ее стихиям,
от безоглядной витомании и биолатрии. В результате мы понимаем, что
сфера смысла превосходит как социальность, так и витальность, как
общество, так и жизнь. В результате высвобождается автономное поле
культуры, разума, смысла, без которого нет истории людей.

' BenoistJ.-M. La revolution structurale. P., 1975.
^ Визгин В.П. Эписгемология Башляра и история науки. М., 1995.

' Canguilhem G. Etudes d'histoire et de philosophie des sciences. P., 1968. О нем см.: Виз-
гин В.П. Образ истории науки в трудах Жоржа Кангилема // Современные историко-
научные исследования (Франция). М., 1987. С. 104-140.

58                          Kcropuk в nolKkax метода

* Гешенберг В. Физика и философия. М., 1963.
' Bachelard G. Le rationalisme applique. P., 1949. P. 107.
" Bachelard G. Le materialisme rationnel. P., 1953. P. 209.
^ Ibid. P. 212.

* Bachelard G. La dialectique de la duree. P., 1936. P. 116.

" Циг. по: BackesJ.-L. Le mot "contunuite"//L'Arc (Bachelard). 1970. N 42. P. 69-71, 75.
'ё Bachelard G. La dialectique de la duree. P. 49.

" Foucault M. L'archeologie du savoir. P., 1969. Концепция археологии знания Фуко и ее
восприятие историками и философами рассмотрены в ст.: Визгин В.П. Археология знания
Мишеля Фуко // Природа философского знания. М., 1978. Ч. Ill: Аналитическая философия
и структурализм (критический анализ). С. 180-213.

Кассирер Э. Познание и действительность. Спб., 1912.
" Баш^тяр Г. Новый рационализм. М., 1987.

'" См.: Фуко М. Слова и вещи. М., 1977 (переиздание: Спб., 1994). С. 483-487; Foucault
М. Qu'est-ce qu'un auteur? //Bull. de la Soc. frani;. de philosophie. P., 1969, a. 63. N 3. P. 73-
104^ БартР. Смерть автора//?. Барт. Избранные работы. М., 1994. С. 384-391.

Визгин В.П. Ментальность (менталитет) // Современная западная философия (сло-
варь). М" 1991. С. 176-178.
" Delaporte F. Le second Regne de la Nature. Essai sur les questions de la vegetalite au

XVIIie siecle. P., 1979.
" БурдьеП. Начала. М" 1994.
'" FoucaultM. L'ordredudiscours. P., 1971.
'" Delaporte F. Op. cit. P. 201.
^ Фуко М. Слова и вещи. С. 485.
" Бурдье П. Начала. С. 174.

" Фонтенель Б. Рассуждения о множестве миров // Фонтенель Б. Рассуждения о рели-
гии, природе и разуме. М., 1979. Анализ классического мышления на примере этой работы
Фонтенеля дан в кн.: Визгин В.П. Идея множественности миров. М., 1988. С 196-248.
" Бурдье П. Начала. С. 176-177.
" Там же. С. 198.

" Ricoeur P. Histoire et Verite. P., 1955; Idem. De l'interpretation. P., 1965. CM. также:
Рик„р П. Конфликт интерпретаций. М., 1995. С. 230. В своих последних работах Рикер от
ориентации на школу подозрения (его слова о линии: Маркс-Ницше-Фрейд) обращается к
анализу установки на доверие, которую он рассматривает в рамках категории "аттестации".
" Бурдье П. Начала. С. 87.

^" Фуко ясно раскрывает связь основ поструктуралистской методологии и онтологии
истории с философией Нищие. Нищие близок к разделяемой Фуко и, по сути дела, всем
постструктурализмом панполитизации культуры, общества, цивилизации. "Именно Ниц-
ше, - говорит Фуко, - определил отношения власти как общий фокус, мы сказали бы,
философского дискурса... Ницше-философ власти, ухитряющийся мыслить ее, не
ограничивая себя рамками какой-либо политической теории для того, чтобы такое мышле-
ние стало возможным (Foucault М. Prison talk // Foucault М. Power-Knowledge: Selected inter-
views and other writtings. 1972-1977. Brighton, 1980. P. 53). Кроме того, отмеченные нами
методологические достижения структурализма и постструктурализма в обновлении
истории, в частности дисконтинуальное видение, Фуко также связывает с именем Ницше.
"История будет "эффективной", - пишет он, излагая Ницше, - в той мере, в какой она
вводит дисконтинуальность в само наше бытие" (Foucault М. Nietzsche, la genealogia, la
historia // Foucault M. Microfisica del poder. Madrid, 1979. P. 7, 20, 29).

