тель идеи "живознания" американский философ К. Гард-
нер недавно попытался "перевернуть" схему Рисмена, представив имен-
но выявленный последним тип личности как "устаревший". Гарднеровс-
кий человек "сам решает, что взять и что отвергнуть в историческом
времени", обретает свободу и ответственность в соотнесении себя с исто-
рией "".

Фиксирование "естественной установки" требует волевого усилия,
что в принципе отделяет эту стратегию от постмодернистских манифес-
тов М. Фуко и Ж. Деррида. Но воля историка при этом не выступает в
качестве внешней силы. Напротив, это воля человека к самоутверждению
и саморазвитию. Эта воля не навязывает единого образа истории, кото-
рый может служить инструментом власти. В данном случае воля исследо-
вателя - основа дифференциации образов исторического мира. Но воз-
никающие целостные образы выступают не как противостоящие друг
другу (это можно видеть на примере "гендерной" истории или истории
цивилизаций). Они взаимно дополняют друг друга, являясь элементами
более широкой и общей картины истории. О продуктивности их взаимо-
действия писал еще Ф. Бродель, который видел необходимые предпосыл-
ки своей "тотальной" истории в истории мира, написанной историками
разных регионов со свойственных только им точек зрения ". Эти образы
выступают одновременно в качестве альтернативных проектов возможно-
го будущего человечества. В их стремлении к самовоплощению, подт-
верждению своей общезначимости можно видеть доказательство орга-
ничности, жизненности потребности человека в целостном видении исто-
рии, основанном на личной установке.

Не случайно, что структурализм К. Леви-Строса, давший импульс изучению менталь-
ных структур прошлого, называли "романтическим позитивизмом". См.: ОсаченкоЮ.С,
Дмитриева Л.В. Введение в философию мифа. М" 1994. С. 95.

_____________И. Н. Ионов  Судьба генерализирующего подхода k истории___________79^

^ Гуреюч А.Я. Исторический синтез и Школа "Анналов". М., Г993. С. 283-284.
' Нагель Э., НьюманД.В. Теорема Геделя. М., 1970.
'Quine W.V.O. Pursuit of Truth. Cambridge, 1990. P. 102.
' Уорф Б.Л. Наука и языкознание // Новое в лингвистике. М., 1960. Вып. 1. С. 74.
' Баткин Л.М. О некоторых условиях культурологического подхода // Античная культу-
ра и современная наука. М., 1985. С. 308.

" ГуревичА.Я. Категории средневековой культуры. М., 1982. С. 33-34.
* Чудинов Э.М. Природа научной истины. М., 1977. С. 56.
" O'Farrell С. Foucault. Historian or Philosopher? L., 1989. P. 94.
'ё Cerleau М. de. L'Operation historique // Faire de 1'histoire. Nouveaux problemes. P., 1974.
P. 84; RicoeurP. Hermeneutic und Structuralismus. MUnchen, 1973. S. 95.
" Braudel F. Ecrits sur 1'histoire. P., 1969. P. 292-296; Cerleau М. de. Op. cit. P. 28.
" Young R. White Mythologies. Writing History and the West. L.; N.Y., 1990. P. 14-15.
Речь идет прежде всего о познании иной культуры.
" Jager F., Rusen J. Geschichte des Historismus. MUnchen, 1992. S. 178-179.
'"* Rusen J. Zeit und Sinn. Strategien historisches Denkens. Frankftirt a. M., 1990. S. 242.
" FriedrichO., BurlonS. France's Philosopher of Power//Time. 1981. Nov. 16. P. 94.
" Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М., 1977.
" Foucault М. L'Archeologie du savoir. P., 1969. P.28.
" Reflexive Water: The Basic Conceme of Mankind. L., 1974. P. 288-289.
'" 0 'Farrell С. Op. cit. P. 46.

"ё Riesman D. La foule solitaire. P., 1964. P. 109, 112.
" Ibid. P. 46.

"0'fa^e//C.Op.cit.P.37.
" Ibid. P. 36-37,40.

