обязательно были эти самые деревья.., которые у Толяна.
     - Какие деревья? - забеспокоился менеджер. - Вы не помните, как они называются?
     - Ну ты, мужик, блин, даешь! Что я, этот, по жизни, садовник, что ли, чтобы всякую зелень запоминать? Это еще которую к мясу подают, еще туда-сюда, могу запомнить - петрушка там или, конкретно, кинза, а которая в саду растет - эту ты уж сам как-нибудь запоминай, а у меня и без того забот хватает, так что голова пухнет, вон уже старая кепка мала!
     - Извините... - расстроился менеджер, - только как же я смогу достать вам точно такие же деревья, как у вашего друга, если я даже не знаю, как они называются?
     - У какого друга? - удивился Маркиз.
     - То есть как - у какого? Вы ведь сами сказали, чтобы были деревья, как у Толяна!
     - Так это ты про Толяна! - Маркиз расхохотался. - Какой же он друг? Он мне по жизни никакой не друг! Я бы его, гада... Эй, мужик, а ты откуда Толяна знаешь? - В голосе Маркиза зазвучала угроза.
     - Я не знаю никакого Толяна! - в отчаянии воскликнул измученный менеджер. - Я первый раз услышал о нем от вас! Ведь это вы только что сказали, что хотите такие деревья, как у Толяна!
     - Эй, мужик, - угрожающе проговорил Маркиз, - ты не заговаривайся! Это что, если я захочу крутую тачку, как у Саддама Хусейна, так ты скажешь, что и он мне друган?
     - Значит, вам не нужны деревья, как у Толяна?
     - Ну ты меня уже запарил! Конечно, нужны!
     Как же - у него будут, а у меня нет? Это что же, выходит, я лох какой-то? Ты так, значит, вопрос ставишь? Что я, по-твоему, лох?
     - Упаси боже! - Менеджер уже чуть не плакал. - Но я должен знать, что это за деревья! Как они хотя бы выглядят? На что они похожи? На пальмы? На агавы? На араукарии?
     - Нет, ну ты, блин, меня точно достал! Сказано тебе - я в этой фигне не секу! Выдумал еще какие-то хренукарии!
     - Но вы же их видели у этого самого Толяна, раз вы у себя такие же хотите? Значит, можете их описать?
     - Говорят тебе - не был я у Толяна! Мы с ним, конкретно, не корешимся! Я с ним вместе ехал на стрелку на своем "шестисотом" "мерине", он на плакат показал и говорит: "Во, у меня, конкретно, такие же деревья реально посажены! Круто, блин, в натуре!"
     - На плакате, говорите? - радостно ухватился менеджер за всплывшую в разговоре конкретную деталь, как утопающий хватается за соломинку. - Это был плакат нашей фирмы?
     - Конкретно, блин, вашей! Я ее тогда и запомнил, потому тебе и звоню - у вас же должны быть такие деревья, в натуре, раз они на вашем плакате по жизни нарисованы!
     - А где вы видели этот плакат? - торопливо спросил менеджер. - Если вы это вспомните, тогда я смогу точно узнать, какие именно деревья на нем были изображены...
     - Где видел? - Маркиз сделал вид, что глубоко задумался. - Где же я его, блин, видел... Помню, что мы по шоссе ехали...
     - Может быть, вы ехали по Выборгскому шоссе? Там установлен один из наших больших постеров, как раз на обочине шоссе, немного не доезжая до Парголова...
     - На Выборгском? Может, блин, и на Выборгском... Это, значит, в прошлый четверг было, когда ехали к Лехе Корявому на стрелку... А еще где эти ваши постеры стоят?
     - Еще один постер на Киевском шоссе, около поворота на международный аэропорт...
     - Нет, это было не около аэропорта, у аэропорта - это бы я запомнил... А больше нигде нету?
     - Остальные постеры установлены в черте города, - радостно отрапортовал менеджер, - значит, вы действительно видели наш плакат на Выборгском шоссе.., я теперь легко узнаю, какие на нем изображены деревья, и приготовлю вам точно такие же... Будьте любезны, сообщите мне ваш номер телефона, чтобы я сразу же мог с вами связаться.
     - Э нет, мужик! Я, блин, свою мобилу, конкретно, никому не даю, только реально знакомым пацанам, а то неизвестно, кому ты ее скажешь...
