шатырем тут не обойтись, - Войтов  сунул  сестре  в
ручку розовую купюру. - А организуй-ка нам спиртику, детка. Грамулек сто, не
меньше.
   Медсестра кивнула, сказала:  "Щас"  -  и  удалилась.  Вернулась,  как  по
волшебству, секунд через тридцать - Войтов, доставший ради заполнения  паузы
платок, толком высморкаться не успел.
   - Я... спиртного не пью в такое время, - вяло заявил  Альберт,  наблюдая,
как управляющий разбавляет спирт в кружке. - А такое я вообще не пью...
   - Пей, а то по харе дам, - грубо предупредил Войтов, пихая кружку под нос
молодому человеку и демонстрируя увесистый кулак. - Ниночка, извини... Ну?!
   - Все-все - я уже...  -  Альбертова  система  восприятия,  независимо  от
эмоций проанализировав кулачище, сообщила пребывавшему в прострации,  что  в
случае  неповиновения  с  ним  поступят  крайне  некорректно.  -  Кхе-кхе...
Господи, какая гадость!
   - Ну вот - уже лучше, - одобрительно буркнул Войтов. - Давай,  приходи  в
себя побыстрее - хватит матери нервы трепать.
   - Трепать? - удивился Альберт, обнаружив  вдруг,  что  язык  ему  уже  не
совсем подвластен. - Кт-то треплет-то?
   - Слабенький, - констатировал Войтов. - Всего-то стакан  водки  выдул,  а
повело, будто с литра. Пить тебе  нельзя.  Давай  по-быстрому  порешаем  все
вопросы, пока не окосел. Ты готов?
   - Т-ты, дядь Вань, убирайся к черту, - махнул рукой Альберт. - Мне надо с
матерью...
   - Что ж ты, сынок! - слабо вскинулась Нина Павловна. - Чего это ты...  со
старшими так...
   - Я - со старшими?! - Альберт вскочил и, горестно вздев руки  к  потолку,
возопил:
   - Я-я-аа?! Оо-о-о, господи... Мама! Мамочка!!! Вот это да...  Вот  это...
Ты только что объявила - под протокол, - что лишаешь меня всего! Что делаешь
своего единственного сына нищим! По миру  пускаешь!  Что...  что  фактически
убиваешь своего единственного ребенка, которого родила в тяжких муках!  Мама
- да ты не в себе! Ты просто с ума сошла! Что с тобой?!
   - Если ты не будешь вежлив с матерью, я тебя обижу,  -  пообещал  Войтов,
глядя на Альберта уставшим взором все повидавшего  санитара  психиатрической
больницы. - Хочешь разговаривать - успокойся,  сядь  и  задавай  вопросы  по
существу. Ты меня понял?
   - Я понял, дядь  Вань,  понял!  Обижайте  меня,  обижайте!  Убейте  меня,
застрелите... - Альберт плюхнулся на  кровать,  скрестил  руки  на  груди  и
попытался ровно дышать, насильственно загоняя  гнев  в  пятку.  Рациональный
рассудок, насильственно выдранный из уютной прострации алкогольным  шлепком,
подсказывал закаленному в психо-тренингах молодому человеку, что прямо здесь
и сейчас имеется реальная перспектива в дополнение ко  внезапно  свалившейся
на него проблеме получить порцию изрядную физических  оскорблений  -  Войтов
всегда славился тем, что слово держал и в критических ситуациях был скор  на
руку. Тот же рассудок подсказывал,  что  эмоциями  -  истерикой,  криками  и
стенаниями - здесь ничего не добьешься: в данный момент это  не  близкие,  а
оппоненты, с которыми необходимо вести диалог на основе  жесткой  логической
аргументации.
   - Я готов, готов... За что? Мне скажут, за что меня так... наказывают?
   - Во-первых, никто тебя по миру не пускает - не надо усугублять, - Войтов
хмыкнул и недовольно покрутил головой. - "По миру..." У тебя есть  то,  чего
нет у сотен тысяч молодых людей, начинающих  свой  жизненный  путь:  хорошее
образование, квартира в Москве,  необременительная  перспективная  работа  и
приличный стартовый капитал.
   - За что? - тихо напомнил Альберт. - Мама! Мамочка! За что вы со  мной  -
так?!
   - Отец твой был выдающимся человеком, - проигнорировал вопрос  Войтов.  -
Он всего достиг сам, без чьей-либо помощи. В начале карьеры у него  не  было
ни твоего образования, ни квартиры в Москве, ни тем более...
   - При чем здесь отец? - Альберт скорбно  скривился.  -  Вы  думаете,  что
говорите? Отец умер два года назад!
