ют не государственные, а коммуналь-
ные факторы, вызывавшие преследования ведьм. Здесь следует назвать
прежде всего вышедшие в 1991 г. монографии Евы Лябуви и Вальтера
Руммеля, посвященные области Саара и Мозеля. В этом регионе мы
встречаем не аморфные массы подданных, обращавшихся к властителям
с ходатайствами о возбуждении против ведьм уголовных дел: здесь дей-
ствовали четко институционально оформленные коммунальные органы,
методично осуществлявшие на них охоту. В бедных саарских деревнях
члены этой своего рода новой "сельской инквизиции" " выбирались на
проходивших под липой общих собраниях мужчин, и с течением времени,
видимо, все жители деревни имели возможность побывать в этой сомни-
тельной должности - даже те, кто сам (либо члены их семей) пользовал-
ся славой колдуна. Задачей этих выборных органов было собирать улики,
доказательства, показания очевидцев и при необходимости задерживать
подозреваемых. Они должны были гарантировать оплату судебных из-
держек и - если не хотели платить из своих средств - обеспечивать
конфискацию имущества осужденных. Власти в течение долгого времени
ограничивались, похоже, ролью более .или менее послушных исполните-
лей воли деревенских инквизиторов.

Подобная же картина наблюдалась и в том регионе, который иссле-
довал Руммель, - на нижнем Мозеле и в северной части Хунсрюкского
массива. Эта местность характеризовалась сильной политической раз-
дробленностью - так, например, судебный округ Виннинген, относив-
шийся к графству Хинтершпонгейм, располагался изолированно внутри
территории курфюршества Трирского; другие округа могли подчиняться

318                       Coapef ценная историография

одновременно нескольким правителям, иногда разного вероисповедания.
В этих условиях местные выборные комитеты приобретали решающую
роль, и суды порой только "ратифицировали" обвинительные заключе-
ния, которые те им представляли . Комитеты эти возникали автономно,
вырастали из традиций сельского самоуправления, но иногда они офици-
ально утверждались властями и приводились к присяге^ На основе богато-
го архивного материала Руммель скрупулезно прослеживает деятельность
этих органов на всех стадиях процессов, вплоть до камеры пыток. Его
исследование сильно отрезвит романтика, который видит в коммуналь-
ных традициях оплот демократии и сопротивления репрессиям властей.

Картину, вырисовывающуюся из всего сказанного, необходимо до-
полнить, ибо дело не ограничивалось дихотомией "властители-поддан-
ные". Огромную роль играли посредники между двумя полюсами - чи-
новники и юристы. Они были не только проводниками воли властей, но
были связаны многочисленными узами с местным населением, вовлечен-
ным в процессы; кроме того, они преследовали и свои собственные инте-
ресы. Шорман также показывает центральную роль этих "commissarii",
которые разъезжали по Рейнланду и Вестфалии и как эксперты руководи-
ли проведением судебных процессов ". У Руммеля эта роль определена
еще четче: такие люди, как ученый юрист д-р Иоганн Меден, становились
специалистами по ведению процессов над ведьмами, и к ним обращались,
когда нужно было быстро и без затруднений привести дело к вынесению
обвинительного приговора *". Их интерес был меркантильного свойства,
ибо они -а ни в коем случае не правитель и тем более не община -
получали самые большие деньги за участие в процессе и за консультации.
Местные чиновники меньше могли рассчитывать на материальные выго-
ды, зато для них зрелищные процессы ведьм представляли хорошую воз-
можность совершенствовать свою квалификацию.

