ито побежав вперед, проскочил прямо
в дверь крааля.

Глава 10
ЛЕВ В ЗАПАДНЕ

   Странно было, конечно, что лев ищет убежища в столь необычном  месте,  но
это показывало его сообразительность. Не было сколько-нибудь близко  другого
укрытия: теперь, после налета саранчи, не так-то просто  стало  найти  такие
кусты, где можно было бы спрятаться.  Попытайся  же  он  спастись  бегством,
охотники верхом на конях его легко догнали бы. Лев видел, что дом необитаем.
Он рыскал вокруг него всю ночь, а  может  быть,  наведался  и  в  комнаты  -
значит, знал, что представляет собой это место. Инстинкт не обманывал зверя.
Стены дома могли защитить его от неприятельского оружия, разившего издалека;
а вздумай враги приблизиться, это было бы выгодно для льва и опасно для них.
   Когда лев вбежал в крааль, произошло нечто удивительное.  В  одном  конце
дома имелось большое окно. Стекол в нем, конечно, не было, да никогда  и  не
бывало. В тех краях  застекленные  окна  редкость.  Закрывалось  оно  только
крепким деревянным ставнем. Ставень еще висел на своих петлях, но в суматохе
отъезда его не заперли. Дверь тоже стояла распахнутая настежь. И вот,  когда
лев вскочил в нее, из окошка так и посыпались маленькие зверюшки, похожие не
то на лисиц, не то на волков, и во всю прыть пустились  наутек  по  равнине.
Это были шакалы.
   Как выяснилось позже, львы или, может быть, гиены загнали одного  вола  в
дом и здесь загрызли. Более крупные хищники проглядели его  тушу,  а  хитрые
шакалы подобрались к ней и преспокойно завтракали, пока им не  помешали  так
бесцеремонно.
   Когда в дверях появился грозный царь зверей, да к тому  же  разгневанный,
шакалы кинулись спасаться в окно; а вид подъезжавших к  дому  всадников  еще
больше напугал этих трусливых животных.
   Они бросились со всех ног прочь от крааля и вскоре исчезли из виду.
   Трое охотников не удержались от смеха; но их веселье сразу погасло  перед
новым происшествием, случившимся почти в тот же миг. Ван  Блоом  захватил  с
собою двух собак, чтобы те помогли пригнать обратно скот. Пока люди отдыхали
у ручья, собаки навалились на полуобъеденные туши, валявшиеся под оградой; и
так как им пришлось изрядно наголодаться, они  не  оторвались  от  еды  даже
тогда, когда всадники отъехали от крааля. Ни одна из них не видела  льва  до
той минуты, когда раненый зверь ринулся прочь от охотников и понесся прямо к
краалю. Выстрелы, львиное рычание и шумное  хлопанье  крыльев,  поднявшееся,
когда вспугнутые стервятники улетали, - все это сказало собакам, что впереди
происходит нечто требующее их присутствия, и, оставив свою приятную трапезу,
они перемахнули через ограду.
   Во дворе они очутились как раз в тот миг, когда лев был в дверях. Храбрые
и благородные животные без колебания кинулись за ним следом и вбежали в дом.
Некоторое время смутно доносился хор разных звуков - лай и  тявканье  собак,
рев и рычание льва. Потом послышался глухой шум, как будто ударили  о  стену
чем-то тяжелым, отчаянный визг,  потом  звук,  похожий  на  хруст  костей...
Громкий, грубый бас  довольно  "мурлыкавшего"  огромного  зверя  -  и  затем
глубокая тишина. Борьба закончена.  Это  ясно  -  собаки  не  подают  больше
голоса. Они, скорее всего, погибли. Охотники в крайней  тревоге  глядели  на
дверь. Смех замер у них на губах, когда они стояли,  прислушиваясь  ко  всем
этим мерзким звукам - признакам страшной схватки.  Они  окликали  по  именам
своих собак. Они еще надеялись, что те выбегут, хотя  бы  раненые.  Но  нет,
собаки не показываются... Они мертвы!
   Долго длилось молчание после шума борьбы. Ван Блоом  уже  не  сомневался,
что его любимицы, его единственная пара  собак,  убиты.  Взволнованный  этим
новым несчастьем, он едва не  утратил  всякое  благоразумие.  Он  был  готов
броситься к порогу, откуда  мог  бы  стрелять  в  ненавистного  врага  почти
вплотную, когда Чернышу  пришла  на  ум  блестящая  мысль.  Громкий  возглас
бушмена остановил стрелка:
   - Баас! Баас! Мы его поймаем! Мы запрем негодника!
