меется, - это главное. Но в жизни бывают моменты, когда даже
самый умный человек - гений, можно сказать, титан мысли, начинает остро
сожалеть, что в свое время не удосужился ознакомиться с азами специальной
тактики и не научился стрелять, драться и... быстро бегать. И сегодня -
если бог даст, сдается мне, ты станешь свидетелем как раз одного из таких
моментов...
  ...Шантажист позвонил в 18.00 - как будто подслушивал разговор в
аэропорту, паршивец интеллигентный.
  - Как обстоят наши дела, Андрей Владимирович?
  - Ваши дела в порядке, - ответил Март. - То, что вы заказывали, я
получил.
  - Нет, именно наши дела, - настырно поправил шантажист. - Не надо
отмежевываться от меня, батенька, мы с вами теперь связаны крепко незримой
нитью, потому что судьба...
  - Где и когда? - оборвал собеседника Директор, не желая выслушивать
гнусные инсинуации философского плана.
  - Ну-у-у, зря вы так! - обиделся шантажист. - Зря... Эмм... В общем,
это произойдет в одиннадцать часов вечера, на набережной.
  - В 23.00, на набережной, - эхом отозвался Март. - На какой именно
набережной?
  - Речной вокзал, - охотно пояснил шантажист. - Если ехать из центра,
то это будет сразу за вокзалом, на набережной. Там парапет представлен в
виде массивных тумб, между которыми расположены ажурные решетки. А на этих
тумбах стоят такие каменные... эмм... с позволения сказать, изваяния, в
форме то ли урн, то ли цветочных корзин. Между ни-ми расстояние порядка
десяти метров. Если считать сразу от причала, то это будет девятая такая
тумба с корзиночкой.
  - Я должен положить туда деньги? - уточнил Март. - Там какое-то
устройство, тайник, или как?
  - Икх-икх-икх-хэ-хэ-хэ... - это шантажист изволил разродиться
дребезжащим смешком. - Право, какой вы простой, Андрей Владимирович!
Ничего никуда класть не надо. Послушайте меня внимательно, потом будете
задавать вопросы. Тэ-экс... Ага. Вы подъедете к этой девятой тумбе на
машине. Задом подъедете - там иначе не получится. Машину оставите с
раскрытыми дверцами, как можно ближе к парапету, левым боком. На заднее
сиденье положите деньги. Включите свет в салоне, откроете багажник. А сами
отойдете к причалу. Там, с краю, горит фонарь, так вот, я желаю, чтобы вы
стояли под этим фонарем. Чтобы вас было видно издалека. Я вас видел, так
что не перепутаю. Далее. Деньги нужно уложить колбаской в большой черный
пакет - можно из-под мусора, я не обижусь, горловину затянуть скотчем.
  - "Колбаской"? - удивился Март. - В смысле?
  - Да, колбаской, - шантажист недовольно крякнул. - Я же просил - не
сбивайте меня, я сам собьюсь. Тэ-э-экс... А, ну да - колбаской, чтобы
длинный узкий сверток получился. Затем утрамбовать этот пакет в чехол для
спиннинга - в центральном универсаме, в секции "Спорттовары" продают
такой, я сегодня видел. Закрывается он в девять вечера, вы успеете
приобрести. Упаковать в пакет, значит, затем уложить в чехол. Чехол стоит
полторы тысячи рублей - он якобы из натуральной кожи. Ну да ничего - я вам
стоимость возмещу, как деньги посчитаю. Да, телефон держите постоянно в
руке - чтоб я видел. Мы будем с вами постоянно общаться в процессе
этого... этого самого. Вот, собственно, и все.
  - Объясниться не желаете? - осторожно закинул удочку Март. - Для чего
все это? Набережная, чехол и так далее? Не слишком ли сложно?
  - Извольте, - шантажист, похоже, был готов к такой постановке
вопроса. - Извольте, батенька. Чехол - это чтобы по очертаниям никто не
догадался, что деньги, и для удобства. Человек идет вдоль реки, несет на
плече чехол для спиннингов - никаких вопросов. Набережная - это моя
страховка. Я буду сидеть в машине с раскрытой дверцей, считать деньги и
наблюдать за вами. Если мне что-то покажется странным, я тотчас же выкину
кассеты в реку. И ку-ку ваш архив! Да, перед тем, как приблизиться к
машине, я внимательно осмотрю ее издали - для этого и понадобится открыть
все двери и багажник. И если, не дай бог, в машине будет кто-то прятаться,
я опять же - тотчас же выкину кассеты в реку, и...
