по микроистории, не
случайно. Изменение масштаба, как уже было сказано, способствовало
отстранению (estrangement) в семиотическом смысле: отрыву господст-
вующего историграфического дискурса от категорий анализа и моделей
толкования, но также и от существующих форм изложения. Один из ре-
зультатов перехода к микроанализу состоит, например, в изменении при-
роды информации и связи, которую поддерживает с ней история. Дж. Ле-
ви любит сравнивать работу историка с действиями героини новеллы
Генри Джеймса "В клетке". Телеграфистка, запертая в своей будке,
получает обрывки информации и передает их. Из этих обрывков она
реконструирует внешний мир. Телеграфистка не выбирает, ей приходится
извлекать нечто вразумительное из того, что есть. Но возможности слова
ограниченны, и это следует отметить, ибо отличие историка от телеграф-
истки Генри Джеймса состоит в том, что, обделенный, подобно ей, ин-
формацией, он знает, что отбор ему навязан и сюда накладывается еще и

Ж. Ревело MukpoucTOpU4ed{uO анализ и Конструирование социального     125

его собственный выбор. Окольными путями он пытается достичь резуль-
татов и определить их неизбежные последствия.

Как бы то ни было, на самом низшем уровне, среди мелких подроб-
ностей нелегко увидеть всю картину. Что важно в этом обилии деталей, а
что не важно? Тут историк, если после Джеймса мы обратимся к Стен-
далю, оказывается в положении Фабрицио из "Пармской обители" во
время битвы при Ватерлоо. В великих исторических событиях он видит
лишь беспорядок. Дж. Леви во введении к своей книге задается вопросом:
"Что важно, а что не важно, когда пишешь биографию?". И затем, сочи-
няя текст, он старается найти такую композицию, которая наилучшим
образом соответствовала бы задаче изображения жизни, например жизни
священника Джованни-Баттисты Кроче, известной только во фрагментах
и обретающей смысл, лишь вплетаясь в серию контекстов и отрывочных
связей. Выбор модели повествования есть также выбор способа познания.
Примечательно, что экспериментировать таким образом стали именно со
старыми жанрами историографии: биографией, рассказом о событии,
которые в своих традиционных формах устарели и сегодня уже практи-
чески не заслуживают доверия. Если для того, чтобы понять личность,
достаточно знать о ней все от рождения до смерти, а чтобы понять собы-
тие - все его аспекты, то современные журналисты оказываются воору-
женными гораздо лучше, чем историки. Мне кажется, что биография или
рассказ о событии играют роль пограничного эксперимента: коль скоро
классические нарративно-аналитические модели перестали быть убеди-
тельными, то что же можно или нужно сделать, чтобы рассказать о жиз-
ни, о битве, о факте истории? ^

Это объекты-проблемы. Опыт одного человека, например священ-
ника Кроче или художника Аннибале Караччи, может быть прочитан как
череда попыток, выборов, принятий решений перед лицом неизвестности.
Он мыслится не только как своего рода предопределенность - эта жизнь
уже состоялась, и смерть превратила ее в судьбу, - но как поле воз-
можностей, между которыми приходится выбирать историческому акте-
ру. Коллективное событие, например бунт, перестает быть непроницае-
мым объектом (когда виден лишь беспорядок на поверхности), или,
наоборот, его перестают толковать избыточно, перегружая незначитель-
ный случай скрытым значением. Но зато можно попытаться показать, как
в самом беспорядке социальные актеры изобретают смысл и одновремен-
но этот смысл осознают. И тут выбор способа подачи материала важен и
для конструирования объекта и для его толкования.

Но, повторяю, преимущества микросоциального анализа не кажутся
мне безусловными. В принципе ничто не мешает поставить повествова-
тельно-познавательные проблемы на макроисторическом уровне. Осново-
полагающим мне представляется именно изменение масштаба. Сегодня
историки это понимают, и не только историки. В 1966 г. Микеланджело
Антониони поставил фильм "Фотоувеличение" по рассказу Кортасара. В
нем речь идет об истории лондонского фотографа, случайно зафикси-

126                         Историк в nouckax метода

ровавшего на пленке сцену, свидетелем которой он был. Герой рассказа
не может понять, что там происходит, потому что на снимке детали как
бы не связаны между собой. Заинтригованный фотограф увеличивает
изображение, и невидимая прежде деталь наводит его на мысль о новом
понимании целого ". Изменение масштаба позволило герою из одной
истории попасть в другую (может быть, и во многие другие). Как раз
такой урок и преподает нам микроистория.

