лочей - тюбика французской губной помады, пудреницы, маленького флакончика духов "Палома Пикассо", - в сумочке лежал пропуск на основе магнитной карты с отпечатанным на нем именем Ирины Леопольдовны Крыловой, маленькая изящная записная книжка в кожаном переплете и пластиковая кредитная карточка "Виза". Еще в кармашке Леня нашел паспорт на имя все той же Ирины Крыловой, 1960 года рождения, прописанной по адресу: улица Пушкинская, дом 5, квартира 16.
     Леня подумал, что кредитную карточку в больнице непременно украдут, а записную книжку просто потеряют. Он положил паспорт в карман пальто, чтобы труп смогли опознать. Все остальное сложил обратно в сумочку и засунул в "бардачок" своей машины, решив позднее подбросить сумку родственникам покойной.
     Теперь ему предстояла самая трудная и опасная часть операции - подсунуть труп в больницу и при этом не привлечь к себе внимания.
     Леня выбрался наружу, открыл дверцу со стороны "пассажирки" и подхватил ее одной рукой под колени, а второй за шею. Прежде ему не раз случалось носить таким способом живых женщин, но поднять труп оказалось не в пример тяжелее. Хотя покойница была довольно стройной и не слишком рослой, Леня едва сумел вытащить ее из машины.
     Он слышал, что после смерти люди становятся гораздо тяжелее, но до сих пор относился к этому с известной долей недоверия, а вот теперь факты говорили сами за себя.
     Прислонив свою неудобную ношу к капоту "тойоты", Маркиз кое-как одной рукой запер машину и включил сигнализацию. Оставить даже на несколько минут в этом весьма криминальном районе незапертую машину - значило распроститься с ней навсегда. Затем он перехватил мертвую незнакомку поудобнее, поднял воротник ее бежевого пальто, чтобы по возможности закрыть лицо и двинулся к крыльцу.
     К счастью, навстречу ему вышла из приемного покоя заплаканная женщина и придержала дверь.
     Леня вошел в просторное, тускло освещенное помещение. Под потолком мерцала неисправная люминесцентная лампа, которая то совсем гасла, то пыталась разгореться и при этом издавала неприятное и раздражающее металлическое гудение. Помещение было полно унылых, больных, измученных людей, которые ждали своей очереди и коротали время за бесконечными разговорами о своих и чужих болезнях. Некоторые, впрочем, говорить не могли, потому что страдали и стонали от боли. Зимой в больницах очень много людей, сломавших конечности. Падают все: старухи и студенты, мужчины и женщины, люди, торопящиеся на работу или в магазин.
     Кроме того, к вечеру в приемном покое обычной дежурной больницы собирается контингент специфический - алкоголики, поссорившиеся друг с другом из-за бутылки, или просто лихие ребята с ножевыми ранениями. Всех везут в приемный покой и оказывают помощь в порядке очереди. Кто не дождался и отдал концы - значит, не повезло...
     - Разве ваш холецистит - это настоящая болезнь? - высокомерно вещала крупная толстая старуха с выпученными глазами, обращаясь к невысокой тетке, похожей на жабу. - Это не болезнь, это тьфу! Это одно удовольствие! Вот панкреатит...
     - Вам бы такое удовольствие! - обиженно возражала "жаба". - Я вот сегодня поела капустки со свининкой, так думала - на стенку полезу! Хорошо, я "скорую" заранее вызвала, еще когда готовила капустку...
     - А вы не ешьте! - резонно заметила бледная молодая женщина с темными кругами под глазами.
     Женщина прижимала к груди висящую плетью левую руку. Обе дискутирующие особы взглянули на нее с пренебрежением, и "жаба" возмущенно проговорила:
     - Как это? Если хочется!
     - "Не ешьте!" - передразнила молодую пучеглазая старуха. - Одно только удовольствие - покушать да об жизни с людьми поговорить, а ты и того нас хочешь лишить?
     Она окинула молодую женщину презрительным взглядом и повернулась к "жабе":
     - Так вот, я говорю, это вам только так кажется, что холецистит - болезнь, потому что вы панкреатита не видели...
