после вихря встреч и переговоров Кэт исключили.
   Оставшиеся до лета месяца она занималась дома с  учителями,  а  потом
Элен и Эдуард объяснили ей - ласково и бережно, - что решили отдать ее в
английский пансион. В сентябре она начнет учиться в знаменитой школе,  а
лето они проведут в Англии, в Куэрсе.
   Все это Кэт выслушала в молчании. Она не в силах  была  взглянуть  на
отца - такая боль, такая любовь, такое негодование бушевали в  ней.  Она
чуть было не рассказала им все, ей очень  хотелось  рассказать,  но  она
знала, что эти слова ранят их  так  же  сильно,  как  ранили  ее,  когда
Мари-Терез их выкрикнула. А потому она не сказала ничего.
   - Но, Кэт, ты ведь понимаешь? - нежно спросила Элен. -  Нам  кажется,
тебе будет лучше начать сначала где-то еще.
   Она  замолчала,  а  Кэт,   которая   видела,   как   тяжело   матери,
почувствовала себя еще хуже.
   - Мы уедем в Куэрс-Мэнор, - сказал Эдуард. - Проведем там  все  лето.
Оно будет чудесным. И тогда ты забудешь, Кэт. Все это уйдет в прошлое.
   Нет, не уйдет! Кэт знала то, что знала. Но ответила только:
   - Я понимаю.
   О, да! Она понимала! Лето в Куэрсе. А потом изгнание.
   Они уехали в Англию в середине июля.
 
*** 
 
   Крокетная площадка в Куэрсе к юго-востоку от дома  купалась  в  лучах
летнего солнца. Было почти одиннадцать часов безоблачного утра. Кристиан
в мятом полотняном костюме стоял в центре площадки и задумчиво помахивал
молотком, оценивая положение шаров. Элен, которую  он  научил  играть  в
крокет, внимательно за ним следила - по ее мнению, ей только что  удался
очень коварный удар.
   С террасы у них за спиной за ними наблюдал Эдуард, блаженно нежась на
солнце. Утренние газеты были небрежно отброшены.
   Кристиан нахмурился. Галантность покидала его, когда он играл и хотел
выиграть. Ласково улыбнувшись Элен, он прицелился. Молоток резко щелкнул
о шар, и Кристиан вперевалку  направился  взглянуть  на  лавры,  которые
подал. Он присел на корточки и, когда Элен подошла к нему,  взглянул  на
нее с ленивой усмешкой.
   - Пожалуй, тебе конец. Пожалуй, я выиграл.
   - Черт тебя возьми, Кристиан! - Элен посмотрела на свой шар,  который
был ловко отбит в сторону, и  на  шар  Кристиана,  прокатившийся  сквозь
нужные воротца. Положение ее  шара  было  практически  безнадежным.  Она
вздохнула:
   - Ну хорошо. Признаю себя побежденной. В крокете  ты  просто  дьявол,
Кристиан. Я никогда у тебя не выиграю...
   Кристиан засмеялся, обнял ее  за  плечи,  и  вдвоем  они  неторопливо
направились по траве к террасе.
   - Радость моя, у тебя не было ни малейшего  шанса.  Он  твердо  решил
побыстрее разделаться  с  тобой,  и  я  знаю,  почему.  Сейчас  начнется
крикетный репортаж. И ты намерен его слушать, Кристиан. Ну, признайся!
   - Каюсь! - Кристиан бросился в кресло.
   - Так ты же можешь посмотреть его по телевизору, Кристиан,  -  начала
Элен.
   - Посмотреть? Посмотреть? Да ни в коем  случае.  Это  нарушение  всех
традиций. Акме современности. Абсолютно не по-английски. Нет,  с  вашего
разрешения я посижу и послушаю радио. И буду плодотворно занят до самого
вечера. Будь у Эдуарда хоть капля  здравого  смысла,  он  последовал  бы
моему  примеру.  Уехать  в  Лондон  в  такой  день  -  нет,  Эдуард,  ты
сумасшедший...