' Ginzburg С. "Spie: radici di un paradigma indiziario" // Crisi delle ragione. Ed. A. Gargani.
Torino, 1979; фр. пер.: "Signes, traces, pistes: racines d'un paradigme de l'indice"// Le D^bat,
1980. 6. Хорошим примером этого американского понимания может служить введение
Э. Мюира к сборнику, составленному Э. Мюиром и Г. Руджеро: Microhistory and the Lost
Peoples of Europe. Baltimore; L" 1991. P. VII-XXVIII.

Тут я отсылаю к моему введению к французскому переводу книги Джованни Леви:
Levi G. L'Erediti immateriale. Carriera di un esorcista nel Piemonte del Seicento. Torino, 1985.
Фр. пер.: Le pouvoir au village. P., 1989. Оно называется "История на уровне земли" ("His-
toire au ras du sol"). CM. также коллективную редакционную статью в "Анналах": "Tentons
I' experience"// Annales. E.S.C., 1989. N 6.

" Levi G. On Micro-history // New Perspectives on historical Writing. Ed. P. Burke Oxford,
1991. Упомянутая работа К. Гинзбурга (см. примеч. 1) определенно претендовала на созда-
ние новой исторической парадигмы. Она получила очень живой отклик и широко рас-
пространилась во всем мире. Но я не думаю все же, что эта работа служит ключом ко всей
литературе по микроистории, последовавшей за ее опубликованием.

"* Simian F. Methode historique et science sociale // Revue de synthese historique. 1903. 0
роли дюркгеймовских образцов в становлении "Анналов" см.. Revel J. Histoire et sciences
sociales. Les paradigmes des "Annales" // Annales. E.S.C. 1979. N 6.

' CM. весьма проницательные суждения на этот счет: Rougerie J. Faut-il departementaliser
Г histoire de France? // Annales. E.S.C. 1966. N 1; Charle Ch. Histoire professionnelle, histoire
sociale? // Annales. E.S.C. 1975. N 4. В этом же ключе в середине 70-х годов вокруг
диссертации Перро {PerrotJ.-C. Genese d'une ville modeme: Caen au XVIII' siecle (P., 1975)]
завязался спор о природе урбанизации.

^ Интересно было бы сравнить, как ставятся эти проблемы в истории и в антропологии.
См., напр.: Bromberger Ch. Du grand au petit. Variations des echelles et des objets d'analyse
dans l'histoire recente de l'ethnologie de la France // Ethnologies en miroir. Eds. 1. Chiva, U.
Jeggle. P., 1987.

Здесь уместно подчеркнуть важность для большинства микроисториков размышлений
Фредрика Барта, а также общее влияние на них англосаксонской антропологии. CM.: Scele
and Social Organization / Ed. F. Barth. Oslo; Bergen, 1978; Process and Form in Social Life. L"
1980

* Grendi E. Micro-analisi e storia sociale // Quademi Storici. 1977. N 35. CM. также введе-
ние Гренди к специальному номеру того же журнала. Famiglia е communit^: Quademi
Storici. 1976. N 33.

' Ginzburg С.. Poni С. II nome et il come. Mercato storiografico e scambio disuguale // Qua-
demi Storici. 1979. N 40 (сокращ. фр. пер. см.: Le пот et la maniere // Le Debat. 1981. 17.).

Gribaudi M. Mondo operaio e mito operaio. Spasi e percorsi sociali a Torino nel primo
novecento. Torino, 1987; фр. пер.: Itineraires ouvriers. Espaces et groupes sociaux i Turin au
debut du XX' siecle. P., 1987.

" Вспомним хотя бы начатый Э. Лабруссом спор 50-х годов вокруг проекта сравнитель-
ной истории европейской буржуазии или дискуссию 60-х годов между Э. Лабруссом и
Р. Мунье о "сословиях и классах".

