне нужно  сходить
к врачу и нужны деньги. Семьдесят пять долларов. Я должна  раздобыть  их
во что бы то ни стало.
   - Но что  случилось,  мама?  Что  у  тебя  болит?  Ночами  ты  сильно
кашляешь. В этом все дело? Тебя беспокоит кашель?
   - Да, кашель... и еще кое-что. Мне плохо, вот и все,  -  чуть  ли  не
огрызнулась мать. - Мне уже давно не по себе, я должна сходить к  врачу.
Так больше продолжаться не может. Мне надо  сходить  к  врачу,  придется
заплатить  за  визит,  он,  вероятно,  пропишет  лечение,  лекарства,  а
лекарства дорого стоят, Элен, ты знаешь, даром их  не  дают.  Мне  нужно
семьдесят пять долларов.  Там  всего  двадцать.  Значит,  требуется  еще
пятьдесят  пять.  Может  быть,  шестьдесят.  Где  мне  их   взять,   как
раздобыть?
   Элен опустила глаза и посмотрела  на  свое  новое  платье.  Ей  стало
тоскливо и страшно. Всего  лишь  утром  у  нее  была  двадцатидолларовая
купюра. Маме, конечно, нужно больше,  но  двадцать  долларов  тоже  были
деньгами.
   Она сглотнула. В ушах у нее раздался голос Неда: "Бери, Элен. Я хочу,
чтобы ты их взяла. Мне нравится делать моей девочке подарки, разве  тебе
не понятно?"
   Она встала, щеки у нее горели.
   - Может быть, мама, я  сумею  помочь.  Я  попробую.  Думаю,  я  смогу
достать шестьдесят долларов.
   Мать беспокойно ходила по комнате.  Она  остановилась,  взглянула  на
Элен, и в ее широко открытых глазах промелькнула надежда. Промелькнула -
и исчезла, фиалковые глаза снова потухли.
   - Мне нужно сейчас, Элен. Откуда ты их возьмешь, шестьдесят долларов?
Вот так, сразу...
   - Сумею, мама. Знаю, что  сумею.  -  Элен  порывисто  обошла  стол  и
пустилась врать, не успев толком подумать. - Мерв Питерс даст, знаю,  он
даст. Ты знаешь, что я им иногда помогала в баре - после школы? Так вот,
он хочет, чтобы я делала это чаще и в определенное  время,  он  мне  сам
говорил. И по субботам в первую половину дня, когда у них много  народа.
Он говорил... он обещал платить за субботу пять долларов и столько же за
помощь по вечерам. Значит, в неделю десять  долларов,  мама,  ты  только
представь себе, и если я попрошу, он, уверена, заплатит авансом. Если  я
скажу, что мне очень нужно...
   Она замолкла. Вранье с начала до конца. Она ни разу  не  работала  за
стойкой. Мерв Питерс как-то давно заговаривал с  ней  на  эту  тему,  но
тогда все ограничилось разговором, а сейчас он вряд ли даст ей работу  -
Присцилла-Энн не допустит. Но  в  последние  месяцы  ложь  о  закусочной
служила ей оправданием, когда она  задерживалась  после  школы,  и  мать
такое объяснение удовлетворяло. Элен посмотрела на  бледное  напряженное
лицо матери,  и  ей  вдруг  захотелось  броситься  к  ней  в  объятия  и
рассказать всю правду. Так  бы  она  и  сделала,  если  б  у  матери  не
изменилось лицо. В фиалковых глазах  зажглась  надежда,  руки  перестали
комкать платок. Она радостно вздохнула:
   - Ты могла бы, Элен? Ты и в самом деле думаешь, что он согласится?
   - Согласится, я знаю, мама.
   - Ох, Элен.