"Альянс сельских выборных комитетов и местных властей", под-
держиваемый извне приезжими специалистами, образовывал питатель-
ную почву для процессов, изученных Руммелем. Хотя именно такая фор-
ма их генерации "снизу" была характерна только для определенных ре-
гионов, в принципе эта схема может быть перенесена и на другие облас-
ти - отличающиеся варианты, возможно, удастся на ее фоне обрисовать
четче. Возьмем, к примеру, охоту на ведьм в городах, которая иногда
бывала несравненно более ожесточенной, чем в сельской местности. Она
характеризовалась отсутствием пространственной и институциональной
дистанции между той общественной средой, которая инициировала пре-
следование, экспертами-юристами и судебными властями. Так, большая
серия процессов в Эсслингене в 1662-1666 гг. имела место прежде всего
благодаря усилиям молодого лиценциата права, адвоката совета Даниеля
Хауфа; прекратилась она только после его смерти (возможно, насиль-
ственной). Этот юрист-специалист по ведьмам занимал такое положение,
что его деятельность не могла контролироваться никакой правительст-
венной инстанцией.

__________Г. Шверхофф. От повседневных подозрений k массовым гонениям_______319

Кажущаяся противоречивость концепций государственного и ком-
мунального происхождения преследований снимается не только с пони-
манием той роли, которую играли промежуточные силы, стоявшие между
деревней и властью. Важно и то, что усилия "сверху" и "снизу" вели к
одному и тому же результату, охота на ведьм была в конце концов общим
делом. Разработанное теологами учение о ведьмах со всеми его процессу-
альными тонкостями в принципе следует рассматривать как необходи-
мый "вклад" со стороны элиты, без которого преследования ведьм - не-
смотря на существование в народе веры в колдовство - было бы, навер-
ное, невозможно.

Итак, цель была одна, однако правителей часто совершенно не уст-
раивали формы, в которых преследование ведьм осуществлялось их под-
данными на местах. Обнаруживавшиеся в их владениях самочинные объ-
единения жителей - "шайки", как назвал их в 1591 г. трирский курфюрст
Иоганн VII, противоречили их идеалу упорядоченного сообщества по-
слушных подданных. И в самом деле, часто мы встречаем примеры кол-
лективных действий сельского населения, направленных как против
ведьм, так и против слишком высоких налогов и податей. Для крестьян
эти действия диктовались естественной соседской солидарностью. Кроме
того, выборные комитеты были демонстрацией традиционных притяза-
ний сельских общин на право собственной юрисдикции *', а это противо-
речило интересам территориальных государств той эпохи. Как показыва-
ют работы Лябуви и Руммеля, центральным властям в государствах саар-
ско-мозельского региона недоставало сил, чтобы осуществлять руковод-
ство преследованием ведьм. Там же, где процессы были в конце концов
подчинены строгому правительственному контролю, они вскоре пошли
на убыль из-за многочисленных скандалов, из-за вскрывавшихся наруше-
ний и злоупотреблений, из-за недостатка средств. От идеи "extirpatio"
часто в принципе не отказывались, но на практике преследования ведьм
осуществлялись во все меньшем масштабе.

Эти наблюдения бросают новый свет на вопрос о конце охоты на
ведьм. Часто преследования истолковываются как проявление стремления
властей к дисциплинированию подданных. В некотором весьма общем
смысле это верно: приведение населения к христианской вере несомненно
являлось одной из основных целей складывавшихся территориальных
государств в начале Нового времени; этой цели служили в равной мере
наставление подданных в правилах религиозной жизни и подавление
суеверий и традиционных народных практик, "идущих от дьявола". Од-
нако конкретные проявления борьбы с ведьмами часто диаметрально
противоречили намерениям властей, так как инициатива в процессах
была "узурпирована" самими подданными или должностными лицами.
Раньше или позже (в слабых, раздробленных государствах, естественно,
позже, чем в более передовых и централизованных) государственная
власть ограничивала преследование ведьм. Можно сказать, что процессам
во многих случаях был положен конец теми же самыми усилиями властей

320_______________________Современная историография

по дисциплинированию подданных, которыми некогда были созданы для
них предпосылки.

