, что не сделал ни единого движения,
способного вызвать хотя бы малейший шум. Идеально пригнанные стержни
вынимались из отверстий настолько тихо, что Хранитель сам не слышал
скольжения металла. Что за чутье у этого смертного! И вообще, смертный ли
он? Ни разу за все время его пребывания в усадьбе Хранителю не удалось
открыть потайную дверь, ведущую из лабиринта в покои Воина - несмотря на
хорошо отлаженный механизм отпирания, он тем не менее издавал определенный
шум, не воспринимаемый спящим сознанием обычного человека. Обычного...
Воин, судя по всему, к этому разряду не относился. Он всякий раз
просыпался спустя несколько мгновений после того, как Хранитель начинал
безмолвно наблюдать за ним через отверстие в "маске"...
  Воин пружинисто сел на кровати, потянулся и, скользнув на пол,
приблизился к панно. Хранитель застыл как изваяние и почти перестал
дышать. Воин ощупал панно снизу доверху, провел несколько раз пальцами по
бугристым завиткам как раз в том месте, где располагались отверстия, и, не
обнаружив ничего подозрительного, неопределенно хмыкнул.
  Шишок остро пожалел, что у него нет под рукой длинной тонкой спицы,
острие которой вымочено в яде. Будь у него такое оружие, можно было бы без
помех притончить необычного смертного прямо сейчас и таким образом решить
половину проблемы: с магом он бы как-нибудь разобрался. Да, нет под рукой.
Нет под ногой. И вообще нет - все вооружение Хранителя составляли два
отточенных тесака, коггистые лапы и увесистая дубина, притороченная за
спиной в кожаном чехле. Это самое вооружение протиснуть в узкую дыру для
глаза невозможно, а из того небольшого арсенала, что оставил Хозяин,
ничего не сохранилось. Спицы-стрелки, надобность в которых никогда не
возникала, потерялись в безднах лабиринта, яды в стеклянных флаконах с
притертыми стеклянными же пробками за столетия высохли, а сами флаконы
разбились и перестали существовать вовсе. Можно с полным основанием
сказать, что из-за длительного отсутствия реальной угрозы Хранитель
утратил не только часть своего арсенала, но и ряд качеств, необходимых
бессменному стражу Тайны. Он, например, не сумел быстро разгадать
намерения мага, которого следовало уничтожить сразу же, при его появлении
в усадьбе, пока он еще не успел напитать стены своего жилища неуловимой
чародейственной субстанцией и не вычертил на полу руны, защищающие своего
хозяина от Ночных Сил. Хранитель несколько дней с интересом присматривался
к новому смертному, изучал его. А следовало сразу резать - чего тут
присматриваться...
  Воин сложил руки на груди, встал напротив панно и принялся
раскачиваться с пятки на носок. Лица его Хранитель видеть не мог - в
затылок смертному светила луна, но, судя по всему, Воин пытливым взглядом
ощупывал панно, пытаясь уловить в его нездоровой странности хоть какой-то
намек на движение.
  - Чтоб у тебя из глаз выросли когти, - пожелал недругу Шишок и,
смежив веки, обратил взор внутрь себя, не давая смертному улавливать свою
мысленную энергию.
  Хитрость удалась. Воин постоял еще с минуту, опять хмыкнул и вернулся
на свое ложе. Засыпать, впрочем, он не пожелал: как только Шишок размежил
веки и посмотрел в его сторону, смертный досадливо крякнул и тихо
пробормотал:
  - Собак, что ли, на ночь к себе брать? Совсем нервы ни к черту...
  Хранитель аккуратно вставил вкладыши на место, на цыпочках отступил
от стены и, развернувшись, затрусил по лабиринту прочь от апартаментов
сторожкого Воина. Ничего, придет и твой черед, чуткий кметь. Настанет
ночь, когда Гостья украдкой посетит твои хоромы и скользнет под одеяло.
Тогда ты испытаешь пьянящее чувство обладания желанным телом и радость
твоя на какое-то время одолеет постоянную настороженность опытного боевого
пса. Но недолгой будет эта радость. И станет она для тебя последней в этой
жизни...