  - ...И ку-ку наш архив, - подхватил слегка повеселевший Март. - Это я
уже усвоил. Про девятую тумбу можете не распространяться - я там был, на
этом речном вокзале, знаю. Получается, что машина будет стоять как раз
посередке - между причалом и павильоном игровых автоматов, вокруг которого
растут чахлые акации. И вы сможете контролировать, чтобы к вам никто не
подобрался незамеченным. Очень даже разумно. Все?
  - Да, вроде все, - слегка подумав, сказал шантажист. - Вроде все...
Итак, основные вехи: одиннадцать часов вечера, девятая корзиночка, задом
подъезжаете, раскрытые дверцы, поднятый багажник, плотный черный мешок,
чехол для спиннинга и... и вы - под фонарем, у оконечности причала. С
телефоном в руке - чтоб я видел. Все, более добавить нечего. Вы все
запомнили? Я могу повторить.
  - Не стоит, - отказался Март. - У меня хорошая память.
  - Ну и прекрасно, - облегченно выдохнул шантажист. - Приятно было с
вами пообщаться. До встречи на набережной...
  - Ты мой, индюк, - с плохо сдерживаемой радостью прошептал Директор,
нежно погладив свой "Кенвуд". - Ты мой... И кто же тебя надоумил вот так
со мной побаловать? Какая непозволительная шалость для такого
интеллигентного человека...

  ***

  ...Дело было вечером, делать было нечего. Солнце удрало за горизонт,
сиреневые сумерки быстро сгущались. Абай стоял на вышке, его напарник Акян
охранял баню с пленными, Аскер сидел на крылечке - все трое слушали
магнитофон и общались. Остальные обитатели егерской усадьбы находились в
доме. Малой, Слива и Перо без особого энтузиазма раскидывали в "секу" за
столом в большой комнате - вор запретил шуметь, а какая игра без азартных
вскриков и соленых реплик? Тут же на топчанах лежали Турды и Диля, курили
травку и смотрели в разные места. Диля наблюдал за Ниной, и в глазах его
явственно отсверкивало неуместное желание. Нина сидела в ногах у Турды в
позе школьницы: руки на коленях, спина выпрямлена, безучастный взгляд в
никуда, полное отсутствие каких-либо эмоций. В таком состоянии она
находилась с того момента, как Соловья сотоварищи посадили под замок.
Впала в прострацию и выныривать в этот гнусный мир не желала - делала все,
как робот, послушный воле хозяина. Диля давно бы уже разложил женщину на
своем топчане, но в настоящий момент она сидела возле Турды, и моджахед не
смел беспокоить покой хозяина - только бросал красноречивые взгляды и
периодически громко вздыхал, надеясь, что вор обратит внимание на
возникшую у его верного пса потребность.
  Турды было плевать на все вместе взятые потребности своих псов. Он
неспешно вдыхал сладковатый аромат "дури", смотрел в потолок и производил
в уме несложную бухгалтерию произошедших накануне событий.
  Минусы: "повелись" черт знает на чем, попали в переделку,
"засветились" перед всеми подряд, о том, чтобы возвращаться в Белогорск
для продолжения "разбора", - и речи быть не может.
  Плюсы: выкрутились без потерь, хорошо "легли на дно", взяли след,
который ведет к деньгам Второго Альянса.
  Подставили, несомненно, авторитеты - больше некому. Хорошо сработали,
комар носа не подточит. Ткнули носом: не лезь, молодой, куда не надо,
моментом ручонки пообрываем вместе с головенкой. Теперь, когда более-менее
все уляжется, предстоит возвращаться в Москву и объясняться с большими
людьми. И придется выложиться по полной программе, змеем виться,
доказывая, что всю эту пакость подстроили белогорские авторитеты, а не
спровоцировал ты сам, руководствуясь какими-то непонятными личными
интересами. Потому что за "организационные" промахи такого рода в их
"цеху" не объявляют выговора. И премии не лишают. Рассчитают, не выходя
из-за стола, пикнуть не успеешь...
  - Надо их покормить, - монотонно выдала Нина, раскачиваясь, как
сомнамбула.
  - Кого? - недовольно буркнул Турды, вываливаясь из хаоса своих
размышлений в кисловатый морок егерской избы, успевшей пропитаться
ароматом "дури" и потом чужих тел.
