одержал победу, кобаоба, как только нанес противнику  удар,
припустил вскачь и скрылся в кустах.

Глава 19
СМЕРТЬ СЛОНА

   Битва между двумя огромными четвероногими длилась не больше десяти минут.
Все это время охотники не делали никаких  приготовлений,  чтобы  напасть  на
одного из двух бойцов, - так захватило их зрелище невиданной схватки. Только
когда носорог оставил поле битвы, а слон  опять  вошел  в  воду,  они  снова
принялись обсуждать план нападения на самого могучего из африканских зверей.
Ганс взял ружье и присоединился к ним.
   Слон, оглядевшись и не найдя врага, вернулся к озеру и вошел по колено  в
воду. Он, казалось, был в сильном возбуждении и не  находил  покоя.  Исполин
непрестанно шевелил  хвостом  и  время  от  времени  испускал  пронзительный
горестный рев, нисколько не похожий на его обычный трубный глас. Он поднимал
из воды свои огромные ноги и снова шлепал ими по  дну,  пока  взбаламученный
заливчик не вскипел вокруг него  пеной.  Но  самым  странным  было  то,  что
проделывал слон  своим  длинным  трубовидным  хоботом.  Он  набирал  в  него
огромное количество воды и затем, загнув его назад, выбрасывал струю на свою
спину и плечи, как из огромной лейки. Снова и  снова  он  тешил  себя  таким
душем, хотя по всему было видно, что ему не по себе.
   Все понимали: слон сейчас зол. Людям,  предупреждал  Черныш,  чрезвычайно
опасно в такую минуту попадаться ему на глаза,  если  под  ними  нет  коней,
чтобы вовремя ускакать. Поэтому все четверо укрылись за стволом  исполинской
нваны и выглядывали потихоньку -  ван  Блоом  с  одной  стороны,  Гендрик  с
другой, - наблюдая за движениями раненого слона.
   Но как ни было это опасно, охотники все-таки решили напасть на слона. Они
рассудили, что, если не сделать этого немедленно, он уйдет и оставит их  без
ужина, а они уже размечтались поужинать ломтиком слоновьего хобота.  Времени
оставалось мало, и они решили не мешкать. Они намеревались подползти к  нему
настолько близко, насколько можно  будет  это  сделать,  не  подвергая  себя
слишком большой опасности. А потом они выстрелят разом и тут  же  залягут  в
кустах, чтобы посмотреть, чего добились.
   Договорившись, ван Блоом, Ганс и  Гендрик  вышли  из-за  ствола  и  стали
пробираться сквозь кустарник к западному  концу  озера.  Лес  тут  не  стоял
сплошной чащей  -  каждое  дерево  с  подлеском  росло  особняком,  так  что
приходилось прокрадываться очень осторожно от заросли к заросли.  Ван  Блоом
шел впереди, выбирая дорогу, мальчики следовали за ним  по  пятам.  Так  они
двигались  минут  пять,  пока  не  оказались  под  укрытием  небольшой  купы
деревьев, расположенной у самой воды, достаточно близко к  тому  месту,  где
топтался слон. Теперь они подползли на четвереньках к  опушке  и,  раздвинув
листву, стали наблюдать за слоном. Четвероногий великан стоял прямо перед их
глазами, ярдах в двадцати, не более. Он все  еще  то  окунался  в  воду,  то
окатывал свое тело мощной струей. Ничем не показывал он, что  заподозрил  их
присутствие. Значит, время позволяло спокойно выбрать на его  огромном  теле
точку, куда направить пулю.
   Когда они впервые увидели слона со своего нового наблюдательного  пункта,
тот стоял к ним грудью. Ван Блоом не считал эту минуту удобной для выстрела,
так как они сейчас не могли ранить слона насмерть. Они поэтому стали  ждать,
когда слон повернется к ним боком, чтобы дать тогда  свой  залп.  Ждали,  не
сводя с  него  глаз.  Слон  перестал  наконец  перебирать  ногами,  перестал
обливать себя струей из хобота, и теперь охотники увидели, что  вода  вокруг
него стала красного цвета. Ее окрасила кровь слона.
   Не оставалось никаких сомнений, что носорог в самом деле  поранил  своего
противника. Но была ли рана тяжелой, охотники не знали.
