Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
я добуду рубль на стороне, то он хоть
весь мой. С законного рубля мне положено только пять копеек. А у меня --
четверо детей.
-- Четверо детей!..
-- Это -- со мной, при мне. А так их у меня... по-моему, одиннадцать.
Вместе с этими, которые со мной.
-- Но как же... еще любовница? -- все не могла прийти в себя Вера
Сергеевна.
-- А что я, хуже других? Вы думаете, этот Брюхатый, например,
любовницу не имеет? Имеет. Я только не знаю, что он с ней делает, но имеет.
А Лысый этот?.. С чего это он, скажите, пожалуйста, полысел в сорок три
года? Думал много? Над чертежами ночью склонялся? Нет, не над чертежами...
Только уж не над чертежами. Да все имеют любовниц! Вы простите, вы замужняя
женщина, но откройте глаза-то, откройте: ведь это же позор считается, кто не
имеет любовницы. Ведь это только один Аристарх ваш... Ведь над ним весь
отдел смеется! Я уж не знаю, что у вас за любовь такая... не знаю. Значит
она есть еще на земле? Я не знаю... с этим Аристархом... Он мне все
представления о жизни перевернул. Любовь, что ли, у вас такая? -- прямо
спросил Чернявый Веру Сергеевну. -- Даже интересно, честное слово.
-- Слушайте, -- заговорила Вера Сергеевна неуверенно, -- а как же
записка?.. Ваша записка, я ее нашла в кармане...
-- Ва-аша запи-иска, в несколько стро-очек, -- пропел беспечный
Чернявый. -- Она вам все расскажет про записку. Соня, только всю правду.
Влюбилась, дурочка, в вашего Аристарха и... решила вас поссорить. Я когда
сегодня узнал об этом, у меня глаза на лоб полезли. "Поедем, -- говорю, --
немедленно поедем к Вере Сергеевне, и ты ей все расскажешь". Все, Соня!.. Я
выйду, чтоб не мешать вам... -- уходя, Чернявый ласково, но строго погрозил
Соне. -- Все, решительно, все. Про нас подробности можешь тоже не скрывать
-- я лишен предрассудков, -- он чуть подумал. И, по-моему, совести тоже.
"Пассажиры" никак не могли понять, что такое творит Чернявый. И когда
он вошел, все вопросительно на него смотрели и ждали.
Чернявый в изнеможении опустился в кресло, прикрыл глаза, долго сидел
так, вольно раскинув руки и ноги.
-- Дядя Вася, налей мне граненый стакан коньяку -- сказал он устало и
капризно.
-- Зачем же стакан? -- с уважением сказал Простой человек. -- Тут есть
всякое хрустальное дерьмо.
-- Нет, я хочу только из граненого стакана. Я сегодня спас... --
Чернявый открыл глаза, огляделся, -- от тюрьмы... много-много людей. Поэтому
я хочу пить только из граненого -- по-казачьи. Я вас всех вывел из
окружения! -- возгласил он, принимая стакан из рук Простого человека.
Отпил, передохнул и сказал всем строго: -- Соньке -- книжный шкаф
"Россарио", мне -- золотой перстень с энблемой: казак скачет на коне.
А в комнате Веры Сергеевны в это время две женщины беседовали. Соня
что-то рассказывала Вере Сергеевне, что-то показывал а руками... Вера
Сергеевна то изумлялась, то удивлялась, то ужасалась, то жалостливо смотрела
на Соню. По всему видно, что они поняли друг друга, помирились и даже,
кажется, готовы дружить, как иногда дружат порядочная женщина и величайшая
распутница. Об этом много писали.
А в комнате, где "пассажиры", хотели понять, что вообще происходит? То
есть, о чем-то уже догадывались, но -- подробности, подробности.
-- Как ты ее уговорил? -- пытал Брюхатый Чернявого.
-- Книжный шкаф "Россарио"...
-- Для чего он ей?
-- Не знаю... Сошлись на книжном шкафу.
-- Как "сошлись"? -- не понял Простой человек. -- Неудобно же...
-- Нет, все в порядке, что ли?! -- закричал в нетерпении Лысый.
-- Да, -- сказал Чернявый.
-- Ур-ра-а! -- закричали Курносый и Простой человек.
-- Едем седня до Владивостока! -- заявил Простой человек.
Аристархушка в волнении ходил по комнате.
-- А что она ей говорит? -- спросил он.