   Мать скривилась, словно опять собиралась расплакаться, и протянула  к
ней руки. Элен бросилась к матери и крепко ее обняла. Она уже  переросла
мать и, обнимая ее, почувствовала, до чего та стала хрупкой. Потом  мать
отстранилась, попробовала улыбнуться и  показала  на  розовую  клетчатую
обновку:
   - Какое милое платьице. Ты собираешься в бар? Что-то ты говорила, дай
вспомнить... Да, ты можешь его попросить, Элен? Сегодня?
   - Я принесу деньги. - Элен усадила мать в кресло. - Принесу,  обещаю.
И тогда ты сходишь к врачу, поправишься, а  потом...  -  Она  замолчала,
глядя  на  поникшую  голову  матери.  -  Потом,  мама,  нам  нужно  чаще
разговаривать  друг  с  другом.  Помнишь,  как  у  нас  раньше   бывало?
Следует... составить план. Подумать. Я бы  могла  бросить  школу.  Могла
бы... Мать подняла глаза:
   - Шесть, Элен. Уже седьмой час. Тебе не пора? Со  мной  все  будет  в
порядке. Все хорошо. Мне уже легче. Я не хочу тебя задерживать.
   Она взяла чашку и принялась маленькими глотками пить тепловатый  чай.
Элен потопталась на месте и неуверенно направилась к двери.
   - Может быть, мама, я сегодня немножко задержусь.
   - Хорошо, милая. Я ведь знаю, где ты, поэтому не стану волноваться. А
теперь беги.
 
*** 
 
   Нед ждал ее возле  старой  беседки.  Все  эти  месяцы  они  частенько
встречались здесь, когда он не встречал ее в  машине  на  оранджбергской
дороге. В этот вечер он ждал, как обычно  расхаживая  по  траве  и  куря
сигарету. Элен его первой заметила, и у нее екнуло сердце. Судя  по  его
виду, ему не терпелось ее увидеть.  Она  и  так  бежала,  а  теперь  еще
припустила; промчавшись по газону, она влетела в его объятия и прижалась
к нему; плечи ее поднимались и опускались, она  задыхалась  и  с  трудом
сдерживала слезы. Нед засмеялся от неожиданной радости и,  крепко  обняв
ее, стал покачивать, словно баюкая.
   - Ну же, ну, - тихо говорил  он,  касаясь  губами  ее  волос.  -  Ты,
похоже, здорово торопилась... Что случилось? - Он заставил ее приподнять
лицо. - Тебя что-то огорчило, голубка?
   Элен помотала головой и снова уткнулась ему в грудь. Пока что она  не
могла ему рассказать. Ей придется просить  у  него  деньги,  попробовать
объяснить, но все это потом, решила она, потом.
   - Со мной все в порядке.  -  Она  прижалась  губами  к  его  красивой
батистовой рубашке; ей было слышно, как  стучит  его  сердце.  -  Просто
бежала и запыхалась. Хотелось вас поскорее увидеть.
   - А мне - тебя, голубка. Я считал секунды...
   Он взял ее  за  руки,  отстранил,  оглядел  с  головы  до  ног.  Элен
застенчиво отошла и стала приводить в порядок растрепавшиеся волосы.  Он
смотрел  на  ее  раскрасневшееся  лицо,  встревоженные  глаза;  медленно
опустил взгляд до  выреза  розового  платья,  снова  поднял  и  протяжно
вздохнул.
   - Ты в нем очень хороша, Элен. - Голос его звучал тихо,  а  в  глазах
появилось знакомое Элен сосредоточенное выражение, так что  она  поняла:
он говорит то, что думает на самом деле. - Изумительно хороша. А волосы.
Ты сделала прическу. - Он поднял руку, тронул ее волосы, потом скользнул
пальцами вниз и погладил по шее. - Ты знаешь, как я  счастлив?  Счастлив
просто глядеть на тебя такую. Счастлив, что ты сразу поехала  и  выбрала
его для меня... Подари мне один поцелуй, голубка, всего  один  маленький
поцелуй. Разве моя девочка  не  хочет  сказать,  что  рада  сейчас  меня
видеть?
