ина  в спортивном
костюме,  лет так  пятидесяти  пяти,  с брюшком,  но  с таким...  аккуратным
брюшком, упитанный, добродушный.  Но хоть лицо его добродушное, в эту минуту
оно  тоже было несколько  встре­воженное. Он тоже  вопросительно  смотрел на
Костю.
     -- Я к вашему Игорю, -- сказал Костя.
     -- Но нет же его, -- чуть раздраженно сказала сзади жен­щина.
     --  А  где он? -- Костя  стал в коридоре  между мужчиной и  женщиной --
отцом и матерью Игорька, как он понял. -- Мне его срочно надо.
     -- А что такое? -- спросил мужчина.
     -- Он скоро придет? -- в свою очередь спросил  Костя. Спросил почему-то
у женщины.
     -- А что такое? -- опять спросил мужчина.
     Костя повернулся  к мужчине и долго,  внимательно смот­рел ему в глаза.
Тот не выдержал,  шевельнул плечом,  корот­ко --  поверх Кости -- глянул  на
жену потом опять на Костю.
     -- В чем дело-то, вы можете объяснить? -- потребовал он строго.
     Костя стиснул зубы и смотрел на мужчину.
     -- У Игоря... у вашего, -- заговорил он  дрожащим от оби­ды, от горькой
обиды  и ярости  голосом, -- родился сын. Но  Игорь ваш... не хочет  даже...
Игорь ваш прячется, как... --  Костя не досказал, как  кто,  но он  знал  --
чувствовал -- он здесь сейчас скажет все:  как  на грех,  стоял перед ним --
сы­тый  благополучный  человек,  квартира  большая,  шуба доро­гая висит  на
вешалке, шляпа на вешалке, сверху...
     -- То-о есть? -- как-то даже пропел мужчина. -- Как это?
     -- Что, что, что?.. -- несколько заполошно зачастила сза­ди женщина. --
Что?
     -- У Игоря вашего родился сын. Но Игорь ваш... не на тех нарвался! -- у
Кости  прыгали  губы; все здесь  --  эти  изумлен­ные,  сытые люди, квартира
богатая  -- все  предстало в его  сознании как мир  недобрый, враждебный, он
весь стиснул­ся, скрутился в злой, крепкий комок. Он мог бы -- готов был  --
дать ногой в аккуратный живот мужчине.
     --  Не на тех  нарвался ваш Игорь! -- повторил  Костя. В  этот миг  ему
бросилась в  глаза медная  ступка  с пестиком,  что  стояла  на  тумбочке  в
коридоре, он  отметил, что она сто­ит тут, это придало Косте уверенности. Он
даже несколько успокоился.
     -- Ну-ка, пройдемте сюда, --  сказал  мужчина.  И повер­нулся, и ушел в
дверь направо из  коридора.  -- Идите сю­да! --  сказал  он  уже из  комнаты
громко.
     Костя повернулся к женщине и сказал:
     -- Идите, чтобы вы тоже знали... -- и показал рукой на дверь, куда ушел
мужчина.
     Женщина  (она была так  растеряна, что покорно повино­валась)  пошла  в
комнату.
     Когда  она  зашагнула  за  порог  двери, Костя прошел  ми­мо  тумбочки,
неслышно вынул пестик из ступки и сунул во внутренний карман пиджака; пестик
был небольшой,  акку­ратный,  тяжеленький. Он оттянул  полу пиджака, по надо
специально приглядываться, чтобы это заметить.
     -- Ну-ка, по  порядку --  велел мужчина,  когда Костя во­шел в  большую
красивую комнату с  рыбками на подокон­нике. -- Не волнуйтесь,  не... Толком
расскажите, в чем де­ло? Кто вы такой?
     -- Человек, -- сказал  Костя, опускаясь в мягкое  кресло. С пестиком он
себя  чувствовал  уверенно,  как с  наганом. -- Ваш  Игорек... Я еще раз вам
говорю: ваш Игорек  стал от­цом, но хочет, как гад, ускользнуть  в кусты.  Я
повторяю: у него этот номер не пройдет.