   Кобаоба ударил слона в бок, а с того места, где  находились  наблюдатели,
видна была только его широкая спина. Но они спокойно выжидали:  знали,  что,
когда слон повернется, чтобы выйти  из  воды,  он  непременно  подставит  им
другой бок. Несколько минут слон не менял положения. Но  вот  они  заметили,
что он уже не машет больше хвостом и весь бессильно обмяк. Время от  времени
он закидывал хобот к тому месту, куда пырнул его кобаоба. Рана  явно  мучила
его, об этом свидетельствовало затрудненное дыхание, с шумом вырывавшееся из
хобота.
   Охотниками овладело нетерпение. Гендрик попросил  позволения  отползти  в
другое место и выстрелить в слона, чтобы заставить его повернуться.  В  этот
миг слон сделал движение, показавшее, что он как будто собирается  выйти  из
воды. Он совершил полный поворот. Его голова и  передняя  половина  туловища
высились уже над землей, и три дула направились в него... но  вдруг  исполин
качнулся - и рухнул. С громким всплеском его  огромное  тело  погрузилось  в
воду, и во все концы озера пошла от него большая волна.  Охотники  осторожно
спустили курки и, выскочив из засады, бросились к отмели. С  одного  взгляда
они поняли, что слон мертв. На его боку они увидели рану,  нанесенную  рогом
кобаоба. Она была не так велика, но страшное оружие проникло глубоко в тело,
в самые внутренности. Неудивительно, что такой  удар  принес  смерть  самому
могучему представителю животного царства. Как  только  стало  известно,  что
слон мертв, все бросились к озеру. Малышей,  Яна  с  Трейи,  вызвали  из  их
укрытия (раньше им было приказано спрятаться в фургоне). Прибежала с другими
и Тотти. Чуть ли не первым оказался на месте  Черныш  с  топором  и  большим
ножом в руках - бушмен собирался разделать по-своему слоновью тушу, а Ганс и
Гендрик скинули с плеч куртки, чтобы помочь Чернышу в его работе.
   Но чем же в это время был занят ван Блоом? О! Это  более  важный  вопрос,
чем вы предполагаете. То был решающий час - час  крутого  перелома  в  жизни
начальника ополчения. Скрестив руки,  он  стоял  на  берегу  прямо  над  тем
местом, где повалился слон. Погруженный в безмолвное раздумье, он глядел  не
отрываясь на тушу мертвого исполина. Нет, не  на  тушу.  Более  внимательный
наблюдатель увидел бы, что взгляд ван Блоома не блуждает по этой горе  мяса,
одетой в толстую шкуру, а прикован к одному определенному месту. Не  к  ране
ли в боку животного? Не о том ли думал ван Блоом, как  сумел  носорог  одним
ударом убить такого огромного зверя? Нет, совсем не  то.  Мысли  ван  Блоома
были далеки и от раны и от носорога.
   Слон упал таким образом, что его голова высунулась из  воды  и  легла  на
отмель; по песку растянулся во всю длину  его  мягкий  и  гибкий  хобот.  От
основания хобота, изогнутые наподобие огромных ятаганов, шли два желтоватых,
словно покрытых эмалью, бивня - то  самое  орудие  из  драгоценной  слоновой
кости, при помощи которого гигант десятки лет подкапывал деревья  в  лесу  и
повергал своих противников во многих смертельных поединках.  Драгоценными  и
прекрасными трофеями являлись эти бивни, но -  увы!  -  их  всемирная  слава
стоила жизни тысячам представителей слоновьего племени. Сияя во  всем  своем
великолепии, лежали эти два полумесяца, изящно выгнутые, мягко закругленные.
К ним, только к ним, были прикованы глаза ван Блоома.
   Да, прикованы с жадным блеском, необычным для его  взгляда.  А  губы  его
были сжаты, грудь заметно вздымалась. Целое полчище мыслей пронеслось в  эти
минуты в его уме. Облако, с утра лежавшее на  его  лбу,  бесследно  исчезло.
Вместо печали в глазах ван Блоома читались теперь надежда  и  радость,  и  в
конце концов эти новые чувства выразились в словах.
   - Это перст судьбы! - громко провозгласил ван Блоом. -  Состояние!  Целое
состояние!
   - Папа, что такое? - спросила Трейи, стоявшая подле  отца.  -  О  чем  ты
говоришь, папочка, дорогой?
   Тут и остальные дети окружили его, увидев, что он взволнован,  и  радуясь
его счастливому виду.
   - Папа, что такое? - спросили все четверо разом. Черныш  и  Тотти  стояли
тут же и с таким же нетерпением ждали ответа.