   Предложение было разумным и  легко  осуществимым.  Ван  Блоом  сразу  его
оценил и, отказавшись от  прежнего  своего  намерения,  решил  принять  план
Черныша. Но как его исполнить? Дверь и ставни еще висели на петлях. Если  бы
удалось подобраться к ним и накрепко закрыть,  лев  оказался  бы  во  власти
охотников и можно было бы спокойно прикончить его. Только как, не  подвергая
себя опасности, запереть дверь или окно? Вот в чем  трудность...  Едва  люди
приблизятся к окну или двери, лев сразу их  увидит  и,  так  как  он  сейчас
разъярен, непременно кинется на них. Может быть, подъехать на лошадях? Но  и
это опасно. Лошади не будут стоять смирно, пока всадники станут  тянуться  в
седле, чтобы ухватиться за ручку или за щеколду. Все три скакуна и так уже в
нетерпении перебирали ногами. Они знали, что в доме лев - время  от  времени
зверь выдавал свое присутствие рычанием, - и вряд ли смогут  они  достаточно
спокойно приблизиться к двери или  к  окну;  ржание  и  стук  копыт  побудят
разъяренного зверя выбежать и броситься на всадников. Итак, было  ясно,  что
запереть окно или дверь - задача очень опасная. Покуда охотники держались на
открытом месте и в некотором отдалении, им нечего было бояться льва, но если
они приблизятся к нему и окажутся в стенах  крааля,  то  не  исключено,  что
кто-либо из них станет жертвой лютого зверя.
   Большая, нескладная голова, которую носил на плечах Черныш,  заключала  в
себе немалое количество мозга, а жизнь в  постоянной  заботе  о  том,  чтобы
как-нибудь утолить голод, научила его постоянно упражнять свой мозг.  В  эту
трудную минуту изобретательность Черныша пришла на помощь охотникам.
   -  Баас,  -  сказал  он,  спеша  унять  нетерпение  своего   хозяина,   -
погодите-ка, баас! Дайте старому бушмену закрыть дверь. Он сделает.
   - А как? - спросил ван Блоом.
   - Подождите немного - увидите.
   Они подъехали все трое к краалю меньше чем на  сто  ярдов.  Ван  Блоом  и
Гендрик сидели молча в седле и смотрели, что станет делать бушмен.
   А тот вынул  из  кармана  клубочек  бечевки  и,  аккуратно  ее  размотав,
привязал один конец к стреле. Потом он подъехал ближе к дому  и  в  тридцати
ярдах от него сошел с коня - не прямо против  входа,  а  немного  наискосок,
так, чтобы деревянная дверь, раскрытая, к счастью,  лишь  на  три  четверти,
была обращена к нему наружной стороной. Закинув поводья через  руку,  бушмен
натянул тетиву и пустил  стрелу  в  дощатую  дверь.  И  вот  стрела  глубоко
вонзилась в край двери, как раз под щеколдой. Выстрелив, Черныш в тот же миг
вскочил в седло, готовый к отступлению в случае, если лев  выбежит.  Черныш,
однако, не выпускал из руки бечевку,  привязанную  одним  концом  к  стреле.
Гулкий удар стрелы в дверь привлек внимание льва. Об этом сказало  охотникам
его сердитое ворчание. Лев, впрочем, не показался  и  снова  притих.  Черныш
натянул бечеву. Сперва для  проверки  он  легонько  подергал  ее,  а  затем,
убедившись, что стрела сидит крепко, дернул со всей силы и захлопнул  дверь.
Щеколда сработала, и дверь осталась запертой даже и после того,  как  Черныш
ослабил веревку.
   Теперь, чтобы открыть дверь, льву надо было  либо  догадаться  приподнять
щеколду, либо же проломить толстые,  крепкие  доски.  Ни  того,  ни  другого
опасаться не приходилось.
   Но окно еще оставалось открытым, и зверь легко мог выскочить в него.
   Черныш, понятно, намеревался закрыть  ставень  тем  же  способом,  что  и
дверь. И тут возникла новая большая опасность. У Черныша имелась только одна
веревка - та, что была сейчас привязана к стреле. Как освободить ее и  снова
ею завладеть?
   Не оставалось как будто ничего другого, как подойти к  двери  и  отвязать
веревку от древка стрелы. Но здесь-то и таилась опасность: ведь если бы  лев
заметил человека и выскочил в окно, бушмену пришел бы конец.