  Выбравшись из лабиринта на кухне, Шишок по-хозяйски распахнул белое
двухстворчатое хранилище снеди и стащил полбатона телячьей колбасы. Хорошо
придумали эти смертные - вечно холодный погребец прямо в покоях, не надо
далеко ходить. Погребец ему нравился: большой и вместительный, внутри
уютно урчит какой-то добрый демон, да еще и подсвечивает чудесным ярким
светляком. Лепо!
  Нырнув в лабиринт, Хранитель вновь появился уже во дворе усадьбы - с
тыльной стороны. Потребляя колбасу, он прошел мимо небольшого сарая, в
котором жили псы Воина, оттяпал тесаком на ходу два изрядных ломтя и
швырнул под дверь, не забыв пробормотать заклинание, привораживающее
зверей. Псы было заворчали, но, узнав привычный запах, приняли подношение
и в благодарность постучали хвостами о дощатую перегородку. Шишок ходил
здесь каждую ночь, делился со зверьми всем, что удавалось упереть из
погребца, и псы к нему привыкли. Конечно, если Воин возьмет собак в покои,
тогда каждый, кто попытается войти к хозяину без его на то соизволения,
будет для них врагом. Но здесь, в сарае, службу нести не для кого,
агрессией или страхом от ночного стража не пахнет, и потому он не враг. И
не друг. Просто домочадец с колбасой, пусть себе гуляет.
  Миновав сарай, Шишок припустил трусцой вдоль высокого гладкого забора
из неизвестного ему материала и вскоре приблизился к расположенной у входа
в каменоломни палатке. Здесь ночуют рабы мага, которые по его повелению
вгрызаются в землю при помощи прирученного железного чудища. Сейчас чудище
спит - оно рычит и орет дурным голосом только в светлое время, когда
щупальца его извиваются в руках рабов и блестящими жалами грызут камень.
Хранитель неоднократно наблюдал за рабами в дневное время из верхней точки
лабиринта, располагавшейся во внешне вроде бы декоративной башенке на
крыше усадьбы. К. сожалению, каменоломни находились далеко от усадебного
двора и притупившегося со временем от существования в полутьме зрения
Хранителя недоставало, чтобы рассмотреть в деталях, как рабы понуждают
работать чудище и каким образом заставляют его завалиться на ночь в спячку.
  С опаской обойдя чудище, Шишок приблизился к палатке с тыла и, присев
на корточки, стал слушать и нюхать. Рабы у мага были нерадивые и глупые.
Едва темнело, они усыпляли чудище и принимались пить какое-то дрянное вино
- запах, доносившийся из палатки, был просто отвратительным. Спали
вповалку, не хоронясь от опасностей ночи, дозор не выставляли. Правда,
гладкий забор, огораживающий земельные угодья мага, был достаточно высок и
крупные лесные хищники, не гнушавшиеся человечиной, через него перелезть
не могли. Но для лазутчиков из враждебных племен забор не помеха - ленивый
маг не счел нужным заколдовать его, Шишок проверял. Удивительно, что рабов
еще никто не удосужился лишить живота - тутошние народцы всегда были
горазды на такие дела. Чего это они? Может, повымерли все от какой хвори
или снялись и ушли в другие места, убоявшись чудища? А ведь некому сказать
им, что ночью чудище не опасно!
  Хранитель хмыкнул, извлек из ножен тесак и полоснул лезвием по спинке
палатки. Настала пора устрашить нерадивых рабов. Чтобы боялись неведомых и
беспощадных ночных сил больше, чем мага-хозяина. Чтобы не торопились шибко
вгрызаться в камень. Чтобы посматривали днем на забор, а ночью, вместо
того, чтобы спать вповалку, думали тяжкую думу о том, как бы половчее
удрать от мага вместе с чудищем и зажить свободно в бескрайних чащах
окружающего усадьбу леса...
  Шишок похлопал лезвием тесака по волосатой лапе и отчего-то вдруг
призадумался. Он не считал себя кровожадной ночной тварью, которая по воле
какого-то первобытного зова бродит во тьме и уничтожает все живое, что
встретится на пути. Он действовал сообразно своим понятиям о вживленном в
бессмертное сознание чувстве вечного долга. При этом ничто не мешало ему
испытывать переживания и эмоции, свойственные обычным смертным. Потому что
некогда - в стародавние времена, Шишок сам был таковым. Простым смертным...