-- Они говорят на иностранном языке, -- сказал Курносый в сильнейшем
раздражении на Аристарха. -- Импортанто де ла кругом и околе, -- он подошел
к Чернявому и крепко пожал ему руку. -- Как мужчина мужчине, -- сказал он
уважительно и скупо.
Чернявый махнул рукой...
-- Я тоже... перехватил там: наговорил на себя, что я чуть не Тарас
Бульба. Еще немного -- и Тарас Бульба. По-моему она меня теперь бояться
будет.
-- Кто, Сонька?
-- Кстати, если Сонька счас войдет в роль и начнет приставать ко мне,
ты...
Но тут вошли Соня и Вера Сергеевна.
-- На колени! -- скомандовала Соня Аристарху. -- На колени перед Верой
Сергеевной.
-- Зачем? -- спросил Аристарх.
-- На колени!! -- потребовали все, еще не разобравшись, зачем надо на
колени.
-- Оказывается, ты оскорблял ее! -- продолжала с возмущением Соня. --
Ты ей тут, оказывается, наговорил гадостей и грубостей! На колени!
-- На колени!!! -- опять закричали все. А Курносый даже двинулся к
Аристарху.
-- Импортанто!.. -- с угрозой сказал он. -- Ты знаешь, что такое
нокдаун? Я не говорю уже о нокауте, я говорю о небольшом нокдауне... На
колени!
Аристархушка стал на колени...
-- Проси прощения у Веры Сергеевны, -- велела Соня.
-- Проси прощения у Веры Сергеевны! -- закричали все в один голос.
Аристарх замешкался было... Но тут ему разумно посоветовал Простой
человек:
-- Давай, Аристархушка... да, благословясь, поедем во Владивосток.
-- Вера, -- дрогнувшим голосом заговорил Аристарх, -- прости. Клянусь:
ни одной больше покрышки, ни одного колеса...
-- Не об этом речь! -- прервал его Брюхатый. -- Говори по существу
дела! Что значит ни одного колеса! Что ты, на лыжах собрался ездить?
-- Но о чем тогда говорить-то?! -- взбунтовался Аристарх на коленях.
Но тут уж возмутились все.
-- Ах, он не знает, о чем говори-ить! Ах ты, бедняжечка... Первоклашка.
-- Тебя мама еще за ручку водит, да?
-- Нет, он все же хочет получить небольшой нокдаун.
-- Да не нокдаун, а нормально -- по сусалам! -- громко возмутился и
Простой человек. -- Поедем во Владивосток! Поезд же отходит, вы что?
-- Вера, -- опять дрогнувшим голосом заговорил Аристарх, -- клянусь,
после этого случая буду каждый день проверять карманы...
-- Опять!.. Ему говорят стриженый, он -- бритый, -- вконец вышел из
терпения Брюхатый. Но тут же взял себя в руки и уже продолжал говорить с
Аристархом, как с полным, но безвредным дураком, не злостным дураком: --
Зачем ты будешь проверять карманы?
-- Не разговаривай со мной как с идиотиком...
-- Нет, зачем ты будешь проверять каждый день карманы?
-- Чтобы там записок не было...
-- А жить так, чтобы в твоей жизни вообще никаких записок не было --
так будешь жить?
-- Что я, просил ее, чтобы она мне писала?! -- опять было загорячился
Аристарх и показал на Соню. И хотел даже встать с колен, и уж было встал, но
тут встрепенулась Соня.
-- На колени! -- закричала она. -- А что это, женщину надо обязательно
просить, чтобы она писала? -- спросила она надменно. -- А сама женщина не
имеет права написать записку? Может у нас женщина пошутить?
Вот это понравилось всем. С этим "может ли у нас женщина пошутить" она
попала в самую точку. На Аристарха опять все навалились.
-- Домостроевщину развел! -- воскликнул Лысый.
-- Нет, этот человек просит нокаута! -- тоже воскликнул Курносый. -- Не
хочет он нокдауна, никак не хочет! Ему больше нравится нокаут! Ведь достану
в печень -- до утра будут считать.
-- Нет, ты ответь... Ти-ха! -- рявкнул Брюхатый на всех. -- Ты ответь
на вопрос, который тебе, подлецу, поставили: может у нас женщина пошутить?
-- Может, -- Аристарху надоело стоять на коленях, и он стал со всем
соглашаться.
-- Значит, что надо теперь сказать?
-- Что? -- искренне не понял Аристарх.
Брюхатый изумился; за ним некоторые тоже изумились, но так, для вида:
никто, кроме Брюхатого, не понял, что надо теперь сказать Аристарху.