     Леня оглядывался по сторонам, прикидывая, куда пристроить свою обременительную ношу. В это время старуха, гордящаяся своим панкреатитом, обратила на него внимание.
     - Притащил! - громогласно проговорила она. - Думаешь, так тебя без очереди пропустят! Даже и не мечтай!
     Она перевела взгляд на бесчувственное тело в Лениных руках и злобно прошипела:
     - У, вырядилась! Ничего, подождешь! Я вот уже три часа сижу, а у меня, между прочим, не что-нибудь, а панкреатит!
     Очередь больных прореагировала на появление нового человека весьма равнодушно.
     Леня увидел наконец свободный стул в самом темном углу помещения и усадил на него свою злополучную пассажирку, осторожно прислонив ее к стене и повыше подняв воротник пальто. Убедившись, что покойница достаточно устойчива и не свалится со стула, он торопливо выскользнул из приемного покоя.
     Едва за ним захлопнулась дверь, в приемном покое появился рослый врач в мятом, заляпанном кровью халате.
     - Больная Курочкина есть? - громогласно осведомился он, оглядев притихших старух.
     - Я, я Курочкина! Олимпиада Самсоновна! - радостно отозвалась гордая обладательница панкреатита.
     - Идемте, - махнул ей рукой доктор и скрылся за дверью, ведущей во внутренние помещения больницы.
     - Я ведь говорила! - Старуха засеменила за врачом, свысока взглянув на свою недавнюю собеседницу.
     Маленькая, похожая на жабу тетка завистливо посмотрела ей вслед и обиженно пробубнила:
     - Панкреатит у нее, так она себя лучше прочих считает! А другие как будто и не больные, а так себе, придуриваются!
     На какое-то время в приемном покое установилась относительная тишина. Вдруг с улицы протиснулся небритый, грязный тип в ужасающих лохмотьях. Проковыляв к дежурной сестре, которая неторопливо заполняла формуляр очередного больного, новый посетитель гнусавым, простуженным голосом проговорил:
     - Сестрица, мне бы лекарство! У тебя ведь лекарство есть? А то я очень сильно больной!
     - Какого еще тебе лекарства? - лениво огрызнулась сестра. - Сейчас санитара позову, Василия Петровича, он тебе пропишет лекарство! Живо на улицу выкинет! Лекарство ему понадобилось! Убирайся-ка ты лучше сам, пока по шее не схлопотал!
     - Сразу по шее! - обиделся бомж. - Нет, чтобы помощь оказать больному человеку! Я, может, четвертый год при смерти! У меня, может, выпадение памяти и провал сознания! Сестрица, у тебя ведь наверняка есть в аптечке настойка боярышника? Мне бы один пузыречек, мне боярышник очень от моих болезней помогает!
     - В аптеке боярышник купи, алкаш несчастный, а я тебе тут не обязана подавать! Пошел прочь, пока санитара не позвала! Он у нас чистый зверь, а вашего брата на дух не переносит!
     Бомж с недоверием выслушивал угрозы и в то же время стрелял глазами по сторонам. Одиноко сидящая в углу женщина в дорогом кашемировом пальто привлекла его внимание.
     Оставив в покое несговорчивую сестру, бомж подсел к перспективной даме и сделал вид, что задремал в тепле. Наблюдая сквозь прикрытые веки за намеченной жертвой, он с удивлением отметил, что та совершенно не шевелится. Решив, что женщина заснула, бомж придвинулся к ней еще ближе и незаметно скользнул рукой в карман пальто.
     Разочарованию его не было предела: ни в одном кармане спящей женщины не было денег, единственный улов незадачливого карманника состоял из новенького паспорта.
     Что ж, паспорт, конечно, не деньги, но его тоже можно продать, есть любители и на чужие документы.
     По крайней мере на пузырек настойки боярышника ему за такой аккуратный документах точно дадут.
     Бомж огляделся по сторонам, убедился, что его скромная особа никого не интересует и тихонько покинул приемный покой.
     Прошло еще некоторое время, и невысокая, похожая на жабу тетка заскучала, лишившись своей высокомерной собеседницы. Оглядевшись и не найдя среди больных никого более достойного внимания, она решила поговорить о жизни с тихой женщиной в кашемировом пальто.