________Ж-Ревель. MukpoucTOpU4eckuO анализ и Конструирование социального     127

" Thompson Е.Р. The Making of the English Working Class. Harmondsworth, 1982; фр.
пер.: La formation de la classe ouvriere anglaise. P., 1988. Напомним, что Томпсон в своем
исследовании применяет макроисторический подход.

" CM.: Cerutti S. La ville et les metiers. Naissance d'un langage corporatif (Turin, 17-18'
siecles). P., 1990.
'"* Levi G. L'Eredit^ immateriale. Cap. 2.

^Другой пример, говорящий о том же, касается формирования генуэзского государства
и становления в связи с этим системы насилия. CM.: Raggio О. Faide е parantele. Lo stato
genovese visto dalla Fontanabuona. Torino, 1990.
^ Grendi E. Micro-analisi e storia sociale.

" Хороший пример такого понимания дан, как мне представляется, в работе: Gribaudi
М., Blum A. Des categories aux liens individuels: l'analyse statistique de l'espace social // An-
nales. E.S.C. 1990. N 6.

" Loriga S. Soldats. Un laboratoire disciplinaire: l'armee piemontaise au XVIII' siecle. P.,
1991. Итальянский вариант: Soldati. L' istituzione militare nel Piemonte del Settecento.
Venezia, 1992. "Рас„мон" - новелла японского писателя P. Акутагавы и снятый по этой
новелле фильм А. Куросавы, где один и тот же эпизод показан глазами разных его
участников (примеч. пер.).

" Но также и антропологов. CM.: Geertz С. Works and Lives. The Antropologist as Author.
Stanford, 1988.

"ё Zapperi R. Annibale Carraci. Ritratto di artista da giovane. Torino, 1989.
" Во Франции эта проблема сегодня стоит на уровне национальной истории в масштабе
макроисторическом. См. некоторые вехи в работах: Burguiere A., Revel J. "Presentation" к
"Histoire de la France". L'Espace fran^ais P., 1989. Vol. 1; Nora P. Comment ecrire l'histoire de
France // Les lieun de memoire. Vol. 3. Les Frances. T. 1. P., 1993.

" CM. проницательные суждения о биографии: Levi G. Les usages de la biographic // An-
nales. E.S.C. 1989. N 6; Passeron J.-Cl. Biographies, flux, itinairaires, trajectoires // Revue
frani;aise de sociologie. 1990. XXXI. (статья воспроизведена в кн.: Le Raisonnement socio-
logique. P., 1991). О событии см.: Farge A.. Revel J. Logiques de la foule. L'affaire des en-
levements d'enfants. P., 1988.
" Сценарий фильма см.: Antonioni М. Blow up. Torino, 1967.





С. В. Оболенская

НЕКТО ЙОЗЕФ ШЕФЕР,
СОЛДАТ ГИТЛЕРОВСКОГО' ВЕРМАХТА
Индивидуальная биография как опыт исследования
"истории повседневности"

Интерес к историко-антропологическим подходам в германской
исторической науке возник в 60-х годах. В 1968 г. здесь был переиздан
полузабытый труд Норберта Элиаса "О процессе цивилизации". Зна-
комство с этим трудом пробудило интерес к изучению повседневных при-
вычек как отражения социальных процессов и вообще к изучению пове-
дения '. В 1963 г. была опубликована знаменитая книга английского исто-
рика Эдварда Палмера Томпсона "Становление рабочего класса в Анг-
лии" ^ а вслед за тем вышли в свет работы американского этнолога Клиф-
форда Гирца ^ Авторы этих новаторских работ утверждали, что общест-
венные процессы представляют собой взаимодействие между экономи-
ческими, социальными и политическими структурами, с одной стороны, и
с другой - восприятием, интерпретацией этих структур реагирующими,
действующими людьми, которые своим поведением участвуют в созда-
нии этих структур и нередко в их изменении. Творческий импульс к
новому изучению роли человека в историческом процессе германские
историки получили именно из этих работ. К именам Э. П. Томпсона и
Кл. Гирца следует еще добавить имя французского социолога Пьера Бур-
дье . Нужно отметить, что в Германии это было только еще пробуждение
интереса, тогда как в мировой науке историко-антропологические под-
ходы уже получили довольно широкое распространение и развитие.

