то  она
была получена ими из  западноафриканского  королевства  Вида,  а  это  слово
напоминает по-португальски слово "вдова".
   Эта птица с веселым нравом и таким великолепным оперением - одна из самых
любимых комнатных птиц; часто ее видишь в клетке, где она с большой живостью
перепархивает с жердочки на жердочку, словно  ничуть  не  тяготясь  неволей.
Кормом ей служат семена и некоторые травы;  она  очень  любит  плескаться  в
воде; линяет дважды в год; в известную пору самец теряет  длинные  хвостовые
перья - свое основное отличие от самки, - его окраска  бледнеет,  и  разница
между супругами сглаживается; лишь в  брачную  пору  самец  переодевается  в
оранжево-черный наряд и украшает себя элегантным хвостом.
   Натуралистам известны два вида птицы-вдовы: райская  птица-вдова,  только
что  нами  описанная,  и  другая,  прозванная  красноклювой   птицей-вдовой.
Последняя меньше райской  птицы-вдовы  и  отличается  от  нее  расположением
хвостовых перьев, клюв у нее темно-красный, что и дало повод так ее назвать;
оперение птицы иссиня-черное сверху, вокруг шеи белый воротничок,  покровные
перья белые, нижняя часть оперения белесоватая.
   Образ жизни обоих видов очень похож  на  образ  жизни  всех  птиц-ткачей.
Обитают они все в Западной Африке и на юг далеко не залетают.
   Молодые охотники не меньше самого Ганса  загорелись  желанием  приобрести
шкурки столь редкостных птиц.
   Загремели выстрелы, и обе "вдовушки" были безжалостно сбиты с дерева.

Глава 45
ВОЛОКЛЮЙ

   Ганс с помощью своих спутников принялся осторожно снимать шкурку красивой
птицы. Больше других ему помогал Аренд. У Аренда были очень искусные руки, и
в мастерстве чучельника  он  не  уступал  самому  Гансу.  Правда,  ему  было
совершенно безразлично, к какому семейству  или  виду  относится  птица,  но
дайте ему птицу в руки, и он снимет с нее шкурку и набьет ее ватой, не  смяв
ни единого перышка.
   Занятые своей работой, юноши вдруг услыхали звук, заставивший их вскочить
на ноги. Ганс и Аренд от неожиданности даже выронили из рук  шкурки  райской
вдовы.
   Между тем звук, который произвел на них такое  сильное  впечатление,  был
всего лишь криком маленькой птички,  величиною  не  больше  всем  известного
певчего дрозда, да и кричала она похоже и ничуть не  громче.  И  все  же  ее
голос прозвучал над лагерем, как удар грома. Охотники  и  проводники  хорошо
знали, что означал этот крик. Гончие и те с воем вскочили на ноги, едва лишь
он донесся до их слуха. В лагере поднялся переполох.
   Ну, а вы, мои молодые читатели, наверно, удивляетесь, почему крик  птицы,
да еще такой безобидной,  привел  в  ужас  наших  отважных  охотников.  Вам,
конечно, любопытно узнать, что это была за птица?
   Я сказал, что охотники, проводники и гончие были напуганы  криком  птицы,
но это еще не все. Даже лошади и буйволы узнали  этот  крик,  и  на  них  он
произвел столь же ошеломляющее впечатление: лошади вскинули морды, испуганно
зафыркали и забили копытами; буйволы выказали  такие  же  признаки  тревоги.
Словом, лошадям, буйволам, проводникам, охотникам - всем стало не  по  себе,
когда этот крик прозвенел в горах и эхо его отдалось в  долине.  Все  узнали
предостерегающий крик волоклюя.
   Следует коротко рассказать об этой птичке, чтобы, стало ясно,  почему  ее
крик произвел такой переполох.
   Размером волоклюй приблизительно со скворца. Окраска  его  сероватая,  на
хвосте  чуть  темнее,  крылья  короткие.  Лапы  его  со  скрюченными,  тесно
прижатыми друг к другу  когтями  как  бы  созданы  для  хватания.  Но  самое
любопытное в птице - это ее клюв;  он  прямоугольный,  нижняя  его  половина
развита гораздо сильнее верхней, но обе  утолщаются  к  концам,  делая  клюв
похожим на щипцы или клещи. Назначение такого  устройства  выяснится,  когда
будет  рассказано  о  повадках  птицы.  А  они  действительно  любопытны,  и
орнитология справедливо относит эту птицу к особому роду.