     Подсев поближе к неразговорчивой незнакомке, "жаба" вежливо покашляла, стараясь привлечь к себе внимание. Тяжело, с показным сочувствием вздохнув, она проговорила:
     - Что-то супруг ваш не торопится.
     Поскольку дама ничего не ответила и никак не прореагировала на проявление сострадания и женской солидарности, жаба поджала губы и недовольно заметила:
     - Если некоторые чересчур гордые, тогда нужно в дорогую больницу ходить, которая для богатых! А ежели в одну больницу пришли, так нечего перед людьми так гордиться!
     Дама и на это справедливое замечание ничего не возразила.
     "Жаба", с одной стороны, несколько устыдилась своей излишней резкости, с другой - подумала что лучше не задевать незнакомку, а постараться найти к ней соответствующий подход и вызвать на разговор, поскольку больше поговорить здесь все равно не с кем.
     - И то взять, - с прежней задушевной, задумчиво-сочувственной интонацией произнесла разговорчивая тетка, - разве же от мужчины дождешься понимания? Все они черствые, бесчувственные, невнимательные, одно слово - козлы...
     Дама в кашемире сидела очень тихо, и тетка продолжила с большим искренним чувством:
     - Мой-то, пока еще жив был, придет с работы, полный обед стрескает и уткнется в свой футбол... Я ему, бывало, говорю: "Коленька, ты бы хоть когда с женой поговорил! Хоть изредка! Тут столько всякого накопилось, обсудить-то хочется.
     Вот, взять к примеру, Луис-Альберт, скотина неблагодарная, от Патрисии ушел к этой, к стерве своей рыжей..." - так он вместо вежливого ответа, бывало, запустит чем-нибудь увесистым! Иной раз из посуды, и вдребезги, а ведь жалко, не даром же достается... Или еще, бывало, позову: "Колюша, что-то мы все с тобой дома сидим, давай хоть к Нинке сходим, она новые табуретки на кухню купила, звала посмотреть..." - так опять он не согласный, только выразится по-некультурному, другой раз уже и не захочешь ему слово сказать...
     Молчаливая дама по-прежнему не издавала ни звука, и это уже показалось "жабе" невежливым и даже подозрительным - нет бы поддакнуть, сочувственно покачать головой или еще как-нибудь поддержать разговор, а то будто со стенкой разговариваешь, никакого интереса!
     - Может, конечно, у вас муж и не такой, - обиженно проговорила задетая за живое тетка, - да только что-то ваш принц-королевич как ушел, так и поминай как звали!
     Дама даже на такой прямой выпад ничего не ответила, и тетка уже хотела пересесть на другое место, как вдруг заметила некоторую странность. На щеку дамы села закаленная бесчисленными невзгодами муха, каким-то чудом перезимовавшая в больничных коридорах. Уж тут-то любой нормальный человек должен был пошевелиться и согнать назойливое насекомое, но странная особа даже пальцем не двинула.
     - Я извиняюсь, - почему-то вполголоса проговорила "жаба", - у вас.., муха на щеке!
     Она протянула руку, согнала наглую муху и чуть заметно прикоснулась к щеке неразговорчивой женщины. Та и теперь не шевельнулась, не вздрогнула, не отстранилась, вообще никак не ответила на случайное прикосновение.
     Но это не все. Щека таинственной женщины была холодной, как лед.
     Тетка вскочила, опрокинув свой стул, и истошно завопила:
     - Мертвая! Мертвая она! Я с ней целый час разговариваю, а она уже совсем холодная!
     При этом перепуганная тетка так широко открывала рот, что ее сходство с жабой сделалось просто поразительным.

***

     По пути от больницы Маркиз завернул на Пушкинскую улицу, где в доме номер пять, в квартире номер шестнадцать была прописана покойная Ирина Леопольдовна Крылова. Он собирался опустить ее сумочку в почтовый ящик, но подъехав к дому, с огорчением понял, что из этой благородной затеи ничего не выйдет. Дом номер пять был отлично отремонтирован, перед входом на огороженной стоянке красовалось стадо дорогих сверкающих лаком иномарок, а над самой дверью плавно поворачивалась из стороны в сторону портативная камера видеонаблюдения.