   - Твой отец был очень предусмотрительным человеком, - продолжал Войтов. -
Каждые три года он обновлял завещание. Вот в этой папочке, что ты бросил  на
подоконнике, вторым экземпляром лежит завещание  твоего  отца,  датированное
мартом 1998 года. Ты догадываешься, что там написано?
   - Мне, дядь Вань, плевать, что там написано,  -  Альберт  смежил  веки  и
вновь принялся раскачиваться на краешке кровати. - Вы мне так и не  ответили
- почему вы со мной вот так по-скотски поступаете?!
   - Этим документом отец твой назначает своей наследницей Нину Павловну,  -
Войтов грубость пропустил мимо  ушей,  но  нездорово  потянулся  и  хрустнул
костяшками пальцев. - Гхм... А также там сказано,  что  твой  отец  поручает
Нине Павловне по окончании твоего обучения не давать тебе ни  рубля,  с  тем
чтобы ты от беспечной жизни не  сделался  дегенератом,  а  пошел  по  стопам
своего отца, стал настоящим мужчиной и добыл  для  себя  все  сам...  Можешь
посмотреть.
   - Не желаю я ничего смотреть, - буркнул Альберт. - В завещании  не  может
быть такого пункта - вменение обязательств наследнику не  имеет  юридической
силы! Это бред какой-то!
   - Завещания пишутся в произвольной форме, - терпеливо напомнил Войтов.  -
Нина Павловна просто выполняет волю  твоего  отца,  вот  и  все.  Нина  -  я
правильно говорю?
   - Правильно, - подтвердила Нина Павловна. - Все правильно...
   - Господи, какие же вы упертые! -  простонал  Альберт.  -  Ну  почему  вы
такие, а? Отец наверняка имел в виду, что меня не нужно  баловать  деньгами,
пока я не встану на ноги! Он и в мыслях не держал лишать меня наследства!
   - Скажи ему, -  попросила  Нина  Павловна.  -  И  хватит  -  тяжело  мне,
отдохнуть бы...
   - Так вот, Нина Павловна свято  чтит  волю  твоего  отца,  -  заторопился
Войтов. - Но она мать, она тебя жалеет и решила дать Тебе шанс.
   - Ну, спасибо, - Альберт привстал с кровати  и  дурашливо  поклонился.  -
Возглавить холдинг с испытательным сроком? Не справился - пошел  вон.  А  вы
тем временем мне будете палки в колеса вставлять? Ну, спасибо!
   - Ничего возглавлять не надо, - покачал головой Войтов.  -  Ты...  должен
отомстить за отца.
   - Что?!!! - Альберту показалось, что он ослышался. - Как-как? Вы  сказали
- отомстить?!
   - Ты не ослышался, - подтвердил Войтов. -  Найти  убийц  -  заказчиков  и
исполнителей и покарать их. То есть исполнить свой  сыновний  долг  и  таким
образом доказать, что ты  не  маменькин  сынок,  а  настоящий  мужчина.  Что
непонятно?
   - Подождите, подождите... -  Альберт  побагровел  от  усилия  -  хотелось
броситься в отчаянии на пол, биться головой, орать в голос,  возражая  таким
образом против тупоголовости старших. - Так-так-так...  Та-ак...  Я  позволю
себе напомнить, что мы с вами не на  Кавказе,  где  кровная  месть  -  норма
жизни, а в самом сердце России. И  некоторым  образом  претендуем  на  право
называться цивилизованными людьми. Вы на что меня толкаете?!
   - Я тебя просила... Еще на похоронах... - неестественная улыбка на  губах
матери болезненно искривилась - и понятно вдруг стало, что вовсе  не  улыбка
это, а застывшая гримаса боли, что лицо за последнее время привыкло  к  этой
гримасе и просто не приемлет иного положения одеревеневших мышц. - Эти  люди
убили не только твоего отца... Они также убили и меня... Понимаешь?
   - Нина, Нина! - обеспокоился Войтов. - Не напрягайся! Спокойно -  все  он
понимает! Это он шутит так. Альбертик шутит, да?
   - Господи, дай мне силы... - стиснув зубы, пробормотал Альберт. - Да,  да
- шучу я, конечно! Поищу я их, поищу, мамочка, -  можешь  быть  спокойна  на
этот счет! Вот встану на ноги, разберусь с делами холдинга...
   - Ты не понял, - нахмурился Войтов. - Это нужно делать сейчас. Условие  -
что ты должен стать  настоящим  мужчиной,  как  завещал  отец,  должно  быть
соблюдено до того, как...