   - Он хочет сказать, что полчасика послушает с глубочайшим  вниманием,
а потом заснет. - Эдуард встал и улыбнулся Элен. - Я совершенно не  хочу
ехать в Лондон, но это много времени не займет. - Он взглянул на часы. -
У Смит-Кемпа я пробуду час, не больше, а потом заеду на Итон-сквер взять
справочники по садоводству... Если не попаду в затор, то  вернусь  около
трех. Примерно в то время, когда Англия безнадежно отстанет в счете...
   Кристиан схватил подушку и запустил в него.
   - Чепуха! Я ожидаю внушительной  победы.  -  Он  зевнул.  -  Кланяйся
Чарлзу Смит-Кемпу. Не премини напомнить о традиционной рюмке хереса. Его
бы поместить в роман Агаты Кристи. Ты  этого  ему  никогда  не  говорил?
Образец семейного поверенного, который имеет шанс - маленький такой шанс
- оказаться иксом, совершившим злодейство в библиотеке полковника...
   - Было, но прошло. - Эдуард улыбнулся. - У Чарлза новая  страсть.  Он
влюбился в современный мир, в хитрую технику. И не только. Они переехали
в новое помещение - зеркальные стекла, фикусы и последние  модели  того,
что он все еще называет пишущими машинками. Мне устроят экскурсию...
   - Бог мой! Неужто не осталось ничего святого?  -  Кристиан  приоткрыл
один глаз. - А старая контора?
   - Сносится. Страховое общество возведет на ее месте башню.  Говорю  с
сожалением, Кристиан. Мне это тоже не нравится.
   - Ну, хотя бы здесь ничего не меняется, - проворчал Кристиан и лениво
помахал рукой. - Ну, до скорого свидания. - Он включил свой транзистор -
одну из немногих своих уступок натиску современности.
   Когда Элен с Эдуардом входили в приятную  прохладу  дома,  у  них  за
спиной зазвучал убаюкивающий голос радиокомментатора.
   Эдуард обнял Элен за талию. Она положила голову ему на плечо.
   - Все будет хорошо, Эдуард?
   - Безусловно, любовь моя. В случае необходимости мы обратимся в  суд,
но, думаю, этого не  понадобится.  Не  тревожься,  родная.  Я  абсолютно
спокоен, и Смит-Кемп тоже. Он говорит, что даже вопроса не встает. Фильм
снят не будет. Никогда. - Он нагнул голову  и  поцеловал  ее.  -  А  что
будешь делать ты? Может быть, все-таки поедешь со мной?
   - Эдуард, я бы очень хотела. Но разумнее остаться. Я обещала Флориану
просмотреть новые эскизы, и  еще  нужно  разобраться  с  предварительной
оценкой/Если сесть сейчас, я успею кончить к твоему возвращению...
   Эдуард улыбнулся.
   - Нельзя же так надрываться!
   Это была их обычная шутка, и Элен оттолкнула его в притворной досаде,
что завершилось новым объятием. Потом Эдуард спросил:
   - А дети?
   - Ну, им есть чем заняться. Люсьен с Александром устраивают пикник  в
древесном домике. Я тоже приглашена. - Она засмеялась. - А Кэт  сказала,
что, наверное, покатается верхом. Если я кончу до того времени, то поеду
с ней.
   - Только не позволяй ей подходить к Хану.  Я  знаю,  ей  не  терпится
проскакать на нем. Но это опасно.
   - Эдуард, не беспокойся.  В  подобных  вещах  Кэт  очень  разумна.  И
перестань тревожиться. Тебе пора ехать. Ты опоздаешь.
   -  О,  черт!  Уезжать  в  такой  прекрасный  день!  Черт  бы   побрал
Ангелини!.. - Он умолк и крепче  обнял  ее  за  талию.  -  Мы  правильно
поступили, что приехали на лето сюда, правда?
   - Еще бы! Я знала,  что  все  уладится.  В  этом  месте  есть  что-то
особенное.  Какое-то  волшебство.  Оно  дарит  покой  и   безмятежность.