В конце 60-х и начале 70-х годов новое слово в германской
исторической науке было сказано представителями направления, имено-
вавшего себя "историко-критической социальной наукой" (X. У. Велер,
X. Б„ме, Ю. Кокка, М. Штюрмер). Но в конце 70-х годов против нее здесь
вспыхнул настоящий бунт. Труды ее адептов подвергались атакам со
стороны молодых, упрекавших ее в пренебрежении к человеку, в вытес-
нении его на задний план истории, в снобизме, антидемократизме, цехо-
вой замкнутости. В этой критике было немало справедливого, и все же в
ней содержалась и несправедливость. Именно "социальная историческая
наука" покончила с заскорузлым догматизмом и отрицанием любых
новаций. Наиболее видные ее представители впервые в Германии вы-
сказались положительно о трудах "анналистов".

В ходе "бунта" прозвучал лозунг: "от изучения государственной
политики и анализа глобальных общественных структур и процессов
обратимся к малым жизненным мирам" '. В центре этих "малых жиз-
ненных миров" - человек или группа людей с их повседневными инте-
ресами, сквозь которые просвечивают проблемы культуры как способа
повседневной жизни и поведения в ней. Это была программа нового

_________С В. Оболенская. Не^юЙозефШефер, солдат гитлеровского вермахта_____129

направления в германской историографии - "истории повседневности"
(Alltagsgeschichte) ^ Обращение к жизни "маленьких людей" было естест-
венным для тех, кто занимался историей народной культуры, и давно уже
стало характерной чертой "новой исторической науки". Томпсон образно
выразил это, провозгласив своей задачей "спасти бедного чулочника от
высокомерия потомков".

В своей статье об "истории повседневности" в историографии ФРГ,
опубликованной в "Одиссее-90", я писала о довольно-таки язвительной
критике в адрес ее представителей со стороны адептов "социальной исто-
рической науки", о спорах вокруг нового направления, развернувшихся в
80-х годах. Эти споры, равно как и дискуссии самих историков повсе-
дневности по поводу предмета и методов исследования, ведутся и поны-
не. Однако сейчас Велер вряд ли сочтет возможным, как он это сделал в
1981 г., повторить слова Элиаса о том, что история повседневности - это
пока что "ни рыба, ни мясо". И Кокка вряд ли скажет, как это было в 1986
году, что история повседневности - это лишь "тенденция, настроение,
течение, в котором нет никакого единства" ". В то время уместен был во-
прос: суждено ли этому направлению быть просто прикладной отраслью,
предназначенной для накопления источников, создаваемых методом "oral
history", или же, углубив свои цели и методы, оно станет ветвью
"исторической антропологии"? Сегодня этот вопрос ставить не нужно. В
середине 90-х годов всеми признано, что "история повседневности" стала
заметным и перспективным течением в германской историографии,
открывшим ей путь к антропологически ориентированной исторической
науке ^ В дискуссиях, часто вызывавшихся критикой, направленной на
нее с разных сторон, уточнялись предмет исследования и дефиниции,
вырабатывались новые подходы, новая методология. Ныне "историю по-
вседневности" почти никогда не называют, как это было раньше, "исто-
рией снизу" и отделяют ее от сочинений непрофессионалов, которых у
нас назвали бы краеведами (это не противоречит тому, что сами историки
повседневности, провозглашающие демократические принципы в заня-
тиях исторической наукой, очень положительно относятся к такого рода
работам). "Alltagsgeschichte" вышла за рамки истории материальной куль-
туры, изучения истории жилья, питания, одежды и т.д. Ее задача-
анализ жизненного мира простых людей, изучение истории повседнев-
ного поведения и повседневных переживаний. Новая постановка вопроса
по-новому ставит проблему методов исследования.

В германской историографии очень часто сближаются и даже иден-
тифицируются понятия "история повседневности" и "микроистория". Для
"историка повседневности" микроистория - метод. В свою очередь ис-
следовательским полем микроистории чаще всего является история по-
вседневности.