   Подобно большинству охотников-бушменов,  Черныш  был  не  так  смел,  как
хитер, хотя его отнюдь нельзя было назвать трусом. В ту минуту, однако,  ему
совсем не хотелось подходить к двери крааля. Гневное  рычание,  доносившееся
оттуда, обдало бы холодом и самое отважное сердце.
   Разрешил задачу Гендрик. Он придумал, как, не приближаясь к двери,  вновь
овладеть веревкой. Крикнув Чернышу,  чтобы  тот  был  начеку,  Гендрик  тоже
подъехал поближе к краалю и остановился в тридцати  ярдах  от  входа,  около
столба с несколькими рогулями, служившими для привязывания лошадей.  Гендрик
сошел с коня, зацепил поводья за одну из этих  рогуль,  положил  карабин  на
другую и затем, нацелившись в древко стрелы, спустил курок. Щелкнул выстрел,
перебитое древко отвалилось от  двери,  веревка  свободна!  Охотники  хотели
отъехать подальше, но лев, хоть и свирепо зарычал при  звуке  выстрела,  все
же, по-видимому,  не  тронулся  с  места.  Черныш  притянул  назад  веревку,
прикрепил ее к новой стреле и, объехав крааль, остановился наискосок  против
окна. Через несколько минут стрела просвистела в воздухе и глубоко  вошла  в
податливое дерево. Затем ставень повернулся на петлях и плотно закрылся.
   Охотники спешились и, очень быстро, но в полном молчании подбежав к дому,
укрепили затворы на ставне и на двери ремнями - обрезками старых поводьев из
сыромятной кожи.
   Ура! Лев в западне!

Глава 11
СМЕРТЬ ЛЬВА

   Да, разъяренный зверь был пойман  в  западню.  Трое  охотников  вздохнули
свободно.
   Но как довести дело до конца? И дверь и ставень в окне  закрыты  наглухо,
пригнаны плотно; в оставшиеся щелки все  равно  ничего  не  разглядишь.  Раз
двери и ставни закрыты, в доме полный мрак. Да если бы они и  могли  увидеть
льва, что толку? Ни в одно отверстие все равно не просунешь ствол. Зверь был
в такой же безопасности, как и поймавшие его охотники. Покуда дверь заперта,
они могли причинить ему не больше вреда, чем он им.
   Можно было предоставить запертому зверю околеть с голоду. Какое-то  время
он продержался бы остатками шакальего завтрака да тушами двух собак,  а  там
пришлось бы ему смириться и погибнуть жалкой смертью. Однако ни ван  Блоому,
ни его спутникам подобный исход не казался неизбежным. Поняв, что  дела  его
плохи, лев мог навалиться на дверь и, пустив в  ход  острые  когти  и  зубы,
проломить ее.
   Разгневанный  ван  Блоом  не  желал  оставлять  своему   пленнику   такую
возможность. Он решил, что не уйдет отсюда, покуда не уничтожит зверя. И вот
он стал раздумывать, как бы это сделать самым быстрым и верным путем.
   Он надумал было просверлить ножом дыру в двери, достаточно широкую, чтобы
можно было и глядеть в нее и просунуть ствол ружья. Если сквозь  дыру  плохо
будет видно зверя, тогда можно проделать вторую в ставне.  Два  отверстия  с
противоположных сторон осветят всю внутренность дома, ибо жилище ван  Блоома
состояло всего из одной комнаты. Пока он  там  жил,  комнат  получалось  две
благодаря перегородке из зебровых шкур, но ее убрали при отъезде.
   Два отверстия - одно в двери, другое в  ставне  -  позволят  выпустить  в
зверя сколько угодно пуль, покуда охотники не уверятся, что ему  на  них  не
напасть. Но покуда просверлишь их, уйдет немало времени.  Это  останавливало
ван Блоома. Ему и его спутникам нужно было торопиться:  кони  притомились  и
были голодны, а прежде  чем  явится  возможность  накормить  их,  предстояло
проделать еще долгий путь.
   Нет, нельзя сверлить отверстия, нужен способ более быстрый.
   - Отец, - сказал Гендрик, - а что, если поджечь дом?
   Отлично. Добрый совет.
   Ван Блоом бросил взгляд на  крышу  -  покатую  с  длинным  карнизом.  Она
состояла из сухих тяжелых деревянных балок, стропил, перекладин, и  все  это
было покрыто толстым - в добрый фут толщиной - слоем сухого  тростника.  Она
бы вспыхнула огромным костром, и лев, наверно, задохся бы  от  дыма  раньше,
чем дошел бы до него огонь.