" Clave! М. Се queje crois. P., 1975. P. 133-139.
"BaudrUlardJ. Oublier Foucault. P., 1977. P. 20.
" Friedrich 0.. Burlon S. Op. cit. P. 92. 0 'Farrell С. Op. cit. P. 98, 106, 114.
" Ibid. P. 92.
" Ibid. P. 62.

" Michel Foucault. Power, Truth, Strategy. Sydney, 1979. P. 74; The Foucault Reader. N.Y.,
1983. P. 374.

'ё Simmel G. Die Probleme der Geshichtsphilosophie. Eine erkenntnis-theorethische Studie.
MUnchen; Leipzig, 1922. S. 16.

" White ft. Metahistory. The Historical Imagination in XIX-th Century Europe. Baltimore,
1973. P. 31.

" Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980. С. 145-150.
" Наиболее известным у нас, могучим механизмом манипулирования сознанием людей
в России была и остается представленная как совокупность фактов реального прошлого
история Великой Отечественной войны. Как ни странно, ее жертвами являются не только
люди, войны не видевшие, но может быть в первую очередь ветераны. Лишь тонкий слой
ветеранской интеллигенции, искатели "окопной правды", в основном писатели и поэты и
только в гораздо меньшей степени историки через десятилетия после войны, в 70-80-е
годы, восстали против репрессивной силы этих "фактов", деформированных идеологичес-
кой схемой и разрушавших их самоидентификацию. Но судьба этих людей, как правило,
была трагической. Убойная сила идеологического фантома оказывалась большей, чем сила
пули или снаряда на фронте.

" Визгин В.П. Историографическая программа М. Фуко. От археологии к генеалогии
знания. Аналитический обзор // Современные историко-научные исследования (Франция).
М" 1982. С. 163; O'FarrellC. Op. cit. P. 108-109.
" Ibid. P. 126.
"' Ibid. P. 71.

" Furet F. L'Atelier de l'historien. P., 1982. P. 26.

^ Платанов O.A. Русская цивилизация. M., 1992; Ионов И.Н. Кризис исторического
сознания в России и пути его преодоления // Общественные науки и современность, 1994.
ј6.
^ LoewensteinB. DerEntwurfderModeme. Essen, 1987.

80                          Hcropuk в nouckax метода

*ё Юнг К.Г. Психология нацизма // Карл Густав Юнг о современных мифах. М., 1994;
КлибаимА.И. Народная социальная утопия в России (Период феодализма). М., 1977.
'" Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 87-89.
" DerridaJ. Writing and Difference. London, 1978, P. 41, 117. Young R. Op. cit. P. 81.
" Коллингвуд Р.Дж. Указ. соч. С. 167. Впоследствии эту идею развил немецкий социо-
лог Н. Люманн. См. подробнее Ионов И.Н. Теория цивилизаций. Этапы становления и
развития // Новая и новейшая история. 1994, ј 4-5. С. 47-50.

** Вебер Af. Наука как призвание и профессия // Вебер М. Избранные произведения. М.,
1990. С. 719.

^ Гадамер X. Г. Истина и метод. М" 1988. С. 625; Aron R. La philosophic critique de
l'histoire. P., 1987. P. 234-235.

^ Коллингвуд Р.Дж. Указ. соч. С. 165, 208. Не случайно Коллингвуд, хотя и высоко це-
нил идеи М. Оукшотта (тот еще в 1933 г. писал о присутствии исторического факта, в
отличии от факта прошлого, только в настоящем, о единстве волевого и познавательного
акта, о невозможности отделить в историческом исследовании фактические данные от
интерпретации), не использовал их в собственной работе. Линейный характер историчес-
кой схемы, казалось, делал эти "усложнения" ненужными. См.: там же. С. 145-150.

" Бахтин М. М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники.
М" 1986. С. 95.
^ Там же. С. 105, 107.
"" Там же. С. 126.
'ё Там же. С. 114.

" Гуссерль Э. Парижские доклады//Логос. М., 1991. ј2. С. 10.
" Бахтин М.М. Указ. соч. С. 93-95.

" Сиверцев М.А. Влияние дискурса традиционных культур на становление полицентри-
ческого образа фундаментальной науки (Востребование наследия традиционных культур в
компьютерную эпоху) // Ориентация - поиск. Восток в теориях и гипотезах. М., 1992.