   - Врачи дают мне... от силы четыре недели, - вмешалась Нина  Павловна.  -
Надо успеть...
   - Не понял? - изобразил недоумение Альберт. - Как это - четыре недели?
   - Не прикидывайся! - тихо рявкнул Войтов. - Чего дурачка корчишь?  Четыре
недели - потом...  черт!  Потом  аппарат.  Уже  -  недееспособность...  Если
успеешь, Нина Павловна подпишет другое завещание  -  тот  проект,  что  тебе
давали смотреть первым.
   - А если не успею? - уточнил Альберт. - Четыре недели  -  это  совершенно
нереально! Два года все  правоохранительные  органы  искали  -  нуль,  а  я,
дилетант,   по   сути,   ничего   не   смыслящий   в    оперативно-розыскной
деятельности...
   - А если не успеешь, завещание  номер  один  вступит  в  силу,  -  жестко
отрезал Войтов, колюче глядя на Альберта. - И тогда  я  буду  решать,  каким
образом вознаградить тебя за сыновнее рвение. Но у меня - ты в курсе - будет
только контрольный пакет. Все остальное отойдет по указанным адресам.
   - Но это же полнейший абсурд! - вскричал Альберт. - Господи, ну какие  вы
упертые... Все правоохранительные органы...
   -  Ты  чего  как  попугай?   -   оборвал   юного   спорщика   Войтов.   -
Правоохранительные органы! Чужие люди ищут убийц постороннего человека -  за
мизерную зарплату...
   - Ну и как вы себе это представляете? - едко хмыкнул  Альберт.  -  Как  я
буду их искать?
   - Да очень просто, - Войтов тоже хмыкнул - и не менее  едко:  ну  что  за
молодежь дурная пошла, элементарных вещей не  понимает!  -  Наймешь  команду
сыскарей-профессионалов. Поставишь задачу. Определишь стимул  и  сроки.  Они
будут работать, а ты координировать их  деятельность.  Все  расходы  холдинг
берет на себя.
   - Ваня... - тихо прошептала Нина Павловна. - Позвони...  сестру...  пусть
укол...
   - Черт! - Войтов грузно метнулся к тумбочке, стукнул по кнопке вызова.  -
Прости, Ниночка, прости... Утомили своими  идиотскими  проблемами...  Ну-ка,
разговорчивый ты наш, пошли-ка отсюда. Организационные вопросы можно  решить
и в офисе...

***

   Сразу проследовать в офис для решения  организационных  вопросов  Альберт
отказался. Клубная закалка - это конечно, прекрасно, но молодой  человек  не
был настолько уверен в своих силах, чтобы после такого  внезапного  поворота
событий преспокойно обсуждать какие-то там  мифические  способы  обнаружения
злобных  негодяев,  вставших  волею  случая   между   ним   и   родительским
наследством.
   - Мне надо побыть одному, - честно  признался  Альберт.  -  Я  сейчас  не
могу...
   - Хорошо, - понятливо кивнул Войтов. - Ты это... Без  меня  к  матери  не
суйся. Ей сейчас и так очень плохо. Как будешь готов - звони. Смотри только,
сильно не затягивай - времени не так уж и много...
   Оказавшись дома,  Альберт  отослал  тетю  Валю  на  базар  за  покупками,
наказав, помимо всего прочего, непременно приобрести две бутылки  приличного
коньяка, и, оставшись один, приступил  к  плановой  эмоциональной  разрядке.
Суть такой разрядки, в соответствии с  тренинговыми  методиками,  состоит  в
том,  чтобы  как  можно  более  искренне  имитировать   проявление   обычных
человеческих эмоций, отвечающих сути текущего момента. Оставлять их  в  себе
нельзя: это  вредно  и  нерационально,  а  давать  им  полную  волю  для  их
спонтанного излияния ни в коем разе не  стоит  -  иначе  получится,  что  ты
потерял над собой контроль и не являешься хозяином ситуации.
   Наш юный психолог проанализировал, как  с  ним  сегодня  обошлись  горячо
любимые близкие, и выделил три основных типа душевного надругательства:  его
огорошили  и  смертельно  обидели  -  то  есть  напрочь  сломали  вроде   бы
фундаментальные установки в  отношении  судьбы  наследства;  нанесли  тяжкую
душевную травму, заставив усомниться во вменяемости людей, призванных о  нем
заботиться; вырвали из привычной  колеи  и  поставили  перед  необходимостью
экстренно заниматься чем-то настолько невообразимым, что даже  и  думать  об
этом не хотелось!