" Foucault M. Surveiller et punir. P., 1975; Foucault M. Volonte de savoir. P., 1976. Анализ
генеалогии Фуко см. в ст.: Визгин В.П. Генеалогия знания Мишеля Фуко как программа
анализа научного знания // Исследовательские программы в современной науке. Новоси-
бирск, 1987. С. 267-284; также в ст.: Визгин В.П. Мишель Фуко-теоретик цивилизации
знания // Вопросы философии. 1995. ј 4. Кроме того, концепция власти Фуко в контексте
постмодернизма рассматривается в работах В. Полороги и М. Рыклина (см.: Логос. 1994.
ј5).
" Бурдье П. Начала. С. 181-207.

В. n.BuJruH.rkxTCTpykTypaAUCrckM методология истории            59

'"НицшеФ. Соч.: В 2 т. М" 1990. Т. II. С. 418.
"Там же. С. 412.

" Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994. С. 165.
"Там же. С. 161-163.
" Ницше Ф. Указ. соч. Т. 1. С. 667.
" Там же. С. 596.

"^' Маркс К.. Энгельс Ф. Сочинения. М" 1955. Т. IV. С. 25.
" Ницше Ф. Указ. соч. Т. III. С. 523.

^ "Держание" как особая функция и способность сознания анализируется в работе:
Визгин В.П. Держание: метафорика и смысл // Чтения памяти М. К. Мамардашвили. М.,
1995. Вып. II.

^ ТойнбиА.Дж. Постижение истории. М., 1991. С. 636.

*ё Одним из примеров этого служат жизнь и творчество выдающегося социолога XX в.
П. Сорокина, видного эсера. Он прошел ужасы гражданской войны в России, на склоне лет
обратился к серьезному научному изучению альтруистической любви и духовного роста
человека. См.: Сорокин П. Дальняя дорога (автобиография). М., 1992.




И. Н. Ионов

СУДЬБА ГЕНЕРАЛИЗИРУЮЩЕГО ПОДХОДА
К ИСТОРИИ В ЭПОХУ ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМА
(попытка осмысления опыта Мишеля Фуко)

Не быть, а течь в удел досталось нам.
И, как в сосуд, вливаясь по пути
То в день, то в ночь, то в логово, то в храм,
Мы вечно жаждем прочность обрести.

Г. Гессе

Ретроспективный взгляд на развитие исторического знания в XIX-
XX вв. выявляет довольно странный образ науки, упорно, но безуспешно
сопротивляющейся (в борьбе за свой научный статус) влиянию филосо-
фии истории - своего лукавого alter ego, искушающего ее Мефистофеля,
от которого очень хочется, но почти невозможно избавиться. Сейчас,
когда отказ от глобальных обобщений и телеологических схем связывает-
ся с преодолением влияния на историческую науку социологии позити-
визма и марксизма, не мешает вспомнить, что именно О. Конт и К. Маркс
обещали освободить теорию истории от пагубного влияния философии,
сделать историческое знание подлинно научным. Сегодня подобные же
обещания мы слышим из уст их противников (или идейных наследни-
ков?) '.