   Предложение Гендрика было одобрено. Принялись готовить  все  до  поджога.
Вокруг дома еще оставалось много валежника, обглоданного, но  не  сожранного
саранчой. Это позволяло с легкостью  осуществить  задуманное,  и  они  стали
подтаскивать этот валежник и заваливать им дверь.
   Можно было подумать, что лев разгадал их намерения: перед тем  он  долгое
время не подавал голоса, а тут снова начал грозно  рычать.  Возможно,  зверя
встревожил шорох сучьев, стукавшихся снаружи о дверь; и, поняв, что пойман и
заперт, он стал проявлять нетерпение. То, что он считал укрытием, обернулось
западней, и теперь он рвался высвободиться из нее. Это явствовало  из  всего
его поведения. Было слышно, как он мечется по дому - от  двери  к  окну,  от
окна к двери - и бьет то в дверь, то в ставень своими огромными лапами, чуть
не срывая их с петель и все время испуская дьявольский рев. Хоть  и  не  без
тайных опасений, трое охотников продолжали свою работу. Кони были у них  под
рукой, готовые принять в седло всадников,  если  лев  проложит  себе  дорогу
сквозь огонь. Так охотники и рассчитывали:  поджечь  -  и  на  коней,  чтобы
сразу, как только костер как следует разгорится,  отъехать  и  наблюдать  за
пожаром с безопасного расстояния.
   Они перетаскали и нагромоздили у двери все ветви и  доски,  какие  только
нашлись. Черныш вынул свой кремень с огнивом  и  хотел  было  высечь  огонь,
когда до слуха охотников донеслось из дома шумное царапанье, не  похожее  ни
на что слышавшееся им до сих пор. Казалось, лев скребет когтями о стену,  но
к этому примешивались еще какие-то странные  звуки,  словно  зверь  отчаянно
боролся;  его  рычание  стало  хриплым,  приглушенным  и  слышалось   словно
издалека.
   Что делал зверь?
   Охотники приостановились на миг, поглядели тревожно друг  другу  в  лицо.
Царапанье продолжалось, время от времени доносился хриплый  рев,  и  вот  он
смолк наконец, потом раздалось фырканье, а за ним рычание, такое  громкое  и
полнозвучное, что все трое содрогнулись от ужаса. Не верилось, что  все  еще
стоит стена между ними и грозным врагом.
   Снова прозвучал этот омерзительный рев. Силы небесные! Он  доносится  уже
не из-за двери - он раздается над их головами! Неужто лев выскочил на крышу?
Все  трое  враз  отпрянули  на  несколько  шагов  и   подняли   головы.   Им
представилось такое зрелище, что они замерли в изумлении и ужасе.
   Из дымовой трубы высунулась голова льва. Пылающие желтые  глаза  и  белые
зубы казались еще страшнее в  контрасте  с  черной  от  сажи  мордой.  Зверь
силился вылезть в трубу. Одна лапа уже  лежала  на  каменной  кладке;  ею  и
зубами он расширял вокруг себя отверстие. Зубы и когти его  работали  вовсю,
из-под них летели во все стороны известь  и  камень.  Скоро  освободится  от
каменных тисков его широкая грудь, и тогда... Ван Блоом не стал  раздумывать
о том, что будет тогда. Он и Гендрик с ружьями наперевес подбежали  ближе  к
стене. Труба высилась в каких-нибудь двадцати футах от земли; длинный  ствол
ружья поднялся прямо вверх, чуть ли не на половину этого расстояния. Так  же
был наведен и карабин. Два выстрела ударили одновременно. Глаза  льва  вдруг
закрылись, голова судорожно  качнулась  вбок,  лапа  свесилась  над  трубой,
челюсти разомкнулись, открыв  зев,  и  по  языку  заструилась  кровь.  Через
несколько секунд зверь  был  мертв.  Это  видно  было  всем.  Но  Черныш  не
успокоился, пока не выпустил в голову зверя  штук  двадцать  стрел,  которые
придали его мертвому врагу сходство с дикобразом. Огромный зверь так  плотно
застрял в дымоходе, что и  смерть  оставила  его  все  в  том  же  необычном
положении.
   При других обстоятельствах охотники не преминули  бы  стащить  льва  вниз
ради его шкуры. Но свежевать тушу было некогда. Не тратя больше времени, ван
Блоом и его спутники сели на коней и поскакали прочь.