     -- Да кто  вы такой-то?! -- чуть  не  со слезами вскричала женщина; она
поняла, что это правда: ее Игорек стал  отцом, и она готова была зареветь от
ужаса.
     --  Погоди, -- остановил ее  муж. --  Ну-ка,  --  терпеливо,  но  уже и
недобро стал  он расспрашивать, -- наш Игорь стал  отцом... То есть,  у него
родился ребенок? Так?
     -- Так. Антон.
     -- А кто мать... Антона?
     -- Моя сестра.
     -- Боже мой! -- воскликнула опять миловидная женщи­на. И уставилась  на
Костю  с  мольбой  и  отчаянием.  Косте показалось  даже,  что  она  увидела
оттянутую полу его пид­жака и вот-вот  взмолится, чтобы их не убивали. -- Да
какой же он отец?!
     -- А  кто твоя  сестра? -- продолжал  допрашивать мужчи­на; он  заметно
сердился. И чем  больше он  сердился,  тем опять спокойнее становился Костя,
спокойнее и ожесточен­ней.
     -- Тоже человек, -- сказал он, глядя в глаза мужчине.
     -- Я тебя  дело спрашиваю, сопляк! -- взорвался мужчи­на. -- Чего ты!..
Пришел, здесь,  понимаешь!..  Чего  ты лома­ешься  сидишь? Пришел  -- говори
дело. Кто твоя сестра?
     -- Че-ло-век,-- сказал Костя. Руки его ходуном ходили -- охота было уже
выхватить пестик, но он еще сдерживал себя.
     -- Молодой человек, -- взмолилась мать, -- да вы расска­жите все, зачем
же мы злимся-то? Расскажите спокойно.
     --  Я не знаю, почему ваш муж обзываться начал, -- по­вернулся  Костя к
женщине. -- За сопляка я еще... мы еще про это тоже поговорим. Моя сестра...
ей  двадцать лет, она работала... пока не  забеременела... Теперь она  туда,
конеч­но, не пойдет. От  позора. Работала на почте. Мы люди  про­стые...  Мы
люди  простые,  --  повторил с  глубокой  внутрен­ней силой Костя,  глядя на
мужчину, -- но Игорек ваш от нас не уйдет. Лично от меня не уйдет. Ясно?
     -- Ясно, -- сказал мужчина. И встал. -- Вот оттого, что ты, сопляк... я
повторяю: сопляк,  пришел и  взял сразу  та­кой  тон,  я  с  тобой  говорить
отказываюсь. Тоже ясно? Я буду говорить с твоей сестрой, с отцом, с матерью,
а  тебе прика­зываю  -- вон  отсюда! -- и  показал рукой  на  дверь.  Он был
властный человек.
     Костя  встал... И вынул из  кармана пестик. И  сразу без  слов пошел на
мужчину.  Вмиг  лицо  мужчины  сделалось  се­рым... Он  попятился  назад,  к
рыбкам...  Нахмурился и смот­рел, как зачарованный, на медный  пестик в руке
Кости. Женщина не сразу поняла, зачем Костя встал и пошел... За­чем вынул из
кармана  пестик,  она  это тоже  как-то  не  поня­ла. Она поняла все,  когда
увидела лицо  мужа... И закричала  пронзительно, жутко.  Костя  оглянулся на
нее... И тотчас полетел на пол от крепкого удара в челюсть. Мужчина прыг­нул
на него, заломил назад его правую руку и легко вырвал пестик.
     -- Вон ты какой!.. -- сказал он, поднимаясь. -- Вставай! Садись сюда.
     Костя  поднялся, сплюнул сукровицей на ковер...  По­смотрел на мужчину.
Глаза Кости горели безумием и отва­гой.
     -- Все равно убью, -- сказал он.
     Мужчина толкнул его в кресло.  Костя упал в кресло, уда­рился  затылком
об стенку. Но продолжал смотреть на муж­чину
     -- Убью... из ружья. Подкараулю и убью, -- повторил он.