     У меня по жизни работа, сам понимаешь, опасная, блин, приходится осторожно себя вести, каждой, извини, собаки опасаться... Ты там покуда у себя выясняй, как те деревья конкретно называются, и готовь мне их... Смотри, чтобы не хуже, чем у Толяна, а я тебе сам позвоню! Ты не сомневайся, мне на бабки наплевать, лишь бы реально круто получилось!
     Маркиз повесил трубку и посмотрел на Лолу, которая зажимала себе рот и каталась от беззвучного хохота.
     - Ну, Леня, тебе вполне можно работать в театре, - сказала она, отсмеявшись, - вживаешься в образ ты просто отлично!
     - Правда? - Польщенный Леня зарделся. - Наверное, ты мне льстишь, но все равно приятно...
     По крайней мере теперь мы точно знаем, где был тот самый рекламный плакат, а значит - где располагается база Аллы. Нам нужно искать бывшую детскую спортивную школу на Выборгском шоссе, немного не доезжая Парголова.

***

     Коля Трофимов, среди близких друзей известный под незамысловатой кличкой Трофим, не всегда был санитаром в морге.
     Когда-то очень давно, как говорят, в другой жизни, Трофим был художником. Не каким-нибудь непризнанным и заносчивым бородатым гением из кочегарки, а вполне официальным, дипломированным, достаточно молодым художником, участником всероссийских выставок и членом Союза художников, что для его лет было очень и очень не, плохо. Ему замечательно хорошо удавались образы молодых современников, знатных сталеваров, монтажников, токарей и механизаторов. Вышестоящие товарищи всерьез подумывали, не выдвинуть ли новую работу молодого перспективного коллеги на соискание премии.., не самой главной, конечно, но тоже очень и очень престижной. Однако, чтобы эти планы успешно претворились в жизнь, Николаю Трофимову нужно было еще немного потрудиться.
     Для этого решающего броска ему организовали творческую командировку на БАМ.
     Прежде Николай жил в условиях, можно сказать, тепличных: своих сталеваров и механизаторов он рисовал в просторной и комфортабельной мастерской, а доменные печи и трактора пририсовывал на заднем плане, сверившись с каким-нибудь специальным журналом. Поэтому тяжелые и не слишком комфортные условия на строительстве магистрали оказались для художника неожиданными и вызвали у него глубокий стресс. К счастью, молодые строители магистрали оказались людьми компанейскими и общительными, они поняли тонкую и ранимую душу художника и прониклись к нему сочувствием. Сочувствие, разумеется, сопровождалось большими литрами крепких и особо крепких напитков, то есть спирта, как медицинского, так и технического.
     Постепенно Николай так привык к этим напиткам, что не мог без них заснуть, а проснувшись поутру, не мог без стакана стать человеком. Руки у него быстро начали дрожать. Когда он вернулся с БАМа и представил комиссии плоды своей творческой командировки, вопрос о премии отпал сам собой.
     Впрочем, самого Николая премия уже не слишком интересовала. Вообще говоря, его уже ничто не интересовало, кроме крепких и особо крепких напитков. Постепенно с медицинского и хорошо очищенного технического спирта он перешел на всевозможные суррогаты. Кисть он держать уже не мог, и чтобы было на что пить, ему пришлось устроиться грузчиком в винный магазин. Оно и лучше - всегда можно достать выпивку.
     Постепенно из Николая Трофимова он превратился просто в Колю, а потом - в Трофима. Где-то далеко позади осталась красивая образованная жена, трехкомнатная квартира в центре, просторная мастерская. Жизнь быстро менялась, но Трофим этого совершенно не замечал: его интересовала только доступность любимых напитков. Трофим несколько раз пробовал лечиться, но по-настоящему он не хотел бросать пить, потому что в трезвом состоянии немедленно возникали такие проблемы, от которых хотелось выть волком или немедленно надраться...
     Однако во время своих неудачных попыток излечиться он обзавелся некоторыми полезными знакомствами в медицинских кругах, благодаря которым попал в Пятую "истребительную" больницу, в ее морг - пока что не "клиентом" этого ужасного заведения, а только санитаром. Работа пришлась ему по душе: "клиенты" тихие и не капризные, родственники "жмуриков" всегда готовы были налить, да и деньгами Трофиму перепадало. Кроме того, на него удивительно умиротворяюще действовало ежедневное лицезрение тех, кому еще хуже, чем ему... или уже лучше.