У истории, как и у всякой науки, существует своя логика развития,
преодолеть воздействие которой невозможно, не поколебав все здание
культуры. Не случайно, что любой решительный уход в сторону индиви-
дуализирующих подходов к истории рано или поздно непременно порож-
дает (как это видно на примере недавней книги А. Я. Гуревича, посвя-
щенной истории Школы "Анналов") стремление восстановить общий
контекст тотальной, целостной истории ^ В конечном счете это связано с
тесным взаимодействием в нашей науке описания событий прошлого (res
factae) и организующих идей, непосредственно выражающих логику ис-
следования, а опосредованно - логику истории, как она представляется
историку (res fictae). Оба эти компонента познания неустранимы и со-
ставляют, по М. Веберу, "контрольные инстанции" исторического знания.
Однако при индивидуализирующем и генерализирующем подходе к исто-
рии их роль неодинакова. В рамках индивидуализирующего подхода на
первый план выступает положительное содержание источникового зна-
ния (оно закрепляется в концепции, даже если противоречит логике ис-
ходной гипотезы). При генерализирующем подходе актуализируется
"отрицательная" роль источникового знания. Важно не столько то, что
источник подкрепляет исходную гипотезу, сколько то, что он не противо-
речит ей, не реализует свое "право вето", не разрушает оснований логи-
ческой схемы. Пока гипотезу и дедуктивные выводы из нее можно согла-

И. Н. Ионов * Судьба генерализирукшего подхода k истории           61

совать с содержанием источников, историческая теория признается прав-
доподобной. Однако источникового материала никогда не бывает доста-
точно для того, чтобы считать теорию единственно истинной.

Влияние генерализирующих и индивидуализирующих подходов к
истории - величина переменная, изменяющаяся как бы по синусоиде,
испытывающая подъемы и спады. Последний из спадов авторитета гене-
рализирующего подхода, пришедшийся на конец XX в., связан с кумуля-
тивным воздействием разочарования в возможностях создания рацио-
нальной схемы мировой истории (постпозитивизм) и объективного по-
знания культур прошлого как систем (постструктурализм). В связи с этим
вопрос о новых познавательных основаниях исторических обобщений
очень сложен и предполагает преодоление последствий сразу двух гно-
сеологических кризисов. К тому же в этой проблеме можно выделить
целый ряд уровней и аспектов. Некоторые конкретные особенности исто-
риографического процесса могут затемнять ее сущность. Поэтому во
всем необходимо разобраться по порядку.

ГЕРМЕНЕВТИЧЕСКИЙ ПОДХОД-ГАРАНТ НАУЧНОСТИ
ИСТОРИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ?

Воздействие познавательного импульса, разрушившего великие тео-
рии философии истории, созданные в XIX в., подорвавшего веру в пози-
тивистские и марксистские схемы исторического процесса, еще сегодня
ослабляет готовность отечественных историков признать факт, ставший
на Западе для многих непреложным: несмотря на бурное развитие в пос-
леднее время антикваристских и индивидуализирующих подходов, обра-
щенных к ценностям, смыслам и символам прошлого, их познавательная,
логико-методологическая база столь же слаба, как и у любой из филосо-
фий истории.

Еще в 10-30-е годы XX в. в результате исследований по теории ис-
тории Г. Зиммеля и открытия австрийским логиком К. Г„делем принципа
неполноты формальных систем стало ясно, что время классических фило-
софско-исторических доктрин, претендующих на объективность и спо-
собность предсказывать будущее, кончилось навсегда. Г„дель сумел ма-
тематически доказать, что любая сложная логическая система (в том чис-
ле исторические теории позитивизма и марксизма) должна быть принята
на веру, ибо покоится на постулатах, принципиально недоказуемых в ее
рамках. Для доказательства этих постулатов недостаточно привести кон-
кретные данные, а необходимо построить еще более сложную и общую
систему, основанную на новых, по-прежнему недоказуемых в ее рамках
аксиомах ^ В поисках новых оснований для объективности историческо-
го знания исследователи активизировали усилия в области индивидуали-
зирующих, культурологических, герменевтических подходов к истории,
на анализе культурного своеобразия удаленных исторических эпох и
неевропейских народов.