-- Ты должон сказать, -- вылез с поучением Простой человек, -- ребята,
мол, забудем все -- и поедем во Владивосток.
-- Прекрати со своим Владивостоком! -- прикрикнул на него Лысый. --
По-моему, ты и так уж где-то... под Хабаровском. Тут серьезное дело.
-- Что ты должен сказать? -- пытал Брюхатый Аристарха.
-- Что?! Что?! Что?! -- с Аристархом, кажется, начиналась истерика. --
Не понимаю!.. -- он стукнул двумя кулаками себя в грудь, и в голосе его
послышались слезы. -- Не понимаю: что я должен сказать?!
Брюхатый пожалел его.
-- Ты должен сказать: Верунчик, я тебя люблю. И не формально сказать,
а с чувством, как ты говорил... сколько лет назад? -- повернулся Брюхатый к
Вере Сергеевне.
-- Что говорил? -- не поняла Вера Сергеевна.
-- Когда он вам первый раз сказал: Верунчик, я тебя люблю? Сколько лет
назад это было?
-- Это было... девять лет назад, -- сказала Вера Сергеевна. -- Но он
не так говорил... -- Вера Сергеевна, вообще-то, была довольна -- и этим
состоянием Аристарха на коленях, и тем, что все его очень ругают. -- Он
сказал: "Хочешь, я сделаю тебя самой богатой женщиной микрорайона?"
-- Трепло! -- возмутились все.
-- Про экономическую базу он ничего не говорил?
-- Хвастунишка.
-- Я не так говорил! -- заспорил Аристарх на коленях.
-- А как?
-- Я сказал: "Хочешь, я МОГУ сделать тебя самой богатой женщиной
микрорайона?" Еще я сказал: "Только не носи синтетическое белье".
-- Почему это? -- спросила Соня.
-- Искры летят, -- пояснил Аристарх.
-- Да? -- удивилась Соня. -- Не замечала.
-- Ну, так, -- поднялся Брюхатый. -- Я думаю, что он все осознал...
Осознал, Аристарх?
-- Осознал.
-- Поднимайся, -- велел Брюхатый. -- Вера Сергеевна, идите сюда...
Идите, идите. Я предлагаю такую детскую игру. Кто видел, как мирятся
детишки?
Никто не видел. То есть, наверно, видели, но не знали, куда клонит
Брюхатый.
-- Они берутся вот так... -- Брюхатый взял руку Аристарха и руку Веры
Сергеевны, сцепил их мизинцы. -- Теперь повторяйте за мной... Вот так вот
махайте и повторяйте. Повторяйте: мирись, мирись -- больше не дерись, если
будешь драться, я буду кусаться.
Все засмеялись остроумной выдумке Брюхатого, даже зааплодировали. Все
были рады.
-- Давайте, давайте!.. -- требовали от Аристарха и Веры Сергеевны.
-- Мирись, мирись, -- стали вместе говорить Аристарх и Вера Сергеевна,
-- больше не дерись, если будешь драться, я буду кусаться.
Опять зааплодировали... Вера Сергеевна была счастлива; Аристарх был
смущен, но тоже доволен. Их окружили, поздравляли с примирением... Сделали
вокруг них хоровод, пошли, взявшись за руки, и запели:
Как на Верины менины
Испекли мы каравай:
Вот тако-ой вышины!
Вот тако-ой ширины!..
Опять засмеялись, опять зааплодировали себе. Все были счастливы.
-- Черт его знает!.. -- воскликнул растроганный Брюхатый. -- Жить да
радоваться!.. Нет, мы начинаем себе сложности находить.
-- Именно: можно же красиво жить! -- подхватил Курносый.
-- Да... со вкусом! Ведь один раз живем-то! -- тоже с чувством сказал
Лысый. -- Вы вдумайтесь: один раз! И все, и больше нас ни-ког-да не будет.
-- Поехали во Владивосток! -- опять призвал Простой человек. Но на всех
слетела какая-то тихая, задумчивая минута, всем как-то было не до
Владивостока.
-- Иной раз думаешь: люди, в чем дело? -- продолжал глубоко и даже с
грустинкой Брюхатый. -- В чем дело, люди?
-- Дело в том, что -- уважения побольше друг к другу, -- подхватил его
мысль Лысый. -- Уважения!
-- Я бы сказал -- и любви, -- сказал Чернявый. Он даже встал. -- Любовь
-- это... Все можно достать! -- воскликнул он. -- Все! А любовь не
достанешь, если ее вот тут вот нету.