   Знаменитый французский орнитолог, притом настоящий исследователь-практик,
Ле Вайян так описывает повадки птицы.
   Клюв  волоклюя  устроен  наподобие  крепких  щипцов,  что  помогает   ему
вытаскивать из кожи животных личинки, которые  туда  откладывает  овод.  Эта
птица  неутомимо  ищет  стада  волов,  буйволов,  антилоп  -  словом,   всех
четвероногих, на  кожу  которых  овод  кладет  яйца.  Сжав  когтями  плотную
волосатую шкуру животного в том месте, где на ней виден бугорок, указывающий
на личинку, волоклюй сдавливает ее что есть силы,  ударяет  по  этому  месту
клювом  и  успешно  добывает   личинку.   Животные,   привыкшие   к   такому
бесцеремонному обращению, терпеливо все это  сносят,  должно  быть  понимая,
какую  услугу  оказывает  им  птица,  избавляя  их  от  подобных  тунеядцев.
Существует множество других насекомоядных птиц,  которые,  как  и  волоклюй,
кормятся преимущественно насекомыми, кишащими на телах крупных животных, как
диких, так и  домашних.  В  Америке  это  желтушник,  или  коровья  овсянка,
прозванная так за ее привычку кормиться паразитами  домашнего  скота;  кроме
того, она неотступно следует  за  огромными  стадами  бизонов,  бродящих  по
бескрайним   американским   прериям.   За   стадами   рогатого   скота    на
южноамериканских равнинах следуют и другие виды желтушника.
   Красноклювый ткач - спутник африканских буйволов. А всякий, кто  наблюдал
большой овечий гурт на пастбище, не мог не заметить  обыкновенного  скворца,
восседающего на пушистых овечьих спинах. Таков же обычай белогорлой вороны и
других видов вороньих и скворцовых птиц; однако,  в  отличие  от  белогорлой
вороны, последние  довольствуются  теми  насекомыми,  которые  находятся  на
поверхности шкуры животного или ютятся в его шерсти, - ни одна из этих  птиц
не наделена достаточно сильным клювом, чтобы вытащить личинки, угнездившиеся
в складках кожи. А для волоклюя это не представляет ни малейшего труда.  Он,
правда, может кормиться клещами и другими насекомыми, находящимися  наверху,
но предпочитает им личинок, расположенных под кожей.
   Волоклюев можно часто видеть штук по шести - восьми сразу, но они никогда
не собираются крупными стаями. Это дикие, очень  пугливые  птицы,  и  к  ним
трудно подойти на выстрел.
   Только пустившись на хитрость, а именно - подкрадываясь позади  быка  или
буйвола и осторожно направляя его к тем животным, на чьих спинах  сидят  эти
птицы,  охотнику  удается  приблизиться  к  ним  и,  наскоро   прицелившись,
подстрелить их на лету.
   Таковы повадки волоклюя. Однако все это еще  не  объясняет,  почему  крик
одной из этих птиц привел лагерь в смятение и ужас. Остается  рассказать,  в
чем тут дело.
   Среди животных, сопровождаемых волоклюями, есть  одно,  при  котором  они
состоят как бы постоянными провожатыми. Это носорог. Носорог - жертва многих
насекомых-паразитов. На его огромном теле в глубоких многочисленных складках
кожи им очень удобно откладывать яйца, и волоклюй находят здесь  неистощимый
запас пищи. Потому-то они  и  являются  постоянными  спутниками  всех  видов
южноафриканских носорогов  и  известны  среди  охотников  под  наименованием
"носорожьи птицы". Куда бы ни  пошел  носорог,  волоклюй  не  покидает  его,
восседая на его голове, спине или другой части тела так уверенно, точно  это
ствол дерева или родное гнездо. Да носорог и не пытается отогнать прочь этих
птиц, полезных ему во многих отношениях. Мало того, что они избавляют его от
докучных насекомых, охраняя тем самым его  покой,  -  они  оказывают  ему  и
другую важную услугу: оповещают  его  о  приближении  охотника  и  вообще  о
близкой опасности. Стоит лишь птице учуять что-нибудь неладное, как носорог,
который в эту минуту, может быть, даже спал, уже поднят на  ноги  ее  резким
криком. А не подействует крик - бдительный страж  примется  махать  крыльями
над его головой и клевать его в уши и не  отвяжется,  пока  ему  не  удастся
предупредить животное об опасности. Подобным же образом ведут себя волоклюи,
сопровождая слонов и гиппопотамов. Обмануть бдительность маленьких  крылатых
часовых  нелегко,  и  поэтому   охотник   сталкивается   с   дополнительными
трудностями.