62                          Hcropuk в nouckax метода

Но сторонники этого пути решения проблемы не всегда осознают,
что и основа индивидуализирующего подхода - классическая герменев-
тика, построенная на идее субъект-субъектного диалога историка и чело-
века в истории - переживает столь же глубокий кризис. Это стало ясно в
60-е годы, когда американский логик У. Куайн предложил теорию рефе-
ренциальной неопределенности. Разрабатывая логику естественного язы-
ка, он поставил проблему его расплывчатости, неопределенности связи в
нем символа и значения. В ситуации "радикального перевода", т. е. пере-
вода текста, порожденного незнакомой культурой, это ведет к "неопреде-
ленности перевода", положению, из которого переводчик может выйти
только путем адаптации или модернизации текста. Поскольку история
культуры преследует цель познания нового, отличного от культуры ис-
следователя, неопределенность присутствует всегда, элементы адаптации
неустранимы. В интерпретации текста (источника) наряду с элементами
иной культуры всегда отражается система культуры переводчика (истори-
ка). При этом разные стратегии перевода, ориентированные на культуру
переводчика или на познание культуры автора текста могут давать раз-
личные варианты смысла написанного. Куайн утверждает, что все эти
варианты "эмпирически эквивалентны" . Это связано с представлением
ученого о том, что верификации может подвергаться не отдельный вывод
или высказывание, а только целая система - теория или группа взаимо-
связанных теорий (тезис Дюэма-Куайна). Тем самым историк вновь воз-
вращается к дискредитированному генерализирующему подходу.

Идеи Куайна могут рассматриваться как форма интерпретации более
известной у нас гипотезы лингвистической относительности, выдвинутой
ранее американскими лингвистами Э. Сэпиром и Б. Уорфом, последний
из которых писал: "Мы выделяем в мире явлений те или иные категории
и типы совсем не потому, что они (категории и типы) самоочевидны;
напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впе-
чатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это зна-
чит- в основном языковой системой, хранящейся в нашем сознании...
Мы сталкиваемся, таким образом, с новым принципом относительности,
который гласит, что сходные физические (и исторические. -И. И.) явле-
ния позволяют нам создать сходную картину вселенной только при сход-
стве или по крайней мере при соотносительности языковых систем" '.

Таким образом, уход от генерализирующего подхода к индивидуа-
лизирующему с использованием герменевтического метода почти ничего
нового в смысле "объективности" и "научности" полученного знания
историку не дает. В составе этого знания по-прежнему остаются элемен-
ты недоказуемой, взятой на веру (а теперь еще и неотрефлексированной)
"большой исторической теории", а также следы воздействия субъектив-
ности исследователя, проявление которой, как следует из теории Куайна,
принципиально неотделимы от проявлений субъектности человека прош-
лого. Тем самым подрываются надежды на возможность сделать из гер-
меневтики основу для верификации исторического знания в рамках нео-

И. Н. Ионов * Судьба генерализируюшего подхода k истории           63

позитивистской научной программы. Правда, оговоримся, что эти заме-
чания действительны лишь для ситуации "радикального перевода", т. е.
усвоения принципиально нового знания. При чтении знакомого с детства
текста "Дон Кихота" таких проблем не возникает. Но надо ли изучать в
истории не новое, а "старое", близкое и родное?

Надо сказать, что эмпирическое понимание указанных проблем в
разной мере достигалось рядом отечественных историков и философов.
Так, Л. М. Баткин, например, отмечал: "Парадокс историзма состоит в
том, что исследователь, настаивая на инаковости (т. е. существенном
отличии от стандартов собственной культуры. -И. И.) разных типов
культуры и недопустимости приложения к ним современных интеллекту-
альных мерок, в то же время прилагает к ним... наисовременную мерку, и
чем последовательней он желает заставить далекую эпоху говорить с ним
на ее собственном языке, тем больше такой язык требует перевода и тем
принудительней сказывается роль нынешнего понятийного словаря" .
Однако даже у наиболее проницательных из отечественных историков
признание этого факта сопровождалось иллюзорным, на мой взгляд,
убеждением в своей способности, стремясь к объективности выводов,
сознательно "ограничить" сферу нашего воздействия на образ историчес-
кой реальности .

Философы занимали более радикальную позицию. Так, Э. М. Чуди-
нов прямо писал, что "структура любого факта содержит теорию, в рам-
ках которой он получен" *, т. е. "выделить" теорию из факта принци-
пиально невозможно. Причем это касается как фактов, ставших элемен-
тами философско-исторических схем, так и фактов, полученных в про-
цессе герменевтической процедуры изучения истории.