   Любящий отец не мог больше скрывать  от  детей  тайну  своего  нежданного
счастья. Надо их порадовать, открыв им ее.
   Указывая на длинные желтоватые полукружья, он сказал:
   - Видите вы эти прекрасные бивни?
   Да, разумеется, они их видят.
   - Отлично. А знаете вы, какая им цена?
   Нет. Дети знают,  что  бивни  слона  кое-чего  стоят.  Они  слышали,  что
слоновая кость делается из бивней - вернее, что бивни - это и есть  слоновая
кость и что она идет в промышленности на сотни разных изделий.  У  маленькой
Трейи был, например, красивый веер из слоновой кости, перешедший  к  ней  от
покойной матери, у Яна  -  оправленный  слоновой  костью  перочинный  ножик.
Слоновая кость - очень красивый материал, и стоит он, знали они, дорого. Все
это им известно, но угадать цену  двух  бивней  они  не  могут.  Так  они  и
ответили.
   - Знайте же, дети, - сказал ван Блоом: - по приблизительному  счету,  они
стоят на английские деньги фунтов двадцать каждый.
   - Ну! Такая огромная сумма! - закричали все в один голос.
   - Да, - продолжал ван Блоом, - каждый бивень, я думаю, потянет  на  весах
фунтов сто; а так как слоновая кость  идет  сейчас  по  четыре  с  половиной
шиллинга за фунт, то эта пара бивней должна стоить на английские  деньги  от
сорока до пятидесяти фунтов стерлингов. - Ого! На  это  можно  купить  целую
упряжку самых лучших волов! - воскликнул Ганс.
   - Четверку кровных коней! - сказал Гендрик.
   - Целое стадо овец! - добавил маленький Ян.
   - Но кому же мы продадим слоновую  кость?  -  спросил  Гендрик,  помолчав
немного. - Мы вдалеке от поселений. Кто даст нам за нее быков,  лошадей  или
овец? Кто поедет в этакую даль ради пары бивней...
   - Ради одной пары, конечно, никто, - перебил отец,  -  но  ради  двадцати
поедут; а  может,  их  будет  и  не  двадцать,  а  дважды  двадцать,  трижды
двадцать... Теперь вы поняли, что меня так обрадовало?
   - О! - вскричал Гендрик, а за ним  и  другие,  которым  постепенно  стало
ясно, почему отец сразу повеселел. - Ты думаешь, папа, мы  сможем  добыть  в
этих краях еще много бивней?
   - Именно. Я думаю, слоны здесь водятся в большом числе. На это  указывает
множество следов, уже виденных мною. У нас есть  ружья  и,  к  счастью,  нет
недостатка в порохе и пулях. Все мы неплохие стрелки - почему же мы не можем
добыть побольше этих ценных трофеев? И мы их добудем, - продолжал ван Блоом.
- Я знаю, добудем, потому что небо, я  вижу,  смилостивилось  над  нами;  не
случайно оно послало нам этот богатый дар в  час  горькой  нужды,  когда  мы
лишились всего. И оно пошлет нам еще  и  еще,  если  мы  с  верою  последуем
указанию судьбы. Итак, дети мои, не будем унывать! Мы выбьемся из нищеты,  у
нас всего будет вдоволь... Мы станем даже богаты!
   Богатство само по себе нисколько не прельщало юных детей ван  Блоома,  но
они видели, что отец  их  счастлив,  и  потому  откликнулись  на  его  слова
возгласами бурного восторга. К общему ликованию  присоединились  и  Тотти  с
Чернышем. Радостный клик пронесся над маленьким озером, всполошив на  ветвях
птиц, недоумевавших, что это за шум. Во всей  Африке  не  нашлось  бы  семьи
счастливей, чем эта горсточка людей, стоявших в тот час на берегу маленького
озерца среди пустынной степи.

Глава 20
СКОТОВОД ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ОХОТНИКА

   Итак, ван Блоом решил сделаться профессиональным охотником на  слонов,  и
ему  приятна  была  мысль,  что  новая  профессия,  оставаясь  увлекательным
занятием, в то же время сулит большую выгоду. Он понимал, что нелегкое  дело
- успешно охотиться на такую крупную и ценную дичь, как слон.  Он  вовсе  не
думал, что за несколько недель или месяцев  возьмет  богатую  добычу,  много
слоновой кости; преследуя свою цель, он был готов отдать  охоте  даже  целые
годы. Да, годами он будет жить жизнью бушмена - "лесного человека", на  годы
его сыновья превратятся в "лесных  ребят";  но  он  питал  надежду,  что  со
временем его терпение и труд окажутся щедро вознагражденными.