  - Всех покормить, - так же монотонно пояснила Нина. - Людей, собак.
Разрешите, я схожу...
  - Сиди! - вяло махнул рукой Турды. - Перебьются и так, не сдохнут.
  - Утром вы не разрешили давать, - продолжала Нина, не поворачивая
головы. - Так хоть сейчас разрешите. Нехорошо это, не по-человечески.
Разрешите, я схожу...
  Турды повернулся - хотел было пнуть женщину: удобно сидела, как раз
под ногу. Однако посмотрел на беззащитную фигурку, и что-то вдруг
шевельнулось в махровой душе вора. Хорошая баба, сладкая. За то время, что
они здесь, столько натерпелась - другим за всю жизнь не испытать. А не
скурвилась - знает ведь прекрасно, что к ночи опять хором драть будут,
однако думает о муже, его корешах и даже собаках, заботится. Молодец.
Турды вдруг подумал, что неплохо было бы взять Нину с собой в Москву.
Молоденькая, пригожая, хорошая хозяйка, послушная и смышленая. Такая
рабыня ему бы пригодилась - жила бы в его квартире, прислуживала, по
хозяйству хлопотала, когда надо, ножки бы раздвигала. Без женского тепла
дом пустой, а когда еще придется семьей обзавестись - один аллах знает.
Неплохая мысль, неплохая... После того, как они поймают Пса и все сделают,
как задумали, ее мужа и всех остальных, включая лежачего больного
Толхаева, придется замочить. Тогда Нинке некуда будет деваться. И не
убежит никуда: в Москве у нее никого нет, да и пацан будет держать.
Предупредить - удерешь, завалю пацана, и всех делов. А пацан пусть бегает,
маленький, места много не занимает. А потом, когда Нинка подурнеет, ее
можно будет тихонько замочить, а из пацана-байстрюка воспитать верного
пса-телохранителя. Как турецкие Османы в свое время набирали личную
гвардию - янычар, из славянских мальчишек без роду-племени, которые потом
преданно служили хозяину.
  - Эх, ты... - невольно крякнул Турды, удивившись, как далеко по жизни
его занесло в мечтах. Тут год прожил - рад, не ухойдакали недруги,
выкрутился. В Москву еще доехать надо да продержаться там хотя бы с
недельку, пока разбор будет. Однако неплохая мысль, неплохая...
  - Ладно, иди, - разрешил вор, по-хозяйски запустив руку женщине под
платье и с удовольствием потискав крепкое бедро. Диля тотчас же вскочил с
топчана, радостно сверкнул глазами.
  - Свет включи - темно уже, - распорядился вор, верно расценив порыв
моджахеда. - Посмотри, что в корзину будет класть - как бы "перышко" не
заныкала. И не трогай ее. Понял? Не время пока. Я скажу, когда можно
будет...

  ***

  ...Ничего хорошего Рудин на сосне не высидел. Сумерки опустились на
бор, обещая через полчаса погрузить все вокруг в непроглядный мрак. Серега
уже хотел было спускаться, когда во двор вышла Нина с корзиной и
направилась к бане.
  - Да уж... - озаботился наблюдатель, рассмотрев в тусклом свете
дворового фонаря женский силуэт. - А нехорошо это, когда чужаки в дому - и
женщина... Как-то они с тобою обошлись?
  За Ниной неотступно следовал какой-то мужлан - видимо, контролировал.
Повозившись возле двери бани, женщина направилась к сараю, откуда вскоре
раздался радостный собачий лай.
  - Я вас потом самих в сарай запру, фимозы! - клятвенно пообещал
Серега, стиснув зубы при мысли о том, что чужие могли издеваться над его
собаками. - И буду держать, пока не залаете, блин...
  От сарая Нина направилась к приторчавшему на отшибе туалету, кормой
обращенному к кустистой опушке. Мужлан было посунулся следом, однако
махнул рукой и вернулся к часовому у бани.
  - Ну, так-то лучше, - удовлетворенно констатировал Серега, молнией
низвергаясь по стволу и скоренько припуская по периметру усадьбы к сортиру.
  Перемещение получилось на удивление удачным. Наблюдатель на вышке и
трое во дворе продолжали отравлять свой слух магнитофонными воплями, да и
темно уже было, фонарь в глаза светил, а посему, хотя Рудин и ломился с
немалым шорохом и шибко не пригибался, никто его не вычислил.