   Говоря это, он привлек ее  к  себе,  заключил  в  осторожное,  нежное
объятие и поцеловал в приоткрытые губы.
   - Ох, голубка. Знала бы ты, что со мной делаешь. -  Он  посмотрел  на
поднятое к нему лицо, улыбнулся, взял ее руку и продел себе под локоть.
   - У меня для тебя небольшой сюрприз. Идем - покажу...
   Он повел ее к дому. Элен  семенила  рядом,  часто  перебирая  ногами,
чтобы приладиться к его размашистому шагу. Они обогнули кусты и вышли на
лужайку перед окнами. Элен остановилась.
   - Куда мы идем? Мне казалось... казалось, мы поедем в ресторан.
   - Планы переменились. Я придумал  кое-что  получше.  Сейчас  увидишь.
Идем.
   И он провел ее, придерживая за руку, прямо в  дом.  Через  прохладный
вестибюль они проследовали в ту самую большую гостиную. Элен всей  кожей
ощутила царящую в доме прохладу, ее охватил озноб. Шторы  были  опущены,
все лампы горели, хотя  снаружи  сияло  солнце.  Нед  заметил,  что  она
покосилась на окна, и улыбнулся.
   - Так уютнее. Слуг я услал, нам никто  не  будет  мешать.  Полюбуйся,
Элен...
   Он пересек гостиную и театральным жестом  распахнул  высокие  двойные
двери, что вели в столовую.
   Эту огромную комнату, где  под  потолком,  давая  прохладу,  медленно
вращались вентиляторы, Элен видела в первый раз. У торцевой стены  стоял
массивный буфет старинной работы, уставленный изукрашенными  серебряными
блюдами. Здесь тоже были опущены шторы; ярко горели свечи, вставленные в
канделябры,  размещенные  по  центру  длинного  стола  красного  дерева.
Мерцающий свет играл на фарфоре и хрустале, на гвоздиках  из  поместного
цветника и выращенных в  теплицах  фруктах.  За  столом  свободно  могли
рассесться человек двадцать. В торце были накрыты два прибора.
   Она застыла на месте; Нед тихо рассмеялся.
   - Посмотри.
   Он подошел к буфету и начал приподнимать крышки на блюдах.
   - Омар. Холодная курица. Особенная подлива - наш повар готовит ее  из
винограда. Объедение. Пробовала  такую,  Элен?  Дыня.  Свежая  малина  и
персики. Сливки. - Он потрогал ведерко со льдом. - Шампанское, сейчас  в
самый раз охладилось. Французская марка - "Краг". Слышала о  таком?  Все
готово,  Элен,  можно  садиться  за  стол.  Лучше  любого  из  окрестных
ресторанов, правда, голубка?
   Он посмотрел ей в лицо, уловил в нем тень сомнения и сразу вернулся к
ней.
   - Элен, скажи, что ты довольна. Я хотел, чтобы ты порадовалась. Хотел
провести с тобой вечер именно здесь, разве не ясно? Чтобы  мы  хоть  раз
поужинали вдвоем,  за  моим  столом,  в  моем  доме.  Девочка  моя.  Моя
прекрасная девочка. Она у нас настоящая дама, так что займет  а,  столом
подобающее место. Будем пить шампанское. Мы нынче празднуем, Элен, ты не
догадываешься?
   - А что празднуем? - неуверенно спросила она.
   - Ну, это мы еще поглядим, - ухмыльнулся он. - Я бы сказал, у  нас  с
тобой найдется много чего отпраздновать.
   Он взял ее за руку и отвел в гостиную.
   - Сейчас ты у меня  тут  устроишься,  а  я  принесу  шампанское.  Пей
маленькими глоточками, не торопись - помнишь, как было с бурбоном?