Но что такое микроистория? С конца 70-х годов в Италии под
руководством К. Гинзбурга осуществляется серия публикаций (вышло
больше 20-ти томов) под названием "Микроистория". Однако каков ее

5 Зак. 125

130                         Hcropuk в nouckax метода

функциональный смысл и перспективы, до сих пор не вполне ясно, и
даже сам Гинзбург написал о ней статью с таким названием: "Микро-
история. Две или три вещи, которые я о ней знаю" ^ Какова цель исто-
рика, работающего на путях микроистории? Изучение одного события,
одного места, одного момента, одного человека? Один из главных в
Германии адептов микроистории X. Медик исследовал в своей книге
"Жизнь и выживание в Лайхингене с XVII по XIX в." маленькое сельское
местечко на плоскогорье швабской Юры. Но работа Медика- это не
локальная история, автор вовсе не ставит своей целью написать историю
этого местечка или биографии его жителей. Он изучил религиозные
представления некоторых лайхингенских крестьян и влияние этих пред-
ставлений на труд, материальную культуру и отношения собственности 'ё.
Лайхингенский вариант "протестантской этики", обусловленный пиетист-
ской набожностью, швабским трудолюбием и привязанностью к мелкой
собственности, не соответствовал веберовскому "идеальному типу"
взаимосвязи между "протестантской этикой" и "духом капитализма".
Религиозные установки вюртембергского пиетизма определяли особую
"трудовую этику", связанную со структурами мелкой собственности. Тут
царил культ "прилежания". Не экономический успех как знак Божия
благоволения, а стойкое следование тяжким путем труда и страданий,
скромность притязаний как правило благочестия определяли здесь нормы
общественной жизни. Вплоть до конца XIX в. это препятствовало утверж-
дению капиталистических структур и составляло, говорит Медик, "ис-
ключительное нормальное", развившееся в рамках общества старовюр-
тембергского ancien regime, которое с опозданием нашло свой путь к
массовому индустриальному производству. Именно микроистория по-
зволяет "ухватить" это "исключительное нормальное", то, мимо чего
может пройти макроистория. Способ, который применяет автор книги -
исследование ведется в узком пространстве и как бы через увеличи-
тельное стекло, - позволяет поставить большую проблему.

Историческая наука пришла к исторической антропологии в зна-
чительной мере через исследовательский опыт этнологии. Не случаен
поэтому особый интерес антропологически ориентированных историков
и, в частности, "историков повседневности" к методу "плотного описа-
ния", разработанному в этнологии Кл. Гирцем. Иллюстрируя сущность
этого метода, Гирц пересказывает коротко подробнейшую запись из сво-
его полевого дневника, сделанную в 1968 г. в Центральном Марокко ".
Респондент рассказал ему историю, разыгравшуюся в 1912 г., когда фран-
цузские колонизаторы только еще начинали устанавливать здесь свои по-
рядки. У еврейского купца Когена в горах, во владениях племени Map-
муша, была лавка. Несколько берберов из другого племени ограбили лав-
ку Когена и убили двух его гостей. Сам он чудом спасся и убежал искать
помощи во французский форт. Купец рассказал о случившемся комен-
данту и потребовал, чтобы ему разрешили с помощью его торгового
партнера, шейха племени Мармуша, взыскать с грабителей традиционное

________С В. Оболенская. Не/его Йо^еф Шефер, солдат гитлеровского вермахта_____131

возмещение в виде четырех- или пятикратной цены украденных товаров.
Комендант не дал ему официального разрешения, поскольку французы
запретили местную торговую систему, однако грабители были из непо-
корного племени, и он сказал: "идите, но если тебя убьют, это твое дело".

Коген вместе с шейхом и небольшой группой Мармуша отправился
в горы; им удалось увести у зазевавшихся пастухов племени грабителей
стадо овец. Очень скоро их нагнали вооруженные всадники из этого
племени. Увидев, однако, что овец увел Коген, которого обокрали их
соплеменники, убившие к тому же его гостей, и не желая вступать в
опасные распри с мармушами, они пошли на уступки. Договорились о
возмещении убытков. Коген выбрал себе 500 лучших овец и погнал их во
владения Мармуша. Французы, увидевшие его, не могли поверить, что
Коген получил овец "законн