в каменоломни, сами себе готовили и в усадьбе не появлялись -
провиант им доставляла тетя Клара.
  - Хочу произвести реставрацию и открыть здесь исторический музей, -
так пояснил сие недоразумение хозяин. - Каменоломни? Да, хочу воссоздать в
первоначальном виде. Там находится уникальная пещерная галерея, созданная
руками человека. Полагаю, от экскурсий не будет отбоя. Музей-заповедник с
кемпингом на семьдесят номеров. Мы посчитали с проектировщиками: это
замечательное местечко обещает стать весьма прибыльным предприятием.
Девственная природа, уединенность, все здесь дышит историей... Да
посмотрите сами, какая красота кругом!
  Ага, красота место имела - Рудин сразу это оценил. Тишина, воздух
напоен хвойным ароматом, все огорожено забором - ни одна пьяная рожа из
поселка не пролезет. Да и поселок на довольно приличном удалении. Все тут
было бы хорошо и благодатно, если бы не скорбная меланхолия Алисы и
странные обстоятельства, предшествующие их появлению здесь.
  Координаты Лиховского - такова фамилия владельца усадьбы - Алисе дала
сестра, когда еще была жива. Сказала: если вдруг со мной что случится и
тебе придется туго, отыщи этого человека и доверься ему, как если бы это
была я сама. Он поможет деньгами, приютит и вообще...
  Рудин ни при каких обстоятельствах не воспользовался бы
гостеприимством типа, который при жизни был настолько близок с Ли, что она
безгранично ему доверяла. Нужда заставила. Начали названивать по
оставленному Ли телефону в Питере - Лиховского там не оказалось. Какой-то
тип дал им его новый адрес, и беглецы довольно долго мотались по области:
этих захолустных Каменок, как выяснилось, в Подмосковье было не меньше
десятка.
  Лиховский принял известие о трагической кончине Ли на удивление
стойко. Однако чуть в обморок не упал, увидев Алису. Рот разинул,
плешоган, остолбенел и начал качаться, сволочь, с пятки на носок - как
бракованный китайскиq болванчик. Они стояли у ворот поместья, хозяин
качался, Алиса все еще пребывала в ступоре и с безразличием смотрела
куда-то вдаль, а Борька с ризенами хотели жрать.
  - А-а-а... - догадался мудрый Пес. - Так ты что, не знал, что они
близняшки?
  Хозяин не ответил - промычал что-то и потерянно кивнул.
  - Понимаю, - сочувствующе сказал Рудин. - Сам такой. Всех подряд
обманули и перехитрили. Была бы еще от этого польза... Но ты нам
пожрать-то дашь, или так и будем тут торчать?
  - Да-да, конечно, - Лиховский с усилием отвел взгляд от Алисы и
приглашающе махнул рукой. - Прошу. Вы приехали к себе домой, вы не гости.
Я все для вас сделаю...
  Хозяин усадьбы удивил Рудина не только чудаковатостью, но и полной
несопоставимостью с прижизненным образом Алисиной сестры. Не ожидал Пес,
что у такой бой-бабы будет вот этакий бойфренд. Плешивый, очкастый,
рыхлый, рассеянный и вообще не от мира сего. Рудину виделся на его месте
высокий плечистый мачо с лицом конченого негодяя, хитрющий и пронырливый,
снайперски стреляющий с обеих рук и способный в рукопашном бою уломать
целое отделение опытных бойцов. А тут... Историк! Ха-ха три раза. Чего
только не бывает в этом странном мире...
  - Пошли на бум, - скомандовал Рудин Борьке, удовлетворившись наконец
качеством апортировки - лохмомордые мерзавцы, кажется, стали понимать,
чего от них хотят. - Работай сам, я отлучусь по делам.
  Никаких особенных дел у Пса в этой усадьбе не было. Просто хотелось
еще разок толкнуться к Алисе, закрепить полученный результат. В принципе
благоприятная тенденция место имела: последние два дня недотрога начала
нехотя разговаривать с Рудиным, а до этого вообще не отзывалась - молчала,
как бука. С самого начала поселилась в комнате с Борькой, любые попытки
Пса реализовать законные бойфрендовские права категорически воспринимает в
штыки. Но вчера, когда он попытался ее обнять, не оттолкнула - только тихо
сказала:
  - Пожалуйста - не трогай меня. Как ты можешь после такого чего-то
хотеть?