     Мужчина с пестиком в руке сел напротив, заговорил ра­зумно и спокойно:
     -- Хорошо, убьешь. За что?
     --   За  то,  что   породили  такого   бессовестного...   такую   тварь
бессовестную.  Кто так  делает? --  Косте хотелось за­плакать и  кинуться на
разумного мужчину. -- Кто так дела­ет?! -- закричал он.
     -- Что делает? Как делает?
     -- Как ваш сын...
     -- А сестра твоя  как делает? -- жестко и  справедливо спросил мужчина.
-- Она же совершеннолетняя.
     -- Она дура!
     -- Что значит "дура"? Дуру не возьмут работать на почту.
     --  Она  жизни не  знает...  Много  надо, чтобы их  обмануть!  Нет,  --
постучал Костя  худым  кулаком по  своей  острой коленке,  --  пока  они  не
распишутся и не будут жить нор­мально... до тех пор я  вам жизни не дам. Сам
погибну, но вам  тоже не жить. Сам  все сделаю, сам!  Сам  буду судить!.. За
подлость.
     Мужчина внимательно и тяжело смотрел на него. Долго молчал.
     -- Не пугай ты меня, не пугай, -- сказал Костя на  это тяжкое молчание.
-- Не испугаешь. Убить -- можешь... Дай вон пестиком по голове и в багажнике
вывези куда-нибудь...
     -- Господи,  да что  же  это  такое-то! -- тихо, с  ужасом вос­кликнула
опять женщина. -- Да о чем вы говорите?!
     -- Мне жизнь не такая дорогая, как вашему  красавцу... Но  ему не жить,
если он не сделает по-человечески! -- Кос­тя опять с силой ударил кулаком по
колену.  -- Не жить! Я  жить не  буду,  отец убьет  вас:  он  знает,  куда я
пошел...
     -- Кто твой отец? -- спросил мужчина.
     -- Человек.  Чего тебе все надо:  кто?  Кто? Человек, кто! Пуза у него,
правда, нет вот  такого... -- Костя  посмотрел на  аккуратный арбуз мужчины,
обтянутый синим спортивным свитером.
     -- Сейчас ты оставишь свой  адрес и уйдешь, -- сказал мужчина.  Встал и
подошел к столу -- записать адрес. -- Го­вори.
     -- Я не уйду отсюда, пока не дождусь вашего  Игорька... Потом мы пойдем
вместе, я  его суну  носом в пеленки -- он будет знать, где теперь его дом и
семья.
     -- Да  какой он семьянин!  -- не то  с изумлением, не то  не­вольно  со
смехом,  с горьким,  правда, смехом сказала мать. -- Он  только  первый курс
закончил... Ему еще четыре года учиться.
     --  Будет  работать  и  учиться, -- заметил  на  это  Костя.  -- Ничего
страшного.
     -- Давай адрес! --  опять  стал злиться отец. -- Я  приду  го­ворить  с
твоим отцом. А ты человеческих слов, я вижу, не понимаешь.
     --  Ваш подонок зато понимает человеческие слова...  Красивые, наверно,
слова! Я не двинусь отсюда, пока его не дождусь.
     --  Да  нету  его,  нету!  -- тоже громко  и сердито воскликну­ла мать,
оскорбленная за "подонка". -- Что же, милицию, что ли, вызвать?
     -- Вызывайте.
     -- Но нет его! Нету в городе -- в деревне он.
     -- Врете.
     -- Говори адрес!.. -- заорал мужчина, багровея.
     -- Не ори, -- посоветовал Костя. -- А то живот лопнет...
     Мужчина бросил ручку, бросил пестик, который еще  держал в руке, быстро
подошел к Косте, сгреб его за шиво­рот и повлек по коридору к входной двери.
Но как ни кре­пок он  был, мужчина, все же Костя был молодой и  жили­стый...