Пробуждает в людях радость. Даже в Кэт. Она стала  гораздо  веселее,  ты
заметил? Мне  кажется,  она  начинает  забывать  эту  школьную  историю.
Последнюю неделю она стала совсем прежней. Ей так нравится тут... - Элен
откинула голову, чтобы поглядеть ему в лицо. - Разве ты не чувствуешь?
   - Безусловно. Да, я заметил. Пожалуй, как ты говоришь, просто трудный
возраст, и ничего больше... - Он посмотрел на свои часы. -  Господи!  Ты
права, я уже опаздываю. Не забудь вино для  Кристиана.  Он  предпочитает
"Монтраше". В холодильнике есть пара бутылок.  Да,  и  попробуй  убедить
Касси  не  трогать  моих  рубашек.  Гладить  их  Джордж  считает   своей
обязанностью. Утром он опять напомнил мне об этом.
   - Им нравится грызться между собой. Оба извлекают массу удовольствия.
   Элен улыбнулась. Они вышли на усыпанную гравием площадку перед домом,
и Эдуард открыл дверцу черного "Астон-Мартина".
   - Я знаю. - Он помолчал. - В отличие от нас.
   - В отличие от нас.
   Их взгляды встретились. Элен положила руку на его руку.
   - Я люблю тебя, - сказал Эдуард, поцеловал ее в ладонь  и  загнул  ей
пальцы, словно сберегая отпечаток своих губ.
   Он сел в машину, мотор заурчал. Эдуард  помахал  ей,  и  она  стояла,
глядя вслед черному автомобилю, пока он не скрылся за поворотом.
   Элен радостно подставила лицо  солнцу  и  глубоко  вдохнула  душистый
воздух.  На  деревьях  подъездной  аллеи  расположилась  стайка  горлиц.
Несколько секунд она  прислушивалась  к  их  нежному  воркованию,  потом
повернулась и вошла в прохладу дома.
   В холле навстречу ей по лестнице стремительно сбежала Кэт, одетая для
верховой езды - брюки и рубашка с открытым воротом. С локтя  на  резинке
свисала шляпа.
   - Замечательный день, правда? - Она подбежала к Элен и  порывисто  ее
поцеловала. - Я решила прокатиться сейчас. До жары.
   - Я бы могла поехать с тобой, Кэт. Только попозже...
   - Ничего. Я ненадолго. А потом поедем еще раз вечером вместе с папой.
Я вернусь к завтраку... голодная-преголодная. Ну, пожалуйста!
   - Конечно. Как хочешь. Только далеко не забирайся. - Элен улыбнулась.
- И не подходи к Хану, хорошо, Кэт?  Папа  специально  просил  напомнить
тебе.
   -  Само  собой.  Я  поеду  на  Гермионе.  Бедная  старушка!  Ей  надо
поразмяться, а то она толстеет. Я уже давно на  ней  не  ездила.  Где  я
оставила хлыст?
   - Там же, где всегда, - на полу. По-моему, Касси убрала его в шкаф  с
куртками и сапогами...
   - Ага!
   Кэт остановилась и с улыбкой оглянулась. Она откинула голову быстрым,
нетерпеливым, очень для нее характерным движением, и Элен, глядя  на  ее
тоненькую высокую фигурку, на загорелое жизнерадостное лицо, на  волосы,
которые уже отросли после  свирепой  стрижки  и  вновь  мягкими  волнами
падали ей на плечи, внезапно подумала: "Как она красива, моя дочка!"
   Кэт выбежала из дома и свернула в сторону конюшни, а Элен следила  за
ней, испытывая почти болезненный прилив любви.
   Когда Кэт скрылась из вида,  Элен  отнесла  вино  Кристиану,  который
действительно уже заснул, и по тихому дому  прошла  в  комнату,  которая
служила ей кабинетом.
