му клиенту.
     Леня спустился по ступенькам и подошел к серому "форду".
     - Все в порядке? - Рыжий вышел ему навстречу, хищно улыбаясь. - Никаких накладок?
     - В порядке, в порядке, - отмахнулся Маркиз, усаживаясь на заднее сиденье рядом с молчаливым Манюней, - поехали.
     - Что так долго? - Рыжий обернулся к нему, включая зажигание.
     - Значит, надо было, - огрызнулся Маркиз.
     - Ну-ну, - рыжий снова многообещающе усмехнулся, - порезвись пока... Недолго тебе осталось.
     "Понятно, - подумал Маркиз, - Альберта собирались устранить, как только он получит и привезет деньги. Больше он не нужен, его роль сыграна".
     "Форд" выехал с улицы Чайковского на Литейный проспект, миновал Литейный мост, по улице Лебедева поехал в направлении Лесного проспекта.
     "Все правильно, двигаемся к Выборгскому шоссе, к Аллиной базе!" - подумал Леня, и в это самое мгновение из-за угла, со стороны Финляндского вокзала, вылетела машина "скорой помощи" и на полном ходу врезалась в правый бок серого "форда".
     Машину развернуло поперек проезжей части, рыжий водитель ударился грудью о руль и на секунду потерял сознание. Придя в себя, он увидел, что дверцы "форда" распахнуты и двое санитаров вытаскивают из салона не подающего признаков жизни пассажира. Черное пальто залито кровью, голова безжизненно откинута, как у тряпичной куклы. Манюня стоял рядом, обалдело хлопая глазами и прижимая к груди кожаный баул.
     - Эй, мужики, вы куда это его тащите? - Рыжий подскочил к санитарам, угрожающе сверкая глазами. - А ну положите на место!
     - Сдурел, что ли? - Мордатый санитар шагнул ему навстречу. - Человек помирает, в реанимацию повезем, и то навряд ли успеем! Перелом основания черепа и множественные внутренние кровоизлияния!
     Рыжий огляделся и увидел торопливо приближающегося милиционера. Встреча с представителями власти совершенно не входила сейчас в его планы.
     Баул с деньгами держал в руках Манюня, "форд" с помятым боком, кажется, был на ходу... Он махнул рукой и снова сел за руль. Серый "форд" резко рванул с места и на полном ходу умчался по Лесному проспекту.
     "Милиционер" посмотрел вслед улетучившимся бандитам, переглянулся с санитарами и вернулся к своей машине. Санитары внесли пострадавшего в свой изрядно помятый фургончик и покинули место происшествия. Небольшая толпа зевак быстро разошлась, продолжения зрелища явно не ожидалось.
     Машина "скорой помощи" неторопливо ехала по Выборгской набережной. Человек в залитом кровью черном пальто сел на кушетке, снял свою испачканную амуницию. Под черным пальто на нем был матерчатый жилет с многочисленными плотно набитыми карманами. Один из санитаров протянул ему тампон, смоченный эфиром.
     - Эта краска плохо отмывается, - пожаловался Леня через несколько минут, разглядывая свое лицо в карманное зеркальце, - настоящая кровь и то гораздо легче отходит...
     - Ну и взял бы капсулу с настоящей кровью, - недовольно покосился на него водитель.
     - Времени не было, - отмахнулся Маркиз, - ну, Ухо, ты просто виртуоз - так аккуратно впилился в этот "форд", просто ювелирная работа!
     - А как же! - Ухо довольно улыбнулся. - В том, что касается машин, ты всегда можешь на меня положиться!
     Маркиз достал мобильный телефон и набрал номер Кости Черного.
     - Давай, Константин, действуй, - сказал он, - пока все идет по плану, только не тяни там, быстрее езжайте...
     Костя в ответ хмыкнул, показав, что все понял.
     - Высадите меня здесь, - попросил Маркиз, - я рядом оставил свою машину, ту самую, с секретом... А то на битой "скорой" разъезжать опасно, еще привяжутся гаишники.
     Фургончик остановился, и Маркиз выбрался из него, надев поверх жилета длинный темно-зеленый плащ.
     - Не нужно тебя проводить? - спросил Ухо. - Все-таки на тебе такие деньги, почти два миллиона баксов...