Он сперва покорно пошел,  повинуясь руке, а когда мужчина расслабился  и уже
без усилия вел Костю за шкирку, тот вдруг вывернулся, развернулся  и со всей
матуш­ки-силы  дал  ногой  мужчине  в  живот. Тот  так  и  сел  к  стене  на
корточки... Женщина закричала, вылетела из коридора в какую-то еще комнату к
телефону, как  понял  Костя,  пото­му  что услышал, как  схватили  трубку  и
крутнулся диск. Кос­тя вернулся в красивую комнату с  рыбками, взял пестик и
вышел опять в коридор.
     --  Не  надо!  -- хоть с трудом, но громко сказал мужчина. Костя думал,
что  он ему  говорит,  но  мужчина смотрел мимо  него и еще раз  крикнул: --
Ольга, не надо!
     Женщина появилась в коридоре. Тоже закричала:
     -- Но это же бандитизм. Почему не надо?! Это же банди­тизм!..
     --  Не надо,  -- решительно сказал мужчина.  Он поднял­ся,  держась  за
стенку,  постоял, пережидая боль  в  животе...  Вздохнул и качнул головой. И
скрипнул зубами. На Костю с пестиком не смотрел.
     --  Пойдем к  отцу  вместе,  -- сказал он  после долгой  пау­зы. -- Дай
одеться, Оля.
     Костя жалел,  что пнул мужчину -- он сам не ждал, что так случится,  --
зато теперь хоть дело стало походить на дело: с отцом-то им легче захомутать
этих жеребцов -- Игорька с его папашей. Впрочем, чувство враждебности к отцу
Игорь­ка у Кости поослабло -- оставалось одно нетерпеливое же­лание: довести
справедливое дело до конца.
     Когда мужчина  надел костюм  и  появился в  коридоре, у  него  каким-то
образом куда-то  упряталось  брюшко;  стоял  солидный  мужчина, решительный,
крупный, крепкий.
     -- Пошли, -- сказал он Косте. -- Пестик-то оставь.
     Костя положил пестик на стул перед самым выходом из квартиры.
     -- Где  ваш  дом?  --  спросил  мужчина, когда  стояли  у лиф­та, ждали
кабину.
     -- На Советской.
     -- Как туда ехать?
     -- Да тут три квартала...
     Лифт  подъехал...  Вошли в кабину,  закрылись, мужчина нажал кнопку  --
мягко поехали вниз. Стояли близко друг  к  другу, так близко, что Косте было
неловко смотреть в глаза мужчине.  А  тот  смотрел на  него.  Но Костя  тоже
старался  не   утратить   самостоятельности   и   решительного   настроения.
Единственное, о чем он пожалел в эту минуту, -- что он не такой же крупный и
солидный, как этот,  который  смотрит на  него несколько сверху. Костя часто
жалел, что он не крупный, не солидный.
     -- Сколько тебе лет? -- спросил мужчина.
     -- Не в этом дело, -- сказал Костя.
     Тут  лифт  мягко остановился --  точно сел на подушку -- очень  хороший
лифт... Вышли, спустились несколько вниз по ступенькам и очутились на улице.
     -- А чего ты так ерепенишься-то? -- спросил мужчина.
     -- А чего же мне на вас, молиться?
     --  Да не  молиться, кто  тебя  заставляет молиться. Но так  же тоже...
умные-то люди не ведут себя.
     -- Ваш Игорек зато ведет себя... Комсомолец небось!
     -- Из всякого безвыходного положения  всегда можно найти выход, запомни
это.
     -- Что, деньги небось будете совать?
     -- Дурак, -- сказал мужчина  горько.  -- Психопат. И сест­ра твоя такая
же?
     --  Что же  вы умные... -- Костя  даже остановился  от воз­мущения и от
обиды. -- Ишь, умные!  -- Костя  сам  теперь  в упор смотрел на  мужчину  --
Умники... -- он  стиснул зубы и  клятвенно  сказал: --  Я вам раз и навсегда
говорю: не сделае­те по-человечески, я...
     -- Пошли,  --  коротко и тоже решительно сказал мужчи­на,  повернулся и
пошагал дальше. -- От горшка два вершка, а сплошные угрозы. Сопляк.
     Некоторое время шли молча.
     -- Что же это за семья будет, если мы  их силой сведем? Вы  об  этом-то
подумали? -- спросил мужчина.