Говоря о герменевтическом познании, близкий Школе "Анналов"
французский философ и историк М. Фуко (1926-1984), чья жизнь и ис-
следования будут для нас путеводной нитью в хитросплетениях генерали-
зирующего и индивидуализирующего подходов к истории, писал, что сам
предмет герменевтической интерпретации - во многом фикция. В самом
начале исследования историку просто нечего интерпретировать, ибо ин-
терпретируемый знак является интерпретацией других знаков. Истори-
ческий факт тем самым можно охарактеризовать как интерпретацию ин-
терпретаций ^ Поэтому из него невозможно выделить представление о
реальности прошлого (хотя в его интерпретации можно найти полезный
для нас культурный опыт). Интересной особенностью Фуко было то, что
оставаясь на позиции "фактологического нигилизма", он создал исследо-
вания, высоко оцененные сторонниками как генерализирующего, так и
индивидуализирующего подходов.

ДИАЛЕКТИКА "ОДНОРОДНОГО" И "ИНОГО"

Для того чтобы более предметно осмыслить современную познава-
тельную ситуацию в исторической науке, полезно вернуться к прозву-

64                          Hcropuk в nouckax метода

чавшим словам Л. М. Баткина о качественном своеобразии, "инаковости"
ушедших культур по отношению к современной. Это поможет как проил-
люстрировать проблему соотношения подходов к истории, так и описать
способ взаимодействия историка и интерпретируемых им явлений.

Дискуссия вокруг проблемы "Тождественного" и "Иного", рассмат-
ривавшая условия познания иных культур, началась в философской лите-
ратуре еще в начале XX в. К 70-м годам с изучением Тождественного
(или, скорее, Однородного, ибо о полной тождественности в истории
говорить невозможно) связывалось рациональное познание общих с сов-
ременными тенденций в истории, позволяющих создать целостный образ
исторического процесса, таких как развитие хозяйства и производствен-
ных отношений для марксизма или развитие человеческого духа для со-
циологии позитивизма. Изучение Иного связывалось с анализом особен-
ностей локальной истории, не укладывающихся в общие схемы, восприя-
тием не выводимых логически черт культуры прошлого, значительно
отличающихся от существующей реальности и личного опыта историка.
Иное выступало при этом как особая ценность, цель познания, то, что
теоретик Школы "Анналов" М. де Серто называл "уроком истории". Сам
историк при этом в традициях нефеноменологической герменевтики рас-
сматривался как "ученик текста" 'ё. Для части "анналистов" 70-90-х
годов поиск Иного превратился в самоцель, а работа на границе между
Однородным и Иным - в способ утверждения научного статуса занятия
историей. Создание исторической теории оказывалось промежуточной
задачей. Главным стало найти пределы применимости логических схем и
преодолеть их, выйдя из области логического в область "собственно ис-
торического" ".

Однако если учесть идеи Сэпир-Уорфа и Куайна, то на Иное, его
природу и место в процессе познания придется посмотреть под несколько
другим углом. Суть дела в том, что и Однородное, и Иное - в значитель-
ной мере конструкты нашего сознания, продукты активности родного
исследователю языка, имплицитно подразумеваемого или эксплицитно
выраженного мировоззрения. Граница между ними, объективно сущест-
вующая в реальности и очевидная для историка, в результатах исследова-
ния неминуемо смазывается. Процесс познания Иного можно условно, на
уровне метафоры, сравнить с рассматриванием тусклого изображения в
потертом старом зеркале, лишенном своей деревянной основы и при-
способленном вместо оконного стекла. Это зеркало отражает преимуще-
ственно образ самого исследователя и только в тех местах, где амальгама
окончательно стерлась, пропускает отдельные элементы изображения
реальности, существующей за его плоскостью (трансцендентной, о чем
писал еще в 30-е годы Э. Левинас) ". Если собственный образ достаточно
явственен, хотя и тускл, то Нечто за зеркалом неопределенно, раздроб-
ленно, нуждается в интерпретации, смысловом контексте.

Сознание исследователя может попытаться вписать черты Иного в
основное изображение (т. е. выделить в нем черты, соотносимые с логи-

___________И. Н. Ионов * Судьба генерализирующего подхода k истории___________65^

кой и системой ценностей, естественных для него самого и современной
ему культ