   Теперь, когда вы узнали об этой давно известной всем в лагере  любопытной
особенности волоклюя, вам должно стать ясно, почему его  крик  вызвал  такой
переполох: присутствие птицы  оповещало  о  том,  что  неподалеку  находится
грозный носорог.

Глава 46
НАПАДЕНИЕ НОСОРОГОВ

   Охотники, все как один, разом повернулись в ту  сторону,  откуда  донесся
птичий крик. Как и следовало ожидать, они увидели  двух  носорогов  -  самых
больших, какие только существуют на свете. Это были носороги одного из  двух
белых видов - мучочо, как его называют местные жители. Они шли  прямо  вдоль
русла реки, ступая по мелкой воде.
   Белые носороги гораздо медлительнее  своих  черных  родичей  и  не  столь
воинственного нрава. Впрочем, когда при них находится детеныш или когда  они
ранены, нрав их резко меняется. Тут уж лютость их породы дает о себе  знать!
И не один местный охотник пал жертвой как мучочо, так и кобаоба.
   Белые  носороги  славятся  своим  мясом,  напоминающим  по  вкусу  свежую
свинину, тогда  как  мясо  их  черных  родичей  неприятно  -  оно  жестко  и
горьковато.
   Вот почему охотники при виде мучочо сразу забыли  о  своих  страхах;  они
думали только о том, что у этого сравнительно мирного животного очень нежное
мясо, и, схватившись за  ружья,  начали  спешно  готовиться  к  тому,  чтобы
достойно встретить пожаловавших к ним толстокожих. Будь перед ними  один  из
черных видов - кейтлоа или бореле, - они, разумеется, думали бы не об охоте,
а только о том, как  бы  поскорее  вскочить  на  лошадей  или  спрятаться  в
фургонах.
   Тем временем мучочо, выйдя из реки, ступили на изумрудную мураву  долины.
Теперь,  когда  их  можно  было  видеть  целиком,  они  казались   какими-то
громадами. Самый большой из них был не меньше самки слона -  от  края  тупой
морды до кисточки на конце короткого хвоста в нем  было  верных  шестнадцать
футов. Приближаясь к ним, охотники вдруг обнаружили  с  изумлением  третьего
носорога. Этот третий, ростом не больше свиньи, был, однако,  точной  копией
двух первых, только у него на носу не было рога. Как ни был он  мал,  в  нем
сразу можно было признать детеныша, или теленка, двух первых -  его  папы  и
мамы.
   Его присутствие привело охотников в полный восторг: мясо  детеныша  белых
носорогов еще нежнее мяса взрослых. Все, в особенности же  Черныш  и  Конго,
уже заранее смаковали лакомое блюдо.
   Но  они  упустили  из  виду,  насколько  опасно  схватываться  с   белыми
носорогами в присутствии их детеныша.  У  наших  охотников  так  разгорелись
страсти,  что  это  как-то  вылетело  у  них  из  головы.  У   одного   лишь
благоразумного Ганса возникли кое-какие  опасения,  но,  зараженный  азартом
товарищей, он  решил  промолчать.  Через  несколько  секунд  гром  выстрелов
раскатился над маленькой долиной; и  одновременно  град  пуль  -  пуль  всех
размеров, начиная с большой, в  унцию  весом,  пули  из  громобоя  и  кончая
маленькой горошинкой из ружей Клааса и Яна, - ударил по носорогам.
   Это оказало совершенно неожиданное действие: носороги,  шедшие  до  этого
медленной,  размеренной  поступью,  бросились  быстрым  галопом   прямо   на
охотников. Все в них выдавало предельную ярость. Они хрюкали  и  пыхтели  на
бегу подобно  морским  свинкам;  глазки  их  злобно  поблескивали,  короткие
хвостики хлестали по бокам, рога были  выставлены  вперед.  Следом  в  атаку
бежал и теленок, подражая хрюканью и движениям своих грузных родителей.
   Ничего подобного охотники не ожидали; бореле или кейтлоа, разумеется, так
бы и поступили, но для мучочо, настолько безобидного, что его  даже  считают
трусливым и глупым, такое поведение было необычным: мучочо удирает,  услышав
выстрел или даже собачий лай. Охотники ошиблись, полагая, что,  если  им  не
удастся сразу свалить  носорогов,  те  обратятся  в  бегство.  Они  не  учли
присутствия детеныша. Именно это и определило поведение носорогов.  Вдобавок
пули, не причинившие большого вреда, но болезненно  ранившие  животных,  еще
больше разгорячили их. Дело принимало дурной оборот.