КОНФЛИКТЫ И СЛУХИ

До сих пор мы оставляли за скобками движущие силы охоты на
ведьм на местах. За деятельностью выборных комитетов в деревнях стоя-
ла, разумеется, не какая-то абстрактная страсть к преследованию, а кон-
кретные, часто противоположные личные интересы и мотивы. Эта кон-
статация ставит вопрос о функциях, которые обвинения в ведовстве мог-
ли выполнять в обществе (как сельском, так и городском). Можно пред-
положить, что главная их функция заключалась в "разрешении" социаль-
ных, хозяйственных, политических, религиозных конфликтов. Тогда, мо-
жет быть, определив некий главный конфликт, мы получим объяснение
феномену охоты на ведьм? В любом случае для этого необходима была
бы систематическая социально-историческая идентификация обвините-
лей, доносчиков и жертв. Теперь это требование представляется почти ба-
нальным, а между тем исследователи только недавно взялись за эту рабо-
ту. Но уже на сегодняшний день здесь достигнуты важные результаты.
Наряду с упомянутыми ранее работами следует назвать исследование
Р. Вальца, которое вносит важный вклад в изучение природы конфликтов,
стоявших за обвинениями в ведовстве и процессами. Подходы и поста-
новки вопросов автор заимствует в значительной мере из этнологии и
других смежных общественных дисциплин.

Германская историография отправляется здесь от достижений зару-
бежных классиков социальной истории ведовства. Это в первую очередь
работы англичан Алана Макфарлейна и Кита Томаса начала 70-х годов;
во Франции несколько лет спустя опубликовал свою книгу Робер Мю-
шембле. По мнению этих историков, центральную роль играл социально-
имущественный конфликт: процесс модернизации привел к разрушению
солидарности между богатыми и бедными в деревенском обществе и к
появлению столь убедительно описанного Томасом типа нищенки, про-
гнанной прочь с пустыми руками и расточающей проклятия. Если вскоре
после этого кто-нибудь заболевал или обнаруживался какой-либо ущерб
в хозяйстве, то это могло быть приписано ей и истолковано как ее кол-
довство. Обвинив ее в ведовстве, зажиточный крестьянин избавлялся от
досаждавшей соседки и к тому же успокаивал свою совесть: его недобро-
соседское отношение к ней оправдывалось тем, что она - ведьма. Мю-
шембле расширил эту гипотезу: по его мнению, преследование ведьм
было результатом союза между местной верхушкой и государственной
властью, озабоченной дисциплинированием своих подданных: они вместе
выступали против народной магической культуры.

В германской историографии господствовало сформировавшееся в
результате эпизодического знакомства с источниками мнение, будто ведь-
момания охватила все сословия без исключения; новый тезис о домини-

Г. Шверхофф. От повседневных подозрениО k массовым гонениям       321

ровании классового конфликта был с энтузиазмом подхвачен исследова-
телями. В самом деле, едва ли можно отрицать тот факт, что во многих
регионах большинство жертв принадлежало к низшим социальным слоям.
Однако это еще не доказывает, что здесь имели место именно социальные
конфликты. В столь бедной области, как Саар, неимущие и представители
социальных низов действительно составляли самую многочисленную
группу среди обвиняемых, что в принципе соответствовало и их доле в
социальном составе населения. Но Руммель установил, что в той области,
которую он изучал, жертвами преследований часто становились люди из
семей богатых и знатных или, по крайней мере, состоятельных, а их об-
винители - члены выборных комитетов - стояли лишь ненамного ниже
их на социальной лестнице. Таким образом, дело здесь было в "напря-
жениях внутри верхних слоев" ". Например, в 1500 г. в Кринсе, в Швей-
царии, проходил процесс над одной довольно состоятельной женщиной
родом из Оберхузена. При ближайшем изучении выясняется, что в горо-
де, куда она переехала, новые соседи завидовали ее богатству и невзлю-
били ее, результатом чего и явилось обвинение в ведовстве "". Таким
образом, подоплекой процессов над ведьмами не обязательно были клас-
совые конфликты, а если и случалось так, то социальные слои, из кото-
рых рекрутировались преследователи и жертвы, были гораздо разнооб-
разнее, нежели считалсь до сих пор.