   Отсюда закономерно вытекали  три  доступных  в  данных  условиях  способа
реактивного  самовыражения:  максимально  громко,  до  хрипоты,  поругаться,
используя самые сильные словесные конструкции  (прокричаться,  продышаться);
постараться по возможности искренне поплакать, жалея себя и слезно проклиная
всех, кто не прав - независимо от  степени  родства  и  уважаемости  (задать
работу так называемым "антистрессовым" железам); изо всех сил поколотить  по
чему-нибудь относительно мягкому и упругому,  поломать  какую-либо  ненужную
мебель, побить что-нибудь хрупкое - старую  посуду  или  стекло  (дать  волю
агрессивной моторике, распотешить исходящее лютой злобой мортидо).
   Определившись в способах самовыражения, Альберт переоделся  в  спортивный
костюм, проследовал на кухню на предмет отбора щербатых тарелок для битья  и
по дороге, дабы время даром  не  терять,  начал  для  разогрева  выкрикивать
грязные ругательства в адрес супостатов. То бишь матери, Войтова и покойного
Пручаева-старшего, который, собственно, и дал нездоровый толчок продуктивной
идее слепить из нормального офисного  сидельца  какого-то  там  мистического
настоящего мужчину.
   Вот тут-то многажды апробированная клубная методика и дала  сбой.  То  ли
методика не ко всем ситуациям применима, то ли полтора  года  занятий  -  не
совсем тот срок, что потребен для полноценной душевной закалки...
   В общем,  когда  громко  кричавший  Альберт  добрался  до  кухни,  ничего
контролировать он уже не мог - эмоции прочно  взяли  верх  над  ситуацией  и
принялись вовсю  куражиться  над  хлипким  офисным  организмом  низложенного
наследника.
   - Мамм-ма!!!  Маа-а-а-а!!!  Оа-ааа!!!  -  заходясь  в  горьких  рыданиях,
верещал Альберт, сметая на пол все,  что  под  руку  попадется,  и  в  кровь
разбивая руки о кухонную мебель. - Что же вы со мной  сделалии-и-иии?!!!  На
кого вы меня, сиротинушку, бросаит-тя-яааа!!!
   Как долго длилось разнузданное буйство травмированной  души,  Альберт  не
помнил. С ним впервые в жизни случилось нечто вроде  берсеркского  припадка:
адекватное восприятие реальности на некоторое время было утрачено,  так  же,
как и чувство ответственности за  творимые  деяния,  иными  словами,  парень
напрочь выключился из обстановки.
   Очнувшись, Альберт обнаружил, что в  доме  все  перевернуто  вверх  дном,
оконные стекла по большей части разбиты, кое-где  надломлены  рамы,  повсюду
валяется битая посуда, а  сам  он  весь  покрыт  кровоточащими  ссадинами  и
порезами - особенно руки.
   - Методика не работает, - хрипло констатировал Альберт, подходя к окну  и
стараясь понять, откуда доносится  назойливый  трелеподобный  звук.  -  Надо
будет консультироваться...
   Через ажурный верх забора с улицы проникали сполохи милицейской  мигалки.
Кто-то там болтал по рации, но особого  энтузиазма  не  наблюдалось.  Втянув
голову в плечи, возмутитель спокойствия наконец-то определил природу звука и
поплелся в прихожую - звонил антикварный телефон, чудом уцелевший в вихре не
сработавшей разгрузочной методики.
   - Да?
   - Ты в порядке? - это был Войтов - тон его показался
   Альберту несколько озабоченным.
   - Да... А что?
   - Да тут, понимаешь, участковый твой звонит, говорит - наряд выслали. Шум
там какой-то, звон...
   - Поплакал  маленько,  стекла  побил,  -  признался  Альберт.  -  Но  уже
перестал. Уже все.
   -  Ты  смотри  там,  не  перегибай,  -  участливо  пробурчал  Войтов.   -
Безвыходных ситуаций не бывает в принципе, а у тебя вполне  даже  нормальное
положение - все решаемо. И это... как бы там ни обернулось, ты знай - я тебя
не брошу. Слово даю. Может, к тебе прислать кого?
   - Спасибо, не надо, - отказался  Альберт.  -  Вы  участковому  позвоните,
пусть он наряд отзовет. Мы тут как-нибудь сами...
   По приходу тети Вали Альберт честно сообщил причину погрома и обещал, что
такое впредь не повторится.  Домохозяйка  поохала,  попричитала,  обработала
юному оболтусу боевые травмы и накрыла обед. Оболтус пообедал без  аппетита,
велел позвать плотника, чтобы вставил  стекла,  а  сам  прилег  подремать  в
спальне наверху - благо второму этажу мощи разгрузочной методики недостало.