     Трофим закатил в мертвецкую каталку с очередной жертвой бесплатной медицины и задумался на свою излюбленную тему: где бы немедленно раздобыть выпивку. В это время на пороге его ледяного царства появился обаятельный мужичок тридцати с небольшим лет.
     Трофим сразу почувствовал, что нежданный посетитель решит его насущную проблему, и в очередной раз поразился тому, как милостивы высшие силы, если они, конечно, есть. Симпатичный мужчина приблизился к санитару и шепотом спросил:
     - Мужик, выпить хочешь?
     - Голубь, да что же ты такое спрашиваешь? - воскликнул Трофим, прослезившись. - Да не просто хочу, а жажду всеми фибрами своего измученного организма!
     - Сразу видно творческую натуру, - незнакомец окинул Трофима заинтересованным взглядом, - не из писателей ли будете?
     - Из художников, - с гордостью уточнил санитар. - В прошлом - лауреат Государственной премии...
     Он, конечно, несколько преувеличил свои былые заслуги, выдал желаемое за действительное, но в его оправдание можно сказать, что прошлое вспоминалось ему не совсем четко, поэтому он часто заблуждался относительно своих прежних творческих успехов.
     - Неужели Государственной! - уважительно ахнул отзывчивый мужик. - Ну это же надо!
     - Только велели мне Брежнева нарисовать, а я отказался! Не уважаю, сказал! Так прямо в лицо и заявил! А они мне тогда - ах, не будешь? Ну, так мы тебя в морг отправим! И немедленно всего меня лишили, всех наград и званий, и отправили в этот самый морг санитаром!
     - Ну это же надо! - повторил симпатичный мужик.
     Трофим так проникся только что изобретенной историей, что сам в нее совершенно поверил, и от сочувствия к самому себе прослезился. Крупные горячие слезы поползли по его давно не бритым щекам, и от этого достоверность трагической истории усугубилась. Бывший лауреат поспешил добавить к ней новые впечатляющие детали:
     - После каждый год приезжали ко мне на четырех черных машинах маршал и при нем три генерала. Маршал из машины выйдет, зайдет ко мне в морг и спросит: "Ну как, Трофим, не передумал?" А я ему прямо в глаза: "Никак нет, товарищ маршал, не передумал! Поскольку не уважаю его!
     Вот вас - сильно уважаю и могу хоть сейчас нарисовать, как вы есть боевой командир! Мастерство, его ведь не пропьешь! Дайте мне, товарищ маршал, кисть и какую ни то краску - и прямо сейчас я с вас портрет нарисую, мама родная не узнает... то есть не отличит!" А маршал прослезится и скажет так с душой: "Спасибо тебе, Трофим, за добрые слова, только нельзя с меня портрет рисовать, засекреченный я!" А потом к своим генералам повернется и скажет: "Смотрите и учитесь, каков у нас народ! Его хоть и в морг отправили, в самую глубину, а он поперек воли своей не поступает!
     Кого уважает - того уважает, а кого нет - того нет!" И после обязательно мне нальет коньяку специального, маршальского, и сам со мной выпьет...
     При этих словах Трофим с надеждой посмотрел на внимательного мужика и откашлялся со значением:
     - Такой коньячок душевный.., как вспомню, так прямо слеза прошибает. А ты ведь, голубь, тоже чего-то сейчас говорил насчет выпить?
     - Говорил, говорил, - кивнул симпатичный незнакомец, - только сперва мне одну вещь прояснить требуется. Тетя моя родная третьего дня из дому ушла и затерялась... Так вот, не могла ли она ненароком в вашем морге обнаружиться? Я уж все как есть окрестные больницы обошел, везде спрашивал, ваша последняя осталась...
     - Не положено, голубь... - протянул Трофим, оглядываясь на дверь покойницкой, - только если через доктора Ахмеда Абгаровича...
     - А говорил - хочешь выпить! - поморщился незнакомец. - Если через Ахмеда Абгаровича, так тебе, друг, мало чего останется...
     - Уж это точно... - тоскливо согласился Трофим.
     - А у меня хороший коньяк, - понизил голос змей-искуситель, - не то чтобы маршальский, но тоже очень душевный...