  Давным-давно Хозяин вырвал его из обычного жизненного уклада, отнял
старые воспоминания и посвятил в Хранители, наделив бессмертием. Лишить
жизни бессмертного мог только воин, отрезавший ему голову его же
собственным оружием. Это обстоятельство служило надежной гарантией личной
безопасности Хранителя - проникнуть в лабиринт никто из посторонних не
мог, а открытый бой с настоящим воином вне расположения усадьбы в
обязанности Шишка не входил.
  Хранитель должен был оберегать Тайну. Чтобы оставаться невидимым для
смертных, Хранитель не имел права выходить из лабиринта в дневное время.
Всякого, кто хоть как-то угрожал сохранности Тайны, следовало немедленно
уничтожить любым способом, независимо от того, будет ли это ребенок,
женщина либо дряхлый старец. Вот всего лишь три заповеди, которые вложил в
сознание Хранителя Хозяин. Большего от Шишка не требовалось.
  Хранителю не приходилось убивать смертных вот уже более столетия - не
было необходимости. Думал он, сидя в своем лабиринте, что так будет
длиться до скончания веков: сон вволю, охота на дичь в окрестных лесах,
рыбалка, покой и благодать. Но вот пришел гадоподобный маг, и все рухнуло.
Враг снова подбирается к Тайне, и у него есть масса преимуществ перед
Хранителем: знания, неведомые Шишку, волшебные умения и способность
очаровывать смертных. Воин пробыл в усадьбе всего-то ничего, а уже готов
помогать мерзкому упырю в его не праведном промысле - очаровал воя
оборотень растреклятый! Куда как хороша и чиста помыслами Гостья - а и она
попала в паутину словоблудия рыхлотелого нетопыря, нет у нее
чудодейственной защиты от злых чар. Да, враг страшен и хитер - победить
его будет непросто. Вот уже которые сутки Шишку приходится бодрствовать в
положенное для сна светлое время, наблюдая за всеми, кто хоть как-то
причастен к деятельности мага, изучая их повадки и изыскивая способы
свести на нет старания ворога...
  "Хватит нюхать, - решил Шишок, помотав головой и как бы стряхнув этим
движением невеселые думы. - Пора потрудиться..." - и, зажав в зубах лезвие
тесака, скользнул черной гадюкой в исходящую вонючим перегаром палатку...

  ***

  Женщина возникла в жизни Сержа совершенно неожиданно. Если бы за
неделю до ее появления кто-нибудь сказал архивариусу, что у него будет
такая вот женщина, он бы хищно обнажил съеденные кариесом зубы и минут
пять загибался бы от истерического смеха. Вот так: "Ойи-ах-ха-ха-харр..."
Или обиделся бы на сказителя, полагая, что тот пытается жестоко подшутить
над ним.
  Серж жил анахоретом и не видел в своей системе координат места для
женщины. Страшненькая Офелия в счет не шла: она была хорошим товарищем по
работе и удобным средством для физиологической разрядки. Серж ее даже
домой ни разу не приглашал - незачем было. Поболтали в архиве,
пристроились в обеденный перерыв на столе, покряхтели две минуты, потом
испортили пару бумажных салфеток - и опять за работу.
  Серж довольно часто выезжал за рубеж развеяться - средства позволяли.
Но развлекаться с тамошними дамочками не пробовал, так же, впрочем, как не
пробовал приглашать к себе домой родных питерских жриц любви. Архивариус,
будучи человеком далеко не глупым и склонным к анализу, прекрасно понимал,
что как мужчина нравиться никому он не может: рыхлый, бесформенный,
неряшливый и совершенно неинтересный - самый натуральный мямля. Женщин
Серж избегал еще и потому, что боялся оказаться несостоятельным в сугубо
физиологическом плане. У архивариуса был своего рода привнесенный
комплекс: когда он представлял себе, что при интимном свете торшера
придется раздеться и приступить к предварительным ласкам какой-нибудь
обворожительной феи в кружевном бельишке, у него мгновенно случался отлив
крови от соответствующих органов и происходило безнадежное зависание.
Другое дело - страшненькая вонючка Офелия. Она Сержа боготворила, от
красоток плейбоевидных была так же неизмеримо далека по всем параметрам,
как глубоководный водолаз в полной экипировке от балерины, и с ней
архивариус чувствовал себя настоящим половым разбойником.