   Проснулся Альберт в седьмом часу вечера с незнакомой ему  ранее  головной
болью и уже опробованным в самолете желанием быстро и безболезненно умереть.
Даже и не обязательно красиво, лишь бы мгновенно и не  больно.  Пусть  тогда
все терзаются - довели молодое дарование своими идиотскими идеями,  толкнули
навстречу гибели!
   - Меня без наследства оставили, -  позвонив  по  мобильному  руководителю
своей клубной группы, сообщил Альберт.
   - То есть кастрировали? - бодро уточнил руководитель. - Но ты жив,  голос
твой не дрожит, значит, не все потеряно. Помимо этой пагубной страсти в мире
столько всего замечательного! Правильно?
   - Правильно, - согласился Альберт, уже жалея, что зря потратил деньги  на
звонок - ничего нового руководитель сказать ему не мог, за полтора года  все
варианты поведения в случае внезапных утрат, болезней, всяческих мелких бед,
смертей близких и прочих напастей отработаны вдоль и поперек.
   - Расскажи мне, расскажи, - вальяжно потребовал руководитель.  -  У  меня
есть для тебя десять минут.
   - Меня лишили  права  наследовать  нажитое  отцом  богатство,  -  уточнил
Альберт. - А так я цел, невредим. Но я сейчас в прострации.  Обидно,  знаешь
ли. Установка  сломана.  Я  с  ней  жил  с  того  момента,  как  начал  себя
осознавать. И вдруг - бац!
   - А-ха!  -  обрадовался  руководитель.  -  То  есть  тебе  не  достанутся
заработанные отцом денежки. А должны были достаться. Это то  же  самое,  как
всю жизнь ездить по правой стороне и однажды утром вдруг обнаружить, что все
едут по левой. А-ха! Ты хочешь поговорить об этом?
   - Хочу, но кратко - денег жалко. Я жив-здоров.  Не  дурак.  У  меня  есть
работа, квартира в Москве, стартовый капитал. То есть можно  жить  да  жить.
Правильно?
   - Разумеется! - одобрил руководитель. - Жизнь прекрасна!  Возьми  от  нее
все, что можешь. Не застревай в своем сиюминутном горе. Спустя два  года  ты
будешь дико хохотать над своими переживаниями.
   - Я все это знаю. Но обидно! - пожаловался Альберт. -  Методика  разрядки
не сработала - эмоции возобладали  над  разумом.  Так  обидно,  что  хочется
умереть! Ничего не могу с собой поделать. Хочу совет. Только коротко - я  по
мобильному.
   - Запой, - коротко посоветовал руководитель. - Средство вне  методик,  но
очень действенное - для русских. Ты же вроде русский?
   - Вроде, - подтвердил Альберт. - Только... я не пью.
   - Я в курсе, - сказал руководитель. -  Но  тем  лучше.  Пить  пару  суток
подряд, но  под  контролем  опытных  пьяниц.  Потом  сутки  -  выход.  Потом
позвонишь. Принято?
   - Попробуем, - с некоторым сомнением  согласился  Альберт.  -  Во  всяком
случае - спасибо за совет...
   Спустившись вниз, Альберт несколько  минут  тупо  смотрел,  как  плотники
стеклят окна, затем поинтересовался у тети Вали, купила ли она коньяк.  Нет,
не купила. Почему? Сказали - приличный купить. Приличного на базаре не было.
Это в фирменный магазин ехать надо - в центр. Все ясно, вопросов нет.
   - Под контролем опытных пьяниц, - вспомнил Альберт, уединясь в прихожей с
телефонным справочником. - Кто там у нас опытный?
   Последующие  полчаса  были  потрачены  на  изыскание  опытных  из   числа
одноклассников и школьных приятелей. Таковых -  опытных  -  обнаружилось  аж
полтора десятка. Из этого числа посредством вялого анализа были отсеяны  все
неблагонадежные, а оставшимся четверым Альберт предложил  сгруппироваться  с
конкретной целью -  гулять  напропалую  двое  суток  подряд.  За  его  счет,
разумеется. Но у кого-нибудь на квартире - у него нельзя.
   Предложение было принято с энтузиазмом, и уже через час Альберт  сидел  в
теплой   компании   где-то   на   окраине   Се-веро-Западного    района    -
неблагополучного  во  всех  отношениях  рабоче-крестьянского  пригорода,   в
котором проживал одноклассник - сын вдовы утонувшего рыбака Сашка Гуляев  по
кличке Мотыль.
   Начало было воодушевляющим, но как развивались события после