   В тот вечер в лагере у костра все были очень счастливы и очень веселы.
   Слона оставили там, где он упал, чтобы поутру освежевать его.  Забрали  с
собой только хобот, кусок которого  зажарили  на  ужин.  Все  слоновье  мясо
съедобно, но хобот считается особым лакомством. Он напоминает вкусом говяжий
язык и в жареном виде всем очень понравился. А Черныш, которому уже  не  раз
случалось есть мясо "старого доброго клау", был прямо в восторге  от  такого
ужина.
   Вдосталь было теперь и отличного  молока.  Корова,  отъевшись  на  тучном
пастбище, давала двойной удой; молока было  столько,  что  каждый  мог  пить
вволю.
   Угощаясь новым для  них  вкусным  блюдом  -  жарким  из  хобота,  -  наши
охотники, естественно, повели  разговор  о  слонах.  Каждому  известно,  как
выглядит слон, поэтому описывать его  мы  считаем  излишним.  Но  не  каждый
знает, что существуют  две  разные  породы  этих  четвероногих  великанов  -
африканская и азиатская.
   Более всего эти два вида различаются  ушами  и  бивнями.  У  африканского
слона уши непомерно большие, они у него сходятся над плечами  и  свешиваются
концами на грудь. У индийского слона уши чуть ли  не  втрое  меньше.  Сильно
превосходит  африканский  слон  своего  сородича  и  величиной  бивней  -  у
некоторых особей они весят  до  двухсот  фунтов  каждый,  тогда  как  бивень
индийского слона редко когда достигает ста фунтов веса. Бывают,  впрочем,  и
единичные исключения. Конечно, двухсотфунтовый бивень не часто встречается у
африканского слона, обычно он значительно  меньше.  Слониха-африканка  также
обладает бивнями, хотя и не такими громадными, как ее самец; у индийской  же
слонихи бивней либо нет совсем, либо они так малы, что лишь  едва  выступают
над губами.
   Другое существенное различие между двумя видами заключается в том, что  у
азиатского слона лоб вдавленный, а у  африканского  выпуклый;  у  азиатского
четыре пальца задней ноги снабжены копытами, а у африканского  мы  видим  на
задней ноге  только  три  копыта.  И,  наконец,  о  том,  что  эти  животные
представляют собой два обособленных вида, можно судить и по их зубной эмали.
   Да  и  не  все  азиатские  слоны  одинаковы.  Есть  среди  них  несколько
разновидностей, отмеченных каждая своими особыми  чертами.  И  эти,  как  их
называют, разновидности отличаются, по-видимому, друг от друга  чуть  ли  не
столь  же  резко,  как  любая  из  них  от  африканской  породы.   Одна   из
разновидностей, известная  среди  жителей  Востока  под  названием  "мукна",
обладает прямыми бивнями, у острия  загибающимися  вниз,  тогда  как  обычно
слоновий бивень постепенно загибается кверху.
   Азиаты  делят  своих  слонов  на  два  основных  вида.  Слон,   именуемый
"кумареа", представляет собой толстое и сильное животное с большим туловищем
на коротких ногах. Второй вид зовется "мерги". Этот слон повыше, но  не  так
плотен и силен, как кумареа, и туловище у него не такое объемистое.  Длинные
ноги позволяют ему обгонять кумареа в беге; но тому, поскольку  он  обладает
более крупным туловищем и большей выносливостью, отдается предпочтение, и на
восточном рынке он ценится дороже. Встречается иногда белый слон. Это просто
альбинос, но в некоторых азиатских странах он очень в цене, и за него платят
огромные суммы. А в  иных  местах  к  белому  слону  относятся  с  суеверным
преклонением. Индийский слон водится  в  наше  время  почти  во  всех  южных
странах Азии, включая и большие острова - Цейлон, Яву, Суматру, Борнео. Все,
конечно, знают, что в тех  местах  слон  издавна  служит  человеку;  там  он
домашнее животное. Однако существуют в Азии и дикие слоны.
   В Африке слон водится только в  диком  состоянии.  Ни  один  из  народов,
населяющих этот материк,  не  покорил  лесного  исполина,  не  подчинил  его
человеку. Здесь он ценится только ради своих дорогостоящих бивней,  а  также
ради  мяса.  Высказывалась  мысль,  что  африканский  слон  свирепей  своего
индийского сородича и не поддается  приручению.  Это  глубокое  заблуждение.