  - Ну, держись, моя Троя, сейчас я тебя порушу! - восклицал, бывалоче,
с победоносным видом наш славный рубака, опрокидывая Офелию на стол и
заученным движением стаскивая с нее заскорузлые джинсы. - Сейчас мои
войска вторгнутся в твои стены и подвергнут там все подряд этому...
надруганию, короче, подвергнут! Оп-па! Вперед, на штурм!!!
  Вот так он делал с Офелией. И только с ней одной - другим дамам
доступа в личную жизнь Сержа не было. Он замкнулся от них в своей уютной
скорлупе и не желал в этом плане никаких изменений.
  Первой ступенькой к встрече с женщиной явилось приобретение
автомобиля. Вообще-то, архивариусу автомобиль был нужен примерно так же,
как диплодоку прокатный стан: наш парень из дома на работу и обратно гулял
пешком - недалеко было; в другие места не ходил, а если и случалась
надобность, вызывал по телефону такси. Но славный малый Витек - надежда и
опора - каждый раз недоумевал, почему это Серж не торопится купить себе
"классную тачку", чтобы рассекать на ней по городу, "снимать нерабочих
мочалок" и таким образом наслаждаться жизнью.
  - Ну что за мужик без тачки? - восклицал он, когда Серж в очередной
раз пытался доказать, что к машинам он равнодушен. - Нет, ты меня просто
поражаешь, Серый...
  В конце концов Сержу это надоело и, чтобы угодить приятелю, он
приобрел в ближайшем автосалоне первое, что под руку подвернулось: "99" -
ку вишневого цвета.
  - Да это ж не то! - возмутился Витек, придя обмыть покупку. - Ну
разве с твоими деньгами можно ездить на такой шняге? Ты что - на базаре
картошкой торгуешь? - Однако, заметив отчаяние в глазах приятеля, скрепя
сердце решил отступить:
  - Ладно, пойдет пока. Научишься нормально ездить, купишь себе
положняк...
  Серж презрел неудобства и стал посещать водительские курсы. С грехом
пополам освоив азы управления автомобилем и получив права, он загнал свою
покупку в гараж и на время забыл про нее.
  Вскоре, однако, машина пригодилась. Какой-то доброжелатель подкинул
архивариусу средневековый трактат о суккубах, инкубах и прочей нечисти, в
котором, в частности, довольно много места отводилось вредоносным
оборотням и способам борьбы с ними. Серж, образно выражаясь, "повелся":
перелопатил все книжные развалы и скупил все, что хоть как-то касалось
ликантропии. А также, памятуя, что в каждом красивом вранье обязательно
есть крупица истины, приобрел кучу кассет с видеофильмами про оборотней. И
с азартом засел изучать оборотнево бытие. Игрушку новую получил, одним
словом.
  По истечении двух недель обчитанный до сумеречного состояния
архивариус вдруг почувствовал, что наблюдает в своем организме некоторые
изменения, вполне подпадающие под ту категорию симптомов, которая красной
нитью проходила практически во всех "учебных пособиях", отобранных им на
книжных развалах. В частности, Сержу внезапно остро захотелось совершить
сразу пять недозволенных поступков: раздеться донага, побегать по
пустошам, дико повыть на луну, совокупиться в извращенной форме с волчицей
и кого-нибудь погрызть - лучше, конечно, кого-нибудь плохого, чтобы потом
не было мучительно больно. А случилась сия заморочь, как вы наверняка уже
догадались, в первое же полнолуние, весьма некстати грянувшее по прочтении
всей этой ликантропийной зауми.
  - Ого! - удивился Серж. - Все-таки сказывается гнилая кровь древнего
рода!
  Архивариус размышлял недолго. Он совсем не испугался внезапно
навалившейся на него напасти, хотя, если верить средневековому трактату и
куче переизданий, прочитанных за последние две недели, ликантропия была
такой гадостью, что лучше бы ее вовсе не существовало в природе. Серж, как
ни странно это будет звучать, почему-то даже обрадовался. Это было что-то
новое и свежее, такого он ни разу не испытывал и теперь желал
почувствовать, каково же на самом деле побывать в шкуре оборотня.
  - А в городе это будет нехорошо, - вдруг озаботился архивариус,
глянув на часы - было что-то около двух часов пополуночи. - Не поймут,
пожалуй... - и пошел в гараж, который располагался на первом этаже его
развалины.