   Окна выходили на запад, и в отдалении она различила фигурки Люсьена и
Александра, семенящие по траве в сопровождении Касси и няни.  Они  несли
для пикника  множество  всякой  всячины  -  корзины,  коврики,  подушки,
крикетную биту... Элен с улыбкой принялась раскладывать на столе  эскизы
новой коллекции Флориана и предварительный анализ возможной цены каждого
украшения.
   Целый час она работала неторопливо  и  с  удовольствием.  А  тогда  в
начале первого зазвонил телефон.
   Она взяла трубку, полагая, что это Эдуард.  Он  как  раз  должен  был
добраться до Лондона. Но это был не Эдуард. В  трубке  пожужжало.  Потом
наступила дышащая тишина. И  вдруг  без  предупреждения  раздался  голос
Тэда. Он звонил из аэропорта Хитроу.
   От удивления Элен онемела. Слова Тэда не доходили до ее сознания.
   - А потому я приеду сейчас же. Меня ждет  машина.  Буду  минут  через
сорок пять. Твой муж там?
   - Нет, Тэд. Откуда ты узнал наш номер?
   - Кажется, мне его кто-то дал.  И  адрес  тоже.  Послушай,  я  должен
увидеть тебя, мне необходимо поговорить с тобой.
   - Тэд, можешь все передать через моего адвоката.
   - Нет. Не люблю адвокатов. Только гадят. Мне нужно тебя  увидеть.  Не
только из-за этого. Есть кое-что поважнее.
   - Тэд, подожди...
   - Ты всегда можешь захлопнуть передо мной дверь!  Он  хихикнул.  Элен
услышала знакомый ржавый звук на восходящей ноте, потом  запищали  гудки
отбоя.  Он  повесил  трубку.  Элен  с  раздражением  положила  трубку  и
выдвинула ящик стола. Там лежал экземпляр сценария,  присланного  Тэдом.
Один экземпляр. Второй экземпляр  был  у  Смит-Кемпа.  Париж  и  Лондон,
любовная история - в своем роде: еще раз обработанные Тэдом  эпизоды  ее
жизни. Но она твердо решила, что этот  фильм  снят  не  будет.  Задвинув
ящик, Элен вернулась к работе.
   Было время, когда назойливость Тэда так ее расстроила бы, что она  не
могла бы ни на чем сосредоточиться. Но не теперь. Теперь Эдуард  поручил
ей курировать эту коллекцию, возложил на нее ответственность  за  успехи
всего ювелирного отдела де Шавиньи. Для нее это главное,  даже  Тэду  не
удастся ее отвлечь. Она наклонилась над эскизами и через  четверть  часа
совсем забыла про него.
   Потом с другой стороны дома донесся стук копыт.  Кэт  отправилась  на
прогулку. Элен подняла голову, улыбнулась и опять вернулась к  коллекции
Выспянского.
   ...Кэт сама не знала, когда у нее возникло это решение. Еще  в  доме?
Или когда она вошла в конюшню и посмотрела на  кроткую  Гермиону  -  как
скучно было ездить на ней! Или когда,  колеблясь,  не  взять  ли  другую
лошадь, она подошла к стойлу Хана, а он заржал, увидев ее поднятую руку.
Тогда она слегка его погладила,  зная,  что  он  непредсказуем,  но  Хан
ласково фыркнул и ткнул ее бархатистым  носом  -  Хан,  вороной  жеребец
шестнадцати ладоней в холке, самый красивый конь, какого она  когда-либо
видела... и садиться на которого ей было строжайше запрещено.
   Даже тогда она  не  сознавала,  что  приняла  решение.  Просто  через
секунду она  уже  принесла  седло  и  сбрую.  Он  смирно  позволил  себя
оседлать. А когда она вывела его из стойла, шел послушно,  как  ягненок.
Кэт посмотрела на него с сомнением: еще не поздно  было  передумать.  Но
день был такой чудесный, и он был такой чудесный, а она знала, что ездит
верхом хорошо. Ей представилось, как позже днем она скажет: "Да, кстати,
папа, я ездила на Хане..."