Африканский  слон  не  приручен  по  другой  причине:  просто  ни  одна   из
современных  африканских  народностей  еще   не   достигла   такого   уровня
цивилизации, чтобы  ей  под  силу  было  покорить  это  могучее  животное  и
заставить его служить себе.
   Африканского слона можно так же легко, как  и  его  индийского  сородича,
приручить и превратить в домашнюю скотину. Кое-где делаются  такие  попытки.
Но к чему искать  новых  доказательств?  Ведь  некогда  это  уже  удалось  -
африканского слона приручали, и  в  широком  масштабе.  Слоны  карфагенского
войска принадлежали к этому именно виду.
   Сейчас африканский слон водится в центральных и  южных  областях  Африки.
Северной границей его распространения  являются  на  востоке  Абиссиния,  на
западе Сенегал. На юге же еще несколько лет назад стада  слонов  бродили  по
всей Капской земле вплоть до мыса Доброй Надежды. Но голландцы-охотники с их
огромными длинными ружьями в усердной погоне за  слоновой  костью  вытеснили
слона из этих мест. Теперь к  югу  от  реки  Оранжевой  его  уже  больше  не
встретишь.
   Некоторые  естествоиспытатели  (в  том   числе   Кювье)   полагали,   что
абиссинский слон принадлежит к азиатскому виду. Эта мысль теперь отвергнута,
и у нас нет основания думать,  что  в  каком-то  уголке  Африки  встречается
слон-индиец. Но очень возможно,  что  в  разных  областях  материка  водятся
различные  разновидности  африканского   слона.   Установлено,   что   слоны
тропической полосы крупнее всех прочих;  а  в  африканских  горах,  по  реке
Нигеру, встречается, говорят,  особая  порода  -  рыжеватой  масти  и  очень
свирепая. Правда, быть может,  у  виденных  наблюдателями  "красных"  слонов
шкура просто-напросто была покрыта слоем красной пыли, потому что  у  слонов
есть привычка посыпать иногда себя пылью,  причем  вместо  драги  им  служит
хобот.
   Черныш рассказал еще  о  разновидности,  которую  готтентотские  охотники
называют  "коровья  голова".  Эта  порода,  сказал  он,  отличается   полным
отсутствием бивней и куда более  злобным  нравом.  Встреча  с  таким  слоном
несравненно опасней, а так как она не сулит к тому же  ценной  добычи,  ради
которой стоило бы затрачивать труды и подвергаться риску, охотники стараются
ее избегать.
   В таких разговорах у костра прошел тот  вечер.  Большую  часть  сведений,
приведенных нами здесь, сообщил Ганс, который почерпнул их,  разумеется,  из
книг; но кое-что добавил и бушмен, и, пожалуй, на  его  свидетельство  можно
было верней положиться. Впрочем, в недалеком будущем нашим героям предстояло
познакомиться на деле с обычаями и повадками четвероногого исполина, который
теперь интересовал их больше всех животных на земле.

Глава 21
МЕРЗКАЯ ГИЕНА

   Следующий день провели в тяжелом, но радостном труде.  Он  весь  ушел  на
свежевание слона и заготовку слонины - тяжелая работа, так  утомившая  наших
охотников, что они едва дождались часа, когда  можно  было  наконец  лечь  и
уснуть. Но заснуть не пришлось. Когда они лежали в полудреме, предшествующей
сну,  их  покой  был  нарушен  чьими-то  странными  голосами,   слышавшимися
неподалеку от лагеря. К ним доносились взрывы громкого смеха, и всякий, кому
они были незнакомы, не усомнился бы, что они  принадлежат  людям.  Казалось,
что распустили целый негритянский Бедлам <Бедламом назывался  известный  дом
для умалишенных в Лондоне.> и теперь  сумасшедшие  подходили  к  лагерю  под
нваной. Я говорю "подходили", потому что хохот звучал с каждой секундой  все
явственней и громче; и те, у кого он вырывался -  кто  бы  они  ни  были,  -
приближались к лагерю.
   Было ясно, что там не одно какое-то существо, и ясно было также, что  это
разные существа: голоса были так между собой несхожи, что и чревовещатель не
взялся бы изобразить их все. Слышались и  завывания,  и  визг,  и  хрюканье,
рычание, и глухие, заунывные стоны, как будто от боли, и свист, и  болтовня,
и какое-