" Гарднер К. Между Востоком и Западом. Возрождение даров русской души. М" 1993
С. 959.
" См.: Афанасьев Ю.Н. Историзм против эклектики. М., 1980. С. 107.




А. Я. Гуревич

"ТЕРРИТОРИЯ ИСТОРИКА"

"Территория историка" - это мой маленький плагиат, поскольку
таково название двухтомного сборника трудов Эммануэля Леруа Ладюри,
в котором собраны результаты многих его изысканий, охватывающих са-
мый широкий спектр исследований: от истории климата и процессов рас-
пространения единой биосферы на разные континенты мира, от вопроса о
соотношении статики и динамики в историческом процессе ("недвижимая
история") до изучения социально-психологических элементов и примене-
ния к истории клиометрии '. Леруа Ладюри наглядно продемонстрировал,
сколь широк может быть диапазон исторических изысканий и как такой
междисциплинарный или, лучше сказать, полидисциплинарный подход
расширяет кругозор историка, создает новое видение исторического кон-
текста и тем самым открывает возможность углубить и природу истори-
ческого объяснения, понимания сущности тех феноменов, на которые
ныне обращают свое сугубое внимание историки.

Но это понятие - "территория историка" - я хотел бы рассмотреть
под несколько иным углом зрения. Причина заключается прежде всего в
том, что в историографии на протяжении последнего десятилетия отчет-
ливо наметилась тенденция, которая не может не внушать определенных
сомнений и даже служит поводом для нового рассмотрения далеко не но-
вых проблем исторического знания, исторической гносеологии.

В трудах историков, принадлежащих к весьма различным направле-
ниям, довольно настойчиво повторяется мысль о том, что это историк
изобретает свой собственный предмет, это он создает исторический ис-
точник, и в конечном итоге исследование истории расценивается как ее
создание, как ее "изобретение". Не показательно ли, что вышедшая нес-
колько лет назад книга американского историка Нормана Кантора носит
название "Изобретая средневековье" ^ Кантор задается целью показать,
что ведущие, на его взгляд, историки-медиевисты XX столетия избирали
темы своих исследований и разрабатывали их, исходя прежде всего из
своих личных склонностей и умственных предрасположений, исходя да-
же из собственного "бессознательного", с одной стороны, и повинуясь
тому давлению, которое на них оказывает социально-психологическая
среда и политическая ситуация - с другой.

Несомненно, историк живет в обществе и испытывает его воздей-
ствие, и в этом смысле его суждения не могут быть абстрагированы от
умонастроений, движений мысли, характерных для его среды. Но тенден-
ция, обнаруживающаяся в книге Кантора, свидетельствует о большем.
Как он утверждает, именно' социально-политические взгляды и в особен-
ности психологические свойства историка всецело определяют его ин-
терпретацию той или иной проблемы средневековья. Например, в основе
трудов известных немецких историков П.-Э. Шрамма и Э. Канторовича

82                          Hcropuk в nouckax метода

лежат, с точки зрения Кантора, прежде всего и преимущественно их на-
ционал-шовинистические симпатии. Американские историки, работавшие
в период президентства Вудро Вильсона, по мнению Кантора, отражали в
своих исследованиях, посвященных истории средневековой Западной Ев-
ропы, те или иные аспекты вильсоновской политики.

Кантор, я думаю, прав в том смысле, что здесь существовала связь.
Но когда он настойчиво выводит все методы и все подходы историков из
социально-политических и конъюнктурных явлений, невольно возникает
вопрос: а где же историческая дисциплина как научное занятие со своими
собственными закономерностями, традициями, со своим профессиона-
лизмом, присущими ей критериями истинности? Все это оттесняется на
задний план или вовсе пропадает. Перед нами историк, который исходит
не из объективных требований исторической науки, но из каких-то при-
входящих конъюнктурных обстоятельств. Я думаю, что подобный пере-
кос ведет к серьезнейшему искажению традиций и тенденций историчес-
кой науки и в конечном итоге не проясняет логики ее развития.