     - Все нормально, - улыбнулся Маркиз, - но вот хотел бы я увидеть лицо Аллы, когда она откроет баул...

***

     В это время помятый "форд" подкатил к зданию бывшей детской спортивной школы.
     Рыжий с Манюней миновали охрану и вошли в кабинет Аллы. Манюня бережно поставил баул на стол.
     - А где Альберт? - спросила женщина. Лицо ее напряглось в ожидании неприятного известия.
     - В аварию мы попали, - неохотно начал объяснения рыжий, - около Финляндского в нас "скорая" врезалась, мы с Манюней отделались испугом, а Альбертика твоего, похоже ,насмерть...
     - Что значит - похоже? - скрипнув зубами, спросила Алла. - Жив он или мертв?
     - Кровищи было - ужас! В ту же "скорую" его взяли, которая на нас налетела, сказали - в реанимацию, но вряд ли довезут... Перелом основания черепа и еще какие-то повреждения.., так что, считай, уже умер.
     - Значит - жив! - прервала его Алла голосом, не предвещающим ничего хорошего. - А я вам, между прочим, приказала привезти его сюда... живым или мертвым!
     - К нам менты шли, - начал оправдываться рыжий, - не убивать же санитаров у них на глазах... Кроме всего, у нас деньги большие были на руках, мы не могли рисковать, сама понимаешь...
     Меня Евгений Иваныч всегда учил: если везешь деньги, никогда не встревай в разборку, держись тихо...
     Алла подняла на рыжего настороженный взгляд.
     Она прекрасно поняла его намек и предпочла не углубляться в опасную тему.
     - Ладно, - проговорила она более спокойным голосом, - будем считать, что Альберт не доедет до реанимации. Главное - деньги.
     Алла расстегнула застежки кожаного баула. Ее лицо залила мертвенная бледность, потом по этой гипсовой маске поползли красные пятна. Рыжий смотрел на лицо женщины как зачарованный, боясь даже подумать о причине таких удивительных преобразований.
     - Что это? - проговорила Алла страшным голосом. - Что это за хрень, я вас спрашиваю?
     Рыжий шагнул к столу и заглянул в баул. Сумка была набита яркими глянцевыми журналами.
     "Плейбой" и "Пентхауз", "Клубничка" и "Стрипшоу", "Максим", "Знакомства" и прочие сомнительные издания плотно заполняли внутреннее пространство баула... И никаких денег, даже намека на вожделенные доллары!
     - Журнальчиков прикупили? - холодным издевательским тоном проговорила Алла. - Полистать на досуге?
     - Он никуда не заходил... - холодея, проговорил рыжий, чувствуя, как почва уходит у него из-под ног. - Прямо возле двери мы его подхватили...
     Даже Манюня, до которого по причине редкостной тупости все обычно доходило только на следующий день, перестал жевать свою жвачку и выразительно произнес:
     - Во, блин! Никак кинули!
     - Удивительно тонкое замечание! - скривившись проговорила Алла. - С кем мне приходится работать!
     И тут выдержка изменила ей. Она швырнула тяжеленный, набитый порножурналами баул в голову рыжему, который с трудом увернулся, и яростно завопила:
     - Уроды! Идиоты! Ублюдки! Кретины недоделанные! Дебилы клинические! Козлы!
     Если обвинения в умственной неполноценности были вполне справедливы и заслуженны, то последнее ругательство было в глазах Аллиных подчиненных чересчур оскорбительным.
     - Ты это что себе позволяешь? - набычившись, прорычал немногословный Манюня. - Ты хоть бы кто ни была, а за "козлов" непременно ответишь! Такого я никому не спущу!
     Он шагнул к столу и протянул к Алле огромную лапу. Алла отскочила в сторону и вытащила из-за пояса маленький черный пистолет. Рыжий переводил взгляд с Аллы на Манюню, прикидывая, как безопаснее поступить, как вдруг дверь кабинета распахнулась и на пороге появился плечистый охранник. Лицо его было перекошено от волнения.
     - Ты почему без вызова? - заорала Алла, яростно сверкая глазами.
     Только сейчас она разглядела пятно крови на рукаве парня и поняла, что случилось что-то серьезное.
     В это время все находившиеся в кабинете услышали доносящиеся снаружи выстрелы и взрывы.