  - Нина, это я, - громко прошептал Серега, оказавшись за спиной
сортира и приникая ртом к самой большой щели. - Как слышишь, прием!
  - Серега? Ты как здесь? - Рудин не уловил в голосе женщины радости
после долгой разлуки, однако отнес этот факт на счет явной некорректности
ситуации. Кому понравится, когда при отправлении надобностей кто-то
подкрадывается сзади к сортиру и рвется пообщаться?! Однако сейчас было не
до приличий, да и время поджимало, потому Рудин опустил все условности и
скоренько приступил к получению информации.
  - Кто такие?
  - Не знаю... Очень плохие люди. Ворвались вечером, Ефим их привел.
  - Ефим?! Вот же гадина, а! Ничего, зачтется ему...
  - Они его убили. Забили насмерть. Он бросился на них, вот и...
  Рудин не уловил в голосе женщины ни капли сострадания, и ему это
страшно не понравилось.
  - Что они с тобой сделали?
  - Со мной? Ну... давай не будем об этом. Что ты еще хочешь знать?
  - Хочу знать, сколько их, этих гадов, - свистящим шепотом принялся
перечислять Серега, ощущая, что его большое доброе сердце переполняет
лютая злоба к захватчикам. - Где Соловей, Масло, Василий, мать их так!
Вояки фуевы, фимозы недоделанные! Где лежит оружие, патроны. Как сидят эти
твари, как размещаются, что делают. Только быстро и внятно - выкладывай!
  Нина довольно толково ответила на все вопросы. Узнав, что
реквизированное в усадьбе оружие хранится в комнате у Толхаева, Рудин
заметно оживился.
  - Ты его уже кормила?
  - Нет, сейчас как раз пойду, - Нина верно уловила ход мысли Рудина. -
Ничего не выйдет - когда я его кормлю, кто-нибудь из них заходит в комнату
и смотрит. Боятся, видимо, что я схвачусь за оружие. А я и не думала -
Денис же там...
  - Эй, женщина, ты что там, веревку проглотила? - крикнул от бани
соглядатай. - Почему так долго, э?
  - Сейчас - сейчас - уже иду! - возвысила голос Нина. Трое во дворе
заржали - видимо, ситуация показалась им комичной.
  - Ничего, козлята, посмейтесь в последний раз... - ненавидяще
процедил Рудин и на прощанье быстро проинструктировал женщину:
  - Вот что... Как зайдешь в комнату к Толхаеву, откроешь оконце -
проветрить. Оно маленькое, вряд ли они заподозрят что-нибудь. Когда Гришу
кормить будешь, сядь поближе к оружию и заранее наметь, что будешь брать.
Мне нужен любой из наших карабинов и хотя бы пачка патронов к нему. Так
вот - как погаснет свет, возникнет небольшая суматоха, ты под шумок должна
успеть вытрусить карабин с патронами за окно. Там как раз тыльная сторона,
пока они во дворе будут толочься, пока найдут, что почем, - времени
пройдет достаточно.
  - А свет точно погаснет? - с затаенной надеждой спросила Нина.
  - Погаснет - я обещаю, - заверил ее Рудин. - Как только окно
откроешь, это будет для меня сигналом. Примерно через минуту я оборву
провод - раньше никак не добраться. Ты, главное, все просчитай, чтобы не
шумела, когда. будешь ствол во двор спускать. Сумеешь?
  - Я все сделаю, даже если они меня после этого убьют, - твердо
заявила женщина. - Все сделаю...
  - Не надо, чтобы убивали, нам лишние Розы Люксембурги без надобности,
- сердито поправил ее Рудин. - И запомни хорошенько: когда свет погаснет
во второй раз, бери Дениса и лезь в подпол. Только не сразу, а чуть
погодя, когда начнется. Они на крышку подполья ничего не поставили?
  - Нет, мебель на месте... А как я узнаю, что уже началось?
  - Ты увидишь, - пообещал Рудин. - И услышишь. Почувствуешь, одним
словом. Все - давай, выдвигайся. А то сейчас твой провожатый проверять
припрется...

  ***

  За те несколько часов, что так неосмотрительно подарил Директору
шантажист, "иксы" исследовали каждый квадратный метр территории,
прилегающей к речному вокзалу. Составили подробный план местности,
обозначили все возможные варианты действий противника и даже умудрились на
скорую руку, схематично прорепетировать каждый из этих вариантов.