Нечто подобное мы можем найти и в высказываниях отдельных
современных французских историков, которые довольно охотно и даже
настойчиво говорят о том, что историк изобретает свой предмет, создает
свой источник и, следовательно, картина, возникающая под пером этого
исследователя, сугубо субъективна, продиктована преимущественно во-
ображением и склонностями данного историка ^ Без должных квалифи-
каций, без объяснения смысла таких высказываний, формулы, подобные
этим, взятые сами по себе, производят странное впечатление и, главное,
легко могут ввести в заблуждение читающую публику. В самом деле, за
этими словами скрывается некий смысл, который обнаруживается неза-
висимо от того, в какой мере авторы стремятся именно эту мысль вну-
шить своим читателям: историк работает произвольно, он всецело исхо-
дит из своих личных склонностей и интересов, и поэтому с проблемой ис-
торической истины, с поиском того, какова же была история прошлого,
собственно, он связи не имеет. Это напоминает высказывания американс-
ких историков-презентистов, которые на рубеже 20-30-х годов утверж-
дали: "всяк сам себе историк", каждое историческое исследование выра-
жает представление только его автора.

Когда говорят, что историк создает свой собственный предмет, то в
этом есть определенный смысл. На мой взгляд, смысл этот заключается в
том, что историк формулирует проблему своего исследования. Она, разу-
меется, диктуется логикой исторического знания, теми трудностями, с ко-
торыми оно столкнулось. Вместе с тем проблемы, которые ставит исто-
рик, прямо или косвенно связаны с потребностями современной культур-
ной и идеологической жизни. Понятно поэтому, что проблема исследова-
ния действительно в огромной степени зависит от историка, высказыва-
ющегося как бы от имени того общества, той культуры, к которым он
принадлежит. Мы не можем задавать прошлому вопросы, которые нас
оставляют холодными, которые нас не интересуют. В основе всякого на-

А.Я.Гуревич. ^Территория ucropuka"             _______83

учного изыскания всегда лежит некий человеческий интерес. И поэтому
естественно, что историк вопрошает прошлое от имени современности.
Но это, разумеется, не значит, что он навязывает прошлому актуальные
для его общества проблемы. Хотя они подсказаны ему современностью, в
том числе и другими социальными науками, эти проблемы формулируют-
ся им, если это серьезный историк, не в той прямой форме, в какой они
стоят перед ним ныне и здесь. Речь идет о том, что эти проблемы реле-
вантны для его исторического изучения.

Например, проблема времени, которая встала очень остро перед
культурным сознанием людей XX столетия, очевидно, отражает какие-то
новые тенденции в общественной и индивидуальной жизни людей. Она
по-новому интерпретируется в изобразительном искусстве, в кино, в ли-
тературе, в психологии, в физике и других естественных науках. Пробле-
ма времени, поставленная, скажем, на материале истории античности или
средневековья, обнаруживает свою актуальность. Историк задает вопрос
своим источникам: как воспринималось, как переживалось время людьми
далекой цивилизации? И он находит весьма интересные вещи, которые
еще недавно оставались вне поля зрения историков. Новая проблема,
продиктованная движением современной культуры, будучи сформулиро-
вана как проблема историческая, оказывается существенной для того,
чтобы раскрыть доселе неизученные аспекты удаленной от нас культуры.

То же самое можно сказать и относительно целого ряда других
проблем, которые были поставлены историками за последние десятиле-
тия. Они подсказаны соседними науками, подсказаны самой жизнью, и их
постановка в высшей степени плодотворна для того, чтобы углубить наше
понимание прошлого. При этом мы не навязываем эти проблемы тем па-
мятникам, которые мы превращаем в исторические источники и изучаем;
мы лишь подходим к этим памятникам с новой точки зрения, с которой
раньше историки к ним, может быть, не подходили, и поэтому заставляем
эти источники раскрыться по-новому, осветить аспекты жизни прошлого,
дотоле не интересовавшие историческую науку. И так совершается про-
гресс исторического знания.

В этом смысле историк действительно как бы создает свой предмет,
но этот предмет возникает лишь тогда, когда источник откликается на
наш вопрос, когда удается посредством постановки нового вопроса по-
новому раскрыть те глубины, которые таятся в источниках.