   Он, наверное, рассердится, но и почувствует к ней уважение. Искушение
было слишком велико. Она взобралась в седло, и Хан  ей  это  позволил  и
даже ухом не повел. Едва Кэт оказалась у него на спине, как ее  охватила
пьянящая уверенность. Она прижала колени к его бокам и дернула  уздечку.
Хан послушно прошел шагом через двор, по задней  аллее,  по  проселку  и
свернул на верховую тропу, уводившую далеко в холмы.
   Вокруг не было ни души. В голубом небе - ни облачка,  солнечные  лучи
припекали ей плечи. Хан  чутко  отзывался  на  каждое  прикосновение.  В
упоении она перевела его на рысцу, и, как всегда, когда  она  сидела  на
лошади, все заботы и тревоги исчезли. Ничто не казалось ужасным  -  даже
то, что наговорила Мари-Терез. Недели, проведенные в этом месте, которое
она любила, отодвинули их в прошлое. Да и какое ей дело  до  Мари-Терез?
Мелкая пакостница. И просто повторяла мерзкие сплетни. И в любом  случае
Мари-Терез она никогда больше не увидит.
   Впереди вспорхнул жаворонок и взлетел высоко в небо. Кэт  наклонилась
и погладила могучую шею Хана, а потом  начала  вполголоса  декламировать
поэму Колриджа, откуда было взято его имя.
   - "Чертог прекрасный Кубла-Хан велел воздвигнуть в Ксанаду..."
   Она очень любила эти стихи,  и  Хану  они  как  будто  нравились.  Он
насторожил уши и плавно пошел размашистой рысью. Это было так  волшебно,
что  Кэт  захотелось   кричать   во   весь   голос.   Она   наклонялась,
приподнималась и опускалась в такт его движениям. Хан пошел быстрее.
   Ах, если бы отец увидел ее сейчас! Но мысль эта,  мелькнув,  исчезла:
Кэт вдруг уколол страх - впервые за все это время. Хан  сменил  рысь  на
галоп и несся быстрее... быстрее...  Кэт  еще  никогда  не  скакала  так
стремительно. Сначала она дала  ему  полную  волю,  но  затем  устала  и
дернула поводья. Это ничего не дало. Наоборот:  чем  сильнее  натягивала
она поводья, тем  стремительнее  несся  Хан.  Вот  тут  она  испугалась,
почувствовала себя до ужаса беззащитной. И Хан уловил ее страх -  лошади
всегда его чуют.
   Она увидела, как он повел глазами и прижал уши,  она  ощутила  дрожь,
волной пробежавшую по его телу, и вся подобралась. А он пошел  карьером.
Они уже были не меньше чем в трех милях от дома.
 
*** 
 
   - Поразительно, - сказал Чарлз  Смит-Кемп  с  томным  энтузиазмом.  -
Просто поразительно, чего только не умеют нынешние пишущие машинки. - Он
наклонился над  столом  секретарши  и  заглянул  в  ее  машинку,  словно
гадатель, прорицающий будущее по  внутренностям  жертвенного  животного.
Потом выпрямился, и  молоденькая  секретарша  ответила  ему  стандартной
улыбкой.
   - Кофе, мистер Смит-Кемп?
   - Минут через двадцать, Камилла. - Он умолк и посмотрел на Эдуарда. -
Или, может быть, рюмочку хереса?
   - Ни то ни другое, благодарю вас. Я тороплюсь вернуться...
   Эдуард  сдержал  улыбку.  Рюмки  хереса  явно  отошли  в  прошлое   с
кабинетами в дубовых  панелях,  почтенной  мебелью,  потертыми  кожаными
креслами и атмосферой старинного клуба. Возможно, кофе лучше  сочетается
с зеркальными стеклами  и  фикусами,  с  сияющим  хромом  и  стеклянными
перегородками, подумал он почему-то.