   Охотники не остались стоять на месте, дожидаясь грозных  противников.  Их
разряженные ружья уже не могли им служить защитой, и  они  сочли  за  лучшее
дать тягу. Ни один  набедокуривший  мальчишка  не  улепетывал  проворнее  от
школьного надзирателя, чем эти шестеро охотников,  устремившихся  к  лагерю.
Даже полы их курток поднимались над спиной,  пока  они,  низко  пригнувшись,
стремглав мчались по лугу.
   Коротенький, плотный Черныш и длинный сухопарый Конго, первыми пошедшие в
атаку, оказались первыми и при отступлении.
   Все восемь охотников бежали наперегонки так, что только  пятки  сверкали.
Такого беспорядочного бегства никогда еще не видела эта  мирная,  уединенная
долина.

Глава 47
ВЕРХОМ НА НОСОРОГЕ

   К счастью, перед тем как открыть огонь, охотники успели  отойти  лишь  на
несколько шагов от фургонов и теперь,  пробежав  это  небольшое  расстояние,
поспешили укрыться в своих вместительных повозках. Но если  бы  им  пришлось
пробежать еще хоть двадцать ярдов, то, несомненно, не одного,  а  многих  из
них носороги подняли бы на рога или растоптали тяжелыми копытами.
   Охотникам только  чудом  удалось  спастись;  и  едва  лишь  последний  из
беглецов успел скрыться в фургоне, как рога носорога забарабанили по доскам.
   Охотники спрятались в фургоны - единственное доступное для них убежище, -
но отнюдь не чувствовали себя там в безопасности: они  знали,  что,  как  ни
крепки фургоны, могучие звери, если только им взбредет это в голову,  смогут
разнести их в щепки. К своему ужасу, они увидели, что  старый  самец,  низко
наклонив голову, ринулся на один из  фургонов,  в  котором  кое-кто  из  них
прятался.
   Удар потряс фургон до самого основания; рог  животного  расколол  обшивку
сверху донизу, деревянный борт фургона  рассыпался.  Огромная  повозка  была
приподнята с земли и отброшена на несколько футов в сторону. У  находившихся
в фургоне вырвался крик ужаса, перешедший в вопль, когда  они  увидели,  что
толстокожие вторично двинулись в атаку.
   Но верные гончие отвлекли в эту критическую минуту носорогов от  фургонов
и спасли жизнь своим хозяевам. Едва лишь  старый  самец  вторично  нацелился
рогом на повозку, как сзади  на  него  наскочила  свора  собак.  Две  гончие
вцепились ему в задние ноги, а третья, высоко подпрыгнув, ухватилась  зубами
за его хвост. А ведь хвост - самая чувствительная часть тела у носорога.
   Неожиданное и ловкое нападение привело носорога в  замешательство.  Взвыв
от бешенства и боли, грузный зверь завертелся на месте с такой быстротой, на
какую только был способен. Преданная собака не разжимала зубов, а две другие
продолжали кусать носорога за бока. Тщетно  пытаясь  схватить  собак,  зверь
кружил и кружил на месте. Он напоминал теперь котенка, ловящего свой  хвост,
если, конечно, можно сравнить такое крохотное животное с таким громадным.
   Так продолжалось  несколько  минут,  пока  носорогу  не  удалось  наконец
сбросить с себя собак. Одну из них  он  тут  же  растоптал  своими  тяжелыми
копытами, другую подняла  на  рог  самка.  Но  благородные  друзья  человека
сделали свое дело: они увели за это время носорогов на другой конец  долины,
далеко от фургонов. Теперь можно было надеяться, что животные не  возобновят
нападения, разве что собаки погонят их в обратную сторону.
   Сами по себе белые носороги, то ли по забывчивости, то ли  из-за  плохого
зрения, редко снова нападают на противника, от которого успели отойти.
   Однако нашим охотникам пришлось еще  поволноваться,  правда,  уже  не  за
себя, а за лошадей.