   Что  другое,  а  бурбон  Элен  помнила  очень  хорошо,  поэтому  пила
осмотрительно. Бокал шампанского. Стакан вина за обедом.  Но  все  равно
алкоголь давал о себе знать. У нее приятно закружилась голова, поднялось
настроение, и это ее  порадовало.  Нед  был  внимателен,  развлекал  ее,
рассказывал что-то смешное про знакомого конгрессмена. Он держался легко
и свободно, восседая под довольно  безобразным  портретом  отца,  словно
ужинал с ней так каждый вечер.
   Она обратила внимание, что себя он в спиртном  не  ограничивает:  три
бокала шампанского, не менее четырех стаканов вина, а когда после  ужина
они перешли в гостиную, он сделал себе бурбон со льдом.
   Он уселся напротив, вальяжно вытянул ноги  и  закурил  сигару.  Между
ними повис едкий дымок. "Как только он поставит стакан, - думала Элен, -
я попрошу у него денег. Я просто обязана. Больше нельзя тянуть".
   Он поставил стакан - она попросила. Наступило молчание. Он  посмотрел
на нее через разделяющее  их  пространство  таким  взглядом,  словно  ее
просьба его удивила. Затем расплылся в улыбке и затянулся сигарой.
   - Шестьдесят долларов?
   - Взаймы, конечно. Я все верну, до последнего цента. Просто  они  мне
сейчас очень нужны. Я... мне нужно для одной знакомой.
   - Разумеется. Я ее знаю?
   - Нет, нет, вы их не знаете.
   - Что ж, посмотрим.
   Он запустил руку в карман белого пиджака и вынул толстый бумажник  из
крокодиловой кожи, набитый купюрами. Поглядел на деньги, потом на  Элен,
закрыл бумажник и отложил в сторону.
   - Иди сюда, голубка.
   Он похлопал по сиденью дивана рядом с собой. Элен медленно  поднялась
и пошла к нему. Когда она села, он взял ее за руку.
   - Ты захочешь сегодня быть со мной милой, Элен? Подаришь мне счастье?
Подаришь - и я почту за честь тебя выручить. Обещаю. Ты же знаешь, как я
люблю делать подарки моей девочке...
   Он снова основательно глотнул  виски.  На  ощупь  рука  его  казалась
потной, хотя в комнате  было  прохладно.  Мягко,  однако  настойчиво  он
потянул ее руку вниз и прижал ладонью к своей мускулистой ляжке.
   - Поцелуй меня, Элен. Всего один разик...
   Элен подалась вперед. Губы у  него  были  полные  и  красные;  взгляд
застывший, как в тот раз. Она осторожно прижалась ртом к его губам.
   - Не так, голубка... - Он поерзал,  усаживаясь  поудобней.  -  Открой
рот; ты же знаешь, какие поцелуи мне по душе. Шире. Да. Ох, голубка, да,
так...
   Она ощутила у него на губах  вкус  виски.  Усы  кололи  ей  кожу.  Он
заставил ее откинуться назад, налег на нее  всем  телом,  скользя  рукой
вверх по платью. Его горячий язык глубоко проник ей в рот.
   - Что это у тебя под платьем, голубка? - Он игриво стиснул ей  грудь,
так что проволочки бюстгальтера вдавились ей  в  кожу.  -  По-моему,  ты
купила себе не только платье,  а  что-то  еще,  чтобы  меня  порадовать.
Правда, Элен? Купила?
   Элен потупилась. У нее лихорадочно билось  сердце,  пересохшее  горло
перехватило.
   - Может быть... - Ее  голос  прозвучал  неожиданно  низко  и  хрипло.
Подняв взгляд, она увидела, что его глаза в ответ вспыхнули.  Мгновенный
отзыв и та легкость, с  которой  она  его  добилась,  взволновали  ее  и
одновременно привели в замешательство.