  Слегка поплутав по ночным улицам - оказалось, что, будучи коренным
петербуржцем, Серж совершенно не знал родного города, - наш
псевдоликантроп с грехом пополам выбрался за окраину и, очутившись один на
какой-то совершенно незнакомой дороге, втопил, что называется, на всю
железку.
  - Йо-хо-хо!!! - в восторге заорал Серж, пьянея от скорости и ощущения
вседозволенности. - Я волк!!! Я волк-одиночка! Я мощный, могучий,
страшный!!! Я вас всех съем!!!
  Вскоре архивариус оказался на пустынном обрывистом берегу залива и
слегка не вписался в вираж петлявшей меж буераков дороги. "99" с разбегу
вломилась в густые кусты и встала - Серж больно стукнулся башкой о лобовое
стекло, отдавил себе грудь рулем, но боевого духа от этого не утратил.
Выбравшись из машины, он стремительно разделся донага, бросил машину на
произвол судьбы и крупными прыжками поскакал куда-то, не разбирая дороги -
на такие незначительные мелочи, как хлеставшие по телу ветки и мелкие
острые камни, ранящие ступни, он не обращал внимания.
  Блаженство дикой скачки по залитым лунным светом пустошам прервали
плохо тренированные легкие архивариуса - Серж вскоре выдохся, упал на
землю и стал озираться по сторонам, хватая ртом воздух, аки сельдь,
выплюнутая морем на сушу. Бег наобум не принес ощутимого результата: наш
парень вновь оказался неподалеку от дороги и даже сумел определить, что
вторгшаяся в кусты "99" находится от него в каких-нибудь ста метрах - в
том месте на обочине как раз торчал покосившийся одинокий дорожный знак,
который лихой водила не снес только чудом. Это обстоятельство, однако,
никак не повлияло на умонастроение кандидата в оборотни: взбудораженное
воображение, разогретое первобытным бегом, требовало завершения так
прекрасно начавшегося приключения.
  Серж встал на колени, уперся руками в землю и принялся смотреть на
луну. Над заливом ласково порхала великолепная июльская ночь - редкое
явление для здешних мест - легкий ветерок утащил с побережья мелких
кровососов, имела место комнатная температура: насквозь пропотевшее тело
начинающего волка каждой клеточкой ощущало полную гармонию с природой.
  Луна щедро бросала в лицо пригоршни серебристого сияния, сверкающая
дорожка на рябой поверхности залива, начинавшаяся где-то в необозримой
видимости, упиралась прямо в Сержа, она кинжальным лезвием входила в него,
заканчивалась на нем и переставала существовать вне его тела. Это, без
сомнения, был знак, сигнал к началу немедленного превращения.
  Архивариус прикрыл глаза, собираясь впасть в экстатическое состояние,
набрал полную грудь воздуха, широко разинул рот, чтобы завыть по-волчьи...
  В этот момент из-за поворота дороги вырулила легковая машина,
двигавшаяся почему-то с погашенными фарами, свернула и, ловко проскочив
меж кустов, встала у самой кромки обрывистого берега.
  Серж стравил воздух, захлопнул рот, так и не ставший клыкастой
пастью, и раздосадованно пробормотал не имевшее никакого отношения к
ликантропии изречение:
  - Говнюки, мать вашу... А как все было хорошо!
  Из машины выпрыгнула дамочка - с места своего сидения Серж сумел
определить, что она прекрасно сложена и пребывала в состоянии некоторого
возбуждения. Дамочка осмотрелась, положила на капот какой-то предмет и...
сорвала с себя блузку. И застыла на несколько мгновений на краю обрыва,
оборотив лицо к луне.
  "Волчица!!! - молнией мелькнуло в голове Сержа. - Чудо! Это просто
чудо - в одно время, в одном и том же месте, два одержимых одной и той же
напастью существа встречаются, чтобы..."
Архивариус почувствовал, что тело его наполняет никогда не испытанный
ранее огонь вожделения - точеная фигурка на лунной дорожке казалась
каким-то совершенным неземным творением, ниспосланным свыше для того,
чтобы воссоединиться с собратом по духу на этом пустынном берегу в одну
биоэнергетическую сущность. Вожделение, испытываемое архивариусом, имело
веское подтверждение в виде внезапно возникшей железобетонной эрекции,
каковой Серж, будучи в обычном со