     -- А он думал?..
     -- Да что ты, как дятел, -- "он, он"! А она?
     -- Она девка! А он -- парень!
     --  Не ори... --  мужчина  посмотрел по  сторонам. -- Чего ты  орешь? Я
вообще могу не ходить с тобой...
     --  Выломлю штакетину и  погоню  вперед...  Если не пой­дешь, -- вид  у
Кости был такой свирепый, что можно  было не сомневаться --  так и  сделает:
выломит штакетину и учи­нит на улице драку.
     -- Тьфу!.. Полудурок. Да неужели ты не можешь спокой­но-то?
     -- Не  могу. Не  могу-у! Я как только  погляжу на твою спо­койную... на
твое  лицо,  так  у меня в голове  все  мутится: как ты-то  можешь спокойно?
Человечек же на свет родился... маленький... а вы, как... Да вы что!
     -- Все, не ори больше. Иди молча.
     Дальше до самого дома шли молча.
     Дверь открыл отец... Костя легонько подтолкнул сзади мужчину, вошел сам
в квартиру закрыл дверь и сказал:
     -- Дедушку привел нашего Антона.
     --  Здравствуйте, --  серьезно, с достоинством сказал муж­чина, дедушка
Антона. -- Я -- Свиридов, Павел Владими­рович.
     --  Так, -- сказал отец  Кости.  --  А  мы  Худяковы, --  и смотрел  на
Свиридова пристально, прямо, не мигая.
     -- Ну, приглашайте, -- сказал Свиридов. -- Показывай­те внука.
     Из  кухни  вышла  мать Кости  и  смотрела на  Свиридова  изумленно и  с
интересом.
     Вышла  из  комнатки,  где  теперь   жил   маленький  Антон,  мама  его,
Алевтина... И смотрела на крупного дядю с недо­умением.  Она не слышала слов
брата, что  тот  привел  "де­душку", поэтому  не могла  понять,  почему  так
странно все стоят и молчат.
     -- Где же внук-то? -- еще раз довольно бодро спросил Свиридов.
     -- Какой внук? -- тихо спросила Алевтина.
     -- Мой внук...
     -- Это отец Игоря, -- пояснил Костя.
     -- Какого Игоря?
     -- Твоего Игоря... Отца Антона.
     -- Во,  псих-то,  -- сказала Алевтина.  И ушла  в комнат­ку. -- Чего ты
самодеятельность-то развиваешь? -- сказала она из комнаты. И опять появилась
на пороге. -- Какой Игорь?
     --  Ты не темни!.. -- громко  сказал  Костя.  Он  растерялся,  это было
видно.
     -- Чего "не темни"?
     --  Он -- отец  Игоря, -- уже не так уверенно сказал Кос­тя, -- а Игорь
-- отец Антона. Что ты?
     -- Да  откуда  ты  взял?  --  спросила Алевтина. --  Чего ты  людей зря
беспокоишь, дурак ты такой! Ну надо же!.. При чем тут Игорь-то?
     -- Погодите, погодите, -- сказал  Свиридов.  --  Давайте разберемся: вы
были знакомы с моим сыном? С Игорем Свиридовым.
     -- Была знакома... Я  знала его.  Но  дружил  он  не со мной,  а с моей
подругой, тоже на почте работала.
     -- Значит, это не его сын?
     -- Откуда?!
     -- А чей же он тогда сын?! -- заорал Костя.
     --  Костя,  -- сказал  отец. --  Не ори.  Ну, выяснили?  Все, значит, в
порядке... Извините, что зря побеспокоили.
     -- Да ну что!.. -- сказал Свиридов по-доброму. -- Дело разве...
     --  Да  врет она!  --  опять  закричал Костя.  -- Не  хочет  гово­рить:
договорились с этим Игорем!
     -- Не  ори,  Костя!  --  тоже  повысил голос  отец.  -- Чего  орать-то?
Извините, -- еще раз сказал он Свиридову.  --  Мы, конечно, переживаем  тут,
поэтому и...