Я позволю себе сослаться на собственный опыт. Когда была опуб-
ликована моя книга "Категории средневековой культуры", Л. М. Баткин
задал вопрос: откуда взялся тот набор элементов или категорий, из кото-
рых я выстроил модель этой культуры? Не следовало ли бы более внима-
тельно вглядеться в эту далекую от нас культуру и поискать в ней свой-
ственные ей специфические аспекты? Не произошло ли здесь известного
навязывания далекому прошлому вопросов, актуальных для нашего вре-
мени, но, может быть, вовсе не столь существенных для изучаемого
предмета? " Я отдаю себе отчет в том, что такие аспекты миропонимания,

84_________________________ИсюриЛ в nouckax метода

как время, пространство, роль права, социальная организация человечес-
ких коллективов, понятия собственности, богатства и бедности, наконец,
вопрос о личности, были вольно или невольно продиктованы пониманием
современной мне действительности. Модель мира человека второй поло-
вины XX в. витала в подсознании историка. Анализируя самые различные
и разрозненные исторические памятники средневековья, я искал ответы
на эти вопросы.

Но вот что произошло в дальнейшем. Исследуя новые для меня
жанры источников, я встретился в текстах проповедей немецкого фран-
цисканца XIII в. Бертольда Регенсбургского с поучением о "дарах", кото-
рые вручены Творцом каждому человеку. За употребление этих даров
христианин должен будет дать ответ по окончании своего земного суще-
ствования. Это "персона", личность; это "призвание" индивида, предпо-
лагающее его права-обязанности, его социально-юридический статус и
профессию; это его богатство и собственность; это время его жизни и,
наконец, "любовь к ближнему", т. е. его включенность в коллектив и от-
ношения с себе подобными . В проповеди ученого монаха, действовав-
шего в самой гуще общества, я нашел в концентрированном выражении,
собственно, всю программу своих исследований, начатых задолго до то-
го, как я прочитал этот в высшей степени знаменательный текст. Итак,
ответы на мои вопросы, в немалой мере порожденные моей принадлеж-
ностью к собственной культуре, были даны прежде, чем я их задал.

Разумеется, мысли средневекового проповедника сконцентрированы
в совершенно ином контексте, нежели тот, который строит современный
исследователь. Рассуждения Бертольда- органическая составная часть
его пастырской проповеди, тогда как историк анализирует их с тем, что-
бы обнаружить присущие францисканцу XIII в. "антропологию" и "со-
циологию". Иными словами, дискурсы монаха периода "междуцарствия"
в Германии, с одной стороны, и историка конца XX в. - с другой, совер-
шенно различны, а потому и смысл употребляемых в разные эпохи поня-
тий ("личность", "богатство", "призвание", "время") глубоко изменился.
Ответы, посланные представителем мира, строившегося на религии и
свойственной ей системе ценностей, встретились с вопросами, сформули-
рованными в интеллектуальном универсуме, который обладает иной при-
родой. Отсюда- необходимость "перекодировки" моих вопросов и по-
сильного проникновения в смысл полученных из прошлого ответов.

Обсуждая вопрос о "создании" историком исторического источника,
следовало бы, как мне кажется, четко терминологически разграничить
понятия "объект" и "предмет". Под объектом принято подразумевать
внеположный нашему сознанию фрагмент мира. Это историческое прош-
лое, "каким оно, собственно, было". Но приходится признать, что исто-
рия в этом смысле недоступна нашему познанию. Восстановить картину
того фрагмента прошлого, который мы исследуем, во всей полноте и бес-
конечном многообразии, во всех его бесчисленных связях и переплетени-
ях нам не дано. То, что мы, историки, изучаем, есть именно предмет, т. е.

А.Я.Гуревич. ^Территория ucropuka"                     85

тот образ прошлого, который возникает перед нашим умственным взо-
ром, когда мы формулируем свои вопросы. Это тот образ прошлого, ко-
торый в результате наших настойчивых усилий создается из дошедших до
нас посланий исторических источников.

С этим связан вопрос о так называемом "изобретении" или создании
исторического источника. Здравый