   Потом он проследовал за Чарлзом Смит-Кемпом во внутреннее  святилище,
откуда открывался великолепный вид  на  непотребности,  чинимые  в  Сити
новым поколением архитекторов. Он сел в не  слишком  удобное  кресло  по
одну сторону стола, Смит-Кемп сел в кресло по другую его сторону. Кресло
это тоже было новым,  из  чего-то  вроде  черной  матовой  кожи,  и  оно
вращалось. Смит-Кемп как будто наслаждался  этой  новинкой,  потому  что
немножко повращался, точно ребенок, набрасывающийся  на  новую  игрушку,
прежде чем перейти к делу. Воспитывался Смит-Кемп в Винчестере и обладал
надменностью, которую эта старинная  аристократическая  школа  прививает
своим питомцам. Хотя и  тщательно  прятал  ее  под  привычной  томностью
манер. Обычно лицо его хранило сонное выражение. И теперь  он  оперся  о
стол, словно опасаясь уснуть  без  этой  поддержки.  Однако  говорил  он
всегда кратко и исчерпывающе.
   На этот раз он разрешил себе легкую улыбку.
   - Мы выиграли дело, - начал он без предисловий. - Во  всяком  случае,
по существу. Вот письмо от кинокомпании  Ангелини.  Оно  пришло  сегодня
утром. Переслано  его  адвокатом  с  нарочным.  -  Он  коснулся  пальцем
названия адвокатской конторы на конверте. - Фирма не из самых солидных.
   Эдуард взял протянутое ему письмо и быстро его прочел.
   - Они собираются отступить, - сказал он. - Мне уже приходилось читать
подобные письма.
   - О, без сомнения! -  Смит-Кемп  словно  подавил  зевок.  -  В  любом
случае, насколько я понял, у  него  не  очень  получалось  с  финансовой
поддержкой. Этот свой товар он предлагал в Лондоне всем, а зачем бы  ему
это делать, если у него уже есть  спонсор  в  Штатах?  Эта  кинокомпания
договора еще не подписывала, а теперь и не подпишет.  Я  знал,  что  они
уступят при первом намеке на судебный иск. Теперь  остается  изъять  все
экземпляры сценария, а это  никаких  затруднений  составить  не  должно.
Очевидная клевета. Адвокат убежден в этом категорически, и я тоже. -  Он
помолчал. - Но наглость  этого  человека  превосходит  всякое  вероятие.
Одного сценария уже совершенно достаточно, но считать, что  ему  удастся
убедить Элен сняться в этой роли, - нет, он просто сумасшедший.
   - Уравновешенным человеком я его не назвал бы.
   - Вы можете полностью успокоить Элен. Этот фильм снят не будет.
   - Вы уверены, что никакой лазейки не найдется?
   - Лазейки? Мой дорогой Эдуард! Разумеется, нет.
   - Отлично. - Эдуард наклонился вперед и посмотрел на свои часы. -  Вы
упомянули еще какие-то дела?
   - Пустячные, Эдуард. Собственно, нужна ваша подпись...
   Смит-Кемп продолжал говорить, но Эдуард слушал его  рассеянно.  Мысли
его перенеслись в  прошлое,  в  тот  старый  обшитый  дубовыми  панелями
кабинет, в тот день десятки лет назад, когда он сидел в потертом кожаном
кресле и пытался объяснить отцу Чарлза  Смит-Кемпа,  что  он  считал  бы
нужным сделать касательно мадам Селестины Бьяншон и дома на  Мейда-Вейл,
где она проживает.
   Он тогда заикался  и  краснел;  пытался  говорить  небрежно;  пытался
говорить, как Жан-Поль. А  Генри  Смит-Кемп,  несомненно  подготовленный
Жан-Полем, был сама тактичность...
   "Не будете ли вы так добры проверить, правильно ли я написал фамилию.
Бьяншон. Селестина.  Прелестно.  Прелестно.  Полагаю,  через  три-четыре
недели. Если вы напомните Жан-Полю, что мне потребуется его подпись..."
   Эдуард закрыл глаза. За зеркальными стеклами окон слышался ровный шум
уличного  движения.  На  мгновение  прошлое  почти  вернулось:  он