овь?!
  - Может, того... икх! - Комбат глубокомысленно поднял указательный
палец и очертил в воздухе рваную окружность. - Может, страсть... Икх!.. -
в смысле - дикая. Нечеловечья. Неземная. Икх! Он же неженатый! Почему же
не... икх!.. почему же нельзя?
  - Страсть? - обескураженно прошамкал директор, сразу скисая. -
Поженятся? Что-то мне с трудом...
  - Любовь у нас, любовь... - плаксиво пробубнил комсомольский
начальник, которому в этот момент хотелось как можно быстрее оказаться в
уборной. - И обязательно поженимся... будет прекрасная комсомольская
свадьба... безалкогольная. А теперь - подите все прочь, я вас умоляю...
  А далее все происходило по давно набившей оскомину схеме. Спустя
некоторое время прима, как и полагается, начала прилежно прибавлять в
животе. Под давлением мстительного директора молодой комсомольский
начальник вынужден был жениться на балерине - не хотел парень под суд.
Впрочем, он особенно не переживал из-за случившегося: прима была хороша
собой, характер имела средней степени стервозности и начальнику со всех
сторон понравилась. Единственно, после падения в оркестровую яму и
трагических приключений в доме командира батальона дамочку стали изредка
посещать легкие припадки раздвоения личности. До родов ей трижды чудилось
наяву: то она была Мессалиной, то Клеопатрой, то почему-то (совсем из
другого колхоза) - Прасковьей Брюс, наперсницей великой Като. Врачи,
однако, утверждали, что это временное явление и беспокоиться не стоит -
вскоре все само собой пройдет. А комсомольский начальник и не беспокоился
- его гораздо больше волновало другое. Как всякий образованный человек, он
хорошо знал, что сооружать ребенков в пьяном виде не рекомендуется -
печальная практика показывает, что от этого могут получиться такие уроды,
от которых общество потом в ужасе шарахается и плачет горькими слезами.
Опасения комсомольца были вполне обоснованными: он прекрасно отдавал себе
отчет, что в момент впрыска семенной жидкости был до того нетрезв, что
совершенно не помнил ни сам впрыск, ни где, собственно, он вообще с этой
распрекрасной примой познакомился. Что хорошего можно было ожидать от
такого непродуманного акта?
  Но вот минуло ровно семь с половиной месяцев после памятного
возгорания поселкового клуба, и бывшая балерина благополучно разрешилась
от бремени мальчиком.
  - Недоношенный... Не урод ли? - первым делом поинтересовался
комсомольский начальник, прибыв в роддом. - Дураком не будет?
  - Красавец, - успокоила его зав. отделением, почтительно провожая по
коридору и на ходу пристраивая гостю на чело марлевую повязку - хоть
комсомольское, а все же начальство. - Вес - три восемьсот, рост -
пятьдесят один сантиметр. Норма.
  - Ну и что - норма, - пробубнил из-под повязки начальник. - Знаете
ведь, как бывает - растет себе, растет как все, а как заговорит, тут сразу
всем понятно - УО "УО - умственно отсталый (устар. аббр.)"! И сразу в
интернат его...
  - Господи, какие глупости вы говорите! - возмутилась зав. отделением.
- Которые УО - сразу есть признаки. А этот по всем статьям хорош. Вылитая
ваша копия! Да вот - сами полюбуйтесь... - В этот момент они вошли в
палату, где лежали полтора десятка спеленатых младенцев. Врачиха,
соотнесясь по бирке, ловко выдернула из кучи новорожденных пеленчатый
сверток и всучила его комсомольцу.
  - Как две капли! - льстиво повторилась заведующая, с умилением
наблюдая за трогательной сценой.
  Комсомольский начальник чуть не прослезился от радости. Заведующая,
конечно же, по-доброму врала: младенец как две капли был похож на всех
остальных новорожденных, находившихся в этот момент в палате, и пока
никакими признаками, кроме цвета кожи, не подтверждал свою идентичность с
папанькой. Но то, что он имел нормальную стать и родился без видимых
физических отклонений, наполнило душу аппаратчика невероятным облегчением.
  - Будет Серегой, - взволнованно пробормотал комсомолец, вручая
сверток заведующей. - В честь деда. В наш корень удался! Этот задаст жару
девкам...
  Вот так и появился на свет маленький Серж - Сергей Павлович
Лиховский, рожденный по злой воле прихотливого случая, управлявшего
чувствами мерзких пакостников, которые ради удовлетворения своей
сиюминутной похоти не пощадили беззащитную молодую женщину. В последующем
мы с вами убедимся, что Его Величество Случай, которому Лиховский и обязан
своим появлением на свет, довольно часто взбрыкивал в судьбе этого
человечка. А пока давайте немного понаблюдаем, как креп и мужал наш
случайный парень - в этой истории он играет далеко не последнюю роль...
  Серж рос как и полагается всем нормальным детям. Вопреки опасениям
папеньки, УО он не стал: титьку употреблял правильно, прудил не более, чем
положено, заговорил вовремя - причем, как это зачастую принято в
комсомольских семьях, сначала заорал "ДАЙ!!!", а уже потом, спустя неделю,
милостиво согласился поименовать маму. Папу, как ни старались домочадцы,
дитятко упрямо не желало эксклюзивно вычленять из окружающей среды. До
известного момента всех особей мужеска пола - в том числе и отца - Серж
фамильярно обзывал странным термином: Ыгун. Бывалоче, папанька к манежу
подойдет, Серж радостно пустит слюни и как заорет: "Ыгун"!!!
  - Японскому учите? - как-то поинтересовался пьяненький папин
начальник, забредший по какому-то недоразумению к подчиненному после
очередного фуршета. - Однако! Не рановато ли? Ходить толком еще не умеет...
  - Ыгун! - задорно крикнул Серж, обращаясь к папиному начальнику и
протягивая к нему руки.
  - Но-но... - опасливо отстранился начальник - пьяный, сволочь, а
разумеет, что почем! - Я тут ни при чем - ты это брось... вот он, твой
Ыгун.
  - Да он так всех мужиков навеличивает, мерзавец, - расстроенно
пояснил отец Сержа. - Японский тут ни при чем. Такого понятия, как "папа",
для него пока не существует. Мы для него все на одно лицо. Ыгун - и все
тут. Откуда что берется?...
  Недоразумение вскоре прояснилось. Глуховатая маман бывшей балерины -
Марья Петровна, бессменно пребывавшая при молодой семье в качестве няньки,
постоянно торчала в зале у окна и наблюдала за улицей - скучно ей было.
Увидит, как зять возвращается с работы, и орет на всю квартиру: "А вот и
наш попрыгун скачет! Опять нажрался, гадина..."
Так же нелестно она отзывалась о друзьях зятя - все они были для нее
попрыгунами. И знаете, не без оснований. Специфика работы диктовала свои
условия: комсомольский начальник вынужден был частенько участвовать в
различных "активах" и конференциях, неизбежно завершавшихся фуршетами, и,
как следствие, прибывал домой изрядно навеселе. Друзья и приятели, которых
он приводил в гости, также не отличались особой трезвостью: как и хозяин
квартиры, они перемещались шаловливой прыгающей походкой, вполне
оправдывающей суровое отношение старой антисоветчицы (бабка происходила из
знатного дворянского рода и непонятно каким образом выжила в кровавой
карусели послереволюционных реформ).
  Когда Сержу исполнилось шесть лет, родители его переехали в
Ленинград. Пасмурная северная столица, каждый камень которой был насквозь
пропитан мрачным духом российской истории, оказала мощное влияние на
формирующийся характер нашего героя. Мальчишка рос тихим и замкнутым,
сторонился шумных ребячьих компаний и предпочитал большую часть времени
проводить в одиночестве. Родители были страшно заняты: папахен неутомимо
шарахался по служебной лестнице, которая оказалась крутой и скользкой -
вроде бы поднялся на верхнюю ступень, сделал пару неловких движении и
опять скатился. Кроме того, сын не спешил радовать папашу ярким
проявлением наследственных черт, свидетельствующих о его (сына)
принадлежности к славному роду Лиховских, - с течением времени он. также
не стал походить на мать, и вообще непонятно было, в кого же молодец
удался.
  - Он - вылитый дед, - оправдываясь, заявляла бывшая прима. Однако
фотографии деда в семейном архиве отсутствовали - в свое время бабка их
зачем-то уничтожила, так что документально подтвердить сходство было
невозможно. Затаив в душе смутные подозрения, комсомольский начальник к
сыну охладел и как бы перестал его замечать вообще.
  Мать, стараниями вельможного мужа, быстро обретшего хорошие связи и
нужных приятелей (все сплошь - попрыгуны), получила в городском комитете
культуры престижную должность, которая требовала полной отдачи и совсем не
оставляла времени на воспитание сына.
  Воспитанием занималась бабка. Привить внучку полное неприятие
советской системы старая монархистка целью не ставила: это было для нее
слишком глобально, поскольку о таком понятии, как "дошкольная педагогика",
она никогда не слышала. Тем не менее уже к шести годам маленький Серж
прекрасно знал, что в родной стране все плохо: у власти стоят "тупоголовые
дегенераты", которые не в состоянии управлять "армией алкоголиков и
тунеядцев", все, что было хорошего, разграбили и продали немцам, а все
более-менее приличные люди с мозгами, коих не успели перестрелять, выехали
за рубеж. За рубежом, Дескать, благодать божья, там всем хорошо и при
первой же подвернувшейся возможности нужно туда сматываться. Как видите,
здоровым патриотизмом тут даже отдаленно не пахло - вот этот последний
постулат насчет того, что за рубежом все лучше и при первой возможности
нужно туда сматываться, прочно засел в неокрепшей головке и с течением
времени не прошел.
  Наряду с латентной неприязнью к советской системе
бабуська-монархистка привила внучку маниакальное пристрастие к истории.
Особенно это касалось истории России, причем - дореволюционной. Ребенок
должен проникнуться духом былого могущества Великой России, впитать каждой
клеточкой своего развивающегося организма неувядающий дух великих побед и
вообще ясно понимать, как хорошо было до революции. Все, что случилось
после октябрьского переворота, престарелая статс-дама считала трагическим
недоразумением и заявляла, что этот период изучения недостоин - дескать,
скоро он благополучно завершится и все образуется. Будем жить как прежде.
  Серж проникся и впитал. Читать он начал с четырех лет, быстро
пристрастился к этому полезному занятию и к моменту поступления в среднюю
школу уже имел свое собственное мнение по поводу процессов, происходящих в
окружающем его мире.
  - Вундеркинд! - восхищалась завуч - по совместительству преподаватель
истории.
  - УО, - кратко резюмировал классный руководитель - физик, он же
математик. - Дурная наследственность, не иначе.
  Школу Серж посещал неохотно: краеугольным камнем отечественной
педагогической системы являлась активная целенаправленная пропаганда
советского образа жизни и вообще всего советского. Дореволюционная
история, скрупулезно отретушированная советскими учеными, воспевала
добродетели мужика и крестьянина и всячески поносила "гнилую монархическую
систему с ее осатаневшими прихлебателями". Это показалось Сержу странным,
поскольку расходилось с мнением многоуважаемой бабушки-воспитательницы, и
потому он с ходу отверг предлагаемую для общего пользования методологию
среднего образования. Кроме того, изучение таких дрянных ненужных
предметов, как химия, физика, математика и так далее, отнимало драгоценное
время, которое можно было потратить с гораздо большей пользой - например,
для чтения хороших книг. В доме Лиховских имелась прекрасная историческая
подборка, собранная стараниями бабушки, которая не только умудрилась
сохранить доставшиеся ей по наследству фамильные манускрипты, но и
приобрела у работного люда за бесценок массу замечательных книг из
разграбленных в смутные послереволюционные годы дворянских библиотек. Серж
запоем проглатывал все, что подсовывала ему бабушка. Примерно треть
произведений, имевшихся в библиотеке Лиховских, принадлежали перу
зарубежных авторов. Сержа, однако, это нисколько не смущало: бабушка
сносно владела французским, относительно неплохо знала немецкий, поскольку
по матери была немкой, и в объеме программы Смольного института знала
латынь. От нечего делать она охотно делилась своими познаниями с
вундеркидистым внуком, и к десяти годам он легко читал книги, написанные
на вышеупомянутых трех языках.
  В школе Серж был изгоем. Рабоче-крестьянских детей, которые были
дурно воспитаны и плохо пахли, он считал недоумками и не старался скрыть
своего к ним отношения. Как следствие, эти самые рабоче-крестьянские дети
платили заносчивому номенклатурному ребенку открытой неприязнью, травили
его и частенько бивали под горячую руку. В школу он приносил любимые книги
и втихаря читал их на уроках, пряча под партой, вследствие чего хронически
не успевал по ряду предметов, требующих усидчивости и внимания. В конце
концов преподавателям это надоело и они попытались вызвать в школу
вундеркиндова отца. Однако к тому времени папаша-попрыгун уже занимал
весьма солидный пост, посещать школу ему было как-то недосуг, и в
результате классная руководительница вынуждена была записаться к нему на
прием.
  - Мальчик должен прекратить читать на уроках, - решительно заявила
классная. - Мальчику необходима общественная нагрузка, чтобы он сблизился
с коллективом.
  Папашка экстренно отдал Сержа на бокс. Там вундеркинду моментально
набили рожу, и он наотрез отказался ходить в такое нехорошее место.
Примерно то же самое получилось с волейболом и баскетболом - только там
рожу бить не стали, а заявили тренеру: "С этим козлом играть не будем. Он
нас за людей не считает. А если будете заставлять, мы ему такое устроим -
сам убежит!"
Бывшая прима посоветовала оставить парня в покое, но папашка
воспротивился - даешь общественную нагрузку и все тут. В конце концов
остановились на драмкружке при Доме пионеров: там никто морду не бил,
ребята в основном были интеллигентные, и Сержу неожиданно этот вид
нагрузки понравился. Он великолепно играл порученные роли и настолько
преуспел в театральном искусстве, что инспектировавший Дом пионеров
маститый искусствовед был поражен до глубины души.
  - Вам нужно обязательно поступать в театральное училище, мальчик мой,
- растроганно пробормотал он, поприсутствовав на репетиции. - В вас
дремлет великий талант перевоплощения - к этому нужно относиться
соответствующим образом! Нельзя разбрасываться тем, что дарит нам
мать-природа...
  А Серж и не думал разбрасываться - он давно понял свое призвание и не
собирался ему изменять. Идя навстречу пожеланиям отца, мальчик перестал
таскать в школу книги - теперь он читал ночами, а на уроках спал. В
большой квартире Лиховских вундеркинду была отведена просторная комната.
После того, как все домочадцы укладывались спать, Серж запаливал свечи в
двух старинных канделябрах, презентованных бабушкой, и погружался в
увлекательный мир истории. Перед мысленным взором юного книголюба вставали
панорамы великих битв и хитроумных интриг, он полностью выпадал из
пресловутой советской действительности и плыл по хронологическим волнам,
запросто сопоставляя себя с известнейшими персоналиями разных времен,
беседуя и споря с ними о целесообразности того или иного исторического
деяния, как просто повлиявшего на судьбу отдельно взятого народа, так и
существенно менявшего мироустройство в целом.
  По окончании школы Серж заполучил четверочный аттестат: преподаватели
не посмели обидеть вундеркинда, папашка которого к тому времени залез еще
выше по партийной лестнице и теперь запросто открывал ногами двери любых
большущих кабинетов. Встал вопрос: кем быть? Папаша настаивал, чтобы сын
избрал карьеру дипломата или военного - остро хотелось видеть отпрыска в
высшем эшелоне управления. Все предпосылки к тому наличествовали: Серж был
далеко не дурак, несмотря на свои исторические вывихи, а здоровый
протекционизм во все времена считался вполне нормальным явлением.
  - Пока я в силе, я тебя везде засуну! - упорствовал номенклатурщик. -
Пользуйся! И прекрати дурить - ты своей историей на хлеб себе не
заработаешь!
  - Ничего, прокормите - вы у меня не бедные, - не согласился упрямый
отпрыск и втихаря поперся поступать на истфак Ленинградского
государственного университета. Тамошние ученые хлопцы послушали вундербеби
и всем гамузом шмякнулись в обморок от выказанных им знаний. Крутили парня
три дня и так и этак, пытались выяснить причину такой нездоровой
эрудированности, а напоследок, когда Серж процитировал по-латыни какой-то
затерханный документишко времен Пунических войн, председатель комиссии -
старый умненький профессор, печально вздохнул и развел руками: "Вы,
батенька, не по адресу зашли. Увы - но мы вас научить ничему не можем, вы
и так все знаете".
  "Мне диплом нужен, - скромно сообщил Серж. - Я хочу в архив
попасть..."
В порядке частного случая Сержа зачислили сразу на третий курс, и он
принялся прилежно посещать занятия. На лекциях спал - он действительно
знал все, что давали в объеме университетской программы. Ночами читал
книги и жил себе в свое удовольствие: хитроумный папашка купил для
отпрыска двухкомнатную квартиру, желая, чтобы он сполна вкусил
самостоятельной жизни и привыкал к независимости.
  - Денег не давать, жратвы - тоже, - распорядился партийный босс. -
Пусть покрутится, зарабатывая себе на хлеб, поработает вечерами - тогда у
него отпадет охота ночами читать. И не сметь его обстирывать! Пусть сам! -
Последнее было сказано повышенным тоном - специально для глуховатой Марьи
Петровны, которая тут же согласно закивала.
  Распоряжение папахена было с первого же момента гнусно извращено
домочадцами: бывшая прима систематически снабжала любимого сыночка
деньгами на карманные расходы, а бабуська-антисоветчица регулярно перла на
квартиру внука необъятные авоськи с провиантом, готовила всякие вкусности,
раз в неделю наводила у него генеральную уборку и обстирывала. Серж как
сыр в масле катался - такая жизнь ему нравилась, и менять в ней он ничего
не собирался, полагая, что так будет продолжаться целую вечность.
  По окончании университета киндер-сюрприз без особого труда добился,
чего хотел, - получил совсем недоходную должность в одном из архивов
Ленинграда. Вот тут он развернулся на славу! Первые полгода вообще не
вылезал из архива: оброс кудлатой бороденкой, отпустил хиппоподобные
патлы, покрылся коростой от грязи и посадил зрение - пришлось обзаводиться
очками. Дома появлялся крайне редко - некогда было, столько всего нужно
прочитать! Бабуська таскала ему готовые обеды, пыталась мыть из бутылки
горячей водой и заставляла менять белье.
  На работе Серж накоротке сошелся с такой же архивной барышней
тридцати лет от роду. Была она очкаста, фигурой неказиста, ликом страшна и
дюже вонюча - тоже некогда было за собой следить. Но умна, блин, да
начитанна - застрелись! Серж эту дамочку за интеллект шибко возлюбил и
познал с нею радость первого плотского восторга, после чего они регулярно
развлекались по ночам и в обеденные перерывы прямо в читальном зале либо в
хранилище: немытые тела страстно сопрягались на книжных стопках, покрытых
исторической пылью, сквозь давно не чищенные зубы прорывались восторженные
вопли, опять же, с историческим подтекстом: "О, мой Цезарь!!! А-о-о, мой
Антоний! Мой меч богов, золоторогий Искандер!!!"
А в ответ: "О, моя Клеопатра, властительница душ! Моя Клио,
вместилище вековой мудрости!!!"
Вот таким образом и жил наш славный парень - хорошо ему было.
Незаметно пролетали дни, размеренно текли годы, в маленьком мирке Сержа
царили уют и покой, страшненькая архивная подружка рожать была не
приспособлена, что вполне устраивало их обоих. "Крутиться", как советовал
папанька, архивариус не желал, вполне обоснованно считая, что не стоит при
таких обеспеченных родителях тратить время на добывание теплого места под
солнцем. Прокормят!
  Однажды Серж заметил, что из специального фонда архива пропадают
старинные документы и отдельные листы различных рукописей. В основном это
были бумаги, подписанные лицами царствующих домов и их вельможными
родственниками, либо исполненные лично монархами пометки, записки и
письма. Поначалу архивариус чуть рассудка не лишился при виде такого
ко