     - Когда, говоришь, тетка твоя из дому-то потерялась? Ну давай поглядим, какие тут имеются жмурики невостребованные...
     Трофим подошел к стене, где, как стандартные ячейки автоматической камеры хранения, располагались в несколько рядов выдвижные лотки с замороженными покойниками, терпеливо дожидающимися решения своей посмертной участи.
     - Этот, кажись, не годится, - озабоченно проговорил Трофим, выдвинув первый лоток и с сомнением разглядывая молодого мертвеца с разбитым лицом и резаными ранами груди, - это бандюган, ночью возле метро подобрали, а никто за своего не признает...
     Санитар задвинул бандита в стену и выкатил следующий лоток, на котором покоилась маленькая сморщенная старушка.
     - Во, голубь, погляди - не твоя ли тетка? "Скорая" с улицы привезла, а никто не хватился.., не иначе твоя!
     - Нет, - в ужасе замотал головой незнакомец, - это не моя! Моя-то тетя молодая, видная, а ты мне хочешь рухлядь какую-то подсунуть.., этой, наверное, лет сто будет!
     - Вот еще - разбираться он будет! - поморщился Трофим. - Покойник - он и есть покойник, не все ли тебе равно? Заколотил гроб, никто и не поинтересуется! Ишь какой привередливый!
     - Нет уж, дядя, хочешь выпить - предоставь мне мою тетю в натуре! Она мне, может, дорога как память о золотом детстве!
     - Ну ладно, - прокряхтел Трофим, убирая невостребованную старушку и выкатывая следующий экземпляр своей коллекции.
     - Да, - проговорил он, присмотревшись к трупу и судорожно сглотнув, - навряд ли это твоя тетя!
     На лотке покоилась девушка редкостной красоты и от силы двадцати лет от роду.
     - А с этой-то что случилось? - удивленно спросил "племянник".
     - Что-что... - проворчал Трофим. - Наркоты перебрала.., не видишь, что ли? - Он показал мелкие отчетливые следы от уколов на руке покойницы. - Каждый день таких привозят.., только этих быстро забирают, родители ищут.., а эта, видно, не здешняя, так никто и не хватился.
     Трофим задвинул обратно лоток с мертвой наркоманкой и выкатил из стены следующий.
     - А эта вроде своими ногами до приемного покоя добралась, в очереди преставилась, - проговорил он, разглядев новый труп, - тоже видать не твоя, больно молода...
     - Она, она! - воскликнул "племянник", разглядев очередную покойницу. - Она это, тетя моя!
     - Ну видишь, голубь, как оно удачно обернулось. - Трофим облизнулся и с ожиданием уставился на клиента. - У нас оно всегда в порядке.
     Ежели к нам попадет, ничего не затеряется! Чего ты мне давеча говорил, вроде бы насчет выпить у тебя имеется?
     - А как же! - "Племянник" покойницы полез во внутренний карман. - У нас тоже полный порядок, если что обещано, так не заржавеет. - Он достал из кармана плоскую стеклянную фляжку дагестанского пятизвездочного коньяку на четверть литра.
     - Это.., как бы.., маловато будет, - разочарованно протянул Трофим, - что тут пить-то.., хоть бы поллитру за труды полагается...
     - Будет и поллитра, - понизив голос, проговорил "племянник", - только еще одно дело сделать требуется...
     - Что еще за дело? - подозрительно покосился Трофим на клиента. - Ежели что.., меня Ахмед Абгарович не приласкает... Он знаешь какой крутой - чуть что не так, и в рожу может...
     - Не волнуйся, ничего тебе не будет. Всех-то делов - по телефону разок позвонить.
     Клиент достал из кармана мобильный телефон, набрал на нем номер и протянул трубку Трофиму:
     - Как ответят, скажи: "Вы разыскиваете по известному делу Ирину Леопольдовну Крылову? Так вот, она лежит без документов в морге Пятой городской больницы".
     - И тогда еще целую поллитру дашь? - с надеждой посмотрел на клиента Трофим.
     - Железно! - Мужик полез в карман и действительно вытащил оттуда аккуратную бутылку с пятью звездочками на этикетке.
     - Следственная часть! - раздался в трубке бравый молодой голос. - Капитан Ананасов!