  А Рудин хотел - здоровый организм тренированного воина требовал
своего. Ничего, мы эту крепость возьмем - помаленьку, полегоньку. Нечто
подобное было в самом начале знакомства - только в более легкой форме.
Справились. Животворящее природное начало непобедимо - вот на этом и
следует стоять. Вчера не оттолкнула, сегодня можно будет легонько
поцеловать в ушко - и тут же убраться восвояси, завтра поцеловать
покрепче, а послезавтра... Хм, что будет послезавтра, можно только
предполагать.
  А потом нужно пообщаться с хозяином: этот плешоган просил зайти после
тренировки, обещал озаботить какой-то интересной работенкой. Посмотрим,
чего этот чудик такого интересного может нам предложить...


                                  Глава 3


  Эпизод ј 1 главы 3

  - Осень. Лист последний самый. В небе прочертил строку. Эмм...
Меркнет световая гамма. Скоро ветер - зверь упрямый. Бросит снегом на
скаку. Кхм...
  - Это кто? - заинтересовался Василий, обмакивая пук ветоши в масло. -
Александр Сергеевич?
  - Это я, - скромно признался Соловей, вхолостую водя сухой тряпкой по
глянцевито поблескивающему стволу карабина и мечтательно глядя на
каракулевые облачка, ползущие по не правдоподобно синему сентябрьскому
небу. - Стихарю помаленьку. Нет - поэтизирую. Так правильнее будет.
Погодень располагает, понимаешь ли...
  - Ну-у-у! Молоток, уважаю, - похвалил Василий, одобрительно мотнув
бородой, и не преминул заметить:
  - А в маслице-то макни, Твардовский ты наш. Чего всухую дерешь? Толку
- ноль.
  - Осень тихо входит в душу. Не врывается, как лето, - автоматически
последовав совету егеря, Соловей макнул тряпку в масло и вновь вернулся в
поэтическим изыскам. - Желтизна пророчит стужу. Эмм... просится тоска
наружу. Не люблю ее за это. Эмм... Не люблю ее за грусть, что светла и
бесконечна... Ммм... О! Что похабно и беспечно... раздевает девку-Русь...
Вот.
  - Ни хера себе! - вроде бы бесхитростно порадовался Василий. - Ну ты,
блин, даешь, мать твою! Ну ты... Токо я не понял: кто кого раздевает-то?
  - Прикалываешься? - Соловей отпустил взглядом облака и подозрительно
уставился на Василия. - Тут такое построение фразы, что и коню понятно,
кто кого раздевает.
  - Ни хера не понятно, - встопорщился Василий. - Раздевает девку Русь.
То есть - Русь раздевает девку. Какую девку, спрашивается? Почему она ее
раздевает? И вообще: откуда девка взялась? Сначала о ней ни слова не было!
  - Коню понятно, что если речь идет об осени, то она и раздевает
девку-Русь! - живо отреагировал Соловей. - Осень! Понимаешь? Листья - как
одежды. Облетают листья, Русь остается голой.
  - А-а-а, вона как! - притворно "допер" Василий. - Голой, значитца!
Стриптиз, типа? Ну-у-у! Вы, поэты, мать ва-шу, иногда такое загнете - хоть
стой, хоть падай. Ха! Голожопая Русь - это того... мгм... Ха!
  - Вредный ты дядька, Василий, - огорчился Соловей, потратив на
тщательное изучение физиономии собеседника с полминуты и убедившись, что
из-за напускной глуповатой озабоченности явно торчат здоровенные волосатые
уши истинной егерской сущности. - Все с подколками да подковырками. Нет
чтобы тихо порадоваться: не очерствел окончательно человек, красота
природы из его души высекает эти... ммм... ну, искры, что ли. А человек
этот далекий от поэзии, дилетант, можно сказать. Радоваться надо! Прозрел
человек, достала его природа! А ты что?
  - А что я? - Василий хитро прищурился. - Мы с тобой две недели живем
вместе, а за это время я от тебя, кроме "ну", "ага" и матюгов, ничего не
слыхал. А сегодня - вишь ты! - разнесло его. Девку-Русь он раздевать
собрался! Ха!
  - Тормоз ты, Василий, - безнадежно махнув рукой, резюмировал Соловей
и неожиданно, безо всякого перехода, предложил:
  - А может, тебя по еблищу пару раз треснуть? Помнится, ты три дня
добрый был да понятливый после того, как Пес тебе в репу заехал. Давай
тресну, а? - И с готовностью привстал из-за стола, красноречиво положив
карабин на столешницу и обтерев руки об штаны.