Может быть, за преследованиями ведьм скрывались гендерные кон-
фликты? Этот тезис, особенно охотно выдвигавшийся и варьировавшийся
феминистски настроенными авторами, правдоподобен, поскольку боль-
шинство обвиненных и казненных были женщины. В среднем они состав-
ляли четыре пятых всех жертв процессов, хотя в разных регионах в раз-
ное время доля мужчин могла сильно колебаться. То, что преследование
ведьм представляло собой преследование женщин, верно. Однако эта кон-
статация сама по себе может служить лишь исходным пунктом для изуче-
ния конкретных мотивов и функций процессов. Систематическая работа в
этом направлении началась только недавно ^.

В этой связи, конечно, уместно вспомнить о долгой истории христи-
анского женоненавистничества, которое в концентрированном виде выра-
жено в стереотипе ведьмы, обрисованном, например, в "Malleus Malefica-
rum". Впрочем, мизогиния является общей-возможно, необходимой-
предпосылкой, но еще не достаточной причиной для преследований. Ка-
кие именно женщины становились жертвами? Легко предположить, что
это были прежде всего "знающие" женщины - знахарки, ворожейки, по-
витухи, - пострадавшие за свои магические занятия. В самом деле, люди
такого рода были среди обвиняемых, однако они составляли лишь не-
большую их часть. Как власти, так и обвинители из односельчан часто
проводили различие между сведущими в магии целительницами и злыми
колдуньями - ведьмами. Кроме того, женщины не обладали монополией
в магических искусствах, как раз наоборот - репутация мужчин как це-
лителей и изгонятелей ведьм, например, в Англии или в графстве Лип-

II Зак. 125

322          ___        Современная историография

пе *', была, очевидно, выше. Да и на суде ведьмам вменялось в вину не
отправление магических практик вообще, а именно злое, вредоносное
колдовство. Эти "maleficia", злодеяния, вовсе не обязательно были пло-
дом маниакальной фантазии ученых юристов и теологов: они, как мы
узнаем по косвенным данным источников, вполне могли практиковаться
в действительности. Решающую же роль играло установление связи меж-
ду несчастьем, постигавшим кого-то, и угрозой, жестом или действиями
определенного лица, которые ex post идентифицировались как ворожба. А
случаев, допускающих подобное истолкование, в повседневной жизни
деревни было более чем достаточно. Поэтому представляется важным
попытаться установить, существовала ли какая-то определенная группа
женщин, которой по преимуществу приписывалось злое колдовство.

Как и в случае с социальной принадлежностью, относительно над-
региональных закономерностей, связанных с семейным положением или
возрастом жертв, можно говорить только с очень большими оговорками.
Возьмем, к примеру, "типичную саарскую ведьму". Это, как констатирует
Лябуви, была "женщина за пятьдесят, незамужняя или овдовевшая, но не
обязательно живущая уединенно и замкнуто - она вполне могла быть
интегрирована в семейное и деревенское сообщество". Не ограничиваясь
этими структурными признаками, автор дополняет их следующим наблю-
дением: поведение женщин, на которых падало обвинение в колдовстве,
отличалось от обычного - это были чаще всего "нонконформистки, от-
клонявшиеся от принятых правил общежития и концентрировавшие на
себе благодаря своей сварливости или безнравственному поведению по-
вышенный конфликтный потенциал". Весьма вероятно, что их особенно
легко можно было обвинить в действиях, которые интерпретировались
как ведовство - проклятия, угрозы, плевки или дутье ^.