-- Это ты, брат, верно, -- похвалил Брюхатый. -- Это ты -- в десятку.
-- Суетимся, суетимся много, -- вздохнул Лысый. -- Сказано же: "Не
суетитесь". Нет, мы суетимся...
-- Не потопаешь -- не полопаешь, -- вставил и свое раздумчивое слово
Простой человек. -- Попробуй не посуетись.
-- Заговорила матушка-деревня! -- горестно и насмешливо сказал
Брюхатый. -- А ведь на полатях-то не суетились! -- вдруг решил поймать он
Простого человека на слове.
-- Почему это на полатях не суетились? -- не понял Простой человек. --
И на полатях суетились, и на печке, и в банях... А чего ты ко мне с
полатями-то привязался? Если хочешь, то я на покосе родился. Но полати я
любил, потому что там можно сверху наблюдать.
-- И чего ты оттуда наблюдал, интересно?
-- Все... Жизнь. Мы там сказки рассказывали друг дружке... Нас
одиннадцать человек росло.
-- А нас -- двое, -- вспомнила и Соня, -- но я была младшая. Это хуже
всего -- младшей сестрой быть: все платья, все туфли, все юбки я за Зинкой
донашивала. А счас -- все наоборот! -- она сама рассмеялась такому нелепому
обороту в жизни. -- Я ей говорю: а помнишь, Зин, как я за тобой все
донашивала? Она говорит: не говори. А вот нечего, говорю!.. Заладила тогда:
учиться, учиться! Дырки всем на боку провертела со своей учебой!
Выучилась?.. Ну, давай теперь, гордись передо мной: ты же ученая! А я вот --
неученая. Я -- продавщица, нормальная продавщица!.. А давай, говорю,
пройдем с тобой -- для кспиримента -- по улице: я надену все свое на себя, а
ты свое на себя... Давай, говорю, пройдем? Не хочет.
Все засмеялись.
-- Нет, мы едем во Владивосток или не едем?! -- на исходе всякого
терпения закричал Простой человек. -- Во-от споминать пустились... Чего мы
сидим-то?
-- Это мы -- перед дальней дорогой, -- молвил Курносый, улыбаясь.
-- Хватит вам со своим Владивостоком! -- сказала Вера Сергеевна, тоже
по-доброму улыбаясь. -- Давайте... сядем все за столом, как нормальные
люди... Представляете, -- обратилась она к Соне, -- выдумали какую-то...
странную игру: то в жаркие страны летают в качестве журавлей, то ездят
куда-то...
Соня махнула рукой.
-- Делать нечего!
-- Энергия! -- воскликнул Чернявый. -- Не зря же про нас говорят:
энергичные люди.
-- Ну-ка, энергичные люди, -- стала распоряжаться Вера Сергеевна, --
приложите свою энергию к делу: раздвиньте пока стол. Соня, а мы пойдем на
кухню -- вы мне поможете салат сготовить...
И пошло тут веселое, хорошее оживление, когда вроде и делом занимаются,
а вроде и дела никакого нет. Мужчины умело раздвинули стол, закурили...
Аристарх включил дорогой магнитофон "Сони".
-- У тебя "Сони"? -- спросил Брюхатый со знанием дела.
-- Да.
-- Прекрасная вещь. У меня тоже... Шестьсот рублей.
Курносый чему-то вдруг весело рассмеялся... Да так искренне, так
неудержимо долго смеялся, что все стали смотреть на него с тревогой.
-- Ты чего? -- спросил Брюхатый.
Курносый хохотал и показывал пальцем на Чернявого, хотел что-то сказать
и не мог сказать от смеха.
-- Чеканулся, что ли? -- спросил Чернявый вполне тревожно.
-- Со...ня, -- продохнул наконец от смеха Курносый. -- У вас "Сони", а
у этого -- Соня...
-- Смех смехом, -- серьезно заговорил Чернявый, -- но если кто из вас
трепанет где-нибудь, что она моя любовница... Слушайте, я серьезно говорю!
Не вздумайте пошутить где-нибудь! А то... их же выручил, понимаешь... Мне
тогда -- загодя с седьмого этажа прыгать.
-- С седьмого -- это высоко, -- согласился Лысый. -- Но со второго я
прыгал. Причем не муж даже, не муж -- брат застукал... Не понимаю, чего она
так перепугалась! Глаза вот такие: убьет, говорит! Я маханул... Хорошо, на
цветочную клумбу угодил.