     - Череп... - прохрипел охранник, тяжело дыша. - Череп со своими бойцами нагрянул...

***

     На Выборгском шоссе неподалеку от здания бывшей детской спортивной школы остановились три джипа с затемненными стеклами. Дверцы машин одновременно распахнулись, и из них высыпали полтора десятка бойцов в черных спортивных костюмах и натянутых на лицо трикотажных шапочках с узкими прорезями для глаз.
     Как будто исполняя хорошо отрепетированную пантомиму, бойцы разделились на две примерно равные группы. Одна из этих групп пробежала вдоль забора и зашла сзади школы, вторая группа рассыпалась в цепь с передней стороны участка.
     Невысокий человек с плоским чемоданчиком в руке подошел к металлической ограде, нашел проходящий по ней тонкий незаметный провод сигнализации, подключил к нему небольшое электронное устройство, имитирующее нормальный сигнал, и после этого перекусил провод кусачками. Он махнул рукой, и бойцы в считанные секунды перебрались через ограду и подбежали к зданию школы. В то же время вторая группа преодолела ограду на задах участка и подобралась к зданию, заблокировав его с обратной стороны.
     Электронщик открыл свой плоский чемоданчик и включил специальный передатчик, наводящий помехи на камеры видеонаблюдения. По его сигналу один из бойцов подбежал к входной двери, вскинул на плечо черную трубу гранатомета и нажал на спуск.
     Вспыхнул сноп пламени, металлическую дверь разнесло в клочья, и только после небольшой драматической паузы прогрохотал тяжелый глухой взрыв, от которого вылетели стекла в соседних окнах.
     Несколько бойцов ринулись в пролом, но навстречу им полоснула короткая очередь из старого надежного "Калашникова". Один из атакующих споткнулся, согнулся пополам, судорожно хватая ртом горячий воздух, и упал мертвым на пороге школы.
     Внутри здания зачастили, присоединившись к автомату, сухие пистолетные выстрелы, потом заработал второй автомат. Двое бойцов в черном короткими ломиками сорвали решетку с одного из окон и забросили в проем несколько гранат. Из школы повалили клубы удушливого дыма. В то же время с задней стороны базы тоже посыпались выстрелы.
     Время уплотнилось и загустело. Перебежки бойцов, выстрелы, взрывы гранат, стоны раненых, хриплое дыхание сражающихся - все это казалось настолько нереальным, что сторонний наблюдатель, если бы он оказался здесь в эти минуты, принял бы происходящее за страшный сон. Звуки короткого, но жестокого сражения слились в дикую и волнующую симфонию.
     На самом деле прошло всего несколько минут, и наступила тишина, которая после грохота боя казалась просто оглушительной.
     Бойцы в черном заняли помещения школы. Они рассыпались по коридорам и холлам, осматривая раненых и убитых.
     Возле входа, в центральном холле, где раньше располагался главный пульт охраны, стоял высокий жилистый мужчина лет сорока. Он снял такую же, как у остальных, вязаную шапочку, и теперь всякому стало ясно происхождение его устрашающей клички.
     Совершенно голый череп авторитета тускло отсвечивал в мертвенно-голубом свете уцелевших ламп. На этом черепе не было ни ушей, ни носа - память об афганском плене, о кривом ноже моджахеда, о страшных месяцах, которые будущий авторитет, а тогда молодой сержант-десантник, провел в глубокой сырой яме среди мертвых и умирающих, среди зловония разлагающихся трупов и страшных незаживающих ран...
     В той яме десантник оставил свою душу, и с тех пор он стал совершенно безжалостным и бесчеловечным, признавая только две реальные силы - силу оружия и силу денег, больших денег.
     С тех давних афганских лет за ним и закрепилась кличка Череп. Только глаза горели на его голом черепе - пустые и глубокие, как два пересохших колодца в афганской пустыне, черные и безжалостные, как два автоматных дула.
     - Где женщина? - негромко спросил Череп подошедшего к нему Костю Черного.
     Костя растерянно огляделся:
     - Трупы только мужские.
     - Где баба?! - яростно заорал Череп. - Она должна быть здесь!
     - Мы окружили базу со всех сторон, - оправдывался Костя, - она никуда не могла уйти.