Глава 12
БЕСЕДА О ЛЬВАХ

   На обратном пути, чтобы  скоротать  время,  охотники  повели  разговор  о
львах. Каждый из них кое-что знал об этих хищниках; но Черныш, родившийся  и
выросший в африканской  лесостепи,  среди  львиных  логовищ,  был,  конечно,
хорошо знаком с повадками льва - куда  лучше,  чем  сам  господин  Бюффон  <
Бюффон Жорж Луи Леклерк де (1707-1788) -  знаменитый  французский  ученый  и
писатель, автор тридцатишеститомного труда о жизни животных,  изложенного  в
яркой и остроумной форме.>. Излишне было бы  описывать,  как  выглядит  лев.
Всем образованным людям, конечно, знаком  его  облик  -  каждый  либо  видел
живого льва в зверинце, либо его чучело в музее. Каждый  знает,  как  слож„н
этот зверь, помнит его большую косматую гриву. Каждый  знает  вдобавок,  что
львица лишена этого украшения и значительно отличается от самца как  ростом,
так и всем своим внешним видом.
   Хотя все львы относятся к одному и тому же виду, но существует  несколько
разновидностей его, очень мало, впрочем,  друг  от  друга  отличных  -  куда
менее, чем разновидности большинства других животных.
   Таких признанных разновидностей  насчитывается  семь:  варварийский  лев,
сенегальский, индийский, персидский, желтый капский, черный  капский  лев  и
лев безгривый.
   Различие между всеми этими животными не так уж велико - каждый с  первого
же взгляда отнес бы их всех к одному роду и виду.  Персидская  разновидность
несколько мельче других;  варварийская  отличается  темно-бурой  окраской  и
самой тяжелой гривой; сенегальский лев посветлей, пожелтей, и грива  у  него
жидкая; а безгривый лев совсем лишен  этого  убора.  Впрочем,  существование
седьмой разновидности некоторые естествоведы берут под сомнение. Если верить
другим, безгривый лев водится в Сирии. Два капских льва различаются  главным
образом по цвету гривы: у одного она черная или  темно-бурая,  у  другого  -
желто-рыжая, в одну масть со шкурой.
   Из всех львов оба  южноафриканских,  пожалуй,  самые  крупные,  а  черная
разновидность свирепей и опасней желтой.
   Лев распространен по всему Африканскому материку и в южных странах  Азии.
В глубокой древности он водился местами и в Европе, но теперь его там уже не
встретишь. В Америке  львов  нет.  Животное,  которое  в  Латинской  Америке
известно под именем льва, не лев, а кугуар, или пума; оно втрое меньше его и
схоже  с  царем  зверей  только  той  же  бурой  окраской.  Пума   несколько
напоминает, пожалуй, полугодовалого львенка. Африку  по  преимуществу  можно
назвать страною льва. Он встречается  по  всему  материку,  за  исключением,
понятно, нескольких густонаселенных местностей, откуда его изгнал человек.
   Льва издавна  прозвали  царем  лесов,  и  прозвали  неправильно.  Он,  по
существу, не лесной зверь. Он не умеет лазить по деревьям, так  что  в  лесу
ему труднее добыть себе пищу, чем на открытой равнине. Пантера, или леопард,
или ягуар - те отлично лазают по деревьям.  Они  могут  выхватить  птицу  из
гнезда и настигнуть обезьяну на ветке. В лесу они у себя  дома.  Это  лесные
звери. Другое дело -  лев.  Широкая  равнина,  где  бродят  крупные  жвачные
животные, да заросли низкого кустарника, где можно  притаиться,  -  вот  где
любит селиться лев. Питается он  мясом  самых  разных  животных,  хотя  иным
отдает особое предпочтение - смотря по местности. Животных себе  на  еду  он
убивает сам. Рассказы, будто его  "поставщиками"  являются  шакалы,  которые
якобы убивают зверей для льва, - чистейшее измышление. Напротив,  часто  сам
лев снабжает пищей ленивцев-шакалов. Вот почему их так часто можно видеть  в
его обществе - они держатся поближе к льву в расчете на  "крохи  с  барского
стола".
   Лев сам для себя "бьет скот", хотя и предпочитает, чтобы это  сделали  за
него другие. Он охотно отбирает добычу  у  волка,  шакала,  гиены,  а  когда
может,  и  у  человека.  Лев  -  неважный  бегун,  как  и  другие   истинные
представители семейства кошек. Жвачные животные почти  все  обгоняют  его  в
беге. Как  же  тогда  он  может  их  настичь?  Благодаря  уловке,  благодаря
внезапности нападения и еще  благодаря  огромной  длине  и  быстроте  своего
прыжка. Лев  залегает  и  жде