Пообщались со сторожами: соответственно, речного вокзала и павильона
игровых автоматов, представившись сотрудниками ФСБ, мелькнув ненавязчиво
липовыми ксивами. В результате общения появились два великолепных
снайперских гнезда - на втором этаже закрытого на ночь вокзала и на крыше
павильона. С обеих точек просматривалась набережная, прилегающая к ней
часть акватории и все подступы к причалу - проведя тщательную
рекогносцировку, Директор не обнаружил ни одного метра перекрытого
пространства. Иными словами, где бы шантажист ни находился в момент
обмена, везде его настигнет снайперская пуля - спрятаться на набережной
негде.
  - Ваш объект - плечи, - проинструктировал Директор Умника и Рекса,
залегших в снайперских гнездах. - Конечно, лучше бы - ноги, но, сами
понимаете: если брюки темные, на фоне асфальта не различить. Да, если он
явится не в обещанном белом плаще, будет сложнее. Но расстояние мизерное,
по сто метров на брата, а вы у меня мастера - разберетесь. При любом
варианте - убивать его нельзя ни в коем случае. Прошу помнить. Если, не
дай бог, кто-то из вас его завалит, буду считать личной обидой...
  Перекрыв все подходы с суши, занялись плавсредствами. Руль сгонял на
лодочную станцию, нанял моторку на полчаса и покатался вдоль набережной,
изучая береговое покрытие. В районе девятой тумбы простукали багром каждую
каменную плитку, но ничего подозрительного не обнаружили. Пологие каменные
скаты береговой "рубашки" не содержали никаких отверстий или пустот, кроме
осклизлого илового налета, ничего примечательного не было. Решив
подстраховаться, Док у самой ватерлинии приспособил на стальном пруте
упакованный в целлофановый пакет уровневый тепловой датчик. Датчик
реагировал на любое тело, температура которого превышала 30'С, появившееся
в радиусе ста метров в ограниченном уровневом диапазоне: семьдесят
сантиметров над ватерлинией, семьдесят - под.
  - Он не сможет незаметно подплыть к нам с аквалангом, но для верности
неплохо было бы установить с десяток глубинных бомб, - пошутил Док, не
понимая, к чему такие беспрецедентные меры предосторожности. - Тогда
снайперы и наблюдатели вообще могли бы отдыхать...
  - А ты хоть и индюк, но для интеллигента соображаешь достаточно
здраво, - высказался Директор, когда подготовка была закончена и все
номера расчета перешли в режим активного ожидания. - И, очевидно,
полагаешь, что все предусмотрел...
  Интеллигент выбрал вполне подходящее местечко для обмена. Участок
набережной между причалом и павильоном был аварийным, о чем
свидетельствовали стандартные запрещающие знаки и многочисленные таблички
на подъездных путях и по периметру. Знаки грозили "кирпичом", а таблички
обещали, что в любой момент набережная может уехать в реку. По этой
причине в районе обмена можно было ожидать практически гарантированное
безлюдье. Некоторые лихачи изредка проезжали по аварийному участку -
"иксы" насчитали три подобных случая. Каждый раз это были дорогие
иномарки, водители которых то ли читать не умели, то ли страдали
патологическим неверием в объективность органов городского управления. А
поскольку иномарки были довольно увесистыми - как минимум раза в полтора
тяжелее любой стандартной легковушки, можно было не сомневаться, что за то
время, пока "Мазда" Директора стоит у парапета, набережная в реку не уедет.
  Вместе с тем вдоль набережной пролегала весьма оживленная городская
трасса, на обочине которой - с противоположной стороны от реки,
располагался целый ряд круглосуточных ларьков. Таким образом, шантажист
все рассчитал правильно: с одной стороны, он будет получать деньги на
безлюдном участке, с другой - в случае опасности ему достаточно громко
крикнуть, чтобы привлечь к себе внимание.
  - Но ты, хоть и рассуждаешь здраво для интеллигента, а все равно
индюк, - констатировал Директор, взвесив все "за" и "против". - Потому что
меряешь нас по своим цивилизованным стандартам. А нам глубоко до лампады -
кричи сколько влезет, хоть мегафон возьми. Продырявим, как ситечко, и
утащим за доки для приватной беседы...
  В 22.45 Директор осторожно заехал задом на аварийную набережную,
остановил "Мазду" напротив девятой тумбы и, раскрыв дверцы и подняв
багажник, уселся на заднее сиденье сле