     "Крутая, однако, дамочка была покойная Ирина Леопольдовна! - подумал Маркиз. - Здесь не то что сумочку подбросить, к дому-то близко подойти не получится, тут же охрана выскочит..."
     Он проехал мимо дома, не снижая скорости, и направился к себе. Вопрос с сумочкой он решил оставить на другое время.
     Войдя в свою квартиру, Леня пресловутым шестым чувством понял, что дома что-то не так.
     Леня был мастером тонкой аферы. Свой бизнес он считал занятием психологическим, поэтому, за редкими исключениями, даже оружия при себе не носил, поскольку помнил: любое ружье рано или поздно выстрелит.
     Он замер в прихожей, прислушиваясь к странным звукам, доносящимся из глубины квартиры, и оглянулся по сторонам в поисках орудия самообороны.
     К счастью, такое орудие стояло на самом видном месте. В прихожей, в двух шагах от входной двери, стояла замечательная антикварная вещь, незадолго до отъезда купленная Лолой в маленькой лавочке на улице Некрасова - фаянсовая подставка для тростей и зонтов, выполненная в виде слоновой ноги в натуральную величину. Когда магазинные грузчики притащили это удивительное изделие, Леня пришел в ужас и высказал Лоле много неприятного. Но упорная девушка заявила, что она - его полноправный компаньон и имеет право тратить деньги на что вздумается и украшать их общую квартиру в соответствии с собственными представлениями о прекрасном.
     Лене, как всегда в таких случаях, пришлось отступить, и теперь слоновая нога занимала значительную часть прихожей. Ее-то он и схватил, решив, что хороший удар такой массивной и твердой вещью приведет в нужное состояние любого мелкого злоумышленника.., а с крупным все равно ничего не сделаешь.
     Вооружившись фаянсовой ногой. Маркиз, крадучись, двинулся в направлении странных звуков.
     Звуки доносились из его личной комнаты, куда Леня не допускал никого, и представляли собой негромкие ритмичные удары, разделенные промежутками в три-четыре секунды.
     Дверь в комнату была полуоткрыта. Леня поднял слоновую ногу, приготовившись нанести неизвестному злодею сокрушительный удар, и ворвался внутрь.
     То, что он увидел, вызвало в его душе сложное чувство - злость пополам со смехом. Дверца его личного платяного шкафа была полуоткрыта, на ней сидел, раскачиваясь, попугай Перришон и в полном восторге озирал учиненный в комнате беспорядок.
     На полу валялись Ленины рубашки, итальянские пиджаки и ирландские свитера, кое-где живописными пятнами были разбросаны яркие шелковые галстуки ручной работы.
     В самом центре этой груды возлежал в позе отдыхающего льва черно-белый красавец Аскольд и смотрел на хозяина с таким выражением, которое можно было перевести на человеческий язык следующей фразой:
     "Не правда ли, мы с товарищем славно потрудились? Это было непросто, но ты сам видишь, результат того стоил!"
     Дверца шкафа, ударившись о письменный стол, в очередной раз издала тот самый стук, который Леня слышал из прихожей. Перришон разглядел выражение Лениного лица, всплеснул крыльями и истошно завопил:
     - Кар-раул! Тер-рор!
     Кот Аскольд, обычно очень сдержанный, испугавшись этого неожиданного вопля, вскочил и опрометью бросился прочь из комнаты, по дороге налетев на хозяина. Леня покачнулся и выронил злополучную фаянсовую ногу. Нога со страшным грохотом разлетелась на куски, покрыв разбросанную по полу одежду осколками фаянса и белой керамической крошкой.
     Теперь пейзаж в Лениной комнате больше всего напоминал поле боя наутро после военных действий.
     Самое интересное, что трагическая кончина слоновой ноги привела Леню в хорошее настроение, примирив его с животными, учинившими погром.
     Как большинство мужчин, отложив уборку на завтра, Маркиз приготовил себе кофе, положил своим проштрафившимся воспитанникам корм и включил маленький телевизор, который стоял у них с Лолой на кухне.
     В эфире была ежедневная передача "Криминальный обзор".