Устранение докучливых маргиналов с помощью обвинения в ведов-
стве - схема убедительная. Но необходима осторожность при обобще-
ниях на базе эмпирического материала. Так, X. Поль в исследованной им
области курфюршества Майнц применительно к XVI в. не обнаружил
высокого процента вдов среди обвиненных ". Очень важный методиче-
ский принцип сформулировал Вальц: он пишет, что недостаточно изучать
только материалы процессов - необходимо реконструировать и девиант-
ное поведение обвиняемых. В своем анализе он использовал в качестве
контрольного материала документы низшей деревенской судебной ин-
станции - окружного суда. Результат получился неожиданный. Те, кто
впоследствии был обвинен в ведовстве, не выделялись, согласно материа-
лу источника, особо отклоняющимся поведением, а те, кто то и дело при-
влекался к суду за безнравственность и другие нарушения норм, не обви-
нялись в ведовстве **.

Такие же трудности, как при создании обобщенного образа жертвы
преследований, возникают при определении полового соотношения меж-
ду обвинителями и обвиняемыми. Только на институциональном уровне
судопроизводства женщины-жертвы противостояли мужчинам-судьям.

Г. Шверхофф. От повседневных подозрений k массовым гонениям _____ 323

Уже в том, что касается свидетелей, положение менее однозначное: так, в
Сааре и в Лемго одну треть свидетелей, фигурировавших на процессах,
составляли женщины ^. В порождении и распространении слухов о ведь-
мах женщинам тем более принадлежала важнейшая роль. Речь идет не
только и не столько о пресловутой бабьей болтливости: феминистской
историографией установлено, что подозрения в ведовстве возникали за-
частую в результате конфликтов между женщинами - например, между
роженицами и ухаживающими за ними служанками и повитухами.

С другой стороны, выяснилось, что для понимания гендерного ас-
пекта проблемы весьма плодотворным является анализ мужского мень-
шинства в процессах ведьм. Во-первых, обнаруживается различие в оцен-
ках магических действий мужчин и женщин. Во-вторых, четче проявляет-
ся половая специфика: мужчины, о которых шли слухи, реже оказывались
втянутыми в процесс, нежели женщины, а если это все же происходило,
то у них было значительно больше шансов остаться в живых. Связан с
гендерными стереотипами и механизм самодеструкции массовых процес-
сов, о котором шла речь выше. В фазе их бешеной эскалации все чаще
ломались стереотипы, т, е. в них вовлекались люди, занимавшие высокое
социальное положение - и все больше лиц мужского пола, в связи с чем
и начинали зарождаться сомнения в истинности обвинений.

Для тех, кто ожидал обнаружить некоторую доминанту, результат
анализа конфликтов, которые разрешались посредством обвинения в ве-
довстве и процесса, оказывается разочаровывающим. Сущность процес-
сов над ведьмами можно усматривать, как раз наоборот, в их многофунк-
циональности. Они предоставляли самым различным социальным груп-
пам разнообразные возможности. Одномерные интерпретации - "бога-
тые против бедных", "мужчины против женщин" - разбиваются о слож-
ную действительность. Однако интереснейшей проблемой для исследова-
теля остается вопрос - как увязать эту многофункциональность с тем,
что жертвами процессов становились в первую очередь женщины.

С констатацией того факта, что обвинение в ведовстве могло быть
используемо в качестве оружия в разнообразных конфликтах, открывает-
ся множество перспективных направлений исследования. Можно разра-
батывать типологии конфликтов применительно к конкретным регионам,
как это сделала, например, И. Арендт-Шульте '". Защита интересов детей
и других членов семьи, разногласия в связи с заключением брака или
наследованием имущества- таковы лишь некоторые из важных моти-
вов, которые обнаруживаются, по ее наблюдениям, в подоплеке процес-
сов. Поскольку женщины либо не имели прямого доступа в суды, либо не
могли добиться там решения в свою пользу, т. е. поскольку правовые
механизмы решения конфликтов им не помогали, легко было приписать
им стремление отомстить с помощью магии. Локальные исследования,
как показал Вальц, дают хорошую возможность для выработки поддаю-
щихся генерализации гипотез о функциях веры в ведьм. Он подчеркивает
вслед за этнологами, что эта вера помогала- посредством объяснения
II*

324                      Сов