     - А это что? - Череп ткнул стволом пистолета в сторону огромного зеркала, занимавшего часть стены холла против входа.
     Костя наискось прошелся по зеркалу автоматной очередью, оно осыпалось грудой серебристых осколков, и все увидели спрятанную за ним тяжелую бронированную дверь.
     Череп махнул бойцу с гранатометом. Тот встал напротив двери, надел защитные наушники. Остальные разбежались в стороны, укрылись за столами и шкафами. Гранатомет тяжело ухнул, взрыв пошатнул здание школы, уцелевшие стекла вылетели из окон, но бронированная дверь устояла.
     Тогда по беззвучному приказу к двери подбежал невысокий электронщик со своим чемоданчиком.
     Вытащив квадратную черную коробку, он подключил ее к электрической сети. Прибор загудел, и из него забил тонкий голубоватый луч. Техник направил луч на дверь и медленно повел им вдоль ее поверхности.
     Там, где голубой луч соприкасался с металлом, броня как бы вскипала и испарялась, и на поверхности двери оставался узкий аккуратный разрез.
     Остальные молча наблюдали за работой.
     Прошло несколько минут, и голубой луч обвел дверь тонким кантом. Двое бойцов с ломиками встали по сторонам двери и одновременным сильным ударом вышибли ее.
     Из образовавшегося проема хлынул автоматный огонь, а через долю секунды вылетело несколько гранат. В школе снова начался настоящий ад.
     Люди Черепа залегли против пробитой двери, поливая ее огнем. Там и тут на полу валялись трупы. Живые использовали их как щиты и укрытия от пуль. Сам Череп, дождавшись небольшой паузы в перестрелке, приподнялся и одну за другой бросил в проем две гранаты. Изнутри донесся последний выстрел, и все затихло.
     Костя Черный, стремясь показать командиру свою храбрость, ворвался в комнату за дверью, и оттуда донесся его голос:
     - Череп, тут одни трупы!
     Несколько бойцов вбежали за ним, следом неторопливо вошел Череп. Против двери лежал рыжий боец, которому осколком гранаты рассекло горло, в углу тяжелой грудой валялся здоровяк Манюня, начиненный пулями, как рождественский гусь черносливом. Рядом с ним еще один парень прижимал к простреленной груди автомат, уставившись в потолок широко открытыми мертвыми глазами.
     Пока победители осматривали комнату, в холле никого не оставалось, и поэтому никто не видел, как один из валявшихся там "трупов" в черном спортивном костюме и натянутой на лицо маске шевельнулся, отполз в сторону, поднялся и незаметно выскользнул за дверь. Пригнувшись, человек перебежал сад, пробежал по шоссе и скрылся между пустыми сараями. Там он сбросил маску и черный костюм, превратившись в стройную подтянутую женщину лет тридцати пяти. Там же, между сараями, был спрятан мотоцикл, прикрытый грудой пустых коробок. Женщина вскочила на него, завела мотор, выехала на шоссе и стремглав умчалась в сторону города.

***

     Таня Трясогузкина очень дорожила своей работой. Не всякую девушку ее лет, приехавшую в большой город из глухой провинции, из захудалого городка Малошуйки Архангельской области, возьмут горничной в такой роскошный отель! Конечно, ей помог двоюродный дядя Иван Константинович, который здесь, в Питере, пользовался большим авторитетом. Все его знакомые, которые говорили с ней об Иване Константиновиче, так его и называли: "Дядя твой, Татьяна, - авторитет!"
     Правда, иногда они называли его еще какой-то странной кличкой: Мыльный. Но это, наверное, просто какое-то детское прозвище, так сказать, для самых близких друзей...
     Дядя поговорил с администратором отеля "Савой", и тот охотно согласился принять Таню на работу.
     - Ты девушка порядочная, - сказал ей администратор Сергей Борисович, - жизнью в большом городе не испорчена, нашим гостям приятно будет увидеть твое свежее румяное личико...
     - А у меня и с английским хорошо, - похвасталась Таня, - учительница Алиса Дмитриевна меня всегда очень хвалила...
     - Тем более, - улыбнулся Сергей Борисович, - с английским - это просто замечательно...
     А самое главное, дядя у тебя большой человек... одно слово - авторитет...