     После краткой сводки преступлений за последние сутки, ведущий программы отложил распечатку и, доверительно взглянув в глаза телезрителю, заговорил:
     - В наше время случаются иногда странные происшествия, которым трудно найти объяснение, более того, происшествия, которых как будто вообще не было. Вот, например, сегодня в офис крупной финансовой компании "Нординвест" ворвалась группа людей в пятнистых комбинезонах.
     Неожиданные "посетители" обезоружили охрану, уложили на пол сотрудников фирмы, находящихся в офисе, представились налоговыми полицейскими и устроили в офисе самый настоящий планомерный обыск. Неизвестно, нашли ли они то, что искали, но когда два часа спустя "полицейские" удалились и один из сотрудников фирмы связался с управлением налоговой полиции, там были весьма удивлены и заявили, что никакой группы в "Нординвест" не посылали. Самое же пикантное, что руководство фирмы собрало всех сотрудников и строжайше предупредило, чтобы они не вздумали болтать о происшедшем. Мол, никакого налета и обыска в офисе не было, был обычный, ничем не примечательный рабочий день. Так что сотрудник, поделившийся с нами своими впечатлениями, рискует остаться без работы...
     Ведущий продолжал рассуждать на темы современной преступности, а Маркиз сидел перед телевизором, держа в руке чашку с остывшим кофе.
     "Нординвест"! Это название показалось ему удивительно знакомым. Чтобы проверить свою догадку, он вышел в прихожую, нашел брошенную там сумочку покойной Крыловой, открыл ее и вынул пропуск.
     Совершенно верно, он не ошибся. На краешке карточки мелкими буквами было напечатано название фирмы: ЗАО "Нординвест".
     Ситуация на глазах становилась все более серьезной.
     Мало того, что незнакомая женщина не нашла лучшего места для того, чтобы умереть, чем Ленина машина; мало того, что эта женщина жила в престижном районе, в элитном, отлично отреставрированном доме с крутой охраной; так еще она оказалось сотрудницей финансовой компании, в офисе которой именно сегодня произошла такая непонятная и явно криминальная история.
     Леня таких историй навидался. Он готов был дать голову на отсечение, что внезапная смерть Ирины Леопольдовны Крыловой напрямую связана с налетом на офис ее фирмы. Судя по ее жилью, Крылова была в "Нординвесте" далеко не рядовым сотрудником, наверняка была посвящена во все "коммерческие тайны", то есть попросту много знала, а излишние знания в таких областях часто бывают вредны для здоровья.
     Но эти рассуждения носили скорее теоретический характер, а на практике Леню заботило только одно: как бы смерть бизнес-леди не затронула каким-то образом его самого, не поставила под удар их с Лолой налаженное и устойчивое существование. Маркиз в данное время не был занят какой-то операцией. Он расслабился и успокоился, и ему совсем не улыбалась перспектива нарваться на серьезные неприятности из-за совершенно случайных событий.
     Только благодаря аккуратности и тщательности в подготовке каждой операции, Лене удавалось до сих пор сохранить жизнь и свободу, приобрести репутацию умного и удачливого мошенника. Сейчас следовало так же тщательно позаботиться о том, чтобы его имя невозможно было связать с покойной Крыловой.
     А как потенциальные противники могли выйти на Ленин след? При жизни он никогда не сталкивался с Ириной Леопольдовной, только сегодня вечером их пути пересеклись. Кто видел их вместе и мог это запомнить? Сначала - тот мужчина, с которым она ссорилась возле ресторана, прежде чем села в Ленину машину. Он вполне мог запомнить номер и марку автомобиля. Затем - остановивший "тойоту" гаишник. Он тоже мог запомнить машину и, что еще хуже, Ленине имя, но он толком не разглядел пассажирку и даже не понял, что она мертва. И наконец - люди в больнице.
     Когда выяснится, что женщина в кашемировом пальто мертва, кто-нибудь наверняка вспомнит мужчину, который принес ее в приемный покой.
     Но вряд ли их показания будут такими точными и исчерпывающими, чтобы по ним можно будет опознать Маркиза и выйти на его след. У Лени была такая обычная, незаметная и незапоминающаяся внешность, что под его описание вполне подошел бы каждый второй прилично одетый мужчина соответствующего возраста. Таких в нашем городе найдется не