   - А ты, знаешь  ли,  хитрая  маленькая  лисичка.  Коварная  смышленая
лисичка. Умеешь свести мужчину с ума. Где ты этому  научилась,  Элен?  А
еще такая маленькая девочка. - Он  прижался  губами  к  ее  шее,  влажно
задышал под ухо. - Нравится, да? -  хрипло  шепнул  он.  -  Ты,  бывает,
делаешь вид, что  нет,  но  я-то  знаю.  Скажи  Элен,  скажи,  что  тебе
нравится, когда я целую мою девочку...
   - Очень нравится. - Она запнулась. -  Мне  нравится,  когда  вы  меня
целуете.
   - А когда я тебя ласкаю? Тоже нравится, голубка?
   - Иногда. - Она отвернулась. - Может быть, это плохо.
   - Нет, не говори  так  и  даже  не  думай,  слышишь?  -  Он  принялся
оглаживать ее  шею.  -  Раз  нравится,  значит,  нравится.  Бессмысленно
отрицать то, что чувствуешь, голубка. Ты знаешь, как я  по  тебе  с  ума
схожу. Знаешь, что я тебя не  обижу.  А  кроме  того,  голубка,  ты  мне
веришь, я это знаю. Если б не верила, не пришла бы ко  мне  за  помощью,
я-то знаю.
   До этого голос у него был мягкий, теперь же в нем проступила какая-то
резкость. Элен впервые ощутила смятение,  почувствовала,  что  перестает
быть хозяйкой положения. Он снова принялся ее целовать,  ласкать  полные
груди под тонким хлопчатобумажным платьем. Но  в  тот  миг,  когда  Элен
решила - все, сейчас скажет ему,  чтобы  остановился,  он  вдруг  встал,
одернул брюки и взял ее за руку.
   -  Тебе  не  кажется,  что  тут  жарко?  Давай-ка   найдем   местечко
попрохладней и поуютней...
   Он то ли вывел, то ли выволок ее из гостиной и потянул за собой через
вестибюль, вверх по широкой лестнице. Если он и слышал ее  протесты,  то
вида не подавал. На просторной, огражденной перилами площадке он, тяжело
дыша, крепко прижал ее к себе одной  рукой,  а  другой  нащупал  дверную
ручку. Толкнул дверь и втащил ее в комнату.
   Они оказались в спальне его жены. Элен  сразу  узнала  комнату,  хотя
была в ней всего один раз много лет назад. Шторы  были  подняты,  лунный
свет полосками лежал на полу, отражался в трельяже, на  спинках  тяжелых
серебряных щеток, в гранях флаконов. Набивные  стулья  были  накрыты  от
пыли белыми полотняными чехлами. Нед  отошел,  резким  движением  сорвал
чехол и, повернувшись, швырнул на постель,  поверх  расшитого  шелкового
покрывала. Суетливо расправил чехол, разгладил складки, так что  посреди
шелка  образовался   белый   полотняный   прямоугольник.   Затем   начал
расстегивать ремень.
   Элен застыла. На мгновение она вновь ощутила в горсти  кучу  заколок,
почувствовала запах щипцов для завивки, увидела бледную кожу, запекшуюся
от жары пудру. Она вскинула руки:
   - Не могу. Что вы делаете? Нет, прошу вас...
   - Слушай, голубка, хватит нам играть в детские игры, договорились?  -
Он слегка покачнулся, на губах у  него  появилась  улыбка,  в  голосе  -
нетерпеливые нотки. - Хочешь подарочек - будь со  мной  ласковой,  ясно?
Совсем ласковой, ты, я знаю, это умеешь.
   Пальцы его теребили ширинку. Он  пошел  к  Элен,  она  услышала,  как
чиркнула "молния". Рассмеявшись, он взял ее за руку.
   - Не ломайся, Элен, дай сюда руку. Сейчас меня не дразни, ты разве не
знаешь, что мужчины не любят женщин, которые дразнят? Вот так. А  теперь
потрогай меня, голубка. Не стесняйся, запусти  руку  в  штаны.  Нежно  и
медленно.
   От наслаждения он замычал.
   - Так. Так, голубка. Тебе он нравится? Правда, б