     - Ой! - Трофим от неожиданности чуть не выронил трубку, но клиент уставился на него немигающим гипнотическим взглядом и выразительно повертел в руке пятизвездную бутылку. - Это... - Санитар с трудом преодолел испуг и проговорил, запинаясь и не отводя взгляда от бутылки. - Вы, значится, Ирину эту разыскиваете... Леопард овну.., как ее...
     Крылову, так она имеется без документов в морге, значится, Пятой городской больницы... - И он отбросил телефон, как будто это была ядовитая змея.
     Затем он поднял на хитрого мужика глубоко обиженный взгляд мутно-серых глаз и проговорил:
     - Это что же, ты, выходит, из ментов? Я ведь с ментами никаких дел в жизни не имел...
     - Ничего не из ментов, - успокоил его Маркиз, - я и сам с ментами не очень.., не того... Просто так уж положено, чтобы если покойника нашли, обязательно в ментовку сообщить. Они опознание теперь устроят, свидетелей всяких привезут... Ну что я тебе рассказываю, ты ведь сам в морге не первый год работаешь, должен эти порядки знать.
     - Это да, это конечно, - солидно кивнул Трофим, - опознание, это уж как полагается... Однако беспокойство тут начнется, ходить будут всякие, антисанитарию разводить...
     Поскольку бутылка коньяка благополучно перекочевала в карман его несвежего халата, настроение отставного живописца значительно повысилось, и он уже собрался уединиться и приступить к дегустации благородного напитка, но посетитель, представившийся племянником покойницы, все не уходил и снова начал искушать нестойкую душу Трофима:
     - А как насчет литра?
     - Это значит - еще одного литра? - уточнил сообразительный Трофим, поглубже засовывая прежде заработанное питье.
     - Само собой, - подтвердил племянник.
     - Что надо сделать? - деловито осведомился Трофим. За литр хорошего коньяка он запросто согласился бы продать незнакомцу всех своих подопечных покойников в оригинальной подарочной упаковке. Но того покойники больше не интересовали. Он задумал такую шутку, что Трофим, выслушав, что от него требуется, расхохотался.
     - И за это литр? - на всякий случай еще раз уточнил осторожный санитар. - Да со всем нашим удовольствием! Это же надо, такую штуку придумать! Это просто умереть можно со смеху!
     - Умирать не нужно, по крайней мере, пока все это не закончится, - сказал "племянник" на прощание.

***

     - Лолка, дело на мази! - весело приветствовал Леня открывшую ему дверь Лолу. - А что ты такая сердитая?
     - А тебе не приходит в голову, что я боюсь? - процедила Лола.
     - Слышал, слышал! - Леня удалился в ванную и теперь старался перекричать льющуюся воду. - Ты боишься не за свою жизнь, а за Пу И, который останется сиротой. Не горюй, обещаю тебе позаботиться о малыше...
     - Дурак ты, Ленька, - тихо сказала Лола, - я боюсь за тебя...
     - Что ты там бормочешь, из-за воды не слышно! - кричал Маркиз. - И вообще, есть очень хочется, ты что-нибудь приготовила?
     Лола молчала, и Леня забеспокоился.
     - У тебя что - весенний упадок сил, что ты такая бледная? - Он высунулся из ванной.
     "У меня аллергия на тебя!" - рассердилась Лола, но вслух ничего не сказала.
     - Так я не понял - есть нечего или как? - теперь в голосе Лени послышалось раздражение голодного мужчины.
     - Или как, - буркнула Лола, - когда это я тебя оставляла голодным?
     И действительно, при виде свиной отбивной, занимающей полтарелки, Леня восторженно охнул. Лола положила еще разноцветный овощной гарнир и придвинула поближе миску, наполненную зеленым салатом.
     - Ты такая сердитая оттого, что на диете, - заявил Маркиз с набитым ртом, - на самом деле тебе просто хочется есть.
     - Да ничего я не на диете! - закричала Лола. - Просто сидишь тут одна, как в фамильном склепе, и думаешь, что тебя поймают, и эта стерва Алла Викторовна будет тебя пытать...
     - Ну, девочка моя, - растрогался Маркиз, - не волнуйся, все будет в полном порядке.
     - А где ты был? - спросила Лола голосом ревнивой жены.
     - Слушай, у меня куча дел, - возмутился Маркиз, - такую о