   Выше уже говорилось, что их не стреножили  и  пустили  пастись  вместе  с
буйволами; как только показались мучочо, буйволы сразу  двинулись  назад  по
отлогому скату долины и под предводительством  опытного,  сметливого  вожака
старой тропой ушли в горы. Лошади повели  себя  совсем  иначе:  сначала  они
заплясали у фургонов, но, как только мучочо ступили на луг, кинулись  прочь,
перепрыгнули через узкую речку и, прижавшись  к  скалам  на  противоположном
берегу, замерли в страхе,  следя  за  разыгравшимся  сражением.  Носороги  и
собаки, перемещаясь с места на место во время схватки, вскоре подошли совсем
близко к скалам, где стояли лошади. Те снова заметались.
   Носороги заметили  лошадей  и,  очевидно,  сочтя  их  противниками  более
достойными, чем собаки, немедленно кинулись на  них.  В  течение  нескольких
минут маленькая долина буквально кипела. Лошади  метались  во  все  стороны,
носороги наскакивали на них. По всей долине слышалось  яростное  пыхтение  и
испуганное фырканье.
   К счастью, долина была невелика, что облегчало стрельбу. Стоило носорогам
хоть на миг остановиться -  тотчас  гремел  выстрел,  сопровождаемый  глухим
звуком от вонзавшейся в тучное тело пули. Неверно  думать,  будто  свинцовая
пуля не может пробить шкуру носорога. При всей своей толщине шкура  носорога
сравнительно мягка. Ее может пробить не только  пуля,  но  и  дротик,  нужна
только сноровка. Настоящие охотники, Гендрик и Виллем метили меж лопаток - в
сердце и легкие, -  чтобы  убить  носорога  наповал.  Так  же  губительно  и
попадание в мозг, но  это  требует  исключительной  верности  прицела:  мозг
носорога необычайно мал для такого  огромного  зверя.  Поэтому  лучше  всего
целиться меж лопаток.
   Так и поступали Гендрик и Виллем; в конце концов и крупные пули громобоя,
и маленькие, но лучше нацеленные пули карабина Гендрика сделали свое дело, и
оба мучочо свалились замертво. Подстрелили и теленка - он  даже  не  пытался
убежать после того, как его родители рухнули наземь. Он стоял у тела  матери
и  помахивал  хвостиком,  недоумевая,  что,  собственно,  означает  вся  эта
суматоха.
   И тут в  заключение  разыгралась  такая  уморительная  сценка,  что  наши
охотники буквально корчились от смеха. Правда, в ту минуту,  когда  все  это
произошло, они испытывали скорее ужас, но зато что было потом!
   А случилось вот что.
   Подстреленный носорог не падает на  бок,  как  большинство  животных,  а,
подобно американскому бизону, медленно опускается  на  грудь,  сохраняя  это
положение и после смерти.
   Мучочо, подстреленные Гендриком и Виллемом, не составили исключения:  они
лежали вниз животом, массивными,  широкими  спинами  кверху,  неподалеку  от
лагеря.
   Между тем среди бушменов распространен обычай: вскочив  на  спину  только
что подстреленного носорога, вонзить дротик в  его  тело,  чтобы  определить
толщину жирового слоя - иначе говоря, ценность животного.
   И вот, едва лишь убитый самец осел наземь, как Черныш, не сомневаясь, что
опасность уже  миновала,  выпрыгнул  из  фургона,  подбежал  к  животному  и
взобрался ему на спину. Испустив  громкий,  торжествующий  крик,  он  всадил
ассегаи в тушу мучочо на добрый фут, а то и глубже.
   И вдруг носорог, в котором еще теплилась жизнь,  поднялся  на  ноги  и  с
Чернышем на спине зашагал по лугу!
   Победный крик Черныша  мгновенно  замер,  и  вопли  совсем  другого  рода
огласили долину. А носорог, в котором жестокая боль  от  вонзенного  в  тело
дротика, очевидно, пробудила остатки  жизненных  сил,  кружил  и  кружил  по
долине, словно оправившись от ран.
   Черныш, чтобы иметь точку  опоры,  изо  всех  сил  ухватился  за  дротик,
глубоко сидевший в теле носорога. Он  не  спрыгнул  наземь  из  боязни,  что
носорог способен еще нанести ему страшный удар своим рогом.
   Трудно сказать, как удалось бы спастись Чернышу, если бы силы не оставили
мучочо. Могучее животное наконец сдало и рухнуло наземь, а  Черныш  кувырком
полетел через его голову  и  растянулся  на  земле  в  нескольких  ярдах  от
животного. Тут он живо вскочил и, не чуя под собой ног, помчался к фургонам,
где его