-- А я раз... -- хотел было тоже вспомнить Брюхатый, но вошли Вера
Сергеевна и Соня. Внесли всякие закуски.
-- Пожалуйста, к столу! -- пригласила Вера Сергеевна.
И стали садиться к столу. На душе у всех было мирно и хорошо.
-- Уверяю вас: можно же прекрасно жить! -- еще раз сказал Брюхатый с
чувством тихой благодарности к жизни. -- Мирно, спокойно...
-- Главное, не суетиться перед клиентом, -- согласился с ним Лысый. --
Скажите, чего нет? -- спросил он, приглашая всех тоже, как Брюхатый, к
тихому восторгу перед жизнью, но был конкретней: он показывал на богатый
стол. -- Чего не хватает?
-- Так-то бы жил! -- сказал Простой человек. -- Таксисты только хамят:
не хотят везти, и все! Каждый день у меня с имя стычка.
-- Хамства много, это верно, -- согласился Курносый. -- Но я заранее
трояк показываю. Ты сразу трояк показывай, и все, и повезет.
-- Хорошо, если он есть. А если его нету?
-- Тогда -- кулак, -- сострил Брюхатый. -- И скажи: "Я на покосе
родился!" -- сразу повезет.
Засмеялись.
-- Повезет он... -- проворчал Простой человек.
За разговорами сели к столу.
-- Ой, я забыла эту... открывалку-то... -- вспомнила Вера Сергеевна.
-- Сонечка, не в службу а в дружбу: у меня в ящике лежит... в "Рамоне" в
левом ящике, в нижнем... такая -- с ручкой, как у...
-- Найду, -- сказала Соня. И пошла за открывалкой.
Пока она ходила, тут опять наладились было на мирный, хороший разговор.
-- Я как-то товарища своего школьного встретил... -- вспомнил Брюхатый.
-- Ну -- "Где? Как?" Оказывается, -- шишка. Ну, выпили, закусили... Потом
эта "шишка" спрашивает: "Слушай, -- говорит, -- ты не можешь мне женские
сапоги "на платформе" достать? За горло, -- говорит, -- взяли..." -- "И
все? -- говорю. -- Вся проблема?" А сам думаю: эх...
Но тут случилось нечто, что и назвать-то... как-то... не поймешь, как и
назвать: шутка? Но уж больно тупая. Соня!..
В то время, как Брюхатый говорил: "А сам думаю: эх...", вошла в комнату
преподобная Сонечка... с пистолетом в руках: наставила на всех и говорит:
-- Руки вверх! Я -- из обэхээса!
Да так спокойно, уверенно, так СТРАШНО это сказала, что за столом
обмерли. Все застыли, кто как сидел... И тут Соня расхохоталась! Вот уж она
посмеялась, дура, -- до слез прямо досмеялась. Смеялась и показывала...
открывалку, которая была похожа на пистолет -- вылитый пистолет!
За столом не знали: то ли сердиться на эту дуру, то ли уж махнуть
рукой... Но признались, что перепугались насмерть.
-- Сонька!.. -- с укором сказал Брюхатый, -- у меня же сердце, дура ты
такая, дура... Ведь так -- парализует, и все. И будешь: одна половинка жить
будет, а другая рядом лежать, по соседству.
-- А у меня -- холод: вот отсюда вот пошел, от затылка, -- признался
Лысый, -- и по спине, по спине -- куда-то в копчик уперся: чувствую --
примерз к стулу! Ну, надо же так додуматься! Ну, Соня!..
Отходили от испуга; даже уж с некоторым весельем продолжали
рассказывать, кто что почувствовал и подумал, когда Соня наставила
"пистолет".
-- А я думаю: пока тут счас всех будут обыскивать да личности
проверять, я незаметно успею сунуть одну бутылку в штанину, -- поделился
своими мыслями Простой человек. -- Глянь, у меня штаны-то: туда полприлавка
влезет. Пока, думаю, будем ехать в воронке -- там же темно! -- я ее из
горлышка... Мы бы ее с боксером вот раздавили бы.
-- Нет, тут уж не до бутылочки было бы, -- признался Курносый. -- У
меня в глазах темно сделалось. Вот понимаю же: все же на месте, никуда же
никто не успел... А -- никого не вижу! Туда смотрю (в зрительный зал) --
никого не вижу, сюда смотрю -- никого!.. Одну Соню с этой открывалкой вижу и
все. Ну, Соня... Ну, шуточки у тебя!..