     --  Нет, --  обратился Свиридов к Алевтине, -- может быть,  правда,  вы
что-то скрываете? Может быть, Игорь...
     -- Да ни с  какого  боку!  -- сказала  Алевтина. И  даже за­смеялась. И
пошла в комнату. -- Господи!.. -- сказала она там сама себе. Она, как  стала
матерью, сразу как-то поум­нела, осмелела, часто баловалась со своим Антоном
и смея­лась.
     --  Ну что  же... --  Свиридов  повернулся  к Косте. --  Я  мо­гу  быть
свободен?
     Костя, миновав его, молча прошел  на кухню. И  заорал оттуда  что  было
силы:
     -- Все равно дознаюсь! Доз-на-а-ю-усь!
     -- До свидания, -- вежливо сказал Свиридов.
     Отец молча кивнул.
     Свиридов ушел.
     -- Не я буду, дознаюсь! -- еще раз крикнул Костя  сры­вающимся голосом.
Он плакал. Он  устал за этот день...  Очень устал и изнервничался. --  Други
игрищ и забав на­шлись мне... Паразиты.
     -- Ладно, Костя, -- мирно сказала мать. -- Не переживай. На кой он черт
нужен,  такой отец...  если и  найдется! Что,  са­ми, что  ли, не прокормим?
Прокормим.
     -- Никто  так не делает, -- возразил Костя, вытирая  сле­зы. -- Кто так
делает!
     --  Ну не делают!.. Сплошь  и рядом.  Садись поешь вон... а то бегаешь,
как сыщик, с лица опал даже. Что ты-то пере­живаешь?
     Костя присел к столу склонился  на руку и задумчиво смотрел  в окно, во
двор. Еще надо выходить вечером  объяс­няться с этим... с усатым, думал  он.
Возьму нож и пойду -- пусть сунутся.
     -- Не переживай,  Костя, -- сказала  мать, ставя ему мис­ку со щами. --
Сами вырастим.
     "Не нож, а  гирьку какую-нибудь на ремешке, -- решил  Костя. --  За нож
самому попадет, а с гирькой... на гирьку они тоже не очень кинутся".
     -- Други игрищ и забав, -- еще сказал он. Он где-то услы­шал эти слова,
они  ему понравились:  в  его сознании все  косматые выстраивались  под этой
фразой, как  под транспарантом, --  в  колонну не в колонну даже, а  в  кучу
довольно нахальную и бессовестную.
     "Нет, не гирьку,  а --  нож, -- вернулся он к первому вари­анту. -- Все
страшней будет. На нож не полезут". Был у него такой складной охотничий нож,
довольно внушительный и ловкий в  руке -- не сунутся. На том  он и порешил и
придви­нул к себе тарелку со щами.


     OCR: 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского





Думы

     И вот так каждую ночь!
     Как  только  маленько  угомонится  село, уснут люди --  он  начинает...
Заводится, паразит, с конца села и идет. Идет и играет.
     А гармонь у него какая-то особенная -- орет. Не голо­сит -- орет.
     Нинке Кречетовой советовали:
     -- Да выходи ты скорей за него! Он же, черт, житья нам не даст.
     Нинка загадочно усмехалась:
     -- А вы не слухайте. Вы спите.
     -- Какой же сон, когда  он  ее под самыми окнами растя­гивает.  Ведь не
идет же, черт блажной, к реке, а здесь стара­ется! Как нарочно.
     Сам  Колька  Малашкин,  губастый  верзила, нахально смотрел  маленькими
глазами и заявлял:
     -- Имею право. За это никакой статьи нет.

     Дом  Матвея Рязанцева, здешнего председателя колхоза, стоял  как раз на
том месте, где Калька выходил из переулка и заворачивал в улицу. Получалось,
что  гармонь еще в  переул­ке начинала орать, потом огибала дом, и еще долго
ее было слышно.
     Как  только она начинала звенеть в переулке, Матвей са­дился в кровати,
опускал ноги на прохладный пол и говорил:
     -- Все: завтра исключу из колхоза. Придерусь к чему-ни­будь