     Тане очень нравилась работа горничной, нравился свежий запах чистого белья, нравились красивые просторные номера. Она закрывала глаза и представляла, что стала знаменитой актрисой и сама остановилась в "Савое", принимает ванну с душистой пеной и спит на хрустящих крахмальных простынях...
     Недавно в отеле появился постоялец, из-за которого привычная жизнь персонала вышла из колеи.
     Это был знаменитый человек, миллионер, точнее - миллиардер, один из самых богатых людей в стране, владелец нескольких металлургических комбинатов и целого ряда других предприятий. Его фотографии не сходили со страниц газет и экранов телевизоров. Вместе с ним в отель наехала целая толпа охраны. Охранники шлялись по коридорам, заглядывали в служебные помещения, мешали работать. По десять раз на дню обыскивали работников отеля, особенно молоденьких горничных, и норовили их облапать своими наглыми ручищами... но с этим приходилось мириться. Таня понимала - безопасность Великого человека превыше всего...
     Таня Трясогузкина шла по коридору с небольшим подносиком в руках - господин Ольшанский попросил принести бутылку минеральной воды, та, которая стояла в холодильнике в номере, не устраивала его.
     Огромные апартаменты Ольшанского занимали весь конец коридора - номера шестьсот семь, шестьсот восемь и шестьсот девять. Когда Таня проходила мимо шестьсот третьего номера, его дверь приоткрылась, и в коридор выглянула молодая привлекательная женщина в купальном махровом халате, чуть старше самой Тани. Лицо женщины было взволнованно, глаза округлились.
     - Пожалуйста, помогите! - воскликнула она. - Я в безвыходном положении!
     - Я не могу, - Таня показала глазами на поднос, - я очень спешу...
     - Это вопрос жизни и смерти! - Голос девушки был умоляющим, казалось, она сейчас упадет в обморок.
     Таня растерянно огляделась по сторонам. То наглые охранники миллиардера слоняются по коридору, а то, как на зло, вокруг ни души... Девушка тяжело вздохнула и вошла в шестьсот третий номер.
     - Что случилось? - спросила она, поставив поднос на столик и удивленно оглядываясь. - Что произошло?
     - Пока ничего не произошло, - ответила девушка, - но сейчас произойдет. Сейчас, моя дорогая, ты на некоторое время потеряешь сознание. Не бойся, это совсем не больно... - И с этими словами она брызнула в лицо горничной прозрачной пахучей жидкостью из голубого флакона.
     Таня ахнула, перед ее глазами поплыли круги, и она упала... Точнее, упала бы, если бы Лола - а это была именно она - не подхватила ее и не уложила аккуратно на мягкий пушистый ковер.
     Затем она быстро скинула махровый халат, под которым на ней была надета униформа горничной, подхватила поднос с минералкой, выскользнула из номера и, прикрыв за собой дверь, повесила на нее табличку: "Просьба не беспокоить".
     После этого легкой грациозной походкой двинулась в конец коридора к апартаментам олигарха.
     За входной дверью ее встретил охранник. Плотоядно улыбнувшись, он обхватил девушку:
     - Ну-ка, ну-ка, проверим, нет ли у тебя оружия?
     - Не надоело? - с кислой миной осведомилась Лола, чувствуя, что обыск затянулся. - Твой босс ждет воду, между прочим.
     - Ну ладно, недотрога. - Секьюрити отпустил ее и напутствовал шлепком по мягкому месту. - А что ты делаешь вечером?
     - Чищу ножи и вилки, - огрызнулась Лола, входя в следующую дверь.
     Большая светлая комната была обставлена мебелью из золотистой карельской березы, от которой казалась еще светлее. Возле огромного окна в глубоком кресле сидел невысокий лысеющий мужчина самого заурядного вида и разговаривал по мобильному телефону.
     - Нет, - недовольно проговорил он в трубку, скривившись, - идиотка, это мне и на фиг не нужно...
     Увидев застывшую возле двери девушку, он прикрыл трубку ладонью и, понизив голос, сказал:
     - Это я не вам! Поставьте воду на этот стол...
     Затем снова крикнул в трубку:
     - Нет! Я сказал - нет!
     Ольшанский бросил трубку на стол и увидел, что горничная все еще находится в комнате.
     - В чем дело? - В его