  - Видали мы таких трескунов! - Василий, сохраняя на жидкобородой
личине язвительную ухмылку, на всякий случай подался назад и укоризненно
добавил:
  - Шутки у тебя, Иван, того... с придурью. Ты чисти давай, чисти! Тоже
мне, помощник хренов...
  - А это не шутки, - тихо уведомил Соловей, бочком огибая стол и
приближаясь к хозяину усадьбы с явно враждебными намерениями - мосластые
кулачищи разминает, дурак здоровый, похрустывает костяшками да неотрывно
смотрит внезапно округлившимися глазами. Можно сказать - кровожадно
смотрит! Оманьячел, короче, от безделья. Внезапный припадок.
  - Давно пора тебя в стойло поставить, сволочь бородатая. Нет, не
поставить - положить. Ты всех уже достал своими приколами. Ты что же это
сделал, а? Ты такое светлое чувство испоганил, такое чувство...
  - Да ты че, Вань?! - От столь неожиданного поворота событий вредный
егерь мгновенно утратил насмешливость и в непритворной тревоге метнулся
взглядом по сторонам. Ай, какая незадача! Оружие разобрано, бежать поздно,
позвать на помощь некого, а в личном зачете у тщедушного егеря против
крепкоплечего ветерана малых войн шансы столь мизерные, что плакать
хочется. - Да я... Шутил же я! Обидеть не хотел! Вань - я же по-доброму...
  - А стихи... Стихи нормальные? - Соловей на миг остановился и
задумчиво постукал кулаком по столу - А? Если по большому счету, без
приколов?
  - Да господи, боже ж ты мой! - со смятением во взоре егерь сложил
ладошки перед собой - как на молитве, и вдохновенно крикнул:
  - Обалденные стихи! Просто обалденные! - Пушкин это... того...
Отдыхает, короче, Пушкин! Куда там, в задницу! Обалденные стихи!
  - Ну ладно, раз так. По еблищу, значит, пока не надо, - примирительно
буркнул Соловей, возвращаясь на место и, опять же, без перехода уточнил:
  - Сколько, говоришь, до этой твоей Кабаньей пади?
  - Так это... Ну, восемьдесят пять километров, - осторожно выдохнул
егерь, с опаской наблюдая за своим визави. - Если на этой вашей бандитской
тачке поедем, за полтора часа доберемся... Слышь, Вань, - а может, тебе не
надо ехать? Мы бы и с Саньком управились... А? А то я этому Ефиму не
доверяю что-то... Какой-то он легкомысленный... Может, не надо?
  - Надо, Вася, надо, - вполне озорно подмигнул Соловей, перестав тупо
смотреть перед собой в одну точку. - Два часа назад ты имел другое мнение
насчет Ефима. Испужался?! А ты не бойся - у меня с психикой все в норме.
Это я так пошутил. На крепость тебя проверил. Ты шутишь, и я шутю - оба мы
шутники, блин... Ты лучше расскажи, как ты на кабана собираешься
охотиться. Методику, так сказать. Если я не ошибаюсь, его кто-то должен
гнать на засаду. Загонять, так сказать. Нас трое. А ты хочешь взять двух
кабанов. Ну и как мы будем?
  - Пошутил? - усомнился Василий, с недоверием глядя на молодого
ветерана. - Ну и шутки у тебя, Иван. Гхм-кхм... А насчет кабана - это
просто. Не, гнать никто не будет. Этот метод мне не нравится. А мы сделаем
так...
  И Василий принялся с увлечением излагать Соловью свою передовую
методику индивидуального кабанобойства. Извините, уважаемый читатель, но я
вас в детали посвящать не стану: егерь запретил. Уперся, сволочь
волосатая, и все тут - секрет, говорит. Ну и черт с ним, перебьемся. А
пока он тут живописует технологические тонкости, пойдем посмотрим, как
поживают остальные обитатели егерской усадьбы, и вообще - что творится
вокруг да около.
  Вокруг все нормально: усадьба располагается в живописном сосновом
бору, в заповедной зоне Белогорского охотничьего хозяйства. "Желтизна
пророчит стужу..." - это не более чем игра воображения. Толстый ковер из
пожухлых сосновых игл скорее бурый, нежели желтый, его наличие не
приурочено к демисезонью - тут, в бору, всегда так. В любое время года,
кроме снежной зимы, бор однообразен: сверху зелень, у подножия могучих
деревьев - толстый ковер. Это однообразие создает иллюзию надежности и
умиротворения, заставляет на некоторое время забыть о всех треволнениях
насквозь пропахшего асфальтом и бензином города, который не так уж и
далеко - в каких-то сорока километрах.
  Вторая половина сентября, "погодень", как изволит выражаться
сентиментальный Соловей, вполне располагает: тепло, солнышко светит
ласково, белесые кудряши по небу ползут. Прелесть!
  В архитектурном плане усадьба ничем не примечательна: скромный жилой
дом на три комнаты с кухонькой - скорее избушка, а не дом, да комплекс
хозяйственных построек, как попало разбросанных на двадцати сотках. Забора
нет - надобность отсутствует. В избушке, рассчитанной на двух-трех
человек, тесновато для семерых, один из которых - лежачий больной,
занимающий целую комнату, двое - молодая семейная пара, настоятельно
требующая ночной изоляции от остальных для производства мероприятий
эротосодержащего характера, а еще один - реактивный трехлетний малец,
готовый двадцать четыре часа в сутки скакать на голове и орать благим
матом от избытка чувств. Пока не наступили холода, житие сие терпимо.
Тепло, можно целый день бродить по усадьбе и окрестностям, собираясь под
крышу лишь к вечеру. Но слякотная непогодь не за горами. Если в ближайшее
время ничего не изменится, невольным гостям усадьбы придется туговато.
Егерь Василий - волк-одиночка, выраженный эгоист и вообще, с точки зрения
нормального индивида, - врожденный нравственный урод. Прожив полвека,
егерь не удосужился обзавестись семьей и прекрасно себя чувствует, когда в
его усадьбу никто не захаживает по месяцу и более. Гостей терпит только
лишь из уважения к благодетелю: Григорию Васильевичу Толхаеву, который в
свое время не дал умереть заповеднику, поднял его на личные средства и с
тех пор не оставляет вниманием брошенное всеми на произвол судьбы лесное
хозяйство, не без оснований полагая, что без его участия все тут захиреет
и самоликвидируется.
  Так вот: гостей-то, конечно, егерь терпит, но за две недели
совместного проживания, как справедливо выразился Соловей, всех достал
своим скверным характером. Сцена за столом для чистки оружия - вовсе не
спонтанный взбрык надломленной психики Соловья; несмотря на длительную
военную карьеру, Иван умудрился сохранить железные нервы и отменную
психоэмоциональную устойчивость. Это скорее педагогический практикум:
нужно было поставить вредоносного волосатика на место. Поставили. Теперь
дня три будет хорошим - практика так показывает.
  Всего на настоящий момент в усадьбе находятся десять теплокровных
млекопитающих. Сам егерь - худющий волосатый экземпляр 55 лет от роду и
его дряхлый кобель Бурят непонятно какой породы; лежачий больной Григорий
Васильевич Толхаев с домоуправляющим Ефимом, который по совместительству
является медиком; Ваня Соловей - на все руки мастер, здоровый парень
тридцати пяти лет, профессиональный кинолог и военный пенсионер, его жена
Ниночка, в позапрошлом году окончившая кулинарный техникум, и их отпрыск
Денис (то самое реактивное трехгодовалое чадо); Саша Маслов, тоже военный
пенсионер не старше Соловья, хороший парень, профкинолог, а к Саше в
комплекте - овчарка Ингрид - хромоногая ветеранша локальных войн, и
легкомысленный, но чрезвычайно смышленый спаниель Джек.
  Теперь для тех, кто не в курсе, нужно пояснить, за каким дюделем все
эти вышеперечисленные товарищи две недели парятся в егерской усадьбе
вместо того, чтобы разойтись по домам и заниматься своими делами. Насчет
Василия с Бурятом все ясно: коренные жители, аборигены, образно выражаясь.
Саша Маслов и Ваня Соловей - ближайшие соратники небезызвестного Сереги
Рудина, боевые братья, можно сказать. По поводу похождений Рудина вы уже в
курсе, так что не стоит вдаваться в детали. Они просто прячутся в усадьбе
от нехороших людей, ждут своего предводителя и охраняют единственного
свидетеля, который может доказать, что Рудин сотоварищи не участвовал в
"заказухах" против членов Первого Альянса и не брал денег Альянса Второго,
то есть почти не виноват ни в чем и может гулять свободно по широким
улицам родного Белогорска, не вертя башкой на 180 градусов. Хотя любому
здравомыслящему индивиду понятно, что гулять по Белогорску Рудин и его
команда в ближайшие десять лет не собираются - даже если Толхаеву удастся
предъявить эти самые неоспоримые доказательства перед самим Страсбургским
судом. Больно сейчас там (в Белогорске, а не в Страсбурге) климат
неподходящий для таких типов.
  Насчет жены Соловья с сынишкой тоже все ясно: изъяты из оборота, дабы
не раздражали своим внешним видом представителей обоих преступных
сообществ Белогорска, несколько выспренно именуемых в народе Альянсами, и
не провоцировали оных представителей на применение непопулярных методов
давления, тысячекратно воспетых в кино. А то, знаете ли, некоторые
товарищи шибкие мастаки на такого рода приколы:
  "... - Это ты, Мэмбэр?
  - Ага, я. Вот ю вонтс, факин энимал?
  - Твоя факин Рэт у нас. И Бастард твой факин тоже у нас. Ты понял?
На, послушай, как они рады, что их факин фазер такой донки.
  - А-а-а-а!!! Ауауауа-а-а-а!!!
  - Ха-ха-ха!!! О-у-ха-ха-харр!!! Ю андестен, факин myddack? Если не
придешь к трем часам ночи на двести шестьдесят второй пакгауз
восемнадцатого глиноземного комбината, им hаnа, факин ты myddack!!! Ю меня
андестен, дойки?!
  - Ес, ес, я все андестен! Вы только не трогайте их, я вас умоляю!!! Я
обязательно приду!
  - Во! Правильно рассуждаешь, факин кур. Ты должен быть один, без
оружия, без прикрытия, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту. Иначе
им hаnа!!!
  - Да буду я, буду - все я понял! Может, сразу застрелиться?
  - Нет, стреляться не надо. Пусть ты сначала помучаешься, чтобы мы
морально удовлетворились. Давай - ждем..."
Вот такие примерно неурядицы случаются с разными беспечными
товарищами, ежели верить кинематографическому опыту. Но у нас не кино, а
суровая реальность. А потому команда Рудина быстренько подсуетилась и
выкрала наглым образом семейство Соловья из-под самого носа у бандитских
"топтунов".
  Теперь обратим свои взоры к Григорию Васильевичу Толхаеву и его
"домовому" Ефиму. В недавнем прошлом это преуспевающий предприниматель,
владелец крупного фармацевтического комбината, меценат и ведущий член так
называемого Второго Альянса. А теперь Толхаева в природе Белогорска вроде
бы и нет. На местном кладбище имеется его могилка, в изножье которой стоит
надгробный камень с соответствующей надписью. "Фармацевта" убила женщина -
стрельнула в голову из "беретты", а потом, спустя некоторое время, для
надежности взорвала. Но недоработала маленько - расслабилась. 0 том, что
Григорий Васильевич жив, кроме команды Рудина, знают только руководители
Второго Альянса - Саранов и Улюм. Правда, в настоящий момент они не в
курсе, где находится их соратник, а просвещать по этому поводу их никто не
спешит. Рудин решил, что так будет лучше, и с ним никто не спорит - он на
данном этапе единоличный признанный лидер, который отвечает за дальнейшее
развитие событий. У Григория Васильевича на этот счет имеется особое
мнение, но он не может считаться полноправным членом команды. Он лежачий
больной, недавно одной ногой в буквальном смысле стоял в могиле и
только-только пошел на поправку - во многом благодаря варварским
процедурам егеря Василия: баня до изнеможения, тотальные примочки из
сенной трухи и хвои и растирания ключевой водой.
  - Это просто недопустимо! Я снимаю с себя всякую ответственность! -
вот так поначалу реагировал на егерские антимедицинские изыски
дипломированный врач Ефим. - Только полный покой и строжайшее соблюдение
медназначении! Только фармакопея, легкое массирование конечностей и ничего
более! Какая баня, вы что?!
  - А пошел в задницу, - проигнорировал компетентное мнение медика
дремучий Василий: Ефима в усадьбе все воспринимали как бесплатное
приложение к Толхаеву, не более. - Ну-кась, бери за ноги, Ебн Псина ты наш
- потащим в баню...
  Теперь Ефим уже не ропщет. Вопреки ожиданиям, организм Толхаева
медленно, но верно побеждает немочь. Совсем недавно Григорий Васильевич
был полностью недвижим и общался с окружающими исключительно энергичными